Наивно. Супер

Эрленд Лу, 1996

Эрленд Лу (р. 1969) – популярный норвежский писатель, сценарист, режиссер театра и кино, лауреат ряда литературных премий. Роман «Наивно. Супер» – самая известная его книга, написанная от лица тридцатилетнего героя, переживающего «кризис середины жизни», – переведен уже на дюжину языков и везде, в том числе и в России, встречен с восторгом. Эта обаятельная и иронично-сдержанная вещь сродни хорошей примитивной, «наивной» живописи – на первый взгляд просто и смешно, всмотришься – умно и трогательно, и детали, при общей кажущейся простоте, выписаны точно и мастерски.

Животные

Я запираю замок на велосипеде, и тут опять ко мне подходит Бёрре.

Детский сад сегодня закрыт. Бёрре играет во дворе один. Он строит в песочнице домики и хочет, чтобы я ему помогал.

Я отвечаю, что сначала мне надо подняться в квартиру, чтобы переменить одежду и поесть, а потом я к нему спущусь.

Факс от Кима.

Довольно долго он не подавал о себе вестей. Ким пишет, что было много работы. Наверное, там на Севере что-то творилось с погодой. Но сейчас все успокоилось. Погода устойчивая, ветер северо-западный, слабый, переменная облачность.

У Кима выдался часок свободного времени.

Мой список вещей, которые в детстве приводили меня в восторг, вдохновил его на создание собственного списка.

Вот список Кима:

— играть в детектива,

— Тарзан,

— девочка в детском саду, которую звали Яннике. С длинными ресницами,

— еще одна девочка в детском саду, которую звали Вибеке. Тоже с длинными ресницами,

— шпионить,

— воровать яблоки,

— «Лего»,

— космос,

— супермен,

— радиопьесы,

— мой день рождения,

— подарки,

— театр,

— рождественские календари,

— синий детский автомобиль,

— лазить летом на деревья,

— строить домики,

— поджигать автомобильчики из спичечного коробка,

— еще одна девочка, которую тоже звали Вибеке; она жила через дом от нас, была старше меня и учила меня ездить на велосипеде,

— ездить на велосипеде.

Список Кима, по-моему, очень хорош.

Несколько пунктов оттуда надо бы вписать и в мой, но у меня такое чувство, что уже нельзя ничего менять. Это значило бы слизать у Кима. Как-то нехорошо. Но езда на велосипеде и игра в детективов непременно должны были попасть и в мой список. Я сам не понимаю, как я мог это забыть.

А вот то, что насчет девчонок, не имеет ко мне никакого отношения. Я очень долго был к ним равнодушен. Я дружил с некоторыми девочками, но не задумывался о том, что они — девчонки, а какие там у них ресницы — длинные или короткие, — этого я и подавно не замечал.

Мне кажется, я впервые стал обращать на это внимание, когда в автобусе какой-то дядька спросил меня, девочка я или мальчик.

Идиот!

«Лего» и космос есть в обоих списках. Еще бы их не было!

Что-то не верится, чтобы Кима не интересовали письки и какашки.

Уверен, что он просто забыл.

Он писал второпях.

Я спустился на двор. Бёрре по-прежнему сидит в песочнице. Он мурлычет какую-то песенку, но что это, я не разобрал. На голове у него велосипедный шлем. Может быть, у него строгие родители. Бёрре понастроил множество цилиндрических домиков. Наверное, он наполнял песком свое ведерко и, хорошенько утрамбовав песок, переворачивал ведерко вверх дном. Так и делают домики.

Он предлагает мне, если я захочу, провести дороги и построить мосты.

Конечно хочу!

Некоторое время мы с ним сидим в песочнице, строим и переговариваемся. Это даже здорово. Снимает напряжение.

Бёрре говорит, что у меня хорошо получается.

Я говорю, что у него тоже получается хорошо.

Мы с ним оба молодцы.

Затем он спрашивает у меня, каких зверей я видел в лесу.

Я отвечаю, что видел лошадь и белочку.

Только двух зверей? — удивляется Бёрре.

Ему кажется, что это мало. В лесу ведь столько зверей.

Наша беседа все больше сосредоточивается на животных.

В нее включается элемент соревновательности: кто видел больше животных?

Я говорю, что я, вероятно, видел их больше, чем Бёрре, но это и неудивительно — ведь я на двадцать лет старше.

Я говорю ему, что еще раньше, чем он родился, я уже успел повидать уйму зверей.

Он спрашивает, видел ли я бобров.

— Да, видел.

— А северных оленей?

— Да.

— А глухаря?

— Да.

— Медведей?

— Нет.

А вот Бёрре видел медведей. В зоопарке.

— В зоопарке — да, — говорю я. — Я тоже видел медведей в зоопарке. Но я думал, что в зоопарке не считается.

Бёрре удивлен:

— Почему не считается?

— Но тогда можно считать и тех зверей, которых мы видели по телевизору, — предлагаю я.

— А у тебя есть кабельное телевидение?

Порассуждав и поспорив со мной, Бёрре согласился, что зоопарк не считается. Мы решили, что будем считать только тех зверей, которых видели в природных условиях.

Сначала я предложил ему считать только тех зверей, которых мы видели в действительности, но Бёрре сразу поймал меня на ошибке, указав, что зоопарк тоже действительность.

С этим не поспоришь.

А чтобы компенсировать разницу в возрасте, Бёрре будет считать и тех зверей, которых видел его папа. Я решил, что так будет правильно. Это было мое предложение. Несмотря на такую уступку, я был уверен, что все равно выиграю.

На мой вопрос, знает ли он, каких зверей видел его папа, Бёрре спокойно кивнул. Он не допускает такой возможности, чтобы папа не рассказывал ему про всех зверей, которых видел.

Мы договариваемся, что будет учитываться только один представитель каждого вида, независимо от пола и возраста. Так что не записываем по отдельности «жеребец», «кобыла» и «жеребенок», а только лошадь.

На мой взгляд, лучше было бы отбросить таких зверей, которых все видели. Чтобы не мучиться, вспоминая обыкновенных, скучных животных. Таких как, например, кошки и собаки. Или коровы.

Но Бёрре не соглашается проводить такое различие.

— Все равно это звери, — говорит Бёрре. — Собака же не виновата, что она обыкновенная.

Конец ознакомительного фрагмента.