Эйдос непокорённый

Юлиана Королёва (2018)

Рыжик живет на планете Эйдос в изолированной религиозной общине, где учат, что мир за стенами мёртв. Пытаясь докопаться до правды, она находит доказательства обратного и наталкивается на загадочный артефакт, который срастается с ней. Теперь, по закону общины, Рыжику грозит смерть. Единственный способ выжить — сбежать и выяснить, с чем она столкнулась, пройдя по миру, о котором она знает только из книг. Ей придётся выяснить, кто раньше жил на Эйдосе, что за катастрофа произошла на планете, а главное — какое наследие оставили давние предки, и какое отношения ко всему имеет она.

Глава 7. Эйдос

— Что за выходки, Святой брат? — возмущается ушибленный святоша с кровавой раной на лбу.

Не узнаю голоса. Это не жрец, который приходил, наверное, дежурный.

— Батья-Ир велела стеречь её, а не выгуливать! — Он вдруг тычет электрохлыстом собрату по разуму в живот.

Я вскрикиваю от неожиданности, Безымянный корчится от боли, падает на колени. Баркатам, неповоротливым и толстокожим, эта штуковина как лёгкий щипок, а из человека вышибает дух, жжёт тысячей игл, заставляет мышцы каменеть.

— Возьми браслет и надень на него, — командует дежурный, подбирает цепь и суёт мне.

— Зачем? — Я с опаской кошусь на прут, который теперь тычется мне в лицо. На конце опасно мерцает крошечный разряд. — Он тут ни при чём!

— Вы шлялись вместе, а при чём или нет, разберётся Батья-Ир, — фыркает недовольно святоша с разбитым лбом. — Моё дело вас вернуть.

Второй Безымянный святоша приходит в себя от электрошока, поднимается на ноги, но получает новый разряд.

— Ничего подобного! Мы встретились здесь, — продолжаю настаивать я, сотрясаясь от напряжения.

Если нас скуют вместе, то побег сорвётся, а этого допустить нельзя.

— Ещё и заговорщики! — Дежурный дёргает цепь и щёлкает разрядом перед моим носом. — Делай, что велено! Живее!

Я нервно кошусь на электрический хлыст: поглядеть бы, кто кого, окажись у меня такой! Медленно надеваю железку на запястье задохнувшегося от боли святоши. Нельзя сдаваться. Нужно что-то придумать. Ударить дежурного ещё раз? Чем?

— Что-то не получается. — Тяну время, нащупывая в траве камень. — Браслет слишком тугой, заело.

— Врёшь! Дай сюда! — Он отпихивает меня, наклоняется и замыкает ловушку.

Не раздумывая, пускаю камень в ход. Только в этот раз вырубить его не удаётся, он лишь хватается за затылок, стонет, но зато упускает хлыст. Я хватаю электропалку и посылаю долгий разряд святоше в плечо. Он дёргается и валится в густую траву. Отлично, в его карманах может быть ключ. Пока шарю свободной рукой по складкам балахона, слышу отдалённые голоса. Скоро сюда набегут другие! Пристёгнутый к моим оковам постепенно приходит в себя.

— Твою ж мать! — сердится он.

— Шевелись, скорей же! — рявкаю я и рывком заставляю его подняться, угрожая электрохлыстом. — Сюда! На насыпь!

От спасения меня отделяет лишь груда камней метров десять высотой, от Безымянного — полуметровая цепь. Но преимущество на моей стороне, и ему приходится подчиняться. Только одна проблема — где выход? Есть ли он вообще?

— Поосторожней с этой штукой, — советует святоша, с опаской поглядывая на искорку на конце.

Его голос звучит знакомо — низкий, глубокий — это жрец, который спрашивал про артефакт и обещал мне прогулку к мастеру Гилладу. Впрочем, какая разница? Надо бежать!

— Так веди себя хорошо! — рекомендую я и карабкаюсь по холодным камням, царапая трясущиеся руки колючим плющом.

— Заденешь меня и далеко не сбежишь, — хмыкает он.

Верно, с таким грузом не сбежать, поэтому я убавляю мощность и отвожу прут лишь немного в сторону, чтоб не расслаблялся. Вряд ли ему хочется очередной встряски.

— Хочешь остаться и присоединиться ко мне в качестве сообщника? — толкаю его свободной рукой.

Он качает головой.

— Ты всегда такая злющая?

— Только когда меня хотят убить! Так что заткнись и ищи выход!

