Это и другое. Записки рыжего хулигана

Эд Покров (2024)

Для начала хочу предупредить: детям и людям с тонкой душевной организацией, не приемлющим ненормативную лексику и — как следствие — реальность жизни, эту книгу брать в руки не стоит, во избежание фатальных повреждений, и без того, хрупкой души. В книге собраны реальные истории и байки из жизни замечательного человека, музыканта, журналиста, ирландского диссидента-космонавта, рыжего хулигана и прочее, прочее, прочее… — Эда Покрова, записанные им самим без прикрас и купюр. Читайте, вспоминайте свою жизнь, получайте удовольствие наконец… а книга вам в этом поможет… Winny The Pookh, персонаж фанатеющий от мёда

Там на шахте угольной…

Это не какой-нибудь факт, а чистая правда!

© Зощенко

Это жизнь, парень, чего ты хотел?

© неизвестный блюзмен, выдуманный мной

Когда мне говорят — тыжфилолог и т. п. — я ржу. Потому что я не филолог. Я окончил горный факультет нашего Донецкого политехнического института (ныне технического университета). Ну а потом почти случайно попал в журналистику, где и остался (об этом позже)…

Так вот. В шахтерском Донецке горный факультет считался очень престижным (он тогда еще и был чисто мужским). Помню, в сентябре 83-го, в самые первые дни моего студенчества замдекана по фамилии Куц перед поездкой в колхоз собрал все три группы курса на большое собрание и толканул речугу.

— Товарищи студенты, вы попали на факультет со славными традициями! Первое место по учебе, второе по КВН, первое по рацпредложениям, второе… первое… первое…

Сидим такие… А среди поступивших немало тех, кто отслужил, причем серьезно — Афган, десант, морпехи, погранцы… И все такие.

— Уууууу…

Куц чуть ли не со злостью.

— Но при этом правонарушений, появлений в нетрезвом состоянии в общественных местах, нарушений внутреннего распорядка в общежитии в четыре раза больше, чем во всем институте вместе взятом.

В аудитории — шквал аплодисментов!

Низкорослик Куц аж покраснел.

— Да?! А вот посмотрим, как вы в колхозе будете! Вас больше, чем надо, за малейшую провинность будем отчислять!

Ой, да ладно там! Пили неслабо — никто никого не отчислил!

И историй разных забавных было немало.

Вот, к примеру, один лаборант, поехавший с нами в качестве мини-надзирателя, решил взять с собой трубу и зачем-то этой трубой нас по утрам будить.

А народу утром после вчерашнего замечательного и дешёвого вина Абрикосовый Аромат вставать было ну совсем не в кайф!

И вот он — дудудууууу! А с одной кровати — Ерема:

— Вадя, ты там к двери ближе — кинь в этого петуха сапог!

Вадя нехотя встаёт, открывает дверь — и сапог на звук!

— Дуууып!

И тишина.

И больше в дальнейшем не дудел.

А дудку мы ему потом погнули. Сумели открыть дверь его комнаты и погнули. На всяк случай.

Как-то собираемся на работу. Толпимся в калориферной — там вешались и ставились сушиться подмокшие в бескрайнем поле с погибающим урожаем шмотки и обувь.

На калорифере лежит и сушится несколько ёлок конопли.

Заходит какой-то молодой препод. Увидел ёлки. Искренне удивлённо:

— А это что?

Кто-то утренним злобно-грустным голосом.

— Ну что — гЭрбарий.

Препод не менее удивлённо — м-да? — и уходит.

А надо сказать, что калориферная была единственным местом, где мы могли по очереди уединяться с местными пейзанками, искренне желавшими задружиться со столичными студентами. Ну и пейзанки иногда там что-то забывали.

И вот очередное утро. Те же лица. Препод с удивлением видит на калорифере женские колготки. Офигело:

— Это чьё?

Кто-то.

— А, это Нужника.

