Стрелочник Судьбы

Эхо Дункельстрём (2024)

Он — учитель итальянского в небольшом американском городке. У него разбито сердце, но ему доступен уникальный дар. Она — его новая ученица. Нет, это не то, о чём вы подумали.

Глава 8. Урок окончен

Антонию Мансвелл нашли?

Завуч Мёрфи донесла до меня это известие с крайне серьёзным видом. Я с опасением ждал, что же она скажет дальше, но не услышал ни слова.

— И? — спросил я, не в силах больше сдерживать беспокойство.

— Её сбил автобус. Сейчас она в больнице.

Автобус? Антонию сбили? Но я же указал ей путь, отмеченный зелёным светом…

— Но вы не беспокойтесь, мистер Миллман, — быстро продолжила Мёрфи. — Травмы незначительные. Через пару недель она полностью восстановится.

Завуч зевнула.

— Мы надеемся на лучшее.

— Конечно, — ответил я и пошёл. Издалека долетело «До встречи, мистер Миллман», но между нами уже были миллионы миль, земель и холмов, неразличимых в густом тумане.

Мне нужно было время, чтобы сжиться с этим. И не приходило в голову ничего лучше, чем долгая прогулка и место, где можно сосредоточиться. Обычно я пошёл бы на вокзал, но сейчас был совершенно не готов к очередной судьбоносной встрече, а поэтому смахнул эту мысль прочь, как заблудившуюся бабочку. Можно было пойти на детскую площадку — в этот час она обыкновенно напоминала небольшую пустыню с парой лавочек и качелями, но с конца лета это место привязалось к воспоминаниям о моём первом телефонном разговоре с завучем Мёрфи, так что я не рассчитывал, что на площадке на меня снизойдёт покой и кристально чистое состояние ума, которых я сейчас искал. Оставался только один вариант: парк Лайтвуд. Туда надо было ехать на автобусе, ну и пусть. Я зашагал к остановке.

В парке мне нравилось, помимо прочего, что он располагается на возвышении: с холма можно было смотреть на центр города, сверху вниз, от чего возникало чувство, что мои заботы на таком расстоянии заботят меня чуть меньше. Здесь я чувствовал себя легче — не до такой степени, чтобы потерять голову в плотных облаках, но всё же легче, умиротворённее, воссоединялся с растительностью и звуками природы, которые не всегда услышишь на городских улицах.

Ещё долго я созерцал жёлтую шуршащую траву под ногами, пока не дошёл до уголка парка, который показался мне уютным, и пока жужжащий рой мыслей не вылетел прочь из ноющего улья моей головы: здесь, на свежем воздухе, они разлетелись на свободе во все стороны.

Я ни капли не понимал в том, как работает судьба. Мой долг был указать Антонии тот путь, что был показан мне — так я и поступил. А в это время где-то наготове был автобус, который потом её сбил. Может, она в какой-то момент не туда свернула? Вряд ли. Связан ли этот несчастный случай с моим советом? Трудно сказать. Если да — то зачем всё это произошло? Я по-прежнему верил, что мир делает все вещи по определённой причине. Но мне было тяжело, — тяжелее, чем когда-либо, — принять, что нам так никогда и не узнать этой причины.

Когда наступил следующий понедельник, я был уже готов к любым превратностям жизни, связанным с моим чувством стиля. Я облачился в рубашку и жилетку, на которую можно было запросто прилепить ярлык «профессор»: эта комбинация сидела на мне, как надёжная броня.

Я вошёл в класс, воображая знамя победы у себя над головой, пару раз погладил свою выдуманную кольчугу для уверенности и начал урок:

— Buongiorno, cari studenti.

— Нормальная такая хитрость, — сказала Люси, проигнорировав моё приветствие. — Взять и нарядиться, чтобы выглядеть профессионально. Тогда можно не доказывать свою компетентность реальными действиями.

Лора рядом с ней захихикала:

— Как там говорят? Притворяйся, пока не получится?

Чтобы оставить эту ремарку без ответа, мне пришлось задействовать свои аварийные ресурсы терпения. Потом я снова оглядел класс.

— Buongiorno, professore! — весело смотрел на меня Лассе.

— Buongiorno! — поддержал его Рон, как тот саксофон, который повторяет фразу, только что сыгранную трубой. Даже его соседка Амалия не выглядела такой робкой, как обычно, а выпрямила спину и сказала: «Buongiorno, signor Millman!». Дэниел и Джейми — я наконец вспомнил, как зовут вечно сонного парня — эхом отозвались на это приветствие, и я был доволен. Не все в классе были вооружены отношением, которое вдребезги разбивало мою уверенность, и это не могло не радовать.

— Salve, — сказал чей-то голос. Это Максимилиан, что неудивительно: я не давал классу это приветствие, а он, возможно, единственный ученик, кто стал бы искать что-то по своей воле, ради знания. Я сразу же проникся к нему уважением, особенно потому, что он при этом нисколько не выделывался. Может, он считал себя для слишком крутым, чтобы выделываться, но уж лучше такие ученики в классе, чем люди, которые стараются доказать, что они лучше всех.

