Рукопись несбывшихся ожиданий. Теория смерти

Элтэнно. Хранимая Звездой, 2023

Быть студентом Первой Королевской Академии магических наук не самое простое дело в принципе, угроза отчисления отнюдь не миф и не страшная байка на ночь. Но что, если все отчисленные студенты ещё и умирают один за другим? Кто так желает их смерти? И кто из твоего окружения друг, а кто враг?

Глава 2. Скромным людям присуще доставлять беспокойство всего один раз в своей жизни — в день своих похорон

Не будь нынче среда, Найтэ Аллиэр невольно не пропустил бы всю суету. Но он, наслаждаясь покоем выходного дня на нижних этажах своего жилища, нисколько не слышал трезвона дверного колокольчика, и тем сохранил себе кипу нервных клеток. Покуда Вильям Брук, уже запыхавшийся и красный, бегал по всем помещениям академии в поисках затерявшегося запасного ключа от кафедры некромантии (смешно, как бы он его нашёл, если запасной не первый десяток лет лежал в тайнике профессора Аллиэра), а господин фон Дали и мэтр Орион, мысленно чертыхаясь, умасливали следователя, последний из тёмных эльфов занимался творчеством — он пополнял книгу с весьма откровенными иллюстрациями новым рисунком.

Собственно, не так уж много Найтэ Аллиэр пропустил. Скорее, день у него вышел на редкость удачным, раз его минуло столько лишних хлопот. К тому времени как до него всё же донесли про необходимость явиться к ректору, следователь (самый обычный служитель порядка Вирграда) опросил всех, кого хотел, и под влиянием господина фон Дали нужный вывод о том, что убийцы в стенах академии нет, сделал. В результате мэтр Орион наконец‑то вернулся домой допивать свой остывший чай, а порядком расслабившийся ректор, глядя на декана факультета Чёрной Магии, подумал‑подумал и не стал доносить до неуловимого профессора все подробности. Он сообщил ему основное, а не то, что лер Свон из-за своего мешка шкур всё руководство академии едва до сердечного приступа не довела. Олаф фон Дали благоразумно посчитал, что подобное далеко не повод для гордости, да и если он расскажет об этом, то разговор может потечь не в том русле. Важнее ведь другое.

— Двое, — выразительно посмотрел Олаф фон Дали на Найтэ Аллиэра. — Из вашей новой группы убиты уже двое. Причём призывать дух Питрина Пипы в тело бессмысленно, при отрезанной голове речь невозможна. Кто-то сделал так, чтобы он уже ничего не смог рассказать о своём убийце.

— Это разумный поступок, если есть желание сохранить инкогнито, — рассудил тёмный эльф, прежде чем откинулся на спинку кресла и сцепил пальцы в замок. Вид его сделался задумчивым, он замолчал. Тишина в кабинете вообще стала такой, что тиканье напольных часов зазвучало особенно отчётливо. Секундная стрелка закончила круг и начала новый. Было в этом что-то такое, что наводило на желание пофилософствовать о жизни. А, быть может, виной тому были усталость Олафа фон Дали и вечернее время. Вот только едва пухленький ректор подумал обо всё этом, как вмиг раздражился и потому молчание вызванного им сотрудника резко перестало его устраивать. Он возмутился:

— Профессор Аллиэр, вам что, больше нечего сказать по этому поводу?

— А что я должен вам сказать? — с недоумением посмотрел на него эльф и даже сменил позу на куда как менее раскрепощённую. — Или, быть может, вы хотите услышать от меня некие оправдания?

— Что?

— На такую мысль меня навёл ваш обвиняющий тон. Вам видится, что я к этому убийству как-то причастен? Для этого вы хотели меня видеть?

— Увольте, профессор, я слишком хорошо и долго вас знаю, — опроверг Олаф фон Дали. — Да реши вы совершить убийство несчастного Питрина Пипы, его труп никто и никогда не обнаружил бы.

