Когда грянет шторм

Эмери Роуз (2021)

Броуди Маккалистер должен был стать лишь средством для достижения цели. Способом смириться с тем, что я совершила в восемнадцать, будучи нищей и полагаясь на саму себя. Влюбляться в дерзкого ковбоя вовсе не входило в мои планы. Его жизнь проходила в Техасе. Моя — в разъездах. Он скрывал подробности своей истории, меня же постоянно преследовали папарацци. Все вокруг предупреждали: у нас ничего не выйдет и в конечном итоге мне придется выбирать — музыкальная карьера или он. Я не послушалась и все равно влюбилась в него. Согласилась на легкую интрижку и поверила, что она перерастет в нечто большее. Но тайны, которые скрывал Броуди, разрушили нас обоих…

Глава шестая

Шайло

Я придерживала кедровую доску забора на столбе, пока Броуди закреплял ее с помощью шуруповерта, при этом основной вес панели приходился на его вторую руку. Я не привыкла находиться в обществе мужчин, которые работали руками и умели что-то чинить. Мужчины в моей жизни больше умели ломать, чем созидать.

— В гостевом домике кто-то умер? — выпалила я, когда Броуди поднялся на ноги и обошел меня, чтобы привинтить деревяшку к другому столбу.

— Почему спрашиваешь?

— Просто сложилось такое чувство.

Он искоса посмотрел на меня.

— Что за чувство?

— Не могу точно описать. Но я ощущаю чье-то присутствие.

— Типа призрака?

— Больше похоже на сильную вибрацию. Но дух у него хороший. Когда он появляется, меня охватывает чувство умиротворения и покоя. — Ого. Я приспустила свою маску. Понятия не имею, почему решила поделиться этим. Можно подумать, что после стольких лет искажения моих слов журналистами и вырывания цитат из контекста я научилась фильтровать речь. По-видимому, нет.

Какое-то время Броуди молчал, пока орудовал шуруповертом. Я ждала, что он рассмеется или назовет меня сумасшедшей. Или вообще промолчит, поэтому удивилась, когда услышала ответ.

— Его звали Уолт. Думаю, его можно назвать моим наставником. Лучший конюх, которого я когда-либо имел честь знать. Я познакомился с ним около двенадцати лет назад, когда участвовал в родео. Когда я купил это место, он спросил, не нужна ли мне помощь. Уолт приехал сюда на две недели, но ему так понравились здешние просторы, что в конце концов он остался навсегда.

— Не могу винить его в этом. Я понимаю, почему он решил остаться здесь. Это место особенное.

Броуди взглянул на меня, словно проверяя, говорю ли я искренне. Я улыбнулась, вспомнив, как он советовал делать это почаще.

— Да, так и есть. — Он отошел, чтобы оценить свою работу, затем выровнял еще одну панель забора. Я, ничего не говоря, придержала ее для него.

— Что случилось с Уолтом? Как он умер?

— Док сказал, что он отошел мирно. Во сне. Лучшая смерть, на которую можно только надеяться.

Я кивнула.

— С моей Ма-Ма было то же самое. Моей бабулей, — добавила я на случай, если он не был знаком с каджунским ^[17] термином.

— Я знаю, что такое Ма-Ма. Вы были близки?

— Да. — Я улыбнулась. — Она вырастила меня с братом. Некоторые люди считали ее сумасшедшей. Другие же были истинно верующими.

— Верующими во что?

— Она была экстрасенсом. — Я наблюдала за выражением его лица, ожидая увидеть признаки недоумения, но их не оказалось. Он воспринял спокойно сказанное мной.

— У тебя тоже есть дар?

— Она так говорила.

— Но ты в это не веришь?

— Иногда верю. Некоторые ситуации невозможно объяснить. А порой я знаю то, о чем люди мне не говорят. — Броуди выглядел настороженным, и я поспешила успокоить его: — Точнее, не так. Я не умею читать мысли. Просто… чувствую людей. Что-то вроде их вибраций. Но не всех. Только определенных. — Как ты. — Но у некоторых людей есть аура, и они излучают сильные вибрации.

— Некоторые люди… как я, например?

Заметив настороженность в его тоне, я замешкалась, прежде чем ответить. Казалось, Броуди было что скрывать.

— Ты не испугаешься, если я скажу «да»? Не убежишь?

— От чего?

— От меня.

— Если таким образом ты решила заигрывать со мной, то получаешь баллы за оригинальность.

