Ларе-и-т’аэ

Элеонора Раткевич, 2004

Свершилось невозможное – эльфийский принц Эннеари, презрев запрет, навеки отделивший Перворожденных от людей, стал другом и побратимом Лерметта, принца одного из людских королевств, и помог ему в борьбе против узурпатора трона. Теперь беда грозит равно и людям, и эльфам, и гномам… Недавние враги вынуждены, забыв о личных распрях, вступить в переговоры, чтобы вместе противостоять грядущей опасности. Однако кто-то из участников переговоров готов пожертвовать судьбой всего мира, дабы совершить предательство и покорить земли недавних союзников. Кто он? Лерметт и Эннеари должны выяснить это, пока не поздно…

Глава 3

Что поставлено на карту

— Как только вся остальная твоя компания угомонится, приходи в кабинет Илмеррана, — произнес Лерметт с отсутствующим видом: мысли его были явно уже заняты чем-то другим — вероятно, тем самым, о чем он собирался совещаться с другом и наставником спустя самое недолгое время.

— А как я его найду? — поинтересовался Арьен.

— Алани тебя проводит, — кивнул Лерметт в сторону вытянувшегося наизготовку русоволосого пажа.

Эннеари вытаращил глаза.

— Алани?! — переспросил он и неожиданно расхохотался.

Лерметт несколько мгновений непонимающе взирал на него, затем сообразил и тоже разразился хохотом.

— Алани! — повторил он, не в силах справиться со смехом.

— И что тут смешного? — вопросительно приподнял бровь паж. Эннеари понравилось, как он спросил: совершенно без обиды. Он просто и спокойно осведомился.

— Ну да, ты же не знаешь по-эльфийски, — с трудом промолвил король, утирая слезы смеха. — А я раньше не соотносил как-то. «Алани» на эльфийском означает «подарок на память»… только не всякий подарок, а… как бы это лучше сказать… с намеком, что ли…

— Пожалуй, точнее всего, — с невозмутимостью, стоившей ему огромного труда, заявил Арьен, — это слово переводится как «тот еще подарочек».

— Что ж, — задумчиво произнес Алани, — по-моему, термин соответствует именуемому им объекту удовлетворительно.

Король и эльф переглянулись и вновь грянули хохотом.

Угомонить остальную компанию особого труда не составило. Все-таки день выдался на диво разнообразный. Найлисс — город удивительный, и полюбоваться на него стоило. Даже если бы никто и не хотел разглядывать всевозможные чудеса и диковинки, на то есть Лоайре. Арьен сильно подозревал, что этот помешанный способен и мертвого уговорить подняться и пойти взглянуть на прелести здешнего зодчества — что уж говорить о живых! Живые весь день провели в блужданиях по городу, и теперь едва держались на ногах: все-таки нет у эльфов привычки расхаживать по мостовой. Вот и славно. Никакой надобности нет за ними приглядывать. Навряд ли хоть кто-нибудь способен на большее, чем поужинать, умыться и с блаженным стоном рухнуть в постель. Разве что этот кто-нибудь догадается заняться самоисцелением и снять усталость… да нет, опять-таки навряд ли. Никто сейчас не в состоянии подумать о себе. Головы у всех заняты балконными и оконными решетками, резными карнизами, крестовыми сводами, шпилями, куполами, башенными зубцами и прочей восхитительной дребеденью. Вот даже и неугомонная троица — Аркье, Ниест и Лэккеан — и те зевают и спотыкаются. Достаточно разогнать после ужина всех по комнатам, и можно быть совершенно спокойным: до утра ни один из своей комнаты не выйдет.

Покончив с ужином, Эннеари принялся шарить взглядом по Гостиной Гобеленов, отыскивая Алани. Паж вынырнул словно бы из ниоткуда совсем рядом с ним. Занятный паренек, ничего не скажешь. Арьен уже успел убедиться в его способности исполнять свои обязанности, как бы и вовсе не показываясь на глаза, и при этом безошибочно возникать именно там и тогда, где и когда он нужен. Лучшего пажа и пожелать нельзя. Впрочем, иного и ожидать не следовало. Не такой Лерметт человек — да и не такой король, к слову сказать — чтобы держать у себя на службе неумех. Но парень все равно занятный. А уж манера изъясняться у него… более чем странная.

— Я готов, — безмолвно просигналил пажу Эннеари, и тот столь же безмолвно кивнул.

И едва только закрылась последняя из дверей, как «тот еще подарочек» развернулся, подошел к гобелену с изображением речной долины в окрестностях Риады, откинул его в сторону и отворил скрытую им прежде небольшую дверь.

— Нам сюда, — объявил он. — Самый короткий путь.

Да, если учесть, сколь многочисленны и запутанны дворцовые коридоры и переходы, такую роскошь, как возможность сократить себе путь, никак нельзя почесть излишней.

— И как ты только ухитряешься не заблудиться? — поинтересовался Эннеари, глядя, как ловко ориентируется Алани в запутанном лабиринте галерей и коридоров, уверенно выбирая единственно нужный.

— Можно, — спокойно кивнул Алани в ответ. — Можно и заблудиться. Дворцы ведь для того так и возводят, чтобы человек со стороны заплутал. Я первым делом у Его Всезна… то есть у советника Илмеррана план дворца попросил и назубок его вызубрил.

Вот так. Интересные все же у Лерметта пажи. Или это так повсеместно принято?

— Пришли, — сообщил Алани, отворяя очередную дверь, и привычно посторонился, пропуская эльфа вперед.

Кабинет Илмеррана заставил Эннеари изумленно зажмуриться. Несколько мгновений спустя он осторожно приоткрыл глаза. Нет, ничего не изменилось. Он словно бы провалился в пространстве и времени на… сколько же лет тому назад? Вот сейчас Илмерран скажет ему неизменное: «Проходи, садись — да сколько же можно заставлять себя ждать», — и урок начнется, как начинался всякое утро…

— Ничего удивительного, — нетерпеливо заявил Илмерран, прекрасно догадавшись, что за чувства обуревают его бывшего ученика. — Гномы, как тебе из моих прежних лекций должно быть известно, весьма постоянны в привычках. По крайней мере, в тех случаях, когда нет смысла тратить силы и время на то, чтобы обзавестись новыми. Было бы странно, если бы мой здешний кабинет выглядел иначе, нежели прежний. Проходи, садись — да сколько же можно заставлять себя ждать!

Эннеари усмехнулся и вошел в кабинет. Как он и полагал, Лерметт его опередил. Трудно сказать, сколько времени он уже пробыл в этом кабинете, склонясь над столом, и облик короля ничуть не меньше, чем обстановка кабинета, утвердил Эннеари в мысли, что время вытворило какой-то особо хитроумный курбет. Ни парадного майлета, ни тем более нарретталя на короле не было — совсем как встарь. И рукава рубашки закатаны до самых локтей. И никакой короны на голове, ни даже шапочки-бриолета — волосы перехвачены узким кожаным шнурком. Может, если откинуть занавесь и распахнуть настежь окно с великолепными витражами, взору откроется покрытый бугристыми льдинами Хохочущий Перевал?

— Дозвольте вам помочь… — начал было паж.

— Не дозволю, — отрезал Илмерран, возвращаясь к занятию, от которого его оторвал приход Арьена — а именно, к разворачиванию и сворачиванию громадных свитков пергамента. — Сам найду. А его величеству и вовсе нечего под руку лезть. Лучше прибери вот эти свитки. Я их уже просмотрел, там нет ничего нужного.

Он рывком развернул очередной свиток почти до половины. Перед глазами Эннеари мелькнула и вновь скрылась изображенная на пергаменте карта — словно плясунья пестрым платком махнула.

— Совсем даже не то, — скривился гном, сворачивая свиток.

Эннеари подошел к столу, над которым склонился Лерметт.

— Сейчас, погоди, — отрешенным голосом произнес Лерметт. — Я уже заканчиваю.

— Я тоже, — сообщил Илмерран. — Вот она.

Нужный свиток был едва ли не выше самого Илмеррана. Алани, по своему обыкновению, возник подле гнома в должное мгновение, и вдвоем они сноровисто развернули карту. Глянув на изображение на пергаменте, а затем на стол, Эннеари чуть было не рассмеялся.

Вот это да! Пожалуй, гномья педантичность не уступят разве что людской нетерпеливости. Лерметт, судя по всему, не пожелал дожидаться, покуда Илмерран отыщет нужную карту, и в то самое время, когда гном разворачивал один за другим тяжеленные свитки, Лерметт рисовал искомую карту по памяти. Под его пером стремительно возникали горы и низины, встопорщивались крохотными башенками города, струились чернильной влагой реки, беззвучно шелестели леса. Эннеари залюбовался его работой. В точности ведь то же самое изображение… э, нет! Такое же, да не такое. Вот этих обозначений на пергаменте Илмеррана нет!

— Что это? — удивленно спросил Арьен, когда рука Лерметта уверенно вычертила еще несколько странных загогулин поверх прежних.

— Ветер, — ответил Лерметт, не подымая головы. — А вот это… впрочем, неважно. Сам сейчас увидишь.

Он утомленно разогнулся и отложил перо.

— Готово, — молвил он. — Вот сейчас только чернила просохнут, и можно начинать.

— Это еще долго? — поинтересовался Илмерран. В чем бы ни заключалось предстоящее гному дело, ему явно не терпелось приступить к нему тотчас же.

— Совсем нет, — ответил Лерметт, разминая пальцы. — Можно, конечно, для быстроты песком посыпать…

— Ни за что! — пылко воскликнул Алани, на всякий случай отодвигая подальше от короля песочницу. — Ну, вы и сказанули, ваше величество!

— Да, ведь и верно, — усмехнулся Лерметт. — Забыл совсем.

Куда как интересно. Кажется, не далее как перед ужином Арьен почел манеру Алани разговаривать странной? Действительно, странная. Особенно для вышколенного пажа. И чем дальше, тем более странная.

— Магу за работой еще и не такое можно, — усмехнулся Лерметт в ответ на невысказанный вопрос Эннеари.

Магу? Магу?! И это в его-то годы… а кстати, сколько их, этих самых лет?

— Лет-то тебе сколько? — ошарашенно поинтересовался Арьен у Алани.

— Пятнадцать с половиной, — гордо заявил паж таким тоном, будто пятнадцать с половиной лет — возраст зрелый и, безусловно, почтенный, а шестнадцать, до которых ему всего-то полгода и осталось, так и вовсе старость, и ему за упомянутые полгода нужно еще ой-ой как много всякого разного успеть, покуда не превратился в ветхую развалину.

С ума можно сойти! Да нет, не просто можно — ничего другого сделать нельзя. Только сойти с ума. Конечно, мимолетные эфемеры и учатся всему на лету — им иначе нельзя: времени у них нет подолгу рассусоливать. И люди из этого правила никак уж не исключение, напротив. Но все же… даже и для человека — нет, нет и еще раз нет! Магия больших познаний требует. Пусть Алани и усвоил только их начатки… все едино — и когда он успел? Пусть он едва умеет колдовать… чтобы в неполные шестнадцать лет… невозможно. Непостижимо. Люди — создания быстроумные… но ведь не настолько! Тут никакое быстроумие, никакое природное дарование не поможет. Чтобы стать магом в пятнадцать с половиной, даже и таланта никак уж не довольно. Для такого надо быть гением. И вот этот вот гений…

— Это что же получается? — гневно вопросил разом изнемогший от чудовищной несправедливости Эннеари. — Выходит, у тебя прирожденный маг гостям вино наливает и по дворцу с поручениями носится?!

— Конечно, — пожал плечами Лерметт. — Самая та работа для вельможных сынков, пока в возраст не вошли. Не бездельничать же им. Бывают занятия и похуже.

— Да? — прищурился Эннеари.

— Представь себе, да, — хмыкнул Лерметт. — Конечно, я в свои пятнадцать уже вернулся из первого своего посольства…

С уст Эннеари едва не сорвалось: «Вот видишь! Себя в его годы вспомни!»

–… а прежде того, — невозмутимо заключил король, — я навоз из конюшни выгребал. И котлы на кухне драил.

Эннеари вытаращил глаза.

— Для наследного принца в пажах разгуливать — не по чину занятие, — посмеиваясь, пояснил Лерметт. — Больно уж чистенькое. Щеголяй себе в новеньком майлете да кружевных манжетах… нет. Уверяю тебя, если бы можно было отправить с посольством кого другого, а не меня, отец бы так и сделал. Потому как нечего малолетним высокородиям прежде времени нос задирать.

— П… понятно, — пробормотал ошеломленный Арьен.

— Будь Алани всего только магом, — безжалостно присовокупил Лерметт, — он бы у меня все лето котлы драил и дрова рубил. Пажом он служит не как маг, а как студент Арамейля. Надо же парню время оставить для летнего задания.

— Я его уже выполнил! — оскорбился Алани.

— Это тебе только кажется, — усмехнулся Илмерран. Взгляд гнома неотрывно следил за картой, вышедшей из-под пера Лерметта: просохла ли?

Вот оно как… что же, тогда все становится на свои места. Арамейльский университет возрастом своих студентов не считается. Может и дряхлого старца в обучение принять, может и ребенка, едва только наловчившегося ходить, поименовать студентом. Годы — ерунда, внешнее. Другое важно — на что ты способен… а сметливый Алани наверняка способен на многое. В том числе и на учебу в Арамейле. Навряд ли он успел проучиться больше года — но и за год в Арамейле можно узнать уйму всякого разного, если времени даром не терять. А уж по части магии… да лучших магов, чем те, что преподают в Арамейле, нигде не сыщешь!

— Так ты на отделении магии учишься? — понимающе спросил пажа Эннеари.

— Да нет, — к величайшему изумлению Арьена, ответствовал Алани. — И не собирался даже. На курс магии меня записали дополнительно. Распоряжением ректора. Я на отделение прикладной математики поступил. А магия — это так, разве что удовольствия ради…

— Это тебе только кажется, — отрезал Илмерран.

Еще бы! Перепутать свой основной дар с дополнительным — случай нередкий. Сколько же иной раз лет впустую уходит, покуда жизнь все расставит на свои места — подумать страшно. Со стороны оно виднее — да только кто станет слушать советы стороннего! Вот и происходят подобные ошибки повсеместно… за исключением Арамейля. Уж если ректор своим распоряжением зачисляет кого на отделение магии — значит, этого властительно требует его талант. Тот самый, основной, еще неосознанный. Об заклад биться можно — быть мальчишке магом, да притом из лучших… а вот развлекаться на досуге он будет как раз математикой. Прикладной.

— По-моему, просохло, — заметил Лерметт. — Можно начинать.

— Согласен, — кивнул Илмерран и обернулся к Алани. — А ты что скажешь?

Алани придирчиво исследовал карту.

— Можно, — одобрил он после недолгого молчания. Лицо его было серьезным и сосредоточенным, в глазах не осталось ни смешинки, рот отвердел. Даже нахальная ямочка на подбородке сделалась жесткой и властной.

— Давай-ка, помогай, — бросил Лерметт Арьену, взявшись за найденный Илмерраном пергамент. — Укладывай ее.

— Куда? — удивился Эннеари.

— На стол, — нетерпеливо скомандовал Лерметт. — Поверх моей. Уголок к уголку, ровнехонько. Чтоб ни на волос в сторону. Давай, лучник. У тебя глазомер получше моего будет.

Спустя некоторое время совместными усилиями эльфа и короля карта была наконец-то уложена правильно. Алани в этом участия не принимал. Он стоял, сложив ладони вместе, и поминутно вякал: дескать, неровно… и опять неровно.

— Годится, — изрек он отсутствующим тоном, когда Лерметт от излишнего усердия едва не сдернул нечаянно пергамент на пол.

— Тогда приступай, — скомандовал Илмерран.

— Я уже приступил, — прежним, чуть рассеянным и вместе с тем сосредоточенным голосом отозвался Алани.

В кабинете сделалось необыкновенно тихо. Казалось, напряги слух — и услышишь, как струится вверх пламя свеч, поставленных в высокие шандалы. Алани развел слегка сомкнутые прежде ладони, потом округлил их, словно держа на весу незримую чашу. Пальцы и запястья его понемногу напрягались: невидимая чаша явственно тяжелела. А потом Алани, занеся руки над столом, сжал пальцы, ухватывая несуществующую чашу за края, и резким коротким движением разломил ее, изливая таинственное ее содержимое прямо на карту.

Эннеари еле слышно ахнул.

Он почти уже начинал догадываться, что именно делает Алани… всего лишь почти — но тем неожиданнее оказался эффект.

Карта ожила — словно бы распластанные по пергаменту образы вновь обрели плоть.

Медленно воздвиглись из недр рисунка Пограничные Горы; их головы забелели искристым снегом, темные каменные плечи оделись кудрявым бархатом леса. Медленно, как если бы спросонок, разлилась по степи слегка тронутая уже легкой желтизной предосенняя зелень высокотравья. Неслышно вздохнула сахарная белизна известковых скал Сулана, задумчиво нахмурились прибрежные дюны Юльма. На речных волнах заплясал переменчивый своенравный блеск. Крохотные города вздергивали кверху башенные зубцы, выблескивали огоньками обливной черепицы, тыкали в небо острыми шпилями. И совсем уже крохотными, едва различимыми огоньками высверкивали изредка доспехи пограничных разъездов.

Конец ознакомительного фрагмента.