— Это довольно странный, но, не скрою, приятный для меня комплимент. Выходит, вы вызвали меня, чтобы сообщить насколько довольны тем, что претензий по убийству Питрина Пипы ко мне нет?

— Ох, уж мне это ваше чувство юмора, — осуждающе покачал головой Олаф фон Дали, прежде чем открыл шкафчик с алкоголем и, достав практически пустую бутылку коньяка, налил себе выпить. — А вы будете?

— Нет.

— Ну и замечательно, на вас бы тут всё равно не хватило, — буркнул он, а затем залпом выпил крепкий напиток и, поморщившись, ненадолго поднёс ладонь к носу. — Знаете, профессор Аллиэр, подозревать я вас не подозреваю, но это отнюдь не комплимент. Это факты и логика. Убийство Питрина Пипы произошло после отчисления этого бедного мальчика, а вы лет эдак шесть или семь как академию не покидали.

Несмотря на серьёзность разговора, Олаф фон Дали вдруг звонко и до неприличия тоненько хихикнул. Это ему вдруг бредом показалось, что он вынужден обсуждать такие странные темы. Вот только всё было так как оно есть, а потому пухленький ректор отставил от себя пустой стакан и постарался вернуть в душу спокойствие. Однако, его собеседника спокойствие даже не покидало. Покуда Олаф фон Дали испытывал смущение и приводил мысли в порядок, профессор некромантии обвёл скучающим взглядом кабинет начальства и, задерживаясь взглядом на стеллаже с делами слушателей, сказал:

— Я вижу, как вы взволнованы из-за произошедшего, и даже, кажется, догадываюсь отчего. Считаете, что случай в зверинце и это убийство могут быть взаимосвязаны?

— Знаете, вот будь я проклят, но скажу как есть — да, именно так я и считаю! — с горячностью признался Олаф фон Дали.

Отчего-то, несмотря на небольшое количество выпитого коньяка, его язык вдруг развязался. Ему неистово захотелось поделиться своим беспокойством, и, хотя сидящий напротив него профессор нисколько не славился сопереживанием, именно он мог унять эти страхи. По этой причине ректор наклонился в сторону тёмного эльфа и признался в том, что так его тревожило:

— Следствие пришло к выводу, что энергетические заслоны в зверинце снял наш дракон Оррос, да. Но неужели есть хоть зерно истины в том, что он сделал это без веской причины? Мне до сих пор видится, что кто-то заставил его нарушить правила, и подобное уже меня настораживает. А тут ещё и странное убийство Питрина Пипы.

— Чем оно вам странное? Разве Вирград стал славиться как самый законопослушный город Верлонии?

— Нет, но я полностью поддерживаю ранее услышанное мнение — Питрин Пипа должен был покинуть Вирград целым и невредимым. Вы прекрасно этого студента знали, такой разве что самого обычного карманника привлечёт, а он взял и, пока следовал от ворот нашей академии к городским воротам, на такое… на такое вот нарвался. Расчленение, да ещё столь жуткое. Если верить мэтру Ориону, нашего бедного слушателя кромсали, как колбасу, ещё когда он был жив. Ужас, что произошло. Ужас!

— Хм, понял вас. Правда, я не стал бы употреблять по части описания этого убийства слово «странное». То, что произошло с Питрином Пипой, конечно, нетривиально, но не настолько. Его смерть всего-то вызывает ряд любопытных вопросов, так как расчленение — это далеко не обычное убийство с целью грабежа. Оно имеет либо оттенок личной мести, либо желание, эм-м, познать грани выносливости человека. Да и спрятать труп или избавиться от оного можно куда как более безопасным способом, нежели заталкивать тело в бочку, — бесстрастно, как одну из своих лекций, произнёс Найтэ Аллиэр. При этом тёмному эльфу нисколько не хотелось никого пугать, но сидящий напротив него Олаф фон Дали всё равно невольно поморщился, прежде чем произнёс:

— Именно. Именно так. И поэтому, если по-хорошему, с этим убийством следовало бы разобраться.