— Я не заигрываю с тобой. Просто поддерживаю беседу. Подумала, что тебе может быть интересно. Учитывая, что ты, очевидно, кто-то вроде заклинателя лошадей.

Он фыркнул.

— Я не заклинатель лошадей.

— Ладно. Как скажешь.

— Вот и она, — тихо произнес Броуди, поднимаясь на ноги и проверяя забор на прочность. Я обернулась и увидела, как Бунтарка подкралась к нам поближе, а затем остановилась. Как он вообще увидел ее, стоя к ней спиной?

Я стояла неподвижно, как статуя, в ожидании ее следующих действий. Примерно минуту спустя лошадь сделала еще несколько неуверенных шагов, затем еще парочку, пока не оказалась прямо передо мной.

— Разве ты не красотка? — Я неуверенно протянула руку, и когда она не отстранилась, то погладила ее по шее. Лошадь тихо заржала, и я продолжила гладить ее, с каждым разом все смелее, пока та не уткнулась носом мне в бедро — игривый жест, который заставил меня улыбнуться.

— Ты ей нравишься. — В его голосе прозвучало удивление. Вообще, мне следовало оскорбиться.

— Может, она пытается тебе что-то сказать.

— Например, что? — поинтересовался Броуди, собирая свои инструменты.

— Будь повежливее с Шайло.

— Насколько вежливее ты хочешь, чтобы я был? — спросил он, надевая на Бунтарку недоуздок и закрепляя веревку.

Я пожала плечом.

— Мне бы не помешал друг.

— Хочешь быть друзьями? — скептически спросил он.

— Конечно. Почему бы и нет? — Теперь он стоял рядом со мной, так близко, что я могла вдыхать его неповторимый аромат и ощущать тепло, исходящее от его кожи. — Я не ищу отношений.

— Это хорошо. Потому что я их не завожу.

— А что тогда? — спросила я, уводя Бунтарку с пастбища, пока Броуди нес свои инструменты.

— Случайные связи. А ты?

Очевидно, ужасные отношения.

— У меня перерыв в отношениях с мужчинами. Я взяла с собой запасные батарейки.

Он рассмеялся.

— Все настолько печально.

— Мой большой мальчик хорошо заботится обо мне. Я могу изменить настройки. Ускорить. Замедлить.

— Твой большой мальчик. — Из него вырвался еще один смешок. — Черт возьми. Это звучит так трогательно. — После паузы он продолжил: — Держу пари, он не такой большой, как я.

— Ты серьезно соревнуешься с секс-игрушкой? Размер не так важен.

— А у твоего большого мальчика тоже есть язык и руки? Может ли твой большой мальчик обхватить тебя сзади и шептать на ухо непристойности, пока…

— Прекрати! — Я шлепнула его по руке. Не то чтобы я была ханжой, однако он заставил меня задуматься о том, что он мог бы сделать со мной своим языком, руками и большим членом.

Я опустила взгляд на его промежность, и он рассмеялся.

— Ты ведь сейчас обдумываешь мои слова, не так ли?

— Нет. — Признаюсь, я не могла перестать думать о них, но ему не обязательно это знать. — Я просто хочу, чтобы мы стали друзьями. — Я даже не думала о том, чтобы использовать его, дабы добраться до Хейли. Это правда. Несмотря на его угрюмость, мне нравилось с ним общаться. — В моей жизни много лицемеров. И много потребителей. Людей, которым… просто что-то нужно от меня. Порой трудно понять, кому можно доверять. Но ты другой. Ты настоящий.

Он пустил Бунтарку на пастбище, закрыл ворота и повернулся ко мне. Солнце освещало его лицо, отчего глаза казались светлее, как мед.

— А как насчет тебя? Ты настоящая, Шайло?

— Не всегда, — призналась я. — Но прямо сейчас? С тобой? Да. Я настоящая Шайло.

Он с минуту изучал мое лицо, пытаясь отыскать правдивость моих слов. Умел ли он разбираться в людях так же хорошо, как и в лошадях? Он кивнул, словно уже составил свое мнение обо мне.

— Пойдем. Я познакомлю тебя с Дакотой.

Мы подошли к другому загону, поменьше, чем первые два, и в нем содержалась только одна лошадь. Я ничего не смыслила в лошадях, но эта не походила на остальных. Она выглядела подавленной. Грустной. Стояла у забора, опустив голову. Броуди хмыкнул, и та подняла голову, посмотрев на него.

— Почему Дакота одна?

— Она еще не готова присоединиться к остальным. С ней жестоко обращались.

