Утратив вкус

Эни Силвер, 2021

Я попыталась спрятаться от модельного агентства, когда узнала страшную тайну сущности их контракта. Монастырь должен был стать моим пристанищем, где меня никто не смог бы найти. Но нашел именно он, Настоятель монашеского ордена с темным прошлым, который узнал во мне сбежавшую модель. И чем дальше я его узнавала, тем больше сомневалась в его благих намерениях. Кто же он на самом деле?

Глава 1. Сестра Мигель.

— Просыпайся Мигель! — заверещал приторный, но строгий голосок где-то на фоне.

— Что?.. У меня же стоит будильник, — сонно протянула, забыв, где я, и зарываясь в подушку.

— Сегодня очень важный день! Приезжает Настоятель, и нам нужно как следует подготовиться!

— Ну почему нужно всегда так рано вставать? Какая ему разница? — вскинула мутные от недосыпа глаза.

— Не пристало будущей монахине так выражаться, Господи помилуй! Манеры, юная дама! Ты и так уже проспала до 6 утра!

Она вдруг лёгким движением руки стянула пресное одеяло, оставив меня лишь в нижнем белье.

— Вот разве нельзя и монастырь как-то модернизировать, вставать к десяти, например… — протянула я недовольно, когда высокие нотки и холод вытащили меня из кровати.

Нехотя поднялась, распутывая волосы.

И встретилась взглядом с пожилой женщиной в черном одеянии, строго на меня подглядывающей.

— Я понимаю, что соблазны внешнего мира дают о себе знать, сестра, но мы в обители Господа, которому мы посвящаем себя и свой сон. Именно поэтому ты и находишься здесь. Через пять минут ожидаю тебя в общем зале.

И она вылетела, оставляя меня досыпать стоя.

Уже как месяц я здесь нахожусь. В закрытом женском монастыре, проходя обучение монахини. Уже месяц невероятно ранних подъемов и тяжёлой работы. Месте, где все женщины слишком самоотверженны. Нереальны.

И вот я одна из них. Почти. Меня ожидала тяжкая подготовка в виде монастырских хлопот, служений, заучивании молитв, и многих других прелестей.

Но у меня не было выбора. Не было пути назад. Это было единственное место, где я могла чувствовать себя в безопасности.

***

Через пару минут я уже стояла в подряснике, обтягивающим талию кожаным ремнем, и полуапостольнике, прикрывающий лоб. За время своего пребывания я уже была посвящена в послушницы, у которой было свое одеяние. Но до монахини мне еще было далеко. После послушничества меня ожидало иночество, а уж потом, после обетов послушания, отказа от собственного имущества и обета целомудрия, меня наконец-то посвящали в монахини.

Но если честно, то не могу сказать, что я хотела ей стать. Или верила в Бога. Обе эти вещи были слишком мне чужды. Но все это было не важно. Единственное, что имело смысл, так это факт закрытой территории, не пускающая никого, кроме членов церковной общины.

Я просто стояла в холле, называемый здесь клуатром, ожидая старшую монахиню. За этот месяц мне не было позволено ни с кем общаться, да и разговоров здесь было мало, в сравнении с обычным миром.

Пока я была трудницей, на меня поглядывали изучающе, даже подозрительно. Здесь это нормальное дело, я все время чувствовала себя не в своей тарелке. А точнее, ощущала себя мышью в лаборатории, где ученые пытались понять, насколько мои помыслы правдивы.

И ведь я совсем не была послушной, терпеливой и спокойной. В обычной жизни я была ураганом, сердцем всех вечеринок, которые нередко заканчивались в незнакомых утром местах. Я была яркой, громкой и запоминающейся. Я любила путешествия, вкусную еду, впечатления. Эмоции.

Пока не случилось то, что случилось. Что заставило меня бежать, боясь за собственную жизнь. И выжидать. И ведь я все еще надеялась, что мне не придется здесь оставаться всю свою жизнь.

Даже если они меня найдут.

— Готова? — проронила сестра Анна, которая так бесцеремонно меня разбудила утром.

Она глянула на меня с довольной ухмылкой.