— Я рад, что вы рады меня видеть, — сказал я.

— А мы рады, что ли?

Люси, ну прекрати уже! Дай хоть немного отдохнуть.

— Важно другое: а вы сами рады нас видеть? — игриво спросила Лора. Её вмешательство было очень своевременно.

— Конечно, рад. По крайней мере, пока. — Я попытался ненавязчиво показать ученикам, что не обрадуюсь, если они начнут вести себя плохо. Правда, не было никаких гарантий, что предупреждение сработает.

— Сегодня мы поговорим про грамматический род. Когда вы видите в английском языке прилагательное, например — «итальянский», можете ли вы сказать, какого оно рода?

— Среднего! — сразу же отреагировала Лора. До меня не доходило, что ей нужно — показать, что она что-то знает, или укрепиться в звании королевы лингвистики или чего-то подобного. Ни с тем, ни с другим я бы не согласился.

— Или нет? — тихо спросила она. Пока я смотрел на Лору, её энтузиазм поугас. Может, это моя очередная учительская промашка? Вдруг стоило похвалить её за активность на уроке?

— В английском нет среднего рода. А у прилагательных нет грамматического рода вообще.

Лора и остальные слушали меня с тенью недоверия.

— Зато в итальянском — есть! — сообщил я. Собственный тон показался мне каким-то извиняющимся, как будто отсутствие родовых форм в английском — лично моя вина. — Когда вы видите слово, которое оканчивается на «О», оно вероятнее всего мужского рода. Например, italiano. А если оканчивается на «А» — то, скорее всего, женского. Давайте-ка напишу на доске.

Я привёл ещё несколько примеров.

— Если ragazzo italiano — это «итальянский мальчик», то как сказать «итальянская девочка»? — спросил я.

— Ragazza italiana? — сказала Лили. Ответ был верным, но больше всего меня поразило то, что Лили ради этого на секунду перестала переписываться в телефоне.

— Bravissima! — похвалил я, и с немалым восторгом. Надо же, я реально научил людей чему-то! — Это было единственное число, давайте посмотрим теперь, как работает множественное. Букву S нигде не добавляем…

— Почему вы так быстро объясняете? Вы можете, как бы, уважать скорость наших мозгов?

Ну что же, снова здравствуй, Люси.

— И у вас в объяснениях нет системы. Невозможно всё это переварить.

Пока я размышлял, что бы такое ответить, мне на помощь пришёл Дэниел.

— Да брось, Люси. Тут всё просто. Если ты прекратишь докапываться и начнёшь слушать, то легко всё осознаешь своей красивой маленькой головкой.

Воздух в классе вдруг стал очень напряжённым.

— Как ты смеешь с ней так разговаривать? — вступилась Лора за подругу. Дэниел даже не обернулся. Синий цвет волос оттенял холодное выражение его лица.

— А ну, прекратите этот бардак! — вмешался я. — Сейчас, если у вас есть вопросы, то задавайте. Я постараюсь на всё ответить.

Несколько секунд класс сидел тихо, никто не знал, что делать дальше.

— У меня есть вопрос, — заявила Лора.

Облегчение. Я почувствовал облегчение.

— Мистер Миллман, кто самая красивая девушка у нас в классе?

Никто не ожидал такого вопроса, и некоторым ребятам даже стало неловко. На подобные вопросы не бывает верных ответов, и Лоре это было прекрасно известно. Мои глаза бесконтрольно обследовали класс, как вращающийся фонарь на верхушке маяка. Где же та девушка, Джемма Годфруа? Разве она не должна быть у меня на уроке? Может, завуч Мёрфи что-то спутала? Сейчас её отсутствие было мне на руку, потому что, будь она здесь, я бы наверняка не смог соврать. Я бы назвал самой красивой её — хотя бы даже в своей голове. В этом было что-то неправильное. Да уж, тот факт, что Джемма почему-то игнорировала мои занятия, шёл мне точно на пользу. По крайней мере, я мог сосредоточиться на моей неуёмной толпе.

— Я не могу ответить на этот вопрос, Лора, — наконец сказал я. — Это слишком субъективно. Как говорится, красота в глазах смотрящего.

Было заметно, что Лору не особенно порадовал мой ответ.

— Мне это напомнило старую компьютерную игру, — сказал Максимилиан со своей задней парты. — Там тоже были Смотрящие, такие существа, они жили в пещерах. У них один глаз, но зато огромный. И щупальца. Дюжины щупалец.

— Заткнись, Макс, — прошипела Лора, не удостоив его даже взглядом, а Люси выраженно закатила глаза. Я поймал себя на мысли, что тут критикуют не только меня и что мне от этого даже как-то легче.

— Сама заткнись, — безучастно откликнулся тот. — И ещё, меня зовут Максимилиан. Сделай усилие, называй меня полным именем, если хочешь что-то мне сказать.

— Ребята, прекратите! — взмолился я. — Перестаньте сейчас же! Кому-то придётся учить вас дисциплине. И манерам. Надеюсь, это буду не я.

Сейчас я не был доволен собой, но сказанного не воротишь.

Конец ознакомительного фрагмента.