— Что с ней случилось? — На этот раз я осталась за воротами, а Броуди зашел внутрь. Дакота медленно подошла к нему. Я оперлась локтями о верхушку забора и опустила подбородок на ладони.

— Ее нашли в стойле в метре навоза. Слабой. Истощенной. Неухоженной. — Он погладил лошадь по шее сильными, но нежными движениями. — Не знаю, что именно с ней случилось, но уж точно ничего хорошего.

— И что ты делаешь с такими лошадьми? — спросила я.

— Начинаю с нуля. Действую осторожно и не спеша. Нельзя торопиться, иначе все пойдет прахом. Сейчас я просто пытаюсь помочь ей выздороветь и привыкнуть к человеческому прикосновению. Провожу с ней время, разговариваю и глажу ее. За последние несколько месяцев она проделала большую работу.

Мы провели с Дакотой около двадцати минут, и все это время Броуди разговаривал с ней и гладил. Я могла бы наблюдать за ним весь день напролет. Я чувствовала спокойствие и умиротворение: теплое солнце согревало лицо, а мягкое покачивание хвоста Дакоты наводило на мысль, что это ее способ выразить признательность. Она верила, что Броуди будет к ней добр.

Этим лошадям чертовски повезло, что в их жизни появился Броуди. Несмотря на его ворчливость и порой грубость, в глубине души я знала, что он хороший человек. Я достаточно часто сталкивалась с плохими людьми, чтобы понимать разницу.

— Хотел бы я спасти их всех, — пробормотал он, когда присоединился ко мне у забора.

Я бы хотела того же.

— Крап тоже спасенный конь. Первый, кого я вывел из пастбища, — пояснил он, когда мы возвращались по тропинке к амбару.

— С голубым глазом?

— Да. Он попал ко мне несколько лет назад в очень плохом состоянии. Мы подозревали, что его били кнутом. Его владельцы неделями не снимали с него седла и привязывали его голову к стойлу. — Броуди с отвращением покачал головой.

— И посмотри на него сейчас. Ты дал ему хорошую жизнь.

— Это не всегда получается. Некоторые из них не могут оправиться. Но ты права, нет лучшего чувства в мире, когда у тебя получается реабилитировать их.

— У тебя талант, Ковбой.

Он взглянул на меня.

— У тебя тоже, Шай. У тебя тоже.

— Может, я напишу песню про тебя.

Он фыркнул.

— Рок-песню про ковбоя-засранца. Звучит как хит.

— У меня такое чувство, что у тебя много секретов.

— К счастью для меня, ты не пробудешь здесь достаточно долго, чтобы разгадать их все.

— Не стоит недооценивать мои экстрасенсорные способности. — Я толкнула его руку плечом. — К твоему сведению, сейчас я читаю твои мысли.

Мы остановились у амбара, и он повернулся ко мне: его взгляд скользнул по моему телу, прежде чем вернуться к лицу.

— Нет. Если бы ты читала мои мысли, то покраснела бы, как школьница.

— Сомневаюсь. Я не маленькая невинная девственница.

Броуди покрутил веревку в руке.

— Жаль, что ты завязала с мужчинами.

— Да. Очень.

— Ты голодна?

— Безумно.

Пикап Броуди подпрыгивал на изрытой колеями грунтовой дороге, проходившей через его владения. Солнечный свет лился сквозь лобовое стекло, а теплый ветерок развевал мои волосы. Я включила радиостанцию с ретро-музыкой, где Арета ^[18] пела о женщине, которая требовала уважения от своего мужчины. То, что мне самой следовало сделать много лет назад.

Я понятия не имела, куда он меня везет. Ранее мы готовили бутерброды на кухне в его фермерском домике с терракотовыми полами и дубовыми шкафчиками. Его дом удивил меня. Не знаю, что я ожидала увидеть — может, холостяцкую берлогу, — но он выглядел уютно: обшитые панелями стены, выкрашенные в белый цвет, плетеные коврики, разбросанные по широкому деревянному полу, и коричневая замшевая мебель в гостиной, которая выглядела потертой, но удобной.

Броуди собрал наш обед, прихватил бутылки с водой и затолкал меня в грузовик, заявив, что предпочитает есть на природе и хочет мне кое-что показать. Спустя несколько минут он припарковал грузовик под деревом и заглушил двигатель.

Мы сели в кузов, чтобы перекусить. Под нами расстилалась долина. Мы сидели близко, но не настолько, чтобы касаться друг друга.