— Но вы намеренно повернули мысли следователя в другую сторону, так как предвидите, что академия может оказаться на слуху и слухи эти способны стать для вас не такими уж неприятными.

— Да. Подобное сейчас никак недопустимо.

— Вот и сошлись мы с вами во мнении хоть в чём-то, — мягко улыбнулся профессор Аллиэр, желая так сгладить напряжённую обстановку. Однако, Олафу фон Дали легче ничуть не стало, и тёмный эльф, поняв это, мигом вернул на лицо серьёзность. После чего сказал: — Я понимаю вашу обеспокоенность из-за произошедшего убийства. Оно тревожит вас. А ещё вас укоряет ваша советь. Но я скажу так, вы чрезмерно много надумали себе о произошедшем. Смерть лера Пипы не то событие, которое можно было бы ожидать, вот только связывать эту смерть с происшествием в зверинце? Нет. Вот по поводу случая с драконом я с вами, господин фон Дали, категорически не согласен.

— То есть не согласны? Почему?

— Да хотя бы потому, что ваше «нашего дракона заставили сделать это» основано исключительно на эмоциях. Постарайтесь мыслить бесстрастно и фактами. И вот вам первый неоспоримый факт — раз драконы обладают интеллектом, они в состоянии замыслить подлость или сойти с ума. Ну, а там почему бы не сработать природным особенностям? Я не зря с самого начала подозревал в происшествии именно дракона, так как меня смущало снятие энергобарьера со всего сектора. Для человека это достаточно сложная задача, но вот драконы — они другие. Они способны на сильные и при этом именно что на неаккуратные магические вмешательства. Дракон пожелал вырваться на волю и в результате снёс весь энергобарьер. А там, как следствие, сбежали другие животные и пострадали люди. Всё логично даже без «его принудили к этому».

— Мой дорогой профессор, — крайне недобрым голосом начал возражать Олаф фон Дали, — эта аргументация хороша только для тех, кто забывает — каждому разумному существу свойственны некие привычки, повадки, характер. Поэтому поверить в то, что наш дракон действовал либо со злым умыслом, либо в силу старческого безумия? Нет, поверить в такое я никак не могу. Оррос не был выжившим из ума драконом. Он был мудр, добр к людям. У него должна была иметься веская причина для такого рода поступка и никак иначе. Поэтому я по-прежнему считаю — истинный виновник некий человек. Кто-то заставил Орроса нарушить правила.

— Господин фон Дали, вы сами себя слышите? Вы были чрезмерно привязаны к этому дракону, вот и ищите оправдание для него. Нельзя так трепетно относиться к животным. Как их ни приручай, они всё равно недалеко ушли от первобытной дикости и всегда могут проявить её вновь.

— И всё же, — недовольно поджал губы Олаф фон Дали, — я прошу вас снова взглянуть на список тех, кто был в зверинце в тот злосчастный день. Посмотрите и подумайте, кого из них мог раздражать Питрин Пипа и кого Оррос мог счесть опасным настолько, что даже предпринял спонтанную попытку снять энергетический заслон.

Найтэ Аллиэр откинулся на спинку кресла и, сцепив руки в замок на уровне груди, внимательно поглядел на пухлого ректора. В его взгляде были задумчивость и откровенная насмешка.

— А я ведь тоже очень долго и очень хорошо вас знаю, господин фон Дали. Даже помню, как некогда вы, будучи студентом, сдавали мне экзамен и думали, что я нисколько не замечаю вашей шпаргалки.

Эти слова заставили почтенного ректора, в силу возраста уже плешивого даже, растеряться и покраснеть от стыда. Он-то с гордостью почитай два века считал, что его списывание осталось зловещим профессором Аллиэром нисколько незамеченным.

— И что? — наконец холодно осведомился он. — Это дела прошлых дней, поздно меня за них упрекать.

