Исчезновения

Эмили Бейн Мерфи, 2017

Осень 1942 года. Оставшись без родителей, шестнадцатилетняя Айла Куинн и ее младший брат Майлз отправляются в провинциальный городок Стерлинг, где их готова приютить семья маминой старой подруги миссис Клиффтон. Перед отъездом Айла успевает захватить с собой любимую книгу мамы – старый сборник поэм Шекспира – и ее обручальное кольцо. Через какое-то время Айла и Майлз понимают, что в Стерлинге происходит что-то непонятное… и очень странное. Что-то, что нельзя объяснить логически. Приоткрывая тайны городка, Айла начинает подозревать, что ключ к разгадке всего находится в старой книге их мамы, Джульет… или в самой Джульет, которую Айла, как оказывается, совсем не знала.

Глава 8

Утром, когда мы с Майлзом впервые идем в школу, миссис Клиффтон ждет у лестницы с перекинутым через руку пальто и кожаным мешочком. Уильям уже ушел на занятия.

— Уверена, вам не терпится, — говорит она. Она применяет варианты Зеркала к ручному зеркальцу, чтобы я могла посмотреть на себя. Потом, прежде чем я действительно заканчиваю поправлять форму и приглаживать волосы, она торопит меня и Майлза идти к машине.

— Не хочу опоздать, — говорит она.

Дорога в школу знакома до последней развилки, на которой мы поворачиваем направо вместо левого поворота в город. Миссис Клиффтон что-то говорит на переднем сиденье, но я смутно осознаю ее слова. Засовываю руку в карман и нащупываю ленту Кэсс как напоминание о том, что я здесь ненадолго.

Когда поднимаю глаза, мы приближаемся к двухэтажному зданию из потускневшего кирпича. Я разглядываю каскад широких бетонных ступеней старшей школы, яблоки и серебряные мечи, изображенные на флагах над аркой входа, и наконец самих учеников, толпящихся группками около каменной стены, которая отделяет территорию школы от сада. Здание начальной школы Майлза едва видно за ним.

— Я отведу Майлза в его новый класс, — говорит миссис Клиффтон. — Кабинет директора на первом этаже, справа. Он ждет тебя. — Она протягивает руку к заднему сиденью и легонько сжимает мое колено. Ее рука теплая, как и мои лицо, уши и шея.

— Не забудь, что Уильям всегда рядом, если тебе что-то понадобится, — говорит миссис Клиффтон, когда я вылезаю из машины.

— Пока, Майлз, — говорю, — увидимся после школы.

— Будет здорово, — говорит Майлз, вздергивая с вызовом подбородок. Я поднимаю руку, чтобы помахать на прощание. Когда он машет в ответ, замечаю маленькое сердечко на внутренней части его локтя.

Потом закрываю дверь, и машина уезжает, а я остаюсь одна.

Шепотки начинаются, как только пересекаю школьный двор. Я хочу стряхнуть их, но они липнут ко мне как нити паутины, пока поднимаюсь вверх по ступенькам и прохожу под изогнутыми арками входа. Я стараюсь смотреть прямо перед собой, но решаюсь глядеть на землю чуть впереди себя. Такое чувство, будто наблюдаю за собой в микроскоп, изо всех сил пытаясь идти и двигаться как нормальный человек. Если говорить о том, чтобы влиться, моя форма не очень-то помогает.

Нахожу кабинет директора там, где указала миссис Клиффтон, — «ДИРЕКТОР КЛИРИ» написано на медной табличке на двери — и стучу.

— Входите, — раздается низкий голос.

Директор Клири сидит за массивным дубовым столом, сцепив пальцы перед собой. Он, похоже, вздрагивает, увидев меня, но быстро берет себя в руки. У него высокий лоб, редеющие каштановые волосы и уши, которые, как мне кажется, расположены слишком низко. Его портреты висят на трех стенах кабинета: на одном он получает диплом, на другом задумчиво смотрит из окна, а на третьем подписывает какой-то документ замысловатой ручкой.

— Мисс Куинн, — он показывает на стул перед столом, — присаживайтесь.

Я сажусь, сгибаю руку так, чтобы могла видеть крошечное сердечко на внутренней части локтя.