— Вроде этого? — Он указывает на пещеру в паре метров над нами.

Вот же шнод! Если не знаешь, что искать, ни за что не догадаешься. С виду просто щель в кустах между камней. Будь у меня выбор, не полезла бы туда, но выбора нет. Толкаю Безымянного первым, некогда заботиться о высокоморальных принципах.

Внутри темно, как в Башне, часть искусственной стены — творение Демиургов — поглощает звук, свет и пространство, словно чёрная дыра, описанная в древней книге. Ни малейшего проблеска в конце. А ещё тут ужасно тесно. От напряжения жар растекается по телу, пульс взбесился, хочется бежать, но получается лишь медленно протискиваться наугад, как в кошмарном сне. Пробираюсь, словно не через толщу стены, а сквозь космическую пустоту, и, кажется, будто выхода нет, и я проваливаюсь всё глубже в безжизненный вакуум. Опасение, что бесконечно толстая стена меня не выпустит, прожигает ум. Приходится оглядываться, но погони нет. Как скоро дежурный опомнится и позовёт остальных? Останавливаться нельзя.

Пещера кончается внезапно, и я вываливаюсь из её плена в полумрак, и наконец словно бы просыпаюсь, продираю глаза.

Мир предстаёт неожиданно белым. Перспектива сахарных вершин сливается с мутными облаками и тает во мгле. По сторонам скалы, впереди пропасть, не видно ни единой стены, кроме той, что позади. Эйдос дышит, завывает в ущельях, бунтует живой, непохожий на выцветшую картинку в пожелтевшем фолианте, врывается холодом в лёгкие, сбивает с ног ледяным ветром, швыряет острую пыль в лицо. От воздуха мёрзнет горло до самых кишок. Сахар тает во рту, превращаясь в воду, только это вовсе не сахар… Снег? В Аллидионе не бывает снега, я только читала о нём. Какой же он необыкновенный и ужасно холодный!

Мысль, что я по другую сторону утопии с надуманным смыслом жизни пробирает до дрожи. Я выбралась из обители! Безымянный и артефакт — последнее, что меня связывает с Аллидионом. Но с ними разберусь потом, сейчас нельзя останавливаться, мало ли кто за нами полезет.

Куда дальше? Конечно, вниз, к подножию горы.

— Страшно? Может, обратно? — пытается переорать завывания ветра святоша, закрываясь рукой.

Это вызов или он издевается? Сам будто и не удивлён тому, где оказался. Или я не обратила внимания на его реакцию, пока стояла, открыв рот. Но пусть не думает, что я испугаюсь и поверну назад.

— Шагай, да поживее! — ору я в ответ, угрожая электрической палкой.

Хорошо, что он боится электрохлыста и подчиняется. Недавний удар ещё свеж в его памяти, а повторения этой боли не хочется. Уж мне ли не знать, благодаря Батье-Ир.

Мы уходим от дыры, стараясь держаться поближе к скале и подальше от обрыва. Всегда думала, что сбегу, но теперь всё кажется сном. Даже Безымянный. Похищать святош я не собиралась, и теперь его незапланированное присутствие нервирует.

Мою команду «поживее» он воспринимает слишком буквально и начинает шагать так быстро, что я едва поспеваю на своём коротком поводке.

— Да ты издеваешься! — рявкаю я, стараясь перекричать ветер, и одёргиваю цепь.

— Не хочу, чтобы ты замёрзла насмерть и волочилась за мной. — Он придерживает капюшон, чтобы ветром не сдуло, замедляется, останавливается.

— Так отвяжись от меня! — Я кутаюсь в балахон плотнее, иначе он превращается в парус. — Что, не можешь? Шагай и не выпендривайся!

Святоша оставляет это без комментариев, продолжает идти, я на миг оборачиваюсь. Расщелины, откуда мы вышли, не видно, всюду снег. Стылый ветер бьёт в лицо с каждым шагом, и колкие снежинки впиваются в кожу. Разговаривать невозможно, трудно даже открывать рот. Так что я закрываю его отворотом капюшона и натягиваю рукава до кончиков пальцев. Не думала, что мороз — это больно.

Вопреки стихии мы отдаляемся от Аллидиона с его комфортным климатом и флаконом чёрного яда, гребём по колено в снегу, хватаясь за торчащие куски скал. Я рушу промёрзшими сапогами выстроенные ветром сугробы, не представляя, что ждёт дальше. Хватаюсь за спутанные корни деревьев, чудом проросших в камнях, чтобы удержаться в снежной невесомости.