— Что ты хотел мне показать? — спросила я после того, как съела половину своей порции индейки с ржаным хлебом по-швейцарски, а он почти расправился со вторым сэндвичем.

Я проследила за его пальцем, куда он указывал, и наклонилась вперед, прищуриваясь, чтобы лучше разглядеть.

— Подожди, — сказал он, после чего спрыгнул с багажника и вернулся через несколько секунд с биноклем. Я взяла его из его рук и поднесла к глазам, чтобы лучше рассмотреть лошадей. Там паслось около дюжины мустангов, а может, и больше. За ними поднимались облака пыли, когда те бежали. Они выглядели дикими и свободными.

— Боже, они прекрасны.

— Это точно, — тихо согласился он. — Живые легенды Америки.

Через несколько минут я опустила бинокль и положила рядом с собой, затем взяла вторую половину бутерброда и откусила кусочек. Теперь, когда я знала, что ищу, я могла наблюдать за ними без бинокля.

— Почему они не с другими лошадьми?

— Это дикие лошади. Мустанги. Я хотел, чтобы они могли свободно ходить по земле, но при этом иметь возможность заботиться о них. — Броуди откусил от зеленого яблока, пристально глядя на долину. — Если бы я мог, то спас бы сотни из них, но у меня нет столько угодий.

— Сколько тебе нужно? — Я завернула корочки хлеба в пищевую пленку, положила в бумажный пакет и, сорвав виноградинку с плодоножки, отправила ее в рот.

— Тысячи акров. Сейчас у меня восемьдесят. И сорок из них принадлежат им. У меня восемнадцать мустангов, и я не могу позволить себе больше. Ведь даже для них недостаточно земли. — Он доел яблоко и бросил огрызок в траву. — Так что этого никогда не случится.

— Никогда не знаешь наверняка. Иногда мечты сбываются.

— Ты живешь мечтой, Шай?

Я отвинтила крышку бутылки и сделала большой глоток прохладной воды, прежде чем ответить:

— Иногда моя жизнь кажется сном. Иногда кошмаром. Но именно о такой жизни я и мечтала. На сцене или в студии звукозаписи я чувствую себя как дома. Без музыки моя жизнь была бы лишена смысла.

Броуди изучал мое лицо.

— Почему ты здесь?

То, как он смотрел на меня, изучая мое лицо, словно мог распознать ложь, скажи я ее, заставило меня замолчать. В конце концов я ответила настолько правдиво, насколько могла:

— У меня есть свои причины, но они личные. И думаю… — Я выдохнула. — Я просто ищу немного спокойствия вдали от шторма.

Броуди кивнул, словно понимал и уважал мое решение.

— Хорошо.

— Что произошло с Риджем?

Он устало вздохнул.

— Мой семнадцатилетний брат делает все, чтобы его отчислили из школы. Я не собираюсь этого допустить. Мне просто нужно найти способ достучаться до него.

— Ему нравится работать с лошадьми?

— Нет. Неинтересно.

— Каким ты был в семнадцать?

Броуди рассмеялся, проведя рукой по лицу.

— Ходячим несчастьем. Бо́льшую часть времени я напивался, дрался и трахался с кем попало.

Почему-то меня это не удивило, но прямо сейчас он казался безмятежным, словно находился в мире с самим собой.

— А сейчас?

— Сейчас я стал старше, но не мудрее. А ты? Какой ты была в семнадцать?

— Ходячее несчастье прекрасно подойдет. Ма-Ма умерла за несколько месяцев до моего семнадцатилетия, и ее смерть опустошила меня. Мой брат Лэндри на три года старше, так что ему пришлось заботиться обо мне.

— У вас нет других родственников?

Я помотала головой.

— Мама умерла, когда я была маленькой. А отец ушел… после ее смерти, — закончила я. — Он просто взял и ушел, и больше мы не слышали о нем ничего. Пока наша группа не добилась успеха.

— Он нашел вас?

Я усмехнулась.

— Ага. Пришел к нам с целой слезливой историей о том, как его менеджер выжал из него деньги, а звукозаписывающий лейбл бросил его. Пытался выманить у нас деньги. Он никому не нужный кантри-певец. За последние пятнадцать лет у него не было ни одного хита. Думаю, он посчитал нас ответом на его молитвы, якобы мы могли помочь ему возродить карьеру. — Меня по-прежнему задевало то, что он интересовался не своими детьми, а их деньгами.

— Придурок. Надеюсь, вы вышвырнули его за дверь. Непутевые отцы не заслуживают внимания. Вы не обязаны быть ему преданы и давать деньги.