— Мы очень редко приветствуем нового ученика в нашей школе, — начинает директор Клири. — Я так понимаю, вы знаете… о наших необычных обстоятельствах в Стерлинге? — Он наклоняется вперед.

— Да, знаю.

— Из-за этих особых условий у нас есть несколько правил, которым вы должны неукоснительно следовать, — говорит он, поднимаясь. Складки на его брюках резкие и четкие. — Эти положения будут особенно строгими, пока вы не достигнете Совершеннолетия, — он дает мне толстый буклет «Руководство по полному соблюдению правил использования вариантов в старшей школе Стерлинга».

— И ваше расписание. — Он передает через стол бумажку. Биология, геометрия, шитье, потом обед. Дневные занятия английским, в разные дни физкультура и навыки жизни в семье, история. Замечаю еще один портрет, поменьше, занимающий главное место на столе директора. Более молодая версия мистера Клири застыла во времени, расчесывая маленького розоватого пуделька.

Я фыркаю, потом пытаюсь скрыть это за кашлем и почти давлюсь.

— Все нормально, мисс Куинн?

Я киваю, слезы наворачиваются на глаза.

— Другие ученики вашего класса уже на несколько недель вас опережают. Вам придется усердно трудиться, чтобы идти вровень с ними. В этой школе мы обучаем целеустремленных, прилежных учеников. Ничто меньшее здесь не потерпят. У вас есть вопросы, мисс Куинн?

Не дожидаясь моего ответа, он продолжает:

— Я назначил одного из ваших одноклассников провожатым, чтобы вы могли без проблем найти классы для занятий. Вчера здесь была Агата Макельрой и упомянула, что уже встречалась с вами в городе, поэтому она предложила своего сына Джорджа вам в помощь. Если у вас будут другие вопросы, пожалуйста, задавайте их ему.

И на этом директор Клири показывает мне на дверь и плотно закрывает ее перед моим носом.

Какое-то время я стою в коридоре, все еще глядя на запертую дверь и делая вид, что изучаю расписание. Нащупываю ленточку Кэсс в кармане. Ученики проходят мимо и разглядывают меня. Некоторые шепчутся, кто-то врезается прямо в меня, но никто не здоровается и не предлагает помощь.

Потом слышу взрыв смеха Уилла за окном.

Складываю свое расписание и кладу его в книгу, потом выхожу во двор на знакомый голос.

***

— Клиффтон!

Парень с короткой стрижкой передает через двор мяч Уиллу. Я облокачиваюсь о металлические перила лестницы и смотрю, как Уилл останавливает его ногой, а потом отбивает назад. Он вытаскивает форменный галстук из кармана брюк и завязывает вокруг шеи.

Другой парень берет мяч, затем подает его с большей силой. Мяч пролетает мимо Уилла и останавливается у ступенек, прямо передо мной. Уилл бежит трусцой к нему, бросает на меня взгляд и снова смотрит на меня.

— Привет, — говорит он.

— Привет, — отвечаю, вспыхнув, вспоминая, что, когда мы виделись в последний раз, я была в ночнушке.

— Кто эта милашка, а, Уилл? — кричит парень с короткими волосами. Другой член команды поднимает пальцы к губам и коротко и пронзительно свистит.

Уилл не смотрит на меня. Он говорит через плечо.

— Хватит. Она друг. — Он кладет руку мне на шею сзади. Потом наклоняется за мячиком и подкидывает его в руках. — Кто-нибудь придет за тобой?

— Мне так сказали, — говорю я.

Другой мальчик продолжает:

— Кажется, Уилл уже помечает свою территорию.

Уилл сжимает зубы.

— Эй, Престон, — кричит он в ответ, — почему бы тебе просто не отвалить?

Он кидает мяч перед собой и обегает других игроков ровным быстрым кругом, бросая им вызов попробовать забрать у него мяч. Это срабатывает и отвлекает их внимание от меня.

Еще один парень появляется в этот момент, легким бегом направляясь из сада к ступенькам, где жду я. У него светло-русые волосы, которые торчат так, словно редко видят расческу. Его рубашка спереди не заправлена, а галстук висит немного криво.

— Айла? — Он протягивают руку, подходя ближе, и я отпускаю перила, чтобы пожать ее. — Я Джордж. Первый урок у нас вместе: биологическая лаборатория доктора Дигби — поэтому я проведу тебя. Пойдем?