Святоша иногда оборачивается, будто поглядывает, не потеряла ли я бдительность? Но не дождётся — демонстрирую искру в ответ.

Впереди, в мерцающей пустоте, остроконечные вершины хвойника прорезают хмурый небосвод, их вязкий аромат застыл на морозе. Глубина ущелья тонет во мраке, протяжно воет ветер, зубы стучат, и хочется поскорее в тепло. Но будет ли оно? И когда?

Свободную руку сую поглубже в карман, ног почти не ощущаю. Идти мешает цепь, объединяющая нас. Сколько я так протяну?

Мы выходим к уступу над обрывом. Подошвы скользят по замёрзшему камню, сердце ухает в пятки, бьётся, как бешеное, перекачивает адреналин. Оглядываюсь: стена обители потонула в мутной взвеси. Надеюсь, за нами никто не побежит, но это вопрос времени, и нужно быть наготове, учитывая свидетеля побега.

Через пару снежных холмов мы минуем пропасть, и тёмное пятно зарослей, точно щель в аллидионской стене, пропускает нас. Здесь неожиданно тихо, снега нет, лишь влажный полумрак, а воздух наполнен ароматом хвои. Толстые стволы вековых сапт устремляются к небу и густо переплетаются кронами, образуя сплошной узорчатый свод. Он защищает от непогоды и создаёт ощущение уюта и покоя. Капли тающих сосулек звонко падают в небольшие лужицы под ними.

— Девчонки обычно меня не похищают, — ухмыляется мой пленник, отряхивая снег. — Чем же я тебя очаровал, дикарка?

Дикарка? Ну да, похищала я его не самым цивилизованным способом. Хотя он не сильно возражал.

— Очарования в тебе не больше, чем у баркачьего зада, — огрызаюсь я, вытряхивая замёрзшими руками снег из капюшона и рукавов. Ещё бы понять, куда идти.

— Тогда у тебя плохой вкус, — смеётся святоша.

Его словно веселит небольшая заминка, пока я быстро оглядываюсь, чтобы сориентироваться.

— Я не собираюсь обсуждать с тобой свои вкусы.

Между стволов-гигантов растёт подлесок, биолюминесцентные растения излучают мягкий зеленоватый свет. Земля под ногами усыпана длинными иголками, которые от влажности не хрустят, а пружинят при каждом шаге. Вдоль стволов деревьев мох закручивается по спирали. И как теперь определить стороны света? Это какой-то странный биолюминесцентный мох, в его зеленоватом свечении вьётся мошкара, и мелкие чешуйки шишек осыпаются медленным дождём.

— Что будешь делать дальше? — Безымянный перестаёт смеяться и теперь сосредоточенно наблюдает за мной. Тяжёлое дыхание клубится паром, он тоже устал. — Дрожишь, не можешь отдышаться, ноги заплетаются от усталости. Дай угадаю. Ты напугана до смерти, потому что понятия не имеешь, куда идёшь, с кем идёшь…

— Да! — перебиваю я и указываю в сторону, откуда мы пришли. — Лучше так, чем сдохнуть там!

— Может, хотя бы отдохнём и согреемся? — скалится он. — Я могу разжечь костёр.

Интересно, чем? Но сейчас неважно. В лесу теплее, нет ветра и снега. В низине должно потеплеть ещё.

— Чтобы нас нашли? Ну уж нет!

У меня хватит сил, чтобы идти, пока не окажусь в безопасности. Ведь наверняка Батья-Ир уже знает про побег и отправила погоню. Рассиживаться некогда.

Подталкиваю его, стараясь высвободить кисть из ледяного браслета, если удастся, пусть возвращается куда хочет. Вот только руки замёрзли, и пальцы не слушаются, кисть никак не пролезает через ледяную железяку. Каждая попытка освободиться болезненна.

Отвлекаюсь буквально на секунду, и Безымянный выхватывает моё оружие с такой ловкостью, что я не успеваю рта раскрыть. Дерьмо баркачье! Электрический конец победоносно смотрит в мою сторону, подмигивая искрой. Ну как я могла прозевать?!

— Теперь моя очередь командовать, ясно? — Святоша хмуро глядит из-под капюшона.

У меня мороз по коже от его взгляда, так на меня смотрел только хищник с разворота книги, но я не подаю вида, что испугалась. Отобрала электрохлыст один раз, смогу и другой. Главное, выбрать момент.