— Сегодня правильно одела полуапостольник. Следуй за мной.

Я молча проследовала за ней, к чему уже успела привыкнуть. Сегодня меня вновь ожидал сбор винограда и подготовка к возделыванию вина. Как раз был самый сезон.

Остальная часть утра прошла стандартно. Общие молитвы. Завтрак. Личные молитвы. Труд. Свободное время.

Не знаю, о чем молились другие монахини. Скорее всего, как можно ближе стать к их Богу и очиститься? Здесь все этого хотели. Но не я. Я молилась, чтобы как можно быстрее отсюда убраться.

К своей нормальной жизни. К моим подругам, любимым хобби, сериалам, книгам, новым попыткам в модельном бизнесе.

От мысли о последнем меня резко передёрнуло. А может быть уже и от холода, все же октябрь был уже довольно близко.

В свое свободное время я много гуляла. Территория монастыря была огромной, огороженная высоким каменным забором.

Я много раз задавала себе один и тот же вопрос: “Как я смогла прийти к тому, что именно это место стало моим спасением?

Хотя нет.

“Какого чёрта монастырь стал единственным местом, которое могло меня спасти?”

И чем больше я думала об этом, тем больше ощущала это божьим наказанием.

Я понятия не имела, как все эти женщины могут так легко чтить все обеты? Некоторые выглядели не такими-то и сложными, если к ним привыкнуть. Например, жить в бедности, самоотрешении, труде. Но как они живут без мужчин? Как они подавляют в себе это желание близости?

Калитка вдали скрипнула, когда я делала уже четвертый круг вдоль леса. Нам не было позволено покидать территорию ни под каким предлогом, чтобы не поддаваться соблазнам современного общества.

И приостановилась.

Мужчина.

Он быстро шел в сопровождении сестры Катарины, аббатисы этого женского монастыря. Единственной, которая могла представлять наши интересы и принимать любые решения.

Видимо это и был Настоятель. Я лишь краем уха слышала, что у него были церковные дела к нашей аббатисе.

Я проследовала за ними через главный вход в холл, где они скрылись в зале Капитула, который и предназначался для таких дел.

Очень любопытно. Что же мужчина делает в женском монастыре?

Вечер наступил быстро. Мне уже дозволялось ужинать с другими монахинями, сидя в самом конце. Всего в монастыре жили около сорока монахинь. И я была единственной послушницей, которая так сильно выделялась своим одеянием.

Женщины сидели по старшинству, что делало меня самой младшей и располагающейся в самом углу.

Я чувствовала любопытство. Его глаза. Оторвавшись от своей пресной еды, которая почти никогда не содержала мяса, я взглянула на противоположную часть стола. Он имел форму буквы П, и поэтому Настоятель сидел с противоположной стороны.

А он намного моложе, чем я себе представляла. Казалось, что такие посты занимают одни старики. Ему было явно за тридцать, на слабой щетине проглядывала седина.

Под его пристальным взглядом у меня пробежали мурашки. Монахине не подобало поднимать глаз на мужчин, заставляя их прятать взгляд в землю и молчать. Однако я ничего не могла с собой поделать.

Он что-то тихо спросил у сестры Катарины, не отрывая от меня своих темных глаз. Вдруг стало жарко, захотелось стянуть с себя пояс, чтобы освободить диафрагму.

Быстро закончив с ужином, я пулей выбежала с трапезной, захлопывая дверь в свою комнату. Все лицо горело, появилась легкая одышка от мужского внимания.

Мне повезло, что в этом монастыре мы не спали на холодных досках и под мешковиной в общей спальне, хотя у этих монахинь были свои скромные комнаты. В каждой проживало по двое. Однако, так как я еще считалась послушницей, то не имела права проживать со старшими.

Было слишком непривычно видеть мужчину в этом месте, несмотря на то, что он и являлся частью церкви. И не просто ее частью, а Настоятелем всего католического монашеского ордена.

***

Вечерняя молитва прошла так же напряженно, как и ужин. Но лишь для меня. Со мной до сих пор мало говорили, поэтому я, за редким исключением, проводила большую часть дня молча.

И его глаза опять за мной следили.