— Уж если я не сделал вам замечания тогда, то зачем мне выражать своё недовольство сейчас? Пф-ф, вы прекрасно знали материал, господин фон Дали, шпаргалка вам была нужна только для чувства собственного успокоения. Если бы я тогда её отнял, вы бы переволновались настолько, что не смогли бы связно ответить на вопросы билета. Сейчас вы тоже сильно волнуетесь и поэтому вам снова нужно что‑то, что вас успокоит. Не иначе вы хотите моего подтверждения, что оба происшествия случайны.

— Разумеется, именно этого я и хочу! — не раздумывая, воскликнул Олаф фон Дали. — Со всем присущим вам хладнокровием убедите меня в том, что моё нехорошее предчувствие ошибочно.

— Тогда, будьте добры, вместо того чтобы я в очередной раз излагал по каждому студенту свои мысли, уж скажите прямо кого именно вы подозреваете и из-за кого вам никак не живётся спокойно. Это сэкономит нам время.

— Ладно, — подумав, буркнул Олаф фон Дали. — Я тоже увидел в расчленении намёк на личный мотив, а потому всерьёз задумался об обществе, окружавшем Питрина Пипу. И знаете, больше всего мне хочется обвинить Вильяма Далберга. Репутация у него такова, что расчленение одногруппника очень даже вписывается в его увеселения. Более того, крайне подозрительно, чтобы он взял и направился в зверинец вслед за Милой Свон и Вигором Рейном без причины. Это больше похоже на слежку.

— Я справлялся об этом нюансе. Лер Далберг сходу озвучил, что ему было известно о намерении лера Грумберга посетить зверинец, и по этой причине, ненароком узнав, что туда же направляется лер Свон, он всего-то решил развлечь себя сценой очередного скандала. Так что это слежка, да. Но не с той целью, что вам видится.

— Нет, он всё равно выглядит подозрительно.

— Не на столько, — с совершенной серьёзностью опроверг профессор Аллиэр. — Лер Далберг находился возле дракона в тоже самое время, что лер Свон и лер Рейн, и ни один из этих троих не сделал акцента на том, что в этот временной промежуток между ними произошёл некий громкий скандал. Лер Далберг парой минут ранее всего-то бросил к ногам лер Свон яблочный огрызок. Так что, если брать вашу теорию за основную, дракон действительно должен быть сумасшедшим, чтобы из-за такой ерунды приступать к столь решительным действиям.

Вынужденно Олаф фон Дали согласно кивнул. Вид его сделался глубоко задумчивым, а затем ректор тоскливо вздохнул и тихо-тихо признался:

— А ещё я думаю про лер Свон. Драконы хорошо видят магические ауры, даже если их профессионально скрывают. Что если Оррос заметил в этой женщине что‑то… что-то не то? Недаром у неё такая странная дуалистическая особенность. И ведь согласитесь, профессор, более чем странно, что свою смерть Оррос нашёл именно подле нашей бедовой студентки.

— Чем странно? — лицо профессора Аллиэра выразило неподдельное удивление. — И вообще, дракон лер Свон не тронул. Он напал на виверну.

— На виверну, для которой ничего не стоит убить человека. Вот что, если нашему милому Орросу виделось нужным сперва избавиться от опасной для прочих людей виверны, а потом уже лер Свон… того.

— Нет, ну, судя по вашим словам, этому дракону были присущи все добродетели! — с неприкрытой насмешкой воскликнул Найтэ Аллиэр, но было видно, что внутренне он похож на сжатую пружину. Что-то в словах Олафа фон Дали его крайне встревожило, однако сам Олаф фон Дали из‑за испытываемого им возмущения этого пока не заметил. В своей обиде он даже скрестил руки на груди.

— Нет, само собой Оррос не был таким. Но, знаете ли, профессор Аллиэр, лер Свон тоже не безгрешное создание.