— Очень мило с твоей стороны, — говорю. — Спасибо. — Улыбаюсь Уиллу, чтобы он знал, что у меня все хорошо и ему не нужно беспокоиться.

— Ну, Клиффтон, кажется, ты заполучил настоящую сладкую гостью в доме, — громко говорит парень по имени Престон, когда я следую за Джорджем по ступеням.

— Заткнись, — говорит Уилл, быстро толкая Престона в ребра, когда над лужайкой раздается первый звонок.

***

— Так ты уже встречалась с директором Клири? — Джордж кивает на закрытую дверь директорского кабинета, когда ведет меня по коридору. — Нам так повезло с ним. Но мне любопытно: что ты подумала? Лично мне всегда казалось, что он способен вдохновлять.

Это не сулит ничего хорошего для нашей будущей дружбы с Джорджем. Слегка улыбаюсь ему в ответ и этим ограничиваюсь. Директор Клири и вправду кажется тем, кто прикрепил бы ко мне главу своего личного фан-клуба.

— Иногда я не уверен, что мне нравится в нем больше: скромность или тонкий вкус в искусстве, — продолжает Джордж, подтверждая, что мне предстоит очень длинный день. Он идет быстро, и я почти бегу, чтобы не отставать. — Эти портреты в его кабинете, — говорит он, — некоторые ученики ждут всю свою школьную карьеру этой чести, а ты увидела их в первый же день. Сможешь выбрать, какой тебе понравился больше всего? — Он внезапно останавливается и смотрит на меня.

Его брови поднимаются, пока он ждет моего ответа, а потом уголки его рта вздрагивают. С блеклыми веснушками и довольным выражением лица, он немного похож на Майлза.

Он начинает смеяться.

— Шучу, — говорит он. — Он ужасен. Любит разглагольствовать. Но ты бы видела свое лицо. — Джордж снова идет вперед. — Пойдем, — зовет он через плечо.

Я улыбаюсь, смотрю на его удаляющийся затылок и спешу догнать. Мы заворачиваем за угол и почти сталкиваемся с девочкой в черепаховых очках. Коса оплетает ее голову как змея.

Ее взгляд, обращенный на меня, переходит грань обычного любопытства. Она кривится и спешит прочь, а я снова думаю о записке из города.

— Знаешь, я вчера встретила твою маму, — сообщаю я Джорджу.

— Она упомянула об этом. — Он корчит рожицу. — Пожалуйста, я хочу, чтобы ты знала, что я в отца.

— Она была… совершенно милой, — неуверенно говорю я. В ответ Джордж фыркает.

Мы замедляем шаг перед классом, заставленным длинными деревянными столами.

— Практическое занятие по биологии. Мой любимый урок, — Джордж приглашает меня войти в класс. — Вот и пришли.

Когда я вхожу в комнату, весь класс оборачивается. Уголком глаза вижу, что нарисованное мной сердечко уже тускнеет.

— Добро пожаловать, добро пожаловать, — говорит доктор Дигби, выходя вперед. Его увеличенные линзами глаза смотрят из-за толстых очков, из кармана лабораторного халата торчит ряд ручек.

— Класс, это мисс Айла Куинн, — объявляет он. — Какой чудесный день, чтобы присоединиться к нам, мисс Куинн. Сегодня мы начинаем изучать удивительный мир осмоса, и не на ком другом, как на примере Allium cepa, — он показывает белую луковицу классу, — больше известной обывателю как обычный лук. — Второй рукой он дважды стучит линейкой по столу. — Надеваем защитные очки, пожалуйста!

Я следую за Джорджем к дальней парте лаборатории. Есть два стула рядом с девочкой с глазами цвета умбры и закругленной челкой, доходящей ей до бровей. Она улыбается мне с любопытством и убирает футляр от скрипки, чтобы освободить место. Ее нарядные туфли делают ее форму изысканнее, чем мои короткие носки и цветные полуботинки.

Я ставлю сумку вниз, и, как только доктор Дигби отворачивается, под лабораторными столами мчится вихрь записочек. Это особый вид пытки — знать, что все они оценивают меня. Неожиданно я снова в восьмом классе и чувствую горячее дыхание Диксона Фейервезера на моем уродливом ухе.

