Единственная. Твоя

Эми Мун, 2022

Что делать, когда привычный мир рушится в одно мгновение, а один только взгляд лишает покоя? Любава всего-то хотела навестить родительский дом, спрятанный в глухих сибирских лесах, а нашла… его. Мужчину, чье присутствие будоражит нервы и кружит голову. Но никогда им не быть вместе. А еще медведь этот странный все время рядом. Бродит по пятам, караулит на каждом шагу… И смотрит, словно он – человек, чье сердце от тоски рвется. Или, может, ей мерещится? Как и жгучий интерес в глазах Данияра…

Глава 1

« — Любушка моя…»

Жаркий шепот разносится по телу волной дрожи. Оседает внизу живот мириадам золотых искорок. Будоражит нервы, кипятит кровь сладостью желания.

Любава вздыхает коротко и беспокойно. Стискивает пальцы, пытаясь удержать видение. Она ждала. Так долго и отчаянно, но сейчас опять услышала! Боги, только бы подольше…

По обнаженным плечам скользят солнечные лучи, а может теплые пальцы. Шершавые, осторожные. Выписывают плавные узоры, заставляя то замирать, то рваться навстречу медленной ласке.

« — …единственная… »

Кожу щекочет густой мех или, может, зелень луговой травы — никак не разобрать.

« — Измаялся без тебя, вернись…»

Она бы рада! Все бы бросила, босиком по снегу бежала, но куда? И голос этот… голос ли вообще? Тихий, как шум ветра в лесных кронах. Далёкий, незнакомый… Кто он? Ей надо посмотреть, срочно!

Но глаза никак не открыть! Ресницы слиплись намертво, не давая глянуть даже самую малость. И руки перестали слушаться! Не прикоснуться, чтобы хоть маленьким движением дать знак — она тут! Слышит его и все понимает!

« — Вернись ко мне! » — уже не просьба — приказ. Отчаянный и злой, будто говоривший кричит в пустоту.

Ощущения стали тоньше, а голос дальше. Любава вскрикнула от отчаянья, но быстрее крика в горло хлынула чернота. Затопила собой и разодрала изнутри, превращая Любаву в пустую оболочку, послушную чужой воле.

« — Мой!» — шипел и бился в ушах уже чужой голос. — « Он — мой! Сгинь! » — визгом по барабанным перепонкам.

— Черт!

По глазам ударил солнечный свет.

«Динь, динь, динь» — надрывался на столе будильник.

Любава с силой провела по лицу. Опять.

Опять этот сон, а ведь уже год как он не снился… И вот опять обухом по голове!

Будильник опять заголосил.

— Встаю, встаю уже, — пробурчала, наживую отдирая себя от подушки.

А внизу живота еще трепыхался теплый комочек. Тянул призраком настоящего желания, которое в реальности никогда не горело так ярко. Даже с Владимиром…

Любава потрясла головой. Ей нужно в душ. А потом — практика. Зачет сам по себе не нарисуется.

***

— Смотри Людка, опять твой мент.

Сладкий голосок Раечки окончательно прилетел в лоб сочной оплеухой.

Любава даже голову пригнула. Зажмурилась, вспоминая заполошное утро и хоровод мыслей. Накаркала. Владимир пришел… Раечка давненько на него заглядывается. Как появился тут, так все в глаза лезет да волосы на пальчик крутит. И лучше бы ее уловки сработали, видят Боги.

Пришлось закрывать «Ворд». В сотый раз поправлять Раису, чтобы имя правильно выговаривала, бесполезно. Как бесполезно просить Владимира не приходить. Все равно ведь подкараулит. Ну хоть цветов больше не таскает.

— Какой мужчина! — вздохнула Раечка, облокачиваясь на подоконник. — Идет она, идет… — махнула рукой Владимиру, заодно привлекая внимания к роскошному декольте. — Так вы снова вместе или до сих пор динамишь? Смотри, уведут.

— Ты, что ли? — хохотнула из своего угла Марина — самая адекватная в отделе. — Закатай губу, такие мужики себе нормальных баб ищут, а не шушеру всякую.

— На себя посмотри, — огрызнулась Раечка. — Разведенка с прицепом…

Опять завелись. Паршивое окончание паршивого дня. А утро так хорошо начиналось…

— Давай, вперед. Уводи. Совет вам да любовь, — вздохнула, прерывая пыхтевшую Раечку. — Динамлю и динамить буду. Мы уже во всем разобрались.