— Я знаю. Просто… Я хотела верить, что мы ему правда не безразличны, понимаешь? Что он не использовал нас. Но, не будь ему все равно, он не бросил бы нас. — Когда Лэндри было тринадцать, он сказал бабуле, что хочет сменить нашу фамилию на Леру — девичью фамилию мамы. Шесть месяцев спустя мы обратились к адвокату и законно сменили фамилию отца Холлоуэй на Леру, официально разорвав связь с Реттом Холлоуэем — человеком, который не хотел становиться отцом. — А что насчет твоих родителей? — спросила я Броуди. — Вы были близки?

— Они оба умерли. — Его голос звучал ровно.

— Мне жаль.

Он помотал головой.

— Не стоит. Тетя и дядя вырастили меня как родного. И у меня есть три двоюродных брата, которые мне как родные.

— А Ридж…

— Появился несколько месяцев назад. Я даже не знал о его существовании. Я не видел маму с тринадцати лет.

— Сколько тебе сейчас?

— В прошлом месяце исполнилось тридцать три. А тебе?

— Будет двадцать шесть в декабре.

Он кивнул и, прищурившись, посмотрел вдаль. Когда Броуди щурился от солнца, вокруг его глаз появлялись маленькие морщинки, которые я находила до смешного сексуальными.

— Я видел тебя однажды. Тебе, вероятно, было шестнадцать. Ты играла в баре в Лафайетте. — Он стиснул челюсти и сжал правую руку. — Я увидел тебя после выступления, когда выходил из мужского туалета и какой-то придурок набросился на тебя. — Он повернул голову, чтобы взглянуть на меня. — Ты помнишь это?

У меня перехватило дыхание.

— Это был ты…

— Это был я.

— У тебя сильный удар, Ковбой. — Я легонько шлепнула его по руке, старясь не придавать этому большого значения, дабы хоть немного снять напряжение, исходившее от него.

— Такое часто случалось?

Я пожала плечами, не встречаясь с ним взглядом.

— Парень просто перепил. Я могла бы справиться с ним сама.

— Почему ты должна была справляться с ним в одиночку, когда в твоей группе было трое парней, которым следовало тебя прикрывать? Где, черт возьми, они ходили, когда ты в них нуждалась? — Его голос сочился обвинениями, отчего я инстинктивно бросилась защищать своих парней. Хотя они не заслуживали моей преданности или благосклонности, защищать их было привычкой, от которой я так и не избавилась.

— Они находились снаружи, собирали аппаратуру. Мне пришлось вернуться в бар, чтобы воспользоваться дамской комнатой. — Я пожала плечами, в очередной раз стараясь не придавать этому большого значения. — Ничего ужасного не произошло.

— Тебе было шестнадцать, и какой-то пьяный урод прижал тебя к стене, — произнес он злобным и тихим голосом. — По-твоему, ничего ужасного не произошло?

Я никогда никому не рассказывала о том, что случилось той ночью. Мы не могли позволить себе сорвать еще одно выступление, поэтому я решила не создавать проблем. Когда Броуди оттащил от меня того парня, прижал его к противоположной стене и ударил кулаком, я быстро улизнула, даже не поблагодарив его. Выбежала через заднюю дверь и запрыгнула в грузовик: меня трясло, а колени дрожали всю дорогу домой. Скажи я ребятам о случившемся, Лэндри, Дин и Гас вернулись бы в бар и разобрались с ним. В то время мы и так лишились многих концертов, так что мне не хотелось становиться причиной и других отмен.

— Та ситуация потрясла меня, — призналась я, преуменьшая свои эмоции. — Но со мной все было в порядке. Спасибо, что вмешался. Ты не пострадал?

Броуди усмехнулся.

— Не первая моя драка в баре. И не последняя. Со мной все было хорошо. Что нельзя сказать о том парне. Уверен, он ушел оттуда не без помощи людей.

— Похоже, ты очень гордишься собой.

— За некоторые поступки нужно платить. Не могу стоять в стороне и позволять плохому случиться, особенно когда в силах это остановить. Так что да, я всегда буду бороться за то, во что верю. Иногда для этого нужно быть доброжелательным и терпеливым. А иногда просто ударить кулаком в лицо и резко по яйцам.

Я изучала его профиль. Квадратная челюсть, прямой нос, светло-каштановые волосы, растрепанные оттого, что он проводил по ним рукой. И тогда я поняла, что он красивый. Сильный и выносливый, но не из тех мужчин, которые стремятся подчинить тебя.