Препод удивлённо хмыкнул. К Нужнику отношения он вроде не поменял…

Так вот — Нужник. Вообще-то фамилия у него была Нужный, но прозвали его почему-то Нужником (на украинском нужник — уличный сортир).

Своеобразный был парень!

В то время как мы все на первых курсах старались одеться помоднее — джинсы, кроссовки, курточки там всякие… — Нужник ходил в костюмчике с галстучком, зимой в магазинном драповом пальто, с папочкой подмышкой и чуть ли не в шапке-пирожке, а ля члены политбюро.

Как-то однажды едем мы на троллейбусе из корпуса в корпус. Ясен пень, зайцами. Такой себе коллективный зайчатник.

На одной остановке в троллейбус входят контролёры, двери закрываются, и они начинают свою нелёгкую работу. Причём троллейбус стоит.

Сразу к Нужному.

— Билет есть?

Нужный с солидной невозмутимостью.

— Может, и есть, но не покажу из принципа.

Контролёры аж зависли от такой наглости! К таким ответам их не готовили! Тем более — хлопец на вид же солидный!..

Мы какими-то усилиями открыли двери и начали выламываться, помогая друг другу. Последним пёрся Нужный. И ему зажало дверями задницу.

Контролёр осерчал — добыча уходит! И даёт Нужному смачного пинка.

Тот вылетает, падает на четыре кости, встаёт, отряхивается и выдаёт назидательно.

— Между прочим, принято считать, что лучший контролёр — это собственная совесть!

И гордо уходит.

А через полгода, когда мы уже заматерели, кто-то познал дзен жизни в чисто мужской общаге (первый этаж для семейных не в счёт) с префом и пивом, Куц собрал ещё одно общекурсовое собрание. И было оно посвящено тем самым правонарушениям, которых в четыре раза больше, чем.

Много чего интересного он нам о нас рассказал, но больше всего мне запомнился вот такой эпизод.

Уже под конец милой беседы Куц выдал примерно следующее.

— А недавно — это что?! Это как?! Обходим мы с комсомольским патрулём общежитие после отбоя — а сзади него кто-то на простынях вверх затаскивает девушку! Я ей кричу — гражданка, слезайте! Это опасно и нарушение! А она меня сверху нецензурщиной покрывает!

Комсомольский патруль в президиуме важно хмурится. Мы сидим, хмыкаем — дело-то житейское… А Куц продолжает удивляться.

— Забегаем мы в общежитие, кинулись в комнату, куда её затащили — нету! В соседних тоже нету! И наутро дежурная не видела, чтоб нарушительница выходила! Это как?! Вы куда её дели?!

Из наших рядов — размеренный, как бы сытый и уверенный в своей абсолютной правоте голос.

— Ну как всегда — трахнули и съели…

Дальше собрание проводить было бессмысленно — все ржали как подорванные. Включая комсомольский патруль. Все, кроме Куца…

Или вот снова Нужный. Были мы в колхозе на втором курсе. И пошли под вечер в соседнее село к энергетикам из нашего института — у них почти весь фак почему-то состоял из барышень. Естественно, взяли с собой недорогого, но сладкого алкоголя. И Нужного.

Приходим, встречает нас компаха (многим охота была на легендарный горный фак посмотреть), пьём, общаемся.

Какая-то девица взяла гитару и начала играть-петь что-то очень нудное. Все внешним видом и взглядами выражали своё недовольство её исполнением. Некоторые — и жестами. И только Нужный проникновенно выдал.

— Пойдём, милая, в сад — я смогу оценить по достоинству твоё мастерство.

Берут гитару, бутылку и уходят.

Через какое-то время девица возвращается. Одна, без Нужного и без гитары. Зато с явным разочарованием на лице.

Мы.

— А Нужный где?

— Там, — кивает головой она себе за спину.

Ради прикола взяли фонарики и пошли в сад.

И видим картину — под лавочкой лежит Нужный. Без штанов и трусов, прижав руками к груди гитару и пустую бутылку.