Только Владимир, похоже, этого не понял. Все ждал, что ее отпустит. Что их разрыв — просто ошибка… Она бы и сама этого хотела. Очень хотела, но ничего не могла с собой сделать. А тут ещё и сон этот. Как издевательство. Голос у Владимира вроде смахивает, но все равно не тот. И прикосновения другие.

Любава выскользнула из кабинета и направилась к лестнице.

Три этажа вниз — как подъем на эшафот. И контрольное:

— Здравствуй, Любава.

Владимир ее имени не путал. Всегда или полным, или Любавушкой, но от последнего становилось почему-то тоскливо и неуютно.

— Привет, — постаралась улыбнуться.

Лучше бы раньше ушла. Нет, не потому, что мужчина хамит или лишнего себе позволяет, как раз наоборот.

Владимир — образец мужского достоинства. Голос не повысит, и тем более руку не поднимет. Матов Любава от него ни разу не слышала. Из интеллигентной семьи, и сам до мозга костей интеллигент. Не скажешь, что следователь, который всякое повидал.

Мимо поцокали каблучками другие практикантки.

Облизали взглядом широкоплечего красавца, и о чем-то зашушукались. Хихикнули, как первоклассницы, увидевшие предмет своего обожания. Посмотрит или нет? А, может, и за косичку дёрнет?

Увы, им и взгляда не досталось.

— Прогуляемся? — обаятельно улыбнулся Владимир.

А у нее даже намеком не дрогнуло ничего. Каждый день порознь лишь укреплял правильность решения, давшегося в слезах и сомнениях.

« — Зажралась ты, Людка, — шепнул в голове голосок Раечки. — Цену себе набиваешь, да?»

Зажралась, не то слово. Такими экземплярами не разбрасываются, а она взяла и исключение из правил устроила. Но стало легче. Вот серьезно. Только стыдно до ужаса.

Каждая их встреча — тонкая царапинка на сердце. Кровоточит, не дает забыть. Уехать, что ли? Наверное, так и будет. Только бы до диплома дотянуть.

Занятая хороводом мыслей, Любава не успела спрятать сумку. А Владимир жестом фокусника ее изъял и к себе определил.

— Как ты?

Забота в его голосе насквозь искренняя. Ему действительно не все равно.

— Нормально. Вчера родительские вещи разбирала. Свои детские…

Давно надо порядок навести. Полгода уж прошло, а все к шкафу подойти не могла — слезы душили.

— Ты молодец. Если нужно будет что-нибудь, только скажи.

Да, она знала. Любое пожелание вплоть до законного оформления отношений. Последнее и толкнуло ее взять паузу. А если честно — сбежать.

Рука потянулась сжать любимый амулет. Обычная резная мордочка медведя. Владимиру он почему-то не нравился, хотя сама фигурка вроде бы ничем особым не отличалась. Похожие в ларьках продают пучками. Тут и лисы, и волки, и кто угодно. Только выполнены не так мастерски. И точно не из корня северного кедра — родины ее мамы и папы.

— Да вроде пока все нормально. Вернее, теперь нормально. Спасибо тебе еще раз за Ингу.

Инга Игнатьевна — психотерапевт, с которым Владимир ее свел. После смерти родителей так тошно было, хоть самой рядом ложись. Может, и сглупила бы, но рядом оказалось надёжное плечо. А она ему от ворот поворот, неблагодарная…

Любава еще раз тронула кулон, отгоняя настырные мысли. Обман — ещё хуже. Тем более в африканскую страсть она не умела. И не хотела.

— Да, Инга — профи, — продолжил Владимир. — Кстати, тебе привет передавала и спасибо за чай. Говорит, клиенты на раз мягчеют, успокаиваются.

— Это все мамины травки, ты же знаешь.

Владимир знал. Он вообще один из немногих, кого родители, что называется, привечали.

— Наш парень, — так отец обмолвился.

Может, поэтому к нему и потянуло после трагедии. Чертова болезнь…

Любава принялась читать вывески и баннеры. Этому приему Инга научила, чтение отвлекало от тяжёлых мыслей. За книгой Любава себя теряла — не слышала и не видела, что вокруг делается. Один раз в автобусе каталась до тех пор, пока водитель не объявил, что ему в парк пора.

— Как у тебя дела с практикой, — сменил тему Владимир, — не обижают?

Смешной. Кто ее обидит, когда рядом такой охранник? Пытался к ней как-то один парень клинья подбить, который слово"нет"слышать не хочет, так Владимир живо разобрался. Ну а зависть девичья — это не смертельно.

— Никак нет, товарищ начальник, — попыталась пошутить, и вроде бы получилось — мужчина так и расцвел.

Желто-карие, ужасно похожие на ястребиные, глаза сверкнули радостью, словно она его на свидание позвала.

