Идея

Элис Нэй (2024)

Долина Идей, Перевал Воображения, Море Критики — какие еще локации встретятся на пути у писателя? Творцы умеют открывать и закрывать двери в другие миры, но есть та, которая может вызвать трудности — она ведет в наши самые глубокие воспоминания. Справится ли герой со своими идеями, которые перевернут его жизнь раз и навсегда? И как не потерять их, а главное, как не потерять самого себя? У мечты есть свойство сбываться, но цена этого может быть слишком высока…

Глава 1

Прежде, чем войти, подумай: нужен ли ты здесь.

Волнение плелось по коже, словно паутина, искусно переплетая каждую клеточку внутри.

Тело будто стало тяжелее обычного в несколько раз. Виски пульсировали, а мысли разбегались, словно крохотные точки белого шума.

Он сделал глубокий вдох.

Медленный выдох.

Подняв взгляд, увидел до боли знакомую картину: перед глазами красовалась старая детская площадка, которой ребята со всего двора радовались, в тот день, когда ее только установили. Но она больше не пестрит яркими цветами и кажется совсем крошечной. Турник, на который Кир не мог взобраться без чьей–либо помощи в детстве, выглядела так, будто его принесли из страны гномов. Некогда полная песочница перевернута и лежала, словно мертвый кит, выброшенный на берег океана. Яблоня, которая раньше казалась самым высоким деревом на планете, оказалась чуть выше моего собственного роста.

Он любил это место всем сердцем. Здесь прошло его детство. Здесь он нашел своих друзей и своих врагов. Здесь он обрел свою первую любовь и свое первое разочарование в ней. Кир рос на этой улице, отчаянно вбирая в себя, что такое хорошо, а что такое плохо. Как ни странно, но здесь он обрел и потерял свою мечту.

Пытаясь отогнать воспоминания прочь, достал пачку сигарет и зажигалку. Кресало дало несколько искр, после чего появился огонь. Подкурив, он глубоко затянулся и присел на скамейку, которая по годам не уступала ему в возрасте. Подумать только, курит у своего дома, не озираясь, чтобы никто не увидел и не настучал родителям.

Время шло, сигарета тлела, а прохладный августовский ветер задувал за шиворот, будто прогоняя гостя из прошлого прочь.

Докурив, затушил окурок и порядочно выбросил его в мусорное ведро, что стояло у скамейки. Нервно поправляя волосы, Кир взглянул на часы: 08:12. Он проверил содержимое кармана — все на месте. Можно идти.

Он готов.

Разум еще улавливал шум от остатков алкоголя в крови.

Минуя четыре подъезда, подошел к своему. Удивительно, даже скамейка стоит та же, на которой они с друзьями так часто любили играть в «Семью» или «Дурака».

Железная дверь подъезда открыта, домофон сломан. А Кир помнит, как бегал на улицу, когда его только установили, чтобы набрать номер своей квартиры и услышать голос мамы, которая ему подыгрывала:

— Кто там?

— Это я! — чуть ли не с визгом от радости отвечал озорной мальчишка.

Тогда это казалось каким–то волшебством, настоящий телефон на двери! Еще и замок открывает! Чудеса!

Выкурив еще одну сигарету, он тянул время. Будто сам себя отговаривал от намерений. Шагнув за порог подъезда, ощутил холодок, пробежавший по спине.

«Спокойно. Сейчас не твое время бояться.» — Разнесся внутренний голос в его мыслях. Рука, будто в подтверждение своих рассуждений, потянулась в карман ветровки и пальцы коснулись холодной стали.

Уверенные шаги вперед.

Пролетел на три этажа выше. Между ним и его целью всего два этажа.

Глухие шаги эхом раздавались по всему подъезду. Чем ближе Кир подбирался к месту, тем громче был слышен гул голосов, доносящихся вперемешку с музыкой.

Он точно знал, откуда идет звук. И шел на него, словно выдрессированная кобра под вибрации флейты. Проходя мимо квартир, воспоминания рисовали в голове образы жителей. Он помнил все имена, повадки и даже голоса. Живут ли эти люди до сих пор здесь? И бьются ли еще их сердца?

Между ним и целью всего две двери.

Первая — железная, дверь тамбура. На ней плакат, который они с отцом когда–то наклеили вместе. На пожелтевшей бумаге нарисована мультяшная утка, а ниже жирным шрифтом написано: «Прежде, чем войти — подумай, нужен ли ты здесь».

Открыл дверь и она предательски громко издала противный скрип.

Между ним и целью одна дверь.

Ее номер «34». Звонок, как всегда, не работает. Правая рука сжалась в кулак и раздался нервный стук, что эхом пронесся по всем этажам.

Удивительно, но Кира услышали с первой попытки. Музыка притихла, он слышал звук приближающихся шагов.

— Кто там? — раздалось по ту сторону двери. Этот противный голос он узнал сразу. Неприятные ощущения пробежали морозцем по коже.

— Ир, это я.

— Кто — я?!

— Кирилл.

— Ох, ты ж, ё–моё! — прокуренный голос звучал испуганно, но я не разделял этого чувства. Женщина по ту сторону двери замешкалась и не спешила открывать.

Между ним и целью всего три оборота ключа в замке.

Два оборота.

Один оборот.

И вот уже их разделяла неприятная женщина с облезлым маникюром.

— М–малыш! Привет! — она растерянно распростерла руки для объятий, в которые гость не спешил попадать. — Сколько лет, сколько зим! А как вырос–то! — Саша! Саш! Кирюша приехал!

Он не понимал, отчего его мутило больше: от запаха, разящего в квартире, или ненавистного «малыш». Он готов был поклясться себе, что если бы у слов было материальное обличье, то каким бы громоздким не было «малыш», он бы скормил его этой женщине всухомятку, словно старый сухарь.

Тем временем, Ира не унималась и вела себя так, словно она примерная гостеприимная хозяйка. Но Кир знал, что это не ее дом. Он знал, что она здесь чужая. Он помнил, что она разрушила его детство.

— Снимай ботинки, проходи! Будь, как дома! — она протянула руки к ветровке и гость отпрянул на пару шагов назад.

— Я ненадолго, — сухо выпалил он, натянув улыбку. Верхнюю одежду не буду снимать.

Между ним и целью несколько метров.

Квартира превратилась в свалку. Не чувствовалось уюта, чистоты, не было запаха свежей выпечки. Вокруг разруха, пустые бутылки, а под ногами лежало подобие яркого ковра, рисунок которого теперь можно было рассмотреть с трудом, но память прекрасно дорисовывала запятнанные орнаменты.

Однокомнатное помещение обставлено так же, как раньше. Кир прошел на кухню. Там за столом сидели, с первого взгляда, трое одинаковых мужчин. Все они с опухшими лицами, грубыми хриплыми басами и пожелтевшими от никотина пальцами. Однако, глаза одного из них все еще ярко–голубые. Знакомые. И, к сожалению, родные.

— Санек, — сказал один из мужиков, — Эт кто такой?

Мужчина с голубыми глазами не поднимая взгляда, крутил спичечный коробок в руках и ответил:

— Сын мой.

После этих слов, Кир настолько сильно стиснул зубы, что ему казалось их скрип слышен за несколько километров.

— Эт который из троих–то? — не унимался его друг.

— Младший, — сухо прыснул отец и допил остатки алкоголя со дна прозрачной кружки. А потом добавил, — Творческий который.

Произнося последнюю фразу, отец покрутил пальцем у виска. Этот жест лишил Кира последней капли сомнения.

«Ты все делаешь правильно!» — раздался внутренний голос.

Его уверенность начала нарастать внутри тела в геометрической прогрессии. Мягко, он произнес:

— Присяду?

— Валяй, раз уж пришел, — ответил отец и протянул сыну пачку дешевых сигарет, — Будешь?

Тот молча вытянул одну и положил ее за ухо.

Отец же, пустил дым в его сторону:

— Чего надо?

Кир на несколько секунд отвел взгляд на окно. Память начала рисовать перед глазами обрывки прошлого, но ему удалось переключиться, не наделав глупостей раньше времени. Затем окинул немым вопросом товарищей на кухне, как бы намекнув на то, что хотел бы побыть с отцом наедине. Однако, эти двое и усом не повели.

— Вы не могли бы оставить нас на некоторое время? — вежливо спросил Кир, — Я хотел бы поговорить с отцом наедине.

Они переглянулись, а выражение лиц стало таким, будто их оскорбили.

— Эт че это? Мы с Саньком знаешь какие кореша! Да мы все про него знаем!

— Прям–таки все? — не скрывая иронии,произнес сын, — Бать, ты им прям все–все рассказываешь?

«Все–все» он настолько смачно выделил интонацией, что от злости на лбу отца можно было пересчитать все вены. В разговор встряла Ира:

— Кирюша, что–то мне не нравится, как ты себя ведешь!

— Цыц! — отрезал отец, — Не встревай!

Женщина вышла из кухни, закрыв за собой дверь, разделяющую два небольших пространства и каждый ее шаг отзывался скрипом старого деревянного пола под грязными коврами.

Рядом с рукой Кира прополз жирный рыжий таракан. Боязнь насекомых преследовала его всю жизнь. А этот паразит застал врасплох своим внезапным появлением средь бела дня на кухонном столе.

Он не смог сдержать отвращения и ужаса. Лицо скривилось, исказив черты. Трое пьяных мужиков, увидев произошедшее, залились громким смехом, а отец сказал:

— Ой, сына, смотри в штаны не наложи, это ж настоящий та–ра–кааан! Смотри, а–то сожрет тебя! Он, мужики, в детстве ревел, как девчонка, когда их видел!

А потом раздался резкий удар по столу. Отец прихлопнул таракана ладонью, и стряхнул раздавленное насекомое на пол. Вытерев руку о свои черные трико, он продолжил попытки зацепить сына, словно школьник на перемене:

— Че, отвык? У вас, богатеньких, таракашки — то поди не водятся?

Желание ответить грубостью на грубость уже становилось очень велико, но Кир держал себя в руках. Можно сказать, что он знал, что отец скажет наперед.

Нужно было выпроводить его друзей как можно скорее.

Он демонстративно достал из кармана крупную купюру и положил ее на стол. Ценная бумажка прилипла к грязной клеенке, а взгляд собутыльников отца остановился на деньгах. Он посмотрел на сына исподлобья:

— Задницу себе подотри этой бумажкой! Думаешь, у меня денег нет? Подачку мне принес?

Его друзья вмешались быстро, им не пришлось ничего объяснять.

— Сань, ну ты чего такой негативный? Дают — бери, бьют–беги! Ну, истина ведь! Завтра утром пожалеешь!

Второй подхватил:

— Да, внатуре, чё ты? — дрожащей рукой он потянулся к деньгам и филигранно быстро положил ее в карман. — Мы это, пойдем прогуляемся, а вы покумекайте тут!

Обо друга испарились, словно по волшебству. У отца уголки губ потянулись вниз, брови нахмурились. Кир знал, что значит это выражение. Ничем хорошим такие моменты ещё не заканчивались.

— Ну ты, щенок! Я тебе щас…

Отец приподнял свое тело от стула, облокотился руками на стол и замер. Дуло пистолета в руке сына смотрело в его сторону:

— Сядь.

Ира, как по заказу, в этот момент возвращалась на кухню, и увидев страшную сцену, вжалась в стену, прикрыв рот руками.

— Тебя тоже касается, — рыкнул Кир в ее адрес и сам удивился своему голосу.

Отец и его жена сидели напротив, боясь пошевелиться. Кир, держа пистолет одной рукой, свободной достал из–за уха сигарету, которой его угостили в начале моего визита.

Ему всегда говорили, что они с отцом очень похожи. Но лишь тогда, когда он увидел в его глазах страх, он, действительно, заметил сходство.

Закурив, продолжил:

— Ну что, бать, поговорим?

Между ним и целью — расстояние вытянутой руки.

А между родными сыном и отцом — нерушимая, невидимая стена.