— Когда нужно быть доброжелательным и терпеливым?

Броуди повернул голову, его карие глаза встретились с моими, и в тот момент я подумала, что, возможно, он может читать мои мысли.

— Когда имеешь дело с дикими и сломленными существами.

Мы слегка притянулись друг к другу. Наши бедра соприкоснулись, и я прижалась к нему, отчего мышцы на его руке напряглись. Мне отчаянно хотелось почувствовать его прикосновение на своей коже. Броуди поднял руку, обхватил мою скулу своей огромной ладонью и провел большим пальцем по моим губам. Его прикосновение было нежным, но от него мурашки побежали по спине и проникли прямо в сердце.

Я посмотрела в его глаза, заглянув в их карие глубины. Мужчина, который мог вырубить парня, но нежно относился к лошадям. Возможно, именно он обладал силой собрать меня воедино. Очистить мою душу от грехов, которые я совершила. Залечить раны, оставленные мужчинами, которых я любила и которые бросили меня. И кто пытался меня сломить.

Поцелуй меня. Поцелуй меня. Поцелуй меня.

Словно услышав мою безмолвную мольбу, Броуди обхватил мой затылок и притянул к себе, пока наши губы не оказались так близко, что я ощущала его мятное дыхание на них. Как раз в тот момент, когда я подумала, что он меня поцелует, на его телефоне сработал будильник, прервав момент нашей близости. Броуди резко отпустил меня и вытащил телефон из кармана, отключив звонок.

— Мне нужно идти. — И вот так, в одно мгновение, я лишилась его тепла.

На обратном пути мы молчали. Я смотрела в ветровое стекло, гадая, был ли Броуди тем мужчиной, которого мне предрекла бабуля на тринадцатый день рождения. Раньше я думала, что им был Дин. Но он не мог. Он ни разу не спасал меня ни от чего. В отличие от Броуди, который спас меня однажды. Но от чего должна была спасти его я?

Несколько минут спустя Броуди подъехал к гостевому домику, и я выпрыгнула из грузовика, при этом еще не готовая его отпустить. Прежде чем он успел отъехать, я просунула голову в открытое окно, обдумывая план.

— Тебе нравится каджунская кухня?

— А что?

Ох, этот мужчина. В одну минуту мы могли делиться глубокими и эмоциональными переживаниями, разделить момент, который почти перешел в поцелуй, а через пять минут он снова стал подозрительным.

— Ты не облегчаешь жизнь девушке, не так ли?

— Ты не просто девушка, Шай.

Хотелось бы расценить это как комплимент, но он совсем не звучал как комплимент.

— С тобой я чувствую себя настоящей. С тобой мне не приходится выдавливать улыбку и обдумывать каждое слово.

— Если ты хотела пятизвездочного обслуживания, тебе следовало остановиться в отеле «Ритц».

— Забавно. Что-то я не вижу поблизости «Ритца».

— Вот именно.

Я закатила глаза.

— Приходи ко мне на ужин. Около семи. Я все приготовлю.

Он недоверчиво посмотрел на меня.

— Ты собираешься приготовить мне ужин?

— Ты в меня совсем не веришь. Я девушка с множеством талантов.

— Не сомневаюсь в этом.

— Не опаздывай! — крикнула я ему вслед, когда он сдал назад и развернул грузовик.

— А иначе что, Шайло?

Я вновь подошла к открытому окну.

— Если ты опоздаешь, я выслежу тебя.

Он ухмыльнулся.

— Поймай меня, если сможешь.

— Так ты хочешь, чтобы я преследовала тебя?

— Смотря с какой стороны посмотреть. Как думаешь, справишься с этой задачей? Со мной нелегко совладать. Вряд ли у тебя получится.

— Вызов принят. Сегодня мы и посмотрим, пустослов ли ты или в состоянии справиться с тем, что я тебе устрою. Как друг, конечно, — добавила я.

Уезжая, он смеялся, отбивая левой рукой ритм музыки. Облако пыли поднималось из-под колес грузовика.

Теперь, пригласив его на ужин, мне придется отважиться на поход в продуктовый магазин. Вот счастье.

Примечания

17

Каджуны — своеобразная по культуре и происхождению субэтническая группа французов, преимущественно проживающая в южной части штата Луизиана, именуемой Акадиана.

18

Арета Франклин — американская певица в стилях ритм-энд-блюз, соул и госпел. Она стала первой женщиной, чье имя было занесено в Зал славы рок-н-ролла.