Фактура

Элис Нэй, 2019

Добро пожаловать в мир, где бумажные книги стали ненужным хламом, а человечество утратило способность к эмпатии. Мир, в котором люди готовы полностью обнажить свою душу только лишь ради наживы и зрелищ, позабыв, что всё на свете имеет последствия. Но что ждёт того, кто посмеет посягнуть на саму человеческую сущность? «Фактура» – это не книга кошмаров. Самое страшное в ней – реальность.

Глава 3. Волею обстоятельств

Макс

Утро понедельника. Самое ненавистное для меня время в жизни. Каждый раз, открывая глаза, я понимаю, что порочный круг начался заново. Ведь я уже знаю наперёд весь свой день, расписанный строго по часам.

Будильник звенит в 6:00.

Повторить через десять минут.

Я знаю, что эти десять минут не решают ровным счётом ничего. Но на уровне подсознания они кажутся спасением. Отсрочка подъёма — лишь попытка обмануть свой мозг. Что-то вроде: «Слушай, да через десять минут я высплюсь и буду бодр как никогда!»

06:10

Повторить через десять минут.

06:20

Повторить через десять минут.

06:30

Повторить через десять минут.

06:40

Да встаю я! Встаю!

Я слышал о том, что для того, чтобы встать в нужное время, следует убирать будильник как можно дальше от себя. Видит бог, я пробовал. Я пробовал читать мотивационные книги, делать всевозможные упражнения по утрам и пришёл к выводу: ничто так не бодрит, как отсутствие сигнала будильника и выходной день на календаре.

Всё элементарно просто — если ты хочешь спать, то ты тупо хочешь спать. И ничего, кроме сна, тебе не поможет.

Иду в ванную, из-за недосыпа чувствуя себя зомби. Плитка на полу кажется мне ледяной, и ноги слегка прилипают к ней. Стою у раковины, умываюсь, а вода начинает стекать на пол, капая с локтей. Тянусь за полотенцем, но моя рука нащупывает что-то другое. На месте, где должно быть полотенце, висит пеньюар жены.

Она опять не повесила свежее полотенце…

Кейси вновь бросила полотенце в стирку, не повесив свежее. Если бы я проснулся в хорошем настроении, то эта мелочь слегка бы мне его испоганила. Но, к счастью или нет, я проснулся отнюдь не в лучшем расположении духа.

Покидаю белоснежную комнату, шлёпая ногами по полу.

— Кейси? Эй, Кейс? — В ответ ни звука, она лишь демонстративно повернулась на другой бок, закинув ногу на скомканное одеяло.

Ладно, иду на кухню.

Под ногами трётся Верн, нагло требуя свою утреннюю пайку. Услышав шелест упаковки с кормом, кот начинает громко мяукать и сходить с ума. Его лапы тянутся вверх по моей ноге, выпуская когти. Он выдавливает из себя неестественное мурлыканье. Именно неестественное, манипулирующее людьми, ведь никогда, кроме как перед получением порции еды, этот наглец не издаёт подобных звуков. Своенравный и непреклонный к ласке Верн всегда был одиночкой, не пускающим в своё личное пространство ни одной живой души.

— Приятного аппетита, приятель.

В ответ раздался лишь хруст корма и одобрительное прикосновение пушистого хвоста к моей ноге.

Пока кот лакомится, я наливаю себе чашечку кофе. Пусть он и стал для меня просто напитком, без бодрящего эффекта. Вкус кофе приелся мне до тошноты. Но по привычке я пью его каждое утро. Это что-то вроде ритуала, который я провожу ровно в семь каждого буднего дня.

У меня есть пара минут до выхода. Нужно проверить, всё ли в порядке с еженедельным отчётом.

Ноутбук открыт. Экран в спящем режиме.

Клик мыши.

Ноутбук издаёт звуки загрузки и сигнал включения. Документ свёрнут.

Клик мыши.