Видимо, силы свои он переоценил. И барышню так и не оценил…

В нашей группе учился паренёк из Грузии по имени Гиви. У них там есть Тквибульский буроугольный бассейн, инженеры нужны. Поскольку Гиви русский знал так себе, его отправили на курсы русского языка для иностранных студентов (напомню — это был 1984 год).

И вот однажды Гиви нам рассказывает.

— Виходим ми посли пэрвай лекции курить и знакомимся. Тот — я из Чад, тот — я из Сомали, тот — я из Витнам… А минэ ж нэудобна, что я из Союз, а русский нэ знаю. Говору — Штати. Они — как Штати, они жи враги, капиталисти! А я им горда — Компартия направил! Аны и ахуели…

Мы тоже — от его находчивости.

Очень мы любили ходить дружинниками. Во-первых, можно было выпить чуть-чуть без палева и в таком виде погулять по городу, зайдя, например, на дискотеку. А во-вторых, за это полагались отгулы.

А особенные почести и отгулы были у тех, кто проводил задержанных нарушителей.

И вот однажды дежурили мы, дежурили, но никого не задержали. Ну что ж поделаешь — пошли в опорняк закрывать дежурство.

И тут нам навстречу — бухенький дедок! Ура, добыча!

Берём его вежливо под ручки и ведём.

А он почему-то ржёт и сквозь смех пытается нам что-то объяснить. Да кто его слушает — ведём!

Приводим к дежурному. Дежурный увидел деда, обхватил голову руками и проныл:

— Шестооой!

А что шестой — первый же!

А дед сидит и ржёт!

Потом выяснилось, что мы были шестым нарядом, который этого деда приводил! Первый привёл, деда отметили и после беседы отпустили домой. Но домой он дойти не успел — отойдя чуток от опорняка, он наткнулся на второй наряд. Привели — беседа — отпустили. Наткнулся на третий… Мы были шестыми…

Ещё один случай был малость с чернушкой. Тоже вот так вот невдалеке от опорняка приняли мы крепенько бухого деда. Ведём его под руки — и вдруг он у нас на руках повис и заснул. Фигня, мы ребята крепкие, донесли его до места. Ставим на ноги — не ставится! Смотрим — а ног-то нет!

Это как?!

Деда растолкали, и выяснилось, что ног у него и не было. Зато были протезы. И когда он у нас на руках повис — это у него протезы каким-то боком отстегнулись. И потерялись.

Вернулись, протезы нашли, вызвонили дедову бабку, она его домой утащила.

А дежурный даже не удивился.

Он нас давно знал.

У нас в институте была военная кафедра. А на кафедре служил легендарный полковник Лехман. Легендарным он был из-за своей просто-таки фантастической тупизны и будто бы даже какой-то непонятной ненависти к студентам. Говорят, что анекдоты о нём рассказывали не только в донецких ВУЗ-ах. Во всяком случае, во время моей службы в армии о Лехмане меня расспрашивал сослуживец из Днепропетровска.

Но я мог ему только пересказать слухи, потому что ровно за месяц до начала наших занятий на военке Лехмана таки отправили в отставку.

Но отставка отставкой, а весь сортир на военке был расписан чёткими указаниями половой принадлежности Лехмана. А поскольку сортир был общим для студентов и преподов — сам Лехман был прекрасно осведомлён, что он нем думают студенты.

Поэтому, когда он впервые приходил в какую-то группу вести занятия — чуть ли не с порога спрашивал с непонятной злостью и как бы с вызовом.

— Вы знаете, кто я такой?

Студенты, естественно,

— Неэээт.

— Надписи в туалете читать надо! Полковник Лехман.

И студенты понимали — всё, приплыли…

А ещё он любил хвастаться.

— Вы знаете, почему у меня на ногах ногтей нема? Потому что я с детства знал только одну обув — сапогы!

Вот уже действительно — повод для гордости.

После обучения на военке нас отправили на военные сборы в деревню Уручье под Минском. В части, в которую нас загнали, славян мы почти не видели, поэтому я прозвал деревню Урючье. Так её мы и называли.