— Вот уж да, но она никогда не желала леру Пипе зла. Эти двое жили у меня под боком, и я заверяю вас — они дружили, занимались взаимовыручкой. Следовательно, вывод только один — ни поступок дракона, ни смерть Питрина Пипы никак не связаны с лер Свон. Если только у вас нет намерения вдруг сделать косвенные доказательства решающими в вопросе её отчисления, конечно.

— Было бы оно так, было бы оно так, — отбивая костяшками пальцев по столу некую мелодию, задумчиво пробубнил Олаф фон Дали. — Знаете, логика в ваших словах бесспорна. Вот только меня всё равно манит мысль эту лер Свон проверить.

— Ну, и как же вы намерены её проверять? Хотите под пытками выбить некое признание, что ли? Так если для этого я вам понадобился, помещения моей кафедры всегда к вашим услугам, ассистировать я тоже готов.

— Нет, ну всё бы вам шутить! — с недовольством воскликнул Олаф фон Дали. — А мне ваш чёрный юмор, когда я так встревожен, совсем не по нутру. Надеюсь, приближающаяся война не помешает мне как можно скорее завезти в академию дракона посмирнее. Пусть бы он на эту лер Свон глянул, а мы бы посмотрели на его реакцию.

В данный момент стоило посмотреть на реакцию кого-то совсем другого. Черты лица Найтэ Аллиэра вмиг сделались жёсткими. Причём перемены вышли настолько резкими, что от внимания Олафа фон Дали странность на этот раз не ускользнула. Он даже в удивлении приподнял брови, как вдруг профессор Аллиэр злобно процедил:

— Вы хотите повторения проблем в зверинце? Вам нужен ещё один сошедший с ума дракон?

— Эм-м, а почему это он должен сойти с ума?

Олаф фон Дали неподдельно растерялся, он нечасто видел декана факультета Чёрной Магии в таком настроении. А Найтэ Аллиэр от заданного вопроса отчего-то рассвирепел ещё больше. Тёмный эльф резко поднялся с кресла так, что его волосы метнулись в разные стороны словно чёрные змеи.

— Профессор? — испуганным голосом спросил Олаф фон Дали и обмер. Ему сделалось страшно от пристального взгляда алых глаз, в них читалась неистовая ненависть ко всему живому. Однако, вскоре её огонь угас, вид декана сделался более привычным.

— Потому что даже я уже от лер Свон с ума схожу, — наконец произнёс тёмный эльф устало. — Сколько можно её обсуждать? Я прямо-таки не могу дождаться каникул, чтобы хотя бы месяц, всего один месяц, провести в тишине и покое!

— Хм-м. Профессор Аллиэр…

Декан факультета Чёрной Магии не дал Олафу фон Дали договорить. Он вдруг облокотился ладонями на стол и приблизил к пухленькому ректору своё страшное и вместе с тем невероятно красивое лицо так же, как подползала бы кобра.

— Лер Свон не требует проверки драконами. Она вообще никакой проверки не требует. Её надо просто-напросто выдворить за ворота академии так, чтобы она запомнила на всю свою жизнь ошибку поступить сюда.

Грозное шипение Найтэ Аллиэра, как ни странно, успокоило Олафа фон Дали. Он наконец‑то смог связать ярость дроу с чем-то ему понятным, он перестал считать поведение собеседника странным. Вмиг всё стало для него в разы проще. Успокаивать разгорячённых преподавателей, даже таких жутких, ректору академии было не впервой.

— Профессор Аллиэр, всё так и будет, — как можно мягче сказал Олаф фон Дали. — И не надо вам так переживать. Сейчас вообще каникулы начнутся, студенты разъедутся. Уверен, лер Свон тоже академию покинет.

— Само собой, — фыркнул Найтэ Аллиэр, прежде чем вновь сел в кресло. — Все её мысли сосредоточены на примитивной потребности обеспечить организм пищей, а в стенах академии теперь о таком она может только мечтать. У неё нет выбора, кроме как уехать куда-нибудь, где в поисках денег она сможет предаться привычному для себя ремеслу.