Cccccccccccccccccccchhhhhhhhhhhhhhhhh

hhhhhhhhhhhhhhhhhhhhhhhhhjzzQER44422222222 37 cccccc

cc 2DCCCCCCCCCCCCCCCCCCCCCCCCCCCCCCC

CCCCCCCCCC

CCCEEMMM

MMMMMMMMMMMMM

MMMMMMMMMMMM

MMMMMMMMMMMMMM

MMMMMMMMMMMMMMMMMMMMM

MM

MMMMMMMMMMMMMMMMMMMM

MMMMMMMMMMM

MMMMMMMMMMMM

MMMMMMMMMMMMMMMMMMM

MMMMMMMMMMMMMMMMMM

MMMM3333333333333333333333333333333

33333333333333333

Ах ты, скотина! Верн! Только не это. Опять. Чёрт побери!

Этот толстый рыжий кошак любит поваляться на ноутбуке. И вина лишь наша, человеческая, если мы не выключили гаджет, оставив открытыми рабочие документы. Проморгал? Тогда лови очередное послание из мира животных.

Я смотрю на это наглое, разжиревшее существо, которое хрустит себе кормом как ни в чём не бывало. Орать на него нет смысла: не пойман — не вор. Даже когда мы подобрали его на улице, то почти сразу поняли, что ругать это животное — всё равно что биться головой о стену.

Спасибо тебе, засранец.

Допиваю кофе, заправляю белую рубашку в брюки. Все мои действия на автопилоте. Каждое движение повторяется изо дня в день.

Взял ключи, поцеловал спящую Кейси и отправился в путь.

Когда я спускался по подъездной лестнице, откуда-то сверху упал окурок. Моё нутро подсказывает мне, что денёк сегодня будет полон сюрпризов. Такое чувство настигает меня довольно часто, но сегодня оно особенно сильно, как будто стоит комом в горле.

Не успел я дойти до машины, как понял, что предчувствие было пророческим. Всё лобовое стекло моего электромобиля облеплено маленькими жучками, которых снесло ветром с дерева.

Слава богу, что рядом нет Кейси, иначе вдобавок к этому сюрпризу я наслушался бы её фирменных: «А я говорила!» Она всегда советовала мне не ставить машину у дома, а парковать её на площадке, хотя шанс найти там свободное место равен истинному чуду.

Пришлось потратить лишних пятнадцать минут, чтобы избавиться от этих маленьких насекомых. Когда я попробовал вымыть стекло дворниками, то лишь усугубил ситуацию, размазав вредителей по всему лобовому.

Браво, Макс! Гениальный ход!

Добираюсь до работы я обычно около часа. За это время можно научиться проклинать людей самыми разными эпитетами, ведь каждое утро меня ждёт ещё одно увлекательное развлечение — пробки. Если бы не они, то мой путь от дома до работы занимал бы примерно двадцать минут. Но… Стать обладателем дёргающегося глаза за время пребывания в пробке стало для меня уже привычным делом.

Начался рабочий день. Меня сразу вызывает к себе босс. Это показалось мне странным, ведь раньше никогда такого не было. С самого утра идти к нему в кабинет — не самое лучшее начало дня.

Какого чёрта ему нужно?

Его кабинет извергает пафос: диваны из белой кожи, стены и полы чёрного цвета, огромный стол и аквариум с редкими рыбами — типичный, стереотипный кабинет начальства, для которого неважно, как это смотрится и нужно ли это вообще. Главное — выставить дорогие побрякушки напоказ: картины, фотографии, элементы интерьера и всё, что может влезть в это помещение.

И вот сидит босс — противный мужик, всем видом показывающий: «Я здесь главный. А ты — никто». Я стою на пороге, ожидая жеста, который позволит мне присесть. Он делает вид, будто очень занят и не замечает моего присутствия. И вот наконец-таки он демонстративно убирает документы в папку на краю стола и издаёт вздох, настолько тяжёлый и протяжный, будто он работал не покладая рук сутки и очень сильно устал. Хватается обеими руками за голову, прилизывая жиденькие, засаленные волосы, которые у него остались. Облысение — страшная штука, и она уже несколько лет всё больше и больше поражает его голову, увеличивая радиус и оголяя череп напоказ окружающим.

— Крамер, присаживайся.

Босс небрежно указал на стул. Пока я шёл, он достал свои любимые крекеры и бутылку воды без газа. Больше шансов увидеть зайца, играющего на губной гармошке, чем этого человека без крекеров и воды. Он жрал их регулярно и с особым пристрастием, закрывая глаза на возможное развитие эзофагита. Из-за этой привычки отрыжка стала некой изюминкой общения с ним. Поначалу, общаясь с ним, очень сложно не заострять на этом внимание. Но со временем уже привыкаешь к его так называемой особенности и тебе уже проще сдержаться, чтобы не выдать отвращения.