— Беас, — говорит Джордж, — познакомься с Айлой. Она приехала сюда из…

— Гарднера, — говорю. — Привет.

— Добро пожаловать в сумасшествие, — говорит Беас, передавая мне пару очков. У нее низкий, гортанный голос. Она натягивает свои собственные очки и засовывает леденец в рот. — Хочешь конфету? — предлагает она. Я качаю головой. — Так что ты думаешь на сегодня о нашем сумасбродном городке?

— Он кажется нормальным, — говорю, нервничая. — Я живу у Клиффтонов. Знаешь их?

— Конечно. С Уильямом, — говорит она. Ей, кажется, забавно. Потом она роняет луковицу на стол, и Джордж ловит ее до того, как она покатилась по полу.

Он показывает ножом на луковицу и говорит:

— Да, Уильям разбивает сердца. А теперь давайте займемся работой, ладно?

— Нет, нет, не так, — смеется Беас. — Ты же знаешь, я смотрю только на Тома. Хотя… — она не заканчивает. — Давайте просто скажем, что я знаю людей, которые не будут рады это услышать.

Джордж одновременно кивает и пожимает плечами, словно он точно знает, о ком она.

— Класс, открываем страницу пятьдесят два и давайте начнем, — говорит доктор Дигби. Джордж достает маленький скальпель и начинает счищать тонкие прозрачные слои лука.

— Так, думаю, сейчас мы должны тебе рассказать все разные способы использования вариантов, — говорит Беас. Она не делает попытки помочь Джорджу с экспериментом. Вместо этого протягивает руку в мою полуоткрытую сумку, достает оттуда буклет «Соблюдение правил использования вариантов», открывает его на одной из первых страничек и пробегает пальцем по списку. Там написано:

ВАРИАНТЫ ВОЗМЕЩЕНИЯ

Краска

Аромат

Зеркало

ВАРИАНТЫ УСИЛЕНИЯ

Угольки

Мерцание

Внутренний взор

Ночное зрение

Покрывало

— Понятия не имела, что их так много, — говорю, подтягивая к себе список, чтобы посмотреть внимательнее. — Я только видела эти, с Зеркалом. — Внезапно вспоминаю дождь и грозу в день, когда мы приехали, и неожиданно сухую одежду миссис Клиффтон. — И, наверное, те, что сохраняют предметы сухими.

— Да, это варианты Покрывала, — подтверждает Беас, рассеянно накручивая темные пряди челки на карандаш. — Они отталкивают воду. И мы используем Угольки, чтобы согреться, — поясняет она. — Рассыплешь немного над собой — и ты словно закутался в одеяло. Их можно использовать в школе, если ты Совершеннолетний. Но если пользуешься вариантами Аромата на уроке кулинарии, это считается жульничеством.

— Может, мне даже лучше не чувствовать запаха того, что готовлю, — говорю. Я стала готовить, когда мама заболела. Майлз и папа справились с первым приготовленным мною ужином, бормоча, какой он вкусный, хотя я сожгла курицу до углей.

— И мы должны рассказать тебе о самом запретном варианте для школы, — говорит Беас, — он называется Внутренний взор. Ты наносишь его на веки, и он в той или иной степени улучшает твою память, так что тебя могут исключить, если застукают, что пользуешься им на экзамене.

«Внутренний взор», — думаю я, вспоминая оговорку Уильяма.

— Учителя всегда проверяют наши веки перед тестами, — добавляет Беас.

Джордж кладет срез лука под микроскоп.

— Посмотри, — говорит он.

Я прикладываю глаз к окуляру.

— Что значит: варианты разделены на разные категории — Возмещение и Усиление? — спрашиваю. Я верчу ручки микроскопа, пока клетки лука не расплываются, а потом становятся четкими. Есть что-то успокаивающее в том, как упорядоченно они выстроились, все в аккуратном ряду.

— Варианты Возмещения действуют как замена Исчезновений, — объясняет Джордж. — Они для запаха, зеркал и некоторых замен цветов. Усиление объяснить несколько сложнее.

Я выпрямляюсь, оставляя микроскоп, и пододвигаю его обратно к Джорджу.

— Люди наткнулись на варианты Усиления в те годы, когда искали варианты Возмещения, например, способность видеть звезды или сны, — для этого у нас еще нет вариантов.