— Поздравляю! Что дальше? Вернёшь меня Совету, расскажешь, как разделался с гнусной похитительницей святош, получишь блага и прощение за побег?

А я не сомневаюсь, что в этом его обвинят.

— Это ведь так работает?

Теперь он толкает меня вперёд, и я шагаю, отмахиваясь от веток. Да, говнюк, это работает так, но я молчу.

Дальше под ногами появляется лёгкая дымка тумана, хлюпают кочки. Крик ночной птицы разбивает тишину, скрежет стволов, шуршание в кустах — всё будто включается по команде. Мы углубляемся в дебри, назад не поворачиваем.

— Аллидион в другой стороне, — напоминаю я.

— А ещё в той стороне дрянная погода. Хочешь замёрзнуть насмерть?

У него должен быть план. Если мы не можем вернуться тем же путём, то второй вариант — дождаться Доверенных в каком-нибудь тёплом тайном месте, где они смогут посадить дирижабль. Вряд ли это удастся сделать в лесу, поэтому святоша наверняка постарается привести меня прямиком Зелигу в руки.

Я не могу сдаться, надо как-то вернуть оружие и избавиться от оков. Стряхиваю с балахона остатки снега и жду, когда святоша потеряет бдительность, отвлечётся.

Наконец, он останавливается, снимает капюшон, и в зеленоватом свечении мха вырисовывается его заросшее тёмной бородой лицо. Взгляд настороженный, пугающий, неаккуратные шрамы на левой стороне лица тянутся от виска и теряются в бороде.

Жуткий тип, от одного вида мурашки по коже, и дело не в шрамах, в поведении тоже. Макс назвал бы его бандитской рожей, и хотя в обители таких рож единицы, они и в подмётки не годятся этому. В целом есть в нём что-то неуловимо знакомое. Неудивительно, ведь в Аллидионе все сталкивались хотя бы раз.

— Давай избавимся от цепи и просто разойдёмся? — Не знаю, сработает ли в этот раз, но в келье он охотно шёл на сделки. Но что предложить взамен? — Я покажу артефакт. В Аллидионе соврёшь что-нибудь. Идёт?

Он смотрит на меня, прищурившись, дёргает цепь, разглядывает, сравнивает наши браслеты, и пока я мечтаю о случайно завалявшемся в кармане куске мыла, чтобы высвободить руку из металлического капкана, он вдруг вынимает из складок балахона огромный нож с зазубринами.

Замок таким не откроешь, цепь не перережешь, а вот руку оттяпаешь запросто. У меня деревенеют конечности, и я интуитивно дёргаюсь, чтобы удрать от него подальше, но металлическое кольцо врезается в кисть, Безымянный не пускает.

— Ты чего?! — удивлённо спрашивает он.

Я в ужасе кошусь на нож и пытаюсь вырваться из его хватки, но он держит крепко, и от боли на глазах наворачиваются слёзы. В одну секунду он швыряет нож куда-то мне за спину, и позади раздаётся стук и громкий визг, но быстро затихает. Я испуганно смотрю на святошу.

— Думала, я отрежу тебе руку? — подмигивает он.

Ещё и издевается! Кого я прихватила, святые баркаты?

— Откуда мне знать? — Отскакиваю на два шага, а дальше не пускает цепь. — Может, на севере вы все шибанутые!

Святоша тянет меня за собой к ножу, выдёргивает его из небольшого чёрного зверька, пришпиленного к стволу сапты и вытирает о траву. Зверька подбирает, осматривает. Я отворачиваюсь, чтобы не рухнуть в обморок от вида крови, мне и так уже дурно.

— Зачем ты его убил?

— Чтобы отвлечь кое-кого.

— Кого? — напрягаюсь я, но поблизости никого не видно.

Лесная какофония неожиданно смолкает, уступая место завыванию из глубины. Сердце забивается в пятки, я стараюсь вжаться в ближайшее дерево, будто это поможет спрятаться. Безымянный хмурится, настораживается, поворачивается на хруст ветки, но среди деревьев никого не видно.

— Вот его, — произносит он, зашвыривает животное подальше, прислушивается снова и осторожно тянет меня куда-то. — За нами идёт хищник, если ты не заметила.