Перенесёмся на десять минут вперёд. Я сижу, еле держа себя в руках. Хочется высказать этому козлу всё и запихать ему крекеры прямо в глотку. Рассказать обо всех слухах, что ходят у него за спиной. И о том, что его рыбы-слоны уже передохли раз по пять и куплены заново точно такие же, ведь его секретарша вечно забывает еженедельно менять треть воды в аквариуме. Хочется напинать ему пару-тройку раз и сказать: «Да сбрей ты уже свои мерзкие, оставшиеся на голове, волосы! Ты омерзителен!» И ещё кучу гадостей, накопившихся за три года работы на него.

Вот какие мысли могут вызвать всего два слова: «Ты уволен». Но я выше этого дерьма. Я встаю и молча ухожу.

На автопилоте иду к своему рабочему месту, не замечая никого и ничего вокруг. Я ещё до конца не понял, что произошло. Но чувствую, как глубоко внутри назревают стрёмные чувства: злость и растерянность одновременно. В голове мечутся разные мысли, беспощадно одолевая мой разум и загоняя меня в тупик.

Вернуться и высказать этому ублюдку всё, что о нём думаю, — это первое, что выдал мне мозг. Второе — попробовать остаться при должности. Первая мысль более реальна в сравнении со второй. Просить оставить меня — это унижение или своего рода инстинкт самосохранения? Что лучше: переступить через себя и, может быть, остаться с работой — или гордо поднять голову и послать всё к чертям?

Мысленный переполох во всей своей красе. Что мне сейчас отчётливо ясно, так это то, что я в полнейшей заднице. Нужно остыть и хорошенько обдумать произошедшее. В любом случае у меня есть ещё две недели, которые я должен отработать. Хоть что-то. Есть время подумать.

У меня нет ни малейшего желания что-то делать по работе. Не собираюсь сегодня исправлять даже свой отчёт, который мне так грамотно украсил Верн. Я уже представляю возможную сцену: меня вызывает начальник и спрашивает об отчёте. Говорю, что он не готов. В ответ ярость, негодование, слюни разлетаются в разные стороны… Он отправляет меня к директору. А что тот сделает? Уволит? Рубанёт по зарплате? Удачи.

Мне бы продержаться так пару недель. По истечении этого времени я без опаски скажу начальнику: «Надеюсь, больше не увидимся!» И уйду, красиво хлопнув дверью.

К концу рабочего дня я ещё не знаю, как сказать о произошедшем Кейси. Думаю, что сегодня не стану ничего говорить. Выжду момент, подведу к разговору, в общем, подготовлю её. Но как? Как сказать жене о том, что теперь у нас будет ещё больше проблем? Мол, дорогая, меня тут уволили, поэтому давай там урежь свои растраты на бабские штучки и иди-ка уже работай, милочка.

Мне слишком дорога эта женщина. Удивительно, как она всё ещё терпит меня.

Меня всегда интересовало, чем она занимается в моё отсутствие. Целый день сидеть дома — вот это жизнь! Когда я возвращаюсь, она выглядит уставшей, иногда даже раздражённой. На вопрос «Что случилось?» я никогда не получал чёткого ответа. То голова болит, то пригорел ужин, то ещё что-то. Порою я думаю: «Да от чего тебе уставать?»

Но я никогда не говорил ей таких слов. Я ценю и уважаю её писательский дар. Вы бы видели её глаза, когда она издала свою первую книгу! Радости было как у ребёнка, получившего щенка на Рождество. И именно в тот момент я понял, что это и есть её дело. То, что доставляет ей радость и приносит доход. Пусть поначалу он был и небольшим, а иногда и вовсе отсутствовал. Но это не страшно. Главное, что она счастлива от того, чем занимается.

Кейси

Я не слышала, как Макс ушёл на работу. Обычно я всегда просыпаюсь, когда он начинает собираться, но в этот раз спала как убитая.

Не спешу вставать с кровати. Одеяло, под которым я лежу, так и шепчет мне: «Не уходи, давай полежим ещё пару минут». И я его послушала.