— Вот видите, вскоре у нас появится повод исключить её. Подобное не останется незамеченным, всё у нас будет хорошо.

Олаф фон Дали блистательно улыбнулся, так как привык врать и утешать разбушевавшихся преподавателей именно с такой доброжелательной мимикой. Однако, на самом деле у него нехорошо засосало под ложечкой. Уж ему, как ректору, было прекрасно известно, что ни лер Свон, ни лер Сильвер никуда на каникулы уезжать не намерены. Вот только ему показалось за лучшее покамест умолчать про это.

«Надо будет ещё и мэтра Ориона предупредить, чтобы он язык за зубами держал, — даже размыслил ректор, — а то не даст нам наш грозный профессор спокойно в отпуск уехать, вот ни за что не даст».

***

Похороны Питрина проходили тягостно. Во всяком случае, таковыми они стали для Милы. Молодая женщина прекрасно помнила с каким теплом приятель рассказывал о своей семье, с каким уважением вспоминал родителей (и особенно отца), с какой гордостью делился историями про младших братьев и единственную сестру. Питрин любил этих людей всей душой, и они, не иначе, так же сильно любили его. Вот только никому из них не суждено было проводить сына и брата в последний путь. Переправлять тело Питрина в его далёкое захолустье администрация Вирграда по понятным причинам не захотела. Накладно оно было. Щедрости академии хватило только на то, чтобы не дать своему бывшему слушателю быть кремированным, как какому-то бродяге.

— Ну-ну, не переживайте так, лер Свон, — вдруг обратился к ней мэтр Орион и, когда увидел непонимание во взгляде, с мягкостью пояснил. — На вас лица нет.

— Есть на мне лицо, — злобно буркнула Мила и снова уставилась на то, как двое могильщиков ковыряют промозглую землю.

Та яма, что эти люди выкопали ранее, оказалась чрезмерно большой для детского гробика, в который в морге компактно сложили останки Питрина. По этой причине кладбищенские работнички пошушукались между собой и предложили мэтру Ориону другое место для захоронения. «Землица, уважаемый, нынче як камень, пусть уж сюда кто‑нить другой ляжет, порослее. А мы за ожидание вашему покойничку вон, за бесплатно именную деревянную табличку справим».

Ненадолго Мила прикрыла глаза. Она понимала, что её злит отнюдь не согласие мэтра Ориона на табличку, а жизнь в целом. Не хотелось ей видеть, как тело Питрина уходит под землю, а тут ещё и гроб этот до смешного маленький, и перенос могилы… Одно наслаивалось на другое, а сверху, как вишенка на торте, ещё и зимнее время. Милу не грел даже одолженный Саймоном у кого-то из студентов тулупчик. У неё словно душа заледенела.

— Лер Свон, — снова обратился к ней мэтр Орион.

— Что?

— Переход к смерти сами умершие воспринимают иначе. Вам, как будущему некроманту, стоит думать сейчас об этом.

— Ага. Может, мне ещё думать о том, как же это Питрину повезло оказаться в земле, а не в подвале нашей кафедры? — с вызовом осведомилась Мила, и куратор группы, устало вздохнув, вежливо попросил:

— Не ёрничайте хотя бы сейчас, я вообще-то пытаюсь вас успокоить, а не оскорбить.

— Верно. Хватит уже, Милка, — поддержал хлюпающий носом Саймон. И нет, он не плакал, просто немного простыл.

На кладбище снова воцарилась тишина. Было только слышно, как звенят вонзающиеся в ледяную землю лопаты, как скрипит под ногами могильщиков снег. Снег запорошил и гроб, в котором лежал Питрин, и его покров казался Миле не саваном, а вековой пылью. А ещё молодая женщина отчего-то испытывала гнетущее чувство стыда. И, когда она наконец поняла отчего оно в ней возникло, Мила сама обратилась к Люцию Ориону.

— Скажите, мэтр, известие родным Питрина уже отправлено?