— Далеко мне до начальника.

— Не так уж, ещё годик другой — и уйдет ваш Цезарь.

Так за глаза их отдел шефа звал. Любава мельком видела — и правда Цезарь. Худой, долговязый, а профиль римского императора, только венка на голове не хватает. Хороший мужчина. И как только сдюжил во времена всеобщего беззакония*? На таких, видно, земля русcкая и держалась…

— Сплюнь. Мы с мужиками не знаем, как его уговорить ещё на пяток. Ни в какую. Устал, говорит.

Еще бы. Огромная страна на куски развалилась. Полезла из всех щелей отборная дрянь, сгубившая прорву жизней. Тихая война, как та онкология — жрала города и села. Бандиты, разборки, власть денег и молчание совести.

Их семью боги миловали — отец хорошим егерем был, много важных знакомств, нужных связей. Если какие проблемы — пара звонков дело решали, но папа не любил прибегать к чужой помощи. И напрасно! Может, тогда и врача нашел бы нормального, который помог!

Пришлось опять читать вывески. Прошлого не воротишь. Нельзя себе нервы рвать, маму с папой тревожить.

— Любава…

Бархатно-нежный голос вернул в реальность. Нет, совсем не похож на тот, из сна.

— Извини, Владимир, накатывает иногда. Сегодня столько свалилось, документы эти, квартальные отчёты. Может, надо было на переводчика все же. Какой из меня экономист?

— Очень красивый.

Ну вот, опять неловко. А может, махнуть на все рукой и опять съехаться? Может быть, это так — временное помутнение в мозгах? Не отказываются ведь от такого! Красивый — глаза сломать можно, фигура подтянутая — спортсмен, КМС по боксу, и при этом мозги на месте. Трудяга, не хам какой-нибудь, а как ухаживал! Однокурсницы слюной давились, когда ее у ступеней универа встречал роскошный русоволосый красавец с охапкой белых роз. Где только доставал такие пышные? Неделями стояли и не вяли. От чистого сердца дарил, а она себя чувствовала немного обязанной. Почему?

— Опять меня смущаешь, — пробормотала, отчаянно пытаясь навести в голове порядок. И заставить сердце действовать заодно со здравым смыслом, но оно, глупое, все не хотело пускаться вскачь.

— И в кино пригласить хочу.

Ну вот. Все шло к этому, и все равно ответ поперек горла встал, так, что дышать трудно. Давит что-то в груди, стягивает колючими цепями.

Он же хороший. Самый лучший, одно сплошное достоинство, так почему на душе муторно до ужаса? Почти так же, как после первой и единственной их ночи.

— Я… — Любава запнулась. Оглянулась растерянно по сторонам и, как утопающий за соломинку, ухватилась за спасительную мысль. — Кафе!

Владимир так и расцвел.

— В кафе хочешь? Это мы мигом…

— Да нет же, — перебила торопливо. — Мне вот, — махнула рукой в сторону переулка, где пряталась кафешка, — купить домой кое-что надо. Подожди здесь, хорошо? Я быстренько.

— Но…

— Очень быстренько!

Любава выхватила сумку и уверенно зашагала прочь. Ей нужна хотя бы минута передышки! Выкинуть из головы этот дурацкий сон, себя за шкирку встряхнуть и принять уже мысль, что с Владимиром ей будет хорошо!

Он же для нее в лепешку готов расшибиться. Только глазом моргни — все сделает!

Точно!

Вот сейчас купит тортик и на чай пригласит! А может, остаться попросит!

Закусив губу, Любава рванула дверь кафешки на себя, но вместо скрипа петель услышала тихое «хлоп».

И глухой стук тела об пол.

На мгновение ее парализовало. Сумочка выскользнула из рук и шмякнулась на пол.

А перед глазами навсегда отпечатался огромный бугай с пушкой и губастый парень в характерной черной кожанке.

— Взять ее! — взвизгнул губастый.

Любава шарахнулась назад к двери, а стекло перед носом вдруг пошло сеткой трещин. В нее стреляли!

Не помня себя, Любава рванула за ручку и кубарем скатилась с лестницы, прямо в руки подоспевшего Владимира.

— Бежим, бежим… Быстрее! — вцепилась в мужчину, дергая и пытаясь оттащить в сторону.

Но вместо того, чтобы скорее прятаться, Владимир оставил ее за машинами, сунул в руки телефон и, приказав звонить в милицию, рванул в кафе.

О, боги! Его же убьют!

Дрожащими пальцами Любава принялась набирать номер.

***

* — примерное время действия рассказа — нулевые