Ещё пару минут — и встаю!

Дел у меня сегодня по горло. А я лежу, уставившись на прозрачный плафон, что висит на потолке. Мне нравится наша люстра: она словно круглый перевёрнутый аквариум. Вот только вместо рыбки в нём живёт лампочка. Разве не круто? Я сразу влюбилась в неё, а Макс долго сопротивлялся этой покупке. Но он никогда не может устоять против моих милых глаз и щенячьего «Мне она очень-очень нравится!» Таким образом у нас в доме появляется много странных, по мнению мужа, вещей.

На часах уже десять, а я всё ещё лежу. Пробую вспомнить, что мне сегодня снилось. Закрыв глаза, я пытаюсь собрать увиденное по крупицам. Когда я вижу кошмары, то просыпаюсь среди ночи и ещё долго не могу уснуть. А поутру стараюсь вспомнить все детали и записать как можно больше — всё, что видела, до мелочей. Это даёт мне основу для сюжетов. Но сегодняшний сон напряг меня.

Мне снилось, что я стою у входной двери родительского дома, в котором жила до семнадцати лет. Это место часто мне снится. Ведь все плохие воспоминания идут именно оттуда. Но сегодня сон был более странный, чем обычно. Ведь…

В общем, я стою у двери. Всё как всегда: облупленная зелёная краска и нерабочий звонок, висящий на паре проводов. Разворошённый мусорный пакет стоит рядом.

Ко мне подходит странный мужчина. Он вышел из ниоткуда. Его лицо всё словно в ожогах после выплеска банки кислоты. Кожа местами почти отсутствует. Один глаз закрыт, второй — чёрный, словно проваленный в череп. Одет в лохмотья, как бездомный: коричневая потрёпанная куртка с чёрным капюшоном на голове, рваные брюки и дырявые чёрные ботинки, зашнурованные наполовину.

Я делаю вид, будто не замечаю его, и немного отхожу в сторону. Мужчина стремительно идёт на меня. Собираюсь бежать, но не успеваю и сдвинуться с места, как он хватает меня за руку.

— Хочешь домой? Где ты живёшь? — Слюни пузырятся вокруг его рта, губы сухие, с треснувшей кожей.

Его голос тихий и с хрипотцой. У него какой-то маньячий акцент. Кожа рук бледная, местами покрытая язвами, которые кровоточат. Он смотрит мне прямо в глаза, с ухмылкой, крепко сжимая руку, его ногти впиваются в меня.

— Это мой дом, сэр. Что вам нужно?

Тот повторяет и будто издевается:

— Ты хочешь домой?

— Да, я хочу домой.

— Ну, тогда попробуй, поднимись. Если ты действительно хочешь домой, то ступай.

Он отпускает мою руку, бросив злую улыбку мне вслед.

Судорожными движениями я спешу открыть дверь и скрыться за ней. Но она открывается сама, словно приглашая меня зайти. Я переступаю через порог. Дверь захлопывается.

Слышно, как снаружи тот псих заливается истеричным смехом. Тьма. Чёрт, ничего не видно. Совсем ничего не видно. Пытаюсь нащупать на стене выключатель, но он исчез.

Снаружи начинают бить по двери. Он стучит по ней ладонями, не переставая кричать:

— Ступай! Беги домой! Девочка хочет к мамочке? — Его смех как у гиены и наводит ужас.

Мне страшно. Стою в оцепенении. Тяжело дышать.

Дом начинает освещать слегка красноватый свет. Совсем слабый, еле помогающий что-то рассмотреть.

И вместо коридора появляется лестница. Она ведёт куда-то ввысь.

Я поднимусь по ней и проснусь!

Бегу. Вверх. Вверх. Уже второй пролёт. Под ногами что-то мягкое, словно бегу по человеческой плоти. Вдруг, будто от чьей-то подсечки, я падаю. Свет начинает светить ярко-жёлтым. И вот он уже освещает весь лестничный пролёт, и я вижу, что действительно бегу по трупам. Мой взгляд приковывает кровь, пролитая на полу и размазанная по стенам, которая слепит меня своим неестественно алым оттенком. Снова тот голос раздаётся зловещим эхом непонятно откуда — кажется, что он звучит из самих стен:

— Хочешь домой? Беги!