— Нет. Я искренне сомневаюсь, что они умеют читать, и поэтому думаю как бы передать им письмо через вестника.

— А можно… а можете в этом письме не сообщать, что Питрин был отчислен? Пожалуйста. Пусть его родные думают, что однажды он действительно стал бы магом, — Мила с искренней надеждой посмотрела на преподавателя, но тот с укоризной покачал головой. Льняные волосы Люция Ориона при этом показались из-под меховой шапки, и на них тут же упали снежные хлопья. Казалось, мир хотел окрасить всё в белый цвет.

— Лер Свон, ложь в принципе редко когда приводит к чему-то хорошему. А уж такая тем более. Родные Питрина Пипы всё равно узнают правду, они же получат предписание оплатить его долг.

— А, может, и не получат, — вклинился в разговор Саймон.

— То есть, лер Сильвер? Объяснитесь.

— Я прошу вас этот долг на меня перевести.

— Как на вас?

Удивлению Люция Ориона не было предела. Даже Мила и то была поражена до глубины души. Саймону не был присущ альтруизм, он предпочитал действовать с рассудительностью, порой называемую чёрствостью.

— Да, на меня. Как вернёмся в академию, я готов любое нужное заявление написать.

— Это… это очень щедро, лер Сильвер, — протянул мэтр Орион с хорошо слышимой в голосе настороженностью. А затем на кладбище снова стало тихо, только на этот раз совсем. Могильщики закончили рытьё ямы и приступили к опусканию гроба. На старых и едва гнущихся от мороза верёвках они опустили Питрина в его последнее земное пристанище, а после закидали могилу едва рассыпающимися из-за сковывающего их холода комьями земли. К этому времени как раз и некий подмастерье с именной табличкой подоспел. Колышек воткнулся в землю и на этом было всё — жизнь подвела черту под ещё одной человеческой судьбой.

Не выдержав эмоций, Мила начала всхлипывать. Она старалась сдерживать слёзы, но получалось это у неё из рук вон плохо, а потому дорогу от кладбища до кафедры некромантии она почти не запомнила. Мэтр Орион и Саймон ещё порой говорили что-то друг другу, но она не слушала их и молчала. Лишь тогда, когда на кухне закипел чайник, Мила словно очнулась.

— Мэтр Орион прав, твоё предложение взять на себя долг Питрина очень щедрое, — сказала она Саймону.

— Ну, должен же я как-нибудь насолить своим родственничкам, если тоже вот как‑нибудь так помру, — попробовал пошутить друг, но от этой шутки никому смешно не стало. Поэтому Саймон опустил голову в ладони и едва слышно произнёс: — Я должен был так поступить, Милка. Он вот всё, что у него было, оставил нам. Питрин ничего не пожалел, а мы… Мы ведь могли оставить его в живых.

— Да о чём ты, Саймон?

— О том, что если бы я уделил ему чуть больше времени, то сдал бы он эти проклятые экзамены и сейчас с нами бы здесь сидел!

Таким друга Мила ещё не видела. В Саймона словно злой дух вселился. Глаза его загорелись ненавистью и злобой, движения стали дёрганными. Даже на её попытку утешающе погладить его по плечу Саймон лишь огрызнулся.

— Не трогай меня! — выкрикнул он и, громко хлопая дверью так, что она едва не слетела с петель, ушёл к себе в комнату.

Мила очень хотела пойти вслед за Саймоном, но не пошла. Она знала, не дело женщинам видеть, как плачут мужчины, а потому налила себе в кружку горячий кипяток и осталась сидеть на кухне. Там она и заснула прямо на лавочке, покуда не почувствовала, как кто-то поднял её на руки.

— Эм-м, — спросонок промычала Мила.

— Тише, спи, — донёсся до неё мягкий шёпот Саймона. А там тело Милы погрузилось в прикрытое покрывалом сено, служащее ей постелью, и девушка мгновенно заснула — крепко и без сновидений.