Да чем же я ему не угодила то?

Ноги начинали мерзнуть, ожидая окончания вечерних молитв. Завтра ожидался такой же день, сбор винограда. Наши хлопоты менялись понедельно, что делало мою работу завтра уже третьим днем.

Уже совсем на выходе из церкви, которая также находилась на территории монастыря, я услышала низкий голос.

— Сестра Мигель.

Я замерла, медленно разворачиваясь к высокому мужчине позади.

— Я… пока еще не монахиня, — тихо уронила, вглядываясь в его лицо, явно краснея.

Густые темный брови, полные губы, большие карие глаза, крупный нос. Он явно был выше меня на голову, и широк в плечах. И было заметно, что он трудится так же, как и другие монахи.

— Послушница Мигель, — он мягко улыбнулся, — Я хотел вас поприветствовать, как вставшую на путь Его истинный.

Я хотела что-то ответить, но тут же вспомнив устав, слегка приклонила голову.

— Если я не отнимаю время от ваших обязанностей, у меня есть к вам несколько вопросов. Конечно, если вы не возражаете, — последнее предложение он произнес тише. Его величественная фигура заставила меня замереть в страхе и повиновении.

— Нет, не возражаю, — пискнула.

— Следуйте за мной, послушница.

И он повел меня за собой в зал Капитула, чем невозможно меня напугал. Все знали, что в обыденное время оно предназначалось для вынесения уставных наказаний.

Дверь за мной тихо закрылась, и я присела на ближайшую скамью, вся трепеща.

Настоятель пододвинул деревянный стул с другой части зала и занял место напротив. Это явно выходило из сценария. Что же он хочет? Дать благословение? Поговорить по душам?

— Софи, — он прошептал.

Мои глаза резко поднялись на него, тело напряглось, словно готовое к прыжку.

Пальцы непроизвольно впились в холодное дерево.

— Откуда? — хищно прошептала я, боясь за свою жизнь.

Он мягко улыбнулся, обнажая белые зубы.

— Я знаю тебя. Много кто тебя знает по обложкам журналов.

Хорошо, это было уже лучше.

— Что вы хотите? — забывая все приличия и устав, кинула я.

— Как я и сказал, у меня всего пара вопросов.

Я немного расслабилась. Чего мне стоило бояться, когда он не мог меня тронуть?

— Хорошо.

— Славно, — снова улыбнулся, — Скажи, Софи, как так получилось, что молодая модель в твоем лице, создавшая такой фурор в модельном мире, такая дерзкая, независимая и своенравная, попала сюда, в обитель Бога, посвящая свою жизнь служению Ему?

— Я… — не хватало воздуха, — Вы не поймете, Настоятель…

— Настоятель Франциск, — поправил, — Софи, тебе здесь нечего бояться. К тому же, я и так знаю, что ты здесь совсем не из-за веры. Поэтому я хочу знать правду. Всю, — его голос звучал твердо. Совсем не как у монаха.

— Я… Меня… Меня обманули. Тот контракт, который я заключила с агентством… В нем был один пункт, по которому я должна была участвовать в приватных вечерах. Но это было совсем не то, о чем я тогда подумала… — я тяжело выдохнула, начинала пробирать дрожь, — Мне выплатили аванс по заключению, который я за несколько недель потратила. Затем многочисленные съемки, показы. И… Через полтора месяца меня пригласили на тот самый приватный вечер.

Я замолчала, вспоминая странный день.

— Продолжай, что случилось дальше? — он сочувственно свел брови, наблюдая за мной. Но глаза выдавали неподдельный интерес.

— Я решила, что это вечер со спонсорами или какими-то другими важными лицами. Оделась подобающе. Однако, там был лишь один из директоров агентства, который ожидал, что я буду его ублажать. И… я сбежала. Отпросилась в туалет и выбралась через окно. На следующий день мне позвонили и сказали, что, если я сбегу еще раз, то мне придется выплатить штраф за разрыв контракта в несколько сотен тысяч евро…

Повисла пауза.

— Хм, теперь я вижу, — наконец-то проронил Франциск задумчиво, — И твой план был спрятаться от всего мира в этом монастыре, проведя здесь всю оставшуюся жизнь?