Мне и так страшно до жути, и я понятия не имею, что делать. Даже в умных книгах для Доверенных об этом не говорилось. Но здесь повсюду стволы с полупрозрачной корой, под которой вертикальными рядами движутся тёмные точки. Я читала про такие: если кору повредить, облако спор разлетится на несколько метров. Кто вдохнёт, будет кашлять кровью, умрёт медленно и мучительно. Это могло бы защитить нас от хищника. Но что поможет защититься от спор нам? Плохой вариант.

— Ты можешь его убить? — шепчу я, вглядываясь в темноту кустов.

— Нет. — Святоша дёргает цепь, напоминая, что мы связаны, убирает нож и осторожно продвигается к бледным зарослям мицелия, свисающим со скал и деревьев. — У меня есть идея получше. Но тебе придётся слушаться.

Я киваю, выбора нет. Он ведёт молча, я испуганно оглядываюсь в поисках зверя и краем глаза замечаю пару крупных светлячков. Они то появляются в ближайших кустах, то пропадают, то снова следуют за нами в полутьме густой поросли. Никакие это не светлячки, а глаза, и мой спутник, судя по настороженному виду, придерживается такого же мнения. Он подбирает камень побольше, и я не понимаю зачем, при таком-то ноже. Но вместо ответа святоша хватает меня за руку и дёргает вниз. Мы падаем в грязь, соскальзываем по склону в овраг, Безымянный умудряется швырнуть камень в ближайшее «вонючее» дерево. Позади раздаётся хлопок — лопается кора, выбрасывая в лесную чащу облако блестящих спор. В тот же миг мы скатываемся под выступ скалы, протискиваемся под растопыренные корни огромного дерева и замираем. Корни паутиной переплетаются над нашими головами, словно шалаш.

— Отличная идея вываляться в грязи, — бормочу я, потирая саднящее запястье под железным браслетом. — Чуть руку не сломал!

— Ты же сама привязалась ко мне. — Святоша копошится, устраиваясь поудобнее. — И болтаешься, как приманка для ферусов.

— Так это ферус?! — Я с ужасом вспоминаю скромные познания из старых архивов и вздрагиваю. Страшная тварь. — Но вонючее дерево его убьёт?

— С чего ты взяла? Споры скроют наш запах, — шепчет он над самым ухом. — Все хищники хорошо слышат и прекрасно видят в темноте, поэтому замри и заткнись.

Не нравится мне его тон. Я тайком читала книги для подмастерьев Доверенных, запрещённые для остальных, и в курсе о возможностях хищников и ядовитых спор. Над нами самый крупный лесной хищник. Сейчас не видно, но ростом он может быть среднему человеку по пояс, весить до трёхсот килограмм, впрочем, это вряд ли. Таким весом он бы проломил корни в два счёта. Оба его хвоста оканчиваются острыми ядовитыми шипами, что делает зверя ещё опасней, а яд, который почему-то ласково называют молоком, обладает снотворным эффектом и плохо влияет на память.

Но яд на нас не капает сверху, только споры. Закрываю нос капюшоном. Святоша в сердитом молчании проделывает то же. Что бы он ни говорил, знает, что споры лучше не вдыхать, даже если они не убивают.

Мой спутник уж больно осведомлён о том, что делать и где прятаться. Он тоже читал эти книги? Учился у Доверенных? Подмастерье? Это удваивает шанс, что он просто приведёт меня к ним, и я вернусь в Аллидион, если, конечно, нас не сожрёт ферус.

В тесном шалаше сыро, пахнет плесенью и прелыми листьями. Мы загнаны в угол. Хищник бродит над нами, и едва заметно, мягкой поступью проверяет старые корни на прочность, стряхивая едкие споры нам на головы. Кажется, он и впрямь потерял след. И всё же у меня холодеют внутренности и сердце стучит на весь лес. Ворчание и сопение слышится будто над самым ухом, и я вздрагиваю от малейших шорохов. Секунды тянутся, словно резиновые. Я случайно касаюсь холодного лезвия ножа в руке моего попутчика. В случае атаки феруса нож лучше воткнуть в артерию на шее зверя — в книге говорилось, что это единственное уязвимое место. Но хочется верить, что кровопускание хищнику не потребуется, и он уйдёт. Я жмусь к святоше то ли от страха, то ли из-за тесноты, то ли потому, что так теплее, и я меньше дрожу. От нас обоих разит болотом и тиной, будто споры не перекрыли наш яркий запах. Будет обидно так глупо помереть, едва оказавшись на свободе.