«Звезды, — думаю я, и мой желудок сжимается. — Их звезды исчезли».

— Но что варианты Усиления имеют общего с Исчезновениями? — спрашиваю.

Какое-то мимолетное выражение пробегает по лицу Джорджа.

— Нам не известно, — говорит он, хмурясь. — Мы не знаем, усиливают ли они то, что потом может исчезнуть, — и мы наткнулись сначала на лекарство — или это что-то другое. — Он снова смотрит в микроскоп. — С Усилением дело выглядит так, словно мы столкнулись с чем-то, еще не открытым. И фрагменты ничего не объяснят, пока не узнаем всю историю.

— Но посмотри на этот список, Джордж, — говорит Беас. Она перестает играть с челкой и выпрямляется. — Здесь даже не все варианты.

Она пододвигает список Джорджу, потом берет меня за локоть и поворачивает руку, чтобы изучить сердечко.

— Мило, — говорит она одобрительно, подбирает свою юбку и показывает кожу прямо над коленом, спрятанным под столом. — Моя татуировка меняется день ото дня, в зависимости от настроения.

Сердце воспаряет, когда узнаю написанное там предложение. Это фраза Элизабет Барретт Браунинг, нацарапанная петлистым почерком Беас: Как веселый путешественник, выбери дорогу вдоль живой изгороди и пой.

Беас опускает юбку, и она снова закрывает колено.

— И не думай, что я не вижу, как ты смотришь, Джордж.

Джордж смеется и качает головой, отмеряя жидкость в пробирке. Он наносит несколько капель на предметные стекла.

— Так дразняще, Беас.

— Болван, — говорит она, но улыбается и откидывает свой конский хвост на него, прежде чем вернуться к списку.

— Вариантов больше, чем в списке? — спрашиваю.

Джордж делает смесь из соленой воды.

— Несколько больше. Думаю, они слишком противозаконные, чтобы включать их сюда.

— «Противозаконные» — слишком сильное слово, — возражает Беас, приоткрывая карман юбки, чтобы показать фиолетовый мешочек внутри него. — Некоторые просто не любят их из-за того, что они могут привлечь излишне много внимания. Как Бури.

— Бури?

— Это полный отпад. Представь, каким был бы бег, если бы ты стала ветром, — говорит Джордж.

— Эти все еще остались с моего прошлого дня рождения, — говорит Беас, заталкивая мешочек обратно в складку юбки. — Я уже Совершеннолетняя, — объясняет она. — Вообще-то, я в классе Уильяма. — Она поджимает губы и рисует сову в шляпе на моем списке «Правил». — Давай просто скажем, что биология и я не совсем хорошо сработались в прошлый раз.

— Но в этом году все хорошо работает, не так ли? — бормочет Джордж себе под нос, но улыбается, выполняя часть эксперимента Беас.

— Я понимаю, почему им не нравятся Бури, — говорит Беас задумчиво, словно она не слышала Джорджа. Она добавляет молнии вокруг совы. — Но в действительности они по большей части безвредны, в отличие от более темных вариантов.

Когда она возвращает страницу, я вижу предупреждение, написанное внизу.

Все варианты, не указанные в этом списке, строго запрещены к использованию на школьной территории. Их использование приведет к серьезному наказанию и, возможно, к судебному разбирательству.

Темные варианты? Я размышляю. Есть варианты, которые могут навредить?

Доктор Дигби внезапно оказывается позади нас.

— Усердно работаете, я полагаю? — спрашивает он, но продолжает двигаться в ответ на приветствие Джорджа.

Джордж склоняется, чтобы добавить несколько капель соленой воды на предметные стекла.

— Вот так. Девчонки, взгляните.

— Нет необходимости, — говорит Беас, со скукой изучая страницу с нотами, которую вытащила из футляра от скрипки. — Я помню, как оно выглядело в прошлом году.

Джордж отодвигается, чтобы освободить мне место, и я склоняюсь, чтобы снова настроить окуляры. Моим глазам нужно мгновение, чтобы приспособиться. Гладкие, аккуратные ряды клеток остались. Но их внутренности, высушенные солью, скукожились и искривились.

«Это просто лук», — думаю, отодвигаясь. Но мне все равно неприятно, оттого что нечто знакомое может исказиться так, что я больше не узнаю его мгновенно.