— Нет, — браня себя за откровенность, проронила в полутьму, — Я надеялась, что пока я здесь, я смогу придумать, как собрать нужные деньги.

— То есть, — он подытожил, окидывая взором, — Ты пришла в монастырь, святейшее место в этом мире, прося убежища и поклявшись встать на путь истинный? Обманом заставила себя взять в трудницы, обучаясь монашескому делу, и все это время даже не пыталась приблизиться к Богу? А совсем наоборот, использовала сестер в своих корыстных целях?

Я резко побледнела, осознавая всю угрозу происходящего.

— Нет, я… Я никого не хотела обманывать. Я лишь хочу вернуть свою жизнь обратно, — выступили слезы, — Это агентство… Я нашла множество историй начинающих моделей, которых также использовали. И было совершенно неважно, есть ли у них деньги на разрыв контракта или нет. Деньги не были единственным пунктом, обязывающих этих женщин подчиняться! И любые попытки судебных разбирательств всегда пресекались, у них есть свои связи! Прошу, не сдавайте меня Аббатисе, я не могу вернуться туда, я не выдержу, — и резко склонилась, готовясь к самому строгому наказанию.

— Но ведь это не все, верно? — он медленно приподнял меня за подбородок, заглядывая в мои каре-зеленые глаза.

— Я не понимаю, — прошептала я, испуганная физическим контактом.

— О твоих способах заработать. Я знаю, чем ты занималась, пока находилась здесь. Ты же понимаешь, что тебе за это может быть?

Я побледнела еще больше.

— Откуда? Откуда Вы можете об этом знать? Вы же Настоятель!

— Я знаю многое. И да, у каждого есть свои человеческие слабости, с которыми он до сих борется.

— И как долго вы смотрите?

Франциск приблизился еще ближе, я затаила дыхание.

— Скажем, я знаю тебя намного лучше, чем кто-то другой. И я видел то, что находится под этим подрясником.

Я тяжело сглотнула.

Да, мой отчаянный шаг. Я создала аккаунт на платформе “Для Фанатов”, где тайно по ночам снимала себя на видео. Но я никогда не показывала свое лицо, оголяя лишь части тела и играя с собой на камеру.

Мой образ монахини сразу стал собирать подписчиков и небольшие деньги все же стали скапливаться. Слишком долго, чтобы собрать их за пару лет. Однако суммы росли ежедневно.

— Но… но как вы узнали, что это я?

— Твое тату на ребрах. Такое же, как на фото.

Он все знал. Это понимание пугало меня теперь еще больше, чем главная причина моего здесь присутствия.

— И что теперь со мной будет? — испуганно прошептала я, готовясь к своей погибели.

— Ничего, — он вновь улыбнулся, — Мне нужна лишь твоя компания.

Я растерянно заморгала.

— То есть?

— Я хочу, чтобы ты составила мне компанию, пока я здесь. Подарить мне свое женское общение. Тем более, ты пока не давала никаких обетов.

— Но… Нам же не разрешено общаться с мужчинами! — возразила.

— Ах, не совсем. Ты пока что не монахиня, а общение, как таковое, не запрещено. Однако есть строгие правила, как это должно происходить.

— И как я это объясню Аббатисе?

— Я с ней уже поговорил, — он темно улыбнулся, — она сочтет это частью обучения.

— В чем подвох? — настороженно спросила я, не веря, что это может быть так просто.

— Его нет. У меня нет никаких корыстных мыслей на твой счет, Софи. Все таки, мы в доме Божьем.

— Но вы же смотрели те видео?

— Да, признаю. Но я никак не ожидал, что найду тебя в реальном монастыре. Все таки, в наше время постановки очень распространены.

— И если я соглашусь?

— Тогда никто никогда не узнает твоей тайны.

Я всматривалась в него в свете свечей. Он был красив. И нет, я так думала не потому, что у меня больше пары месяцев не было мужчины. А потому, что это так и было.

Его внешность была соблазнительной. Такой, из-за чего весь мир так любил итальянцев.

— Хорошо… Я согласна.