У нас в группе не было ни одного парня, который не отслужил бы срочную. Причём были и непростые ребята — десантура, погранцы, морпехи, афганцы… Одним словом, службу тянувшие серьёзную. Поэтому отправляться ещё на месяц в строй было совсем не в кайф. Ну да что ж поделаешь, тянули лямку…

И вот как-то под самое окончание курсов вывел нас местный офицер на полигон на какой-то там зачёт.

Затащил в учебную траншею и раскладывает.

— Итак, товарищи курсанты, даю вводную. Противник силами такими-то и такими-то наступает вот оттуда. У вас подчинении то-то и то-то. Курсант Покров — оценить обстановку. Курсант Трубин — провести рекогносцировку местности…

Ну и так далее в том же духе. Нагородил разных терминов и дал время на подготовку ответа.

И поспорил я с пацанами, что выдам перл с матом. Поспорил символически — на щелбаны.

Время подготовки ответа вышло, и офицерик командует.

— Итак, курсант Покров, оценить обстановку!

Делаю два шага вперёд и выдаю.

— Обстановка, конечно, хуёвая. Но…

И начинаю просто нести пургу! Что-то про холмы, которые можно использовать как что-то там вот так (уже точно и не помню). Про мёртвые зоны обстрелов (случайно фраза в голову забежала). Про боевой дух и мотивацию. И всё это с наглым напором и с блестящими глазами, полными рвения.

Офицерик вылупил зенки, вывалил челюсть до коленных чашечек и так стоял до самого конца моего доклада.

Я замолчал, потому что не знал, что дальше чесать. Офицерик подобрал челюсть, втянул назад глаза и поставил мне четвёрку.

А потом в казарме я радостно раздавал заслуженные щелбаны!

Тут следует рассказать пару историй о моем замечательном однокурснике Михе Засунько. Ударение в его фамилии было на букву «О», поэтому, когда при перекличке преподы произносили его фамилию с ударением на «У», он вставал и с обидой их поправлял…

Миха был уникальным парнем! Рыже-кучерявый, с курносым носом, от него всегда было ощущение, что вот сейчас он весело захихикает!

Кстати, его хихиканье производило просто магический эффект на женский пол: приходим в какую-то компаху с обилием женщин — и Миха выдавал.

— Девки, привет, хе-хе!

Хоть одна, да чарам поддавалась! Фантастика!

Но при этом Миха был порой, скажем так, человеком очень простым…

И вот как-то на этих сборах повели нас в ангар с какими-то новейшими танками. И строго наказали ходить, смотреть, но руками не трогать. Техника люто секретная и все такое.

Да что ж мы — не понимаем? Нафига нам их трогать?

Приходим в казарму, разделись, ополоснулись, идём поваляться до обеда. Смотрю — Миха крутит в руках что-то небольшое и блестящее стеклом.

— Опа, Мих, это чего?

И Миха так запросто.

— А, визир от танкового прицела!

…Как он его потом вернул — даже не догадываюсь. Да и вернул ли?..

Теперь вернёмся чуть назад. Итак, весной 87-го я вернулся из армии и пошёл восстанавливаться в институт. И там мне предложили шикарную вещь! Как раз тогда строился девятый корпус нашего института, и некоторым дембельнувшимся предлагали днём его строить (точнее, помогать профессиональным строителям), а по вечерам учиться.

(позже кто-то из КВНщиков пошутил, что девятка построена за счёт сил и средств студентов…)

Соглашались далеко не все. А зря. Потому что днём мы КАК БЫ строили, а вечером КАК БЫ учились.

А в пару-часовом промежутке между этими состояниями мы пили пиво.

И вот однажды вечером пошли мы на пару к одному относительно молодому преподу из разряда так называемых своих парней. Которые и запах пива от студентов не заметят, и покурить при них в форточку могут…

Препод этот, дабы прослыть новатором и заработать на этом бонусