Гамбит Бессмертных

Эйрин Фаррон (2024)

Магические верви делят между собой четыре района — Октябрьский населяют колдуны. Центральный всегда принадлежал упырям. В Ленинградском обитают длаки, а в Московском — нечистые. В Калининграде убивают сильнейшую колдунью, и, чтобы сохранить баланс в городе, Алиса и ее коллега Дан отправляются распутать дело. Никаких следов магии нет, а единственная улика — трансмутированный янтарь, найденный во рту жертвы. Вскоре в качестве консультанта в город приезжает Марк, владеющий даром видеть скрытое. Все больше погружаясь в новое расследование, колдуны понимают — истоки происходящего лежат в далеком прошлом, а преступник намного опаснее, чем казалось вначале. Мирной жизни Калининграда угрожает большая опасность, и у героев все меньше времени, чтобы предотвратить катастрофу.

5. Закат

20 июня, Нижний Новгород

Марк

Следующим утром аэропорт Стригино встретил Марка сухим и теплым воздухом с тонким ароматом самолетного топлива. Колдуну некуда было торопиться, билеты в Калининград он все равно смог взять лишь на завтрашний день. Перед вылетом в Нижний Новгород Марк позвонил матери и сообщил, что едет. Она, явно обрадовавшись такому сюрпризу, отправила сыну немного денег на дорогу. Колдун, который привык обеспечивать себя сам, поджал губы, заметив уведомление о поступившей сумме, однако отказываться не стал: деньги лишними никогда не бывают.

Покинув здание аэропорта, Марк вышел на улицу и вызвал такси. Машина неторопливо повезла его в сторону города. Последний раз, когда он прилетал в родной край, все было иначе: водитель, присланный родителями, несся в сторону Заповедных кварталов как сумасшедший, наверняка нарушая все существующие правила дорожного движения. Но тогда весь город оказался под угрозой уничтожения.

Сейчас же от взгляда Марка не ускользала ни одна городская деталь. Нижний Новгород мало изменился с тех пор, как колдун покинул его. Московское шоссе все так же тянулось из пригорода к центру, мимо проносились промышленные зоны, потом потянулись автобусные остановки и жилые здания, их становилось все больше по мере того, как автомобиль приближался к центральной части города. Нижний Новгород, будучи довольно крупным, Марку всегда казался маленьким. А все дело было в географическом положении — город фактически был растянут в пространстве. К тому же вся его жизнь кипела, как и в любом другом городе, именно в центре.

Автомобиль миновал метромост, с которого открывался прекрасный вид на Оку и верхнюю часть Нижнего Новгорода, затем выехал на площадь Горького, свернул в Заповедные кварталы и медленно пополз по узким тихим улочкам. Здесь всегда было малолюдно, старые деревянные дома сохранили свой исторический облик, словно почтенные стражи этих мест, они наблюдали за прохожими и редкими проезжающими машинами. В этом лабиринте необычных улиц рождалось ощущение таинственности, почти потусторонности, словно Заповедные кварталы были границей между реальным миром и магическим измерением. По тротуарам и дорогам разливалась магия, едва ощутимая, воспринимаемая только самыми чувствительными к ней созданиями. Марку Лиговскому повезло родиться и вырасти в Заповедных кварталах, где жили в основном старые магические династии колдунов.

Именно поэтому он был одним из тех немногих, кого посвятили в тайну этих улиц: под Заповедными кварталами располагалась Нижегородская аномалия, явление не изученной до конца природы. Единственное, что колдуны знали наверняка, — аномалии были источниками магии. Но как и откуда бралась эта энергия, пока никто не мог объяснить. Самой популярной теорией была гипотеза о разломе, ведущем в иной мир, но проверить ее не представлялось возможным — аномалия уничтожала все, до чего дотягивались ее жилы.

Автомобиль остановился перед двухэтажным ухоженным домом песочно-желтого цвета с резными ставнями на окнах. Марк выбрался из машины и, забрав свои вещи, подошел к калитке. Участок огораживал забор из темного кирпича. Едва колдун приблизился к нему, калитка отворилась — чары узнали его. Марк внезапно почувствовал себя странно. Впервые за почти семь лет он возвращался в родной дом по своей воле, да еще и с просьбой к родителям, а не наоборот.

В уютном дворике тоже все было по-прежнему. Бурая каменная дорожка разделялась на две тропинки, одна уводила к крыльцу дома, другая — в примыкающий к нему небольшой садик, где по весне цвели кусты сирени и чубушника, а к ярко-зеленой траве склоняли свои пурпурные, белые и голубые кудрявые головки гортензии. Под низкорослой акацией расположилась деревянная скамья-качели с лежавшей на ней кремовой подушкой, расчерченной красными полосами. Сквозь листву деревьев пробивался золотой солнечный свет, отбрасывая на сад и двор яркие пятна. А если ночью был дождь, то утром зелень казалась усыпанной кристаллами, и в детстве Марку нравилось сбивать капли с листьев, наблюдая, как они рассыпаются алмазной пылью.

Марк не сразу понял, что стоит, затаив дыхание. Лишь голос матери в конце концов разбил наваждение на множество осколков:

— Здравствуй, сынок.

Колдун поднял голову — Анастасия Лиговская стояла на крыльце.

— Привет, мама.

— Я увидела тебя в окно. Как ты шел, а потом остановился. О чем задумался? О детстве?

Марк смотрел на мать. На ее миловидном лице лежала тень, а ветер играл светлыми вьющимися волосами. Она слегка улыбалась, не скрывая своей радости от встречи с сыном. А колдун вспомнил, как он маленьким прибегал, когда она звала его обедать или ужинать, после игр в саду.

Марк понял, что не хочет скрывать от нее сейчас своих чувств.

— Да. О детстве. Вспомнились что-то те летние дни. Точно такие же, как сегодняшний.

Мать оглядела дворик и сад.

— Точно такие же, — согласилась она, — только ты вырос, а я постарела. Пойдем в дом? Стол для завтрака уже накрыт.

Кивнув, Марк последовал за ней. Дом встретил его запахом дерева и ароматом свежеприготовленной еды. За много лет внутреннее убранство, в отличие от внешнего двора, поменялось — стало более воздушным и светлым. Родители Марка предпочитали избавлять пространство от лишнего, но единственным помещением, которого перемены не коснулись, был кабинет главы семейства. Наверняка сейчас, когда отца в доме нет, дверь туда заперта.

Марк разделся, вымыл руки и ополоснул лицо, а затем прошел в уютную кухню. Усевшись на стул в деревенском стиле, колдун окинул взглядом стол: овсяная каша с фруктами, омлет с овощами, румяные сырники со сметаной и джемом. На ярко-красной тарелочке громоздились светло-янтарные тосты.

Мать поставила перед Марком чашку с кофе, и колдун с улыбкой кивнул.

— Спасибо. Ты ждала меня, — констатировал он.

Перекинув через плечо длинные волосы, Анастасия взяла натертую до блеска вилку.

— Да. Но я, в общем-то, всегда тебя жду. Ты же знаешь, это все еще твой дом.

Марк повел плечом. Может, он зря настолько в штыки воспринимал в последние годы все, что так или иначе было связано с родителями? Да, семь лет назад они не приняли его выбор. Они ждали, что сын станет Пятнадцатым колдуном Нижегородского круга, продолжит семейное дело стража аномалии. Но то, с каким усердием ему навязывали этот путь, с каждым годом все сильнее отвращало от него Марка. Занять должность одного из колдунов Круга — что может быть почетнее! Вот только его это к моменту, когда он повзрослел и мог уже сам решать, больше не прельщало.

Марк видел, что у его друзей детства, таких же отпрысков семей членов Круга, все было иначе. Их не заставляли, на них не давили. Напротив, любовь к будущим обязанностям и ощущение долга перед городом, страной, всем миром прививали аккуратно, даже нежно. Арсений Лиговский, отец Марка, был жестким и суровым. А мать, Анастасия, наоборот, слишком мягкой и не могла повлиять на мужа.

Но в последнее время родители вроде как приняли его выбор, или по крайней мере были на пути к этому. Мать звонила все чаще, интересовалась жизнью сына. Отец, разумеется, позвонить не мог, но Анастасия постоянно передавала от него приветы и пожелания всего хорошего. Как будто они что-то поняли, и Марку хотелось в это верить.

— Если тебе некуда будет пойти, ты всегда можешь вернуться к нам, — произнесла мать, отвлекая колдуна от собственных мыслей.

— Я стараюсь об этом не забывать, — ответил Марк и принялся за еду.

Завтрак прошел в молчании, не считая работающего телевизора. Его мало кто смотрел, но включить какую-нибудь передачу было делом привычки.

Анастасия отложила приборы и отодвинула тарелку, а затем спросила:

— Ты собираешься навестить отца?

При этих словах сердце Марка тронул холодок.

— Не в этот раз. Я… не готов сейчас, — решил признаться он. — Но собираюсь приехать чуть позже, побуду здесь дольше. Может, тогда.

Анастасия кивнула, принимая его решение, однако в голубых глазах застыла печаль. Марк не жалел мать — отчасти она тоже была виновата в случившемся. Она могла хотя бы попытаться повлиять на Арсения, когда дело коснулось экспериментов с Нижегородской аномалией, она не могла не знать, чем это грозит всему миру. Но отчего-то не стала. Угрозу аномалии удалось устранить, Арсений понес наказание и отправился в изолятор. Мать навещала его и утверждала, что он раскаивается и хочет поговорить с сыном. А Марк морально готовился к встрече с отцом, не зная, что все-таки испытывает к нему. В последний раз, когда они виделись, это была ненависть, и Марк даже ударил отца.

— Я предупрежу его. Расскажи тогда, зачем ты приехал?

В телефонном разговоре колдун не стал говорить матери о деталях. Просто сообщил, что едет и дело срочное.

— Я помогаю УСК с одним делом. Ты помнишь Красу и ее дочь? Они из Калининградского круга.

— Да, конечно.

— Так вот, Варвара Краса — старшая мертва. Ее убили.

Мать выглядела ошарашенной. Не говоря ни слова, она смотрела на Марка, а затем наконец выдавила:

— Кто?

— Это и нужно выяснить. Но ни дочь Красы, ни Калининградский круг не идут с УСК на контакт. У них на это свои причины, но пока что они — единственные, кто может помочь продвинуться в деле. Мне нужен ярлык. Они не смогут отказать колдуну Круга, пришедшему узнать об их делах.

Анастасия какое-то время молчала, как-то странно глядя на Марка. Она взяла в руки льняную салфетку и стала складывать из нее конвертик, словно о чем-то задумавшись. Развернув салфетку и просто сложив ее вчетверо, мать наконец посмотрела на сына.

— Но ты же не в Круге. Если уж у кого и есть право требовать от калининградцев ответа, то только у одного из действующих членов.

Марк взглянул на мать, вложив во взгляд всю иронию, на которую был способен.

— В Калининграде об этом знают?

— Только о проступке Арсения. Мы… как-то не стали говорить им о том, что ты отказался от поста Пятнадцатого.

Колдун с довольным видом хлопнул ладонями.

— Ну вот и все. Им и необязательно знать. Сами ведь они не спрашивают и правом узнать о делах другого Круга не пользуются.

Но Анастасия колебалась. Тогда Марк решил зайти с другой стороны.

— Мама, это ведь ради поиска убийц. Краса не просто колдунья, она была одной из Круга. А что, если и остальные в опасности? Что будет с аномалией, если их всех убьют?

— Хорошо, — наконец сдалась Анастасия, — я сделаю для тебя ярлык. Но об этом никто не должен узнать.

— Мама! Ты забыла, с кем разговариваешь?

В ответ на это она невольно улыбнулась. Поднявшись из-за стола, Анастасия взъерошила волосы сына и принялась с помощью магии собирать посуду. Марк встал, чтобы помочь ей. Мановением рук, не касаясь тарелок с едой, он отправлял их в холодильник.

— У тебя есть на сегодня планы? — спросил он.

— Не особенно, — сказала Анастасия, заставляя грязные тарелки укладываться в посудомойку, — нужно будет только подготовить ярлык для тебя, ну и все.

Запустив устройство, мать обернулась к Марку.

— Ты не закончил Академию, чтобы потом все равно дела расследовать? Или я чего-то не понимаю?

Колдун лукаво улыбнулся и пожал плечами.

— Меня попросили помочь, — ответил он.

— Дай угадаю: это девушка, и наверняка она очень симпатичная, раз ты проделал такой путь ради документа.

На губах Анастасии играла добрая усмешка.

— Ты недалека от истины. Алиса занимается этим делом.

— Алиса, — мать слегка помрачнела и склонила набок голову.

Колдун так и не познакомил ее с родителями. Они о ее существовании, разумеется, знали, но Марк рассказывал им очень мало. Родители даже не знали, как Алиса выглядела. А два года назад колдун коротко сообщил матери: они разошлись, а виноват в этом был отчасти Арсений Лиговский, чьи опасные эксперименты с аномалией едва не стоили жизни его единственному сыну.

— Да. Мы снова вместе, — объяснил Марк, — сошлись полтора месяца назад. Поговорили, все выяснили. Она поняла меня.

— Девушка знает про аномалию? И про отца?

Сын кивнул, наблюдая за реакцией Анастасии. Конечно, в восторге она не была совершенно. Но Марк надеялся, что мать доверится ему и примет его решение, как он сам доверился Алисе, когда обо всем рассказал.

— Теперь тебе придется жениться на ней, — пошутила Анастасия.

— Вообще-то я собирался, — так, будто речь шла о чем-то совершенно житейском, ответил Марк. — Но потом случился этот инцидент, и все как-то… Ну ты понимаешь.

Анастасия понимала. Она спросила:

— Если у тебя с ней все так серьезно, ты планировал нас познакомить?

— Конечно, — фыркнул в ответ сын, — но давай сначала мы разберемся с Красой. Я же пообещал приехать? Вот и Алису с собой возьму.

Анастасия улыбнулась. Она похлопала сына по руке.

— Буду очень рада увидеться с ней. Невероятно интересно, чем же она тебя зацепила.

Марк рассмеялся, а мать продолжила:

— Зачем ты спрашивал про мои планы?

— Хотел пригласить тебя прогуляться. Я ведь уже завтра утром уеду.

— Ну хорошо, давай выйдем. Ты не думал прилечь отдохнуть, пока я подготовлю ярлык?

— Да, пожалуй, можно было бы.

Словно в подтверждение своих слов, Марк широко зевнул. Он только сейчас почувствовал себя уставшим — встать сегодня пришлось ни свет ни заря, и тело, утомленное ранним подъемом и дорогой, потихоньку теряло энергию.

— В твоей комнате все готово, можешь подниматься.

— Спасибо, мама.

Они вместе покинули кухню и направились на второй этаж дома. Там располагалась комната Марка, спальня родителей, кабинет отца и две ванные. Анастасия, ничего не сказав сыну, остановилась напротив кабинета Арсения и отперла его. Марк заходить внутрь не стал, только заглянул из любопытства. В помещении было чисто — его явно регулярно убирали. Стеклянный журнальный столик у стены, расположенный между креслами, не был покрыт слоем пыли. Мягкий персидский ковер сохранял яркие и сочные цвета.

Его вид вызвал у Марка неожиданные, непрошенные воспоминания. Ему было шесть, когда отец рассказал ему захватывающую историю о том, как глава нижегородской верви колдунов Марья Моревна сразилась с Тугарином Змеем и его войском. Колдуны победили врагов при помощи местных длаков, возглавляемых Оленевым, и Премудрой, главой нижегородских упырей. Но Змей, хоть и был побежден, не оставлял планов мести и в своей последней отчаянной попытке взять реванш послал к трем главам вервей своих убийц. Предок Лиговских успел спасти Моревну, после чего она пожаловала ему одно из сокровищ Тугарина — летучий персидский ковер.

Но за сотни лет ковер потерял свои волшебные свойства, поэтому сейчас использовался по назначению и лежал на полу. Маленький Марк почувствовал тогда острое сожаление, что на ковре больше нельзя полетать. Только повзрослев, он понял, что все рассказанное отцом было просто сказкой.

Анастасия села за рабочий стол мужа и, подняв голову, увидела в дверях Марка. На вопросительный взгляд матери он покачал головой, затем попятился и притворил дверь. А потом направился к себе.

Комната встретила его светом и теплом. Последний раз он был здесь два года назад, когда после контакта с аномалией оказался серьезно травмирован и восстанавливался почти четыре месяца. Немного разобрав вещи, с которыми потом собирался ехать в Калининград, и вытащив из чемодана все самое необходимое, Марк решил сходить в душ.

Он вышел из комнаты — коридор был пуст. Но сквозь неплотно прикрытую дверь в кабинет отца на пол падала полоска света. А еще слышался приглушенный голос матери. Вряд ли она заняла место Арсения. Скорее пользовалась его кабинетом только в случаях необходимости. Марк знал мать — она не станет брать на себя обязанности и полномочия супруга, пока был хотя бы маленький шанс, что он сам к ним вернется.

Колдун прошел в ванную, светлую и просторную, отделанную нежно-голубой плиткой, и включил воду, чтобы она нагрелась. Раздевшись, он повернулся к зеркалу и увидел себя в нем. Взгляд упал на крупный шрам, протянувшийся от левого плеча до правой бедренной кости. Два года назад жила аномалии, коснувшись его, вырвала из тела кусок. От болевого шока и потери крови Марк едва не умер, но быстрые и умелые действия матери уберегли его от этого. А потом, чтобы помочь ему скорее восстановиться, родители поделились тканями своих тел. Врач Круга и алхимик Воронцов вживил их с помощью колдовства и лечебных зелий, но огромный шрам все равно остался.

Жизнь Марка была ничем по сравнению с существованием реальности, мира, которому угрожала вырвавшаяся из-под контроля аномалия. На тот момент колдун хоть и покинул Круг, но все еще был потенциальным Пятнадцатым и самым подготовленным из молодежи. Он, не раздумывая, вернулся по первому зову матери, чтобы помочь сдержать аномалию от разрастания.

Ванная наполнилась облаками пара, на зеркало лег конденсат, и Марк забрался под струи воды. Они унесли с собой часть усталости, бодрили и освежали, но настоящий отдых мог принести только сон. И колдун с удовольствием предвкушал несколько часов в объятиях Морфея, что ждали его впереди.

А проснувшись ближе к обеду он понял, что дом пуст. В нем витала жужжащая тишина, нарушаемая лишь шумом машин и гомоном голосов, периодически врывающихся сквозь приоткрытые форточки. Похоже, мать еще не вернулась: ярлык должны были подписать как минимум треть колдунов Круга. В случае с Нижегородским хватало пятерых. Анастасия, разумеется, в первую очередь попросит тех, кто близок семье Лиговских и не станет препятствовать поездке Марка в Калининград для разговора с Красой и другими.

Впервые колдун подумал о том, а что случится, если ярлык добыть не получится? Беспокойство засвербело за грудиной, но Марк попытался его заглушить. Мать что-то придумает. В конце концов, можно сыграть на нежелании колдунов Нижегородского круга самим ехать и общаться с калининградскими чародеями. Чтобы прогнать неприятные мысли, Марк решил развеяться и прогуляться. Он переоделся и покинул дом, нырнув в зной летнего дня.

Солнце висело в чистом, бледно-голубом небе, раскаляя город, но улицы Заповедных кварталов всегда прятались в тени благодаря плотной застройке и кудрявым липам, которые тихо перешептывались на слабом ветерке. Марк вышел на оживленную площадь Горького. Колдун задержал взгляд на бронзовой статуе русского писателя, грустно и даже как-то обреченно смотрящего с постамента на город. Под ним раскинулась яркая клумба с пестрыми цветами, высаженными так, чтобы составлять хитроумный узор.

Марк по тротуару обогнул площадь и зашагал по тенистому и прохладному скверу Звездинки. Соваться на Большую Покровскую не хотелось — летом был самый разгар туристического сезона, и улица была забита праздными толпами. К приезжим колдун относился равнодушно, а вот местные ряженые, выпрашивавшие деньги за дурацкие фото, Марка раздражали.

Звездинка, как и Заповедные кварталы, утопала в зелени. Правее ремонтировали тротуар, и бетонная пыль поднималась в воздух. Ее прочерчивали золотые солнечные лучи, пробившиеся сквозь листву. Здесь было тихо и малолюдно, под скамейками искали крошки курлыкающие сизые голуби.

Дойдя до перекрестка, Марк свернул на Алексеевскую и увидел впереди краснокирпичную стену Дмитровской башни кремля. Он зашагал вдоль улицы мимо когда-то обитаемых, а теперь заброшенных деревянных домов, построенных в местной стилистике. Они еще хранили былую красоту, хотя окна и были заколочены, а деревянные стены подгнивали. Марк надеялся, что у городской администрации дойдут руки до этих строений, ведь они фактически были особенностью города.

Колдун долго бродил по родным улицам, и ближе к вечеру мать написала ему сообщение:

Где ты?

Марк набрал ответ моментально.

В городе. Давай ко мне. Приходи на смотровую площадку в Кремле, хочу посмотреть на закат.

На место встречи Марк пришел первым. Несколько скамеек, расставленных прямо у парапета смотровой площадки, были не заняты, и он поспешил сесть на одну из них. Мать подошла получасом позже.

— Что-то ты долго, — сказал Марк.

— А как ты хотел? С людьми надо пообщаться, а не просто бумагу под нос подсовывать. По крайней мере ярлык будет у тебя. Никто не отказал.

Марк лениво кивнул. Со смотровой площадки открывался панорамный вид на Стрелку и нижнюю часть города. Солнце медленно опускалось, на воде рябила световая дорожка — будто брызнули расплавленным золотом. Проплыла баржа, разбивая дорожку. Колдун щурился, глядя чуть ниже солнечного диска. Когда он в последний раз сидел здесь и смотрел на закат? Много лет назад. Колдун внезапно почувствовал, как от тоски по дому слегка сжимается в груди.

— Спасибо большое.

— Ты всегда можешь прийти ко мне за помощью.

— Неужели ты не злишься? — вдруг спросил Марк. Слова вырвались против воли, он не собирался задавать этот вопрос ни ей, ни отцу.

— За что мне злиться?

— За все, что я не сделал. Не был примерным сыном, не оправдал твоих надежд. Вы хотели, чтобы я стал Пятнадцатым, а я… Мало того, что недоучка, так еще и уличный фокусник.

— Ну когда-то я злилась, — призналась Анастасия. — И Арсений… Знаешь, это были по большей части его чувства. А я никак не могла разобраться в своих. Я не оправдываюсь, ты не думай. Просто… разумеется, за мной вина даже бóльшая, чем за ним. Только потом, когда мы тебя едва не потеряли в инциденте с аномалией, я все же поняла, что мне не важно, кто ты и чем занимаешься, — лишь бы закон не нарушал. Осознала, что жизнь твоя и тебе жить со сделанным выбором.

Анастасия вдруг накрыла своей ладонью пальцы Марка. Он посмотрел на нее, а потом повернул кисть тыльной стороной вверх, чтобы сжать руку матери. Смутившись собственному порыву, он отвел взгляд. И хотя подобное между матерью и сыном должно быть абсолютно нормальным, колдун все же не мог спокойно проявлять чувства к ней. Он просто не привык, а детство, в котором он мог повиснуть на маме, ласково перебирать ее светлые локоны, целовать ее в щеки и нос, осталось слишком далеко в прошлом.

— А отец?

Мать вздохнула, слегка запрокинув голову. Вокруг них смеялись и переговаривались туристы и местные, слышалась даже речь на иностранном языке. Но никого из них как будто не существовало, и колдуну казалось, будто сейчас весь мир крутится только вокруг них двоих.

— Мне кажется, он тоже начал это понимать, — продолжила Анастасия. — Но ты же его знаешь — папе нужно много времени, чтобы признать свои ошибки. И все же, я вижу, как он меняется. Возможно, из изолятора вернется совсем другой человек, в хорошем смысле.

— Хотелось бы верить, — пробормотал Марк.

— Время покажет. Я в отце не сомневаюсь.

— Ты никогда не сомневалась в нем.

— Только в его поступках. А в нем самом — никогда, потому что я люблю твоего отца, милый, и ты должен понимать, что это значит. Ты ведь поехал сюда ради Алисы. И вообще на многое готов ради нее.

Марк не ответил. Анастасия и без этого слишком хорошо знала о его чувствах. А сам он никогда не задумывался о том, что мать испытывает к отцу. Сначала был слишком мал, потом слишком зол на них.

Солнце исчезло за Борским мостом, и вода в реке приняла стальной серый оттенок. Марк поднялся с места, увлекая мать за собой. Они пошли в сторону выхода с территории кремля, но снова не стали сворачивать на Большую Покровскую, хоть так было и ближе. Раскаленные за день улицы города отдавали свое тепло неподвижному воздуху, ласкающему руки и лицо.

Марк не отпускал руку матери — просто не хотел. И даже не замечал: плевать ему на то, что ему не пять, а двадцать пять. Всю дорогу до дома они болтали о каких-то веселых мелочах, и впервые колдун не чувствовал себя в компании Анастасии чужим.

После возвращения за ужином их беседа продолжилась. А перед сном мать зашла в комнату к Марку и протянула ему ярлык. Колдун убрал бумагу подальше в чемодан. Он позвонил Алисе и сообщил, что все прошло успешно и уже завтра они смогут допросить Красу. Она не отвертится, увидев официальный документ Нижегородского круга.

Утром Анастасия поехала в аэропорт с Марком, решив проводить его.

— Приезжай, я тебя всегда жду, — сказала она перед тем, как он шагнул в зону досмотра.

Колдун, оставляя за спиной самого близкого человека и родной город, впервые ощутил на своих плечах тяжесть расставания с ними.