Я поднимаюсь и бегу что есть сил.

— Беги! Беги!

Лестница становится бесконечной. И я возвращаюсь вновь и вновь на одно и то же место.

— Кажется, ты не спешишь домой?

Я кричу:

— Хватит! Что тебе нужно?

Меня начинает тошнить от запаха разлагающихся тел. Я вся словно омыта кровью и чувствую её привкус во рту.

Я бегу. Бегу. Не сдаюсь. Знаю, что поднимусь, мама обнимет меня, и всё закончится. Я знаю, что дом — моё единственное убежище от этого ада.

Кто-то хватает меня за ноги. Я вновь падаю. Но вырываюсь, ведь мне осталось подняться всего на один пролёт.

Обессиленная, почти потерявшая веру в спасение, я вижу дверь. Ту самую, зелёную, с облупленной краской, в которую я вошла пять этажей назад.

И чей-то силуэт возле неё. Я не вижу, кто это. Но чувствую, что этот человек мне знаком. И я его знаю, как никого другого. Как саму себя.

Я подхожу ближе и вот уже стою на расстоянии пары шагов от него. Знакомый силуэт держит в руках нож, голова опущена. Приглушённый свет становится ярче. Руки человека в крови.

И вот я уже вижу, кто это. Это мой Макс.

— Милый, что же ты наделал?

На этом моменте я просыпаюсь. Вся в поту и слезах. Бегу в ванную, чтобы умыться холодной водой и прийти в себя. Мои сны всегда столь реалистичны, что после пробуждения я ещё долго не могу отойти от увиденного, но спустя некоторое время понимаю — это всего лишь сон.

Что ж, думаю, что на несколько страниц этого сна хватит. Опишу его как можно красочнее, введу предыстории героев — и вуаля, рассказ готов. Вселенная послала мне сюжет, а воображение поможет его развить.

Пока эмоции так свежи и насыщенны, я решила не терять времени. Выйдя из ванной, я села за письменный стол. На стуле лежит пушистая сиреневая подушка, на которой можно просидеть вечность.

Так и вышло! Я сама не поняла, как такое произошло, но, когда меня отпустила моя рукопись, за окном уже был вечер.

Чёрт, уже вечер.

Со мной частенько такое случается. Если я чем-то увлечена, то теряюсь во временном пространстве и полностью погружаюсь в процесс.

Нужно быстренько приготовить ужин. Макс приедет голодный. А когда он голоден — спасайтесь все, кто может. Лучше поторопиться.

Дома не прибрано, я уже ничего не успею к его приезду. В такие моменты меня одолевает стыд и чувство никчёмности. Мой мужчина работает, устаёт, а я сижу дома и не успеваю сделать элементарные бытовые дела. Я плохая хозяйка. Если у меня прёт творчество, то я выпадаю из реальной жизни. И это меня напрягает. Мне кажется, что скоро Максу надоест моё «безделье». Он так сильно устаёт… Чувствую себя обузой, которая тянет его на самое дно. Доказательство этому — наше финансовое положение. Я уже всерьёз задумываюсь о том, чтобы поменять свою деятельность, бросить всё, чтобы помочь ему.

Так, соберись, тряпка!

Отбрасываю плохие мысли и ухожу на кухню. Планирую приготовить пасту в сливочном соусе. Ингредиенты в холодильнике близки к исходу, но на пасту наберётся.

Голодный Верн кружит под ногами, словно стервятник. Бедный кот сидел без еды со вчерашнего вечера.

— Разгрузочный день не повредит. Да, Верн?

В ответ доносится душераздирающая песня. На этот раз я верю, что он голоден. Даю порцию корма. Вот это аппетит!

Вообще я не любительница кошек. Собаки мне больше по душе. Бытует мнение, что тот, кто любит собак, — эгоист. Так вот, по такому раскладу получается, что я эгоистка.

Оказалось, что сорока минут вполне хватает, чтобы приготовить ужин. Вот только вся кухня словно после бомбёжки, а так ничего. Справилась. Но ведь ещё даже кровать не заправлена.

Врываюсь в зал, собираю разбросанные вещи в кучу и прячу их по углам.

Завтра обязательно разберу этот хлам.

Тапки летят под диван. Кровать заправляется небрежно, но быстро.

Завтра точно закачу генеральную, а пока и так сойдёт.

Смахнуть пыль ладошкой, замести мусор под коврик — классика. Но всегда работает.

Собираю волосы в пучок. Голову помыть уже не успею. Придаю волосам лёгкую небрежность — наклонив голову вниз, взбиваю их ладонями. Подкрашиваю брови, надеваю любимый пеньюар, который подарил мне Макс на годовщину. Я придерживаюсь своей тактики, которая звучит так: если на тебе что-то красивое, то на твои волосы уже и не обращается должного внимания.

Звонок в дверь.

Так. Спокойно, вроде всё успела.

Бегу открывать и запинаюсь о ботинок, что стоит посреди коридора.

Откуда он здесь?

Отпинываю его в сторону и распахиваю дверь.

— Привет, дорогой! — Улыбаюсь и нежно целую Макса в щёку. Вижу, что он не в духе, но стараюсь вести себя непринуждённо, будто не замечаю этого.

— Привет, Кейс! Отлично выглядишь. Чем у нас так вкусно пахнет?

Отлично выгляжу? Серьёзно? Прокатило!

— Проходи на кухню, будем ужинать. Только сперва…

— Сперва руки! Мыть руки! Всегда мыть руки! Знаю.

Он улыбается, но я чувствую, что улыбка — лишь маска. У него что-то случилось. Попробую вывести его на разговор за ужином. А если не захочет, то отложим беседу на завтра.

Макс

Странно, но Кейси совсем ни о чём не расспрашивает. На неё это вовсе не похоже. Ни тебе «Как работа? Как прошёл твой день?», ни «Устал, милый?»

Когда открылась дверь, меня встретила растерянная, почти безумная женщина. Волосы растрёпаны, мешки под глазами, словно она не спала всю ночь. Ни капли косметики. Но всё же её стройное тело в этом пеньюаре скрашивает всё.

Дома вновь бардак. Я устал делать ей замечания. От заметённой под серый коврик в прихожей кучки мусора горбится холмом надпись «Home, sweet home». На полке у зеркала, словно на островке пыли, стоит ваза с белыми искусственными хризантемами. Циферблат электронных часов украшен двумя чёткими линиями от пальцев, которыми она — судя по всему, в спешке, — смахивала пыль.

В зале та же история: кровать заправлена так, словно на ней бесились два поросёнка, перерыв своими рыльцами всё покрывало. Я вижу, как из-под подушки торчит штанина моих любимых джинсов…

Неужели она и правда думает, что я не замечаю этого? Она считает меня дураком? В последнее время она ведёт себя странно.

Я не стал ей что-то говорить. На сегодня хватит с меня негативных эмоций. Мою руки и отправляюсь ужинать.

Паста была великолепна. Впрочем, как всегда.

После ужина, пока Кейси была в ванной, я решил вытащить свои джинсы из подушечной западни. Когда потянул за штанину, что-то упало на пол. Я смотрю вниз и вижу записную книжку. Её обложка золотистого цвета, а по краям — роспись чёрными узорами, которые похожи на вьющиеся цветы. Она открылась на странице с отвратительным рисунком — чёрной гелевой ручкой на весь лист изображена безликая голова человека, мозг окрашен синим фломастером. Я не сразу понял, что это, но, когда присмотрелся, стало ясно, что мозг — это океан. В этом океане своя жизнь. Что-то вроде острова. По центру стоит чёрный замок с фундаментом из черепов. Вокруг замка кишат странные, несуществующие персонажи: то ли рыбы, то ли люди, а может, и то и другое вместе, в одном теле. Их головы, словно игольницы, напичканы иглами от шприцов. Глазницы пустые, а рты приоткрыты, словно застыли в ужасе. На вершине замка красуется знамя: на красном фоне изображён мужчина, который прикован цепями, как собака. Он стоит на коленях, согнувшись в три погибели. Его тело изуродовано кровоточащими ссадинами. Но самая большая рана находится в том месте, где расположено сердце.

Закрываю книжку. На ней надпись: «Личный дневник». Я рывком засунул его под подушку. Мне стало стыдно, что прикоснулся к сокровенному, к личному. Каждый человек имеет право на неприкосновенность своих мыслей. Я не готов узнать, о чём она пишет и о чём думает. Точно так же, как не готов впустить кого-то в свою голову. Чтобы не показать виду, что я хоть краем глаза видел её дневник, комкаю джинсы и небрежно возвращаю под подушку, слегка высунув одну штанину, как она и торчала.

Вода в ванной перестала шуметь. Я скачу на кухню и делаю вид, будто протираю стол.

— Что ты делаешь? — Она не скрывает удивления, промакивая полотенцем мокрые волосы. На ней розовый халат и серые тапочки с заячьими ушками.

— Эм… — Я затупил на пару секунд. — Просто протираю стол. Совсем недавно кто-то упрекнул меня в небрежности. — Пытаюсь говорить мягко и как можно более непринуждённо.

— Это, конечно, очень хорошо, но я уже всё убрала сама. — Её улыбка была по-детски искренней. — Но раз ты решил помочь, то посуда всё ещё ждёт своего часа.

Она разворачивается и уходит.

Замечательно. Сам того не ведая, я нарвался на гору немытой посуды. Что ж, зато выжду, пока она уберёт свой дневник и сделает вид, будто джинсы всё время лежали на своём месте.

Процесс мытья посуды никогда не был моим любимым. Если выразиться более прямо и откровенно, то я ненавижу это дело. Никогда не встречал человека, который с радостью бы сказал: «Вау! Грязная посуда! Обожаю её мыть!» Уверен, что если и встречу такого персонажа, то окажется, что он ненормальный, сбежавший прямо из процедурной в психбольнице. Да что там, даже конченый псих никогда так не скажет.

Последняя тарелка отправляется на полку, присоединившись к остальной чистой посуде. Дверца шкафа вновь не закрывается. Всё забываю её починить. Первое время Кейси выносила мне мозг по этому поводу, но потом сдалась. Кухонный гарнитур служил нам около четырёх лет и значительно сдавал свои позиции. Его ручки уже истёрлись, а местами он и вовсе изрубцован кухонным ножом. Ранее красный цвет местами стал покрыт белыми, словно выцветшими пятнами. Пару лет назад у меня были мысли заменить гарнитур, но Кейси упёрлась рогом и наотрез отказалась. Видите ли: «Каждый ящичек и полочка будто созданы для меня! Этот гарнитур очень удобный!» Думаю, если бы она могла заглянуть в будущее и увидела, что позже мы не сможем позволить себе такую покупку, то сразу потащила бы меня в мебельный магазин.

Пока я воевал со своим «не хочу мыть» и грязной посудой, Кейси уснула. Как я и предполагал, под моей подушкой уже ничего не было. На журнальном столике, что стоит напротив телевизора, под кипой журналов виднеется уголок её дневника.

— Милая, ты спишь?

В ответ тишина.

Я не знаю, какие черти дёрнули меня за верёвочку, но моя рука сама потянулась к блокноту. Любопытство разъедало моё нутро.

Всего одним глазком.

И вот я уже сижу за обеденным столом, оставив дверь приоткрытой, чтобы в случае пробуждения Кейси успеть замести следы преступления.

Всего лишь гляну, что написано за этим рисунком, и всё.

⁂

В моей голове поселился Пророк. Он рассказывает мне об утопии. В ней живут русалки и мелкие рыбёшки, которых могут сожрать в любой момент. Им можно всё. Всё, что им заблагорассудится, как бы аморально и жестоко это ни казалось.

Но нет никого выше Пророка. Все боятся одного его взгляда, одного его слова или жеста. Он часто просит у меня воды. Когда я наполняю его бокал, вода окрашивается в красный. Он говорит мне, что я всё делаю правильно и скоро он мне скажет, русалка ли я или же просто мелкая рыбёшка.

Каждый раз он дарит мне разные иглы, которые достаёт из своего флага. Иногда они большие, с огромными ушками, иногда они тоненькие, с бусинами на конце, цвет которых я могу выбрать сама. Я не знаю, зачем они мне, но Пророк говорит, что эти иглы помогут мне разобраться в себе и рано или поздно из них сложится целая картина Мира. Мира, о котором не знает никто, кроме него…

P. S. Я хочу убежать от самой себя.

Какого чёрта? Что за… Что я сейчас прочитал?

Я закрываю блокнот и пытаюсь избавиться от гнетущего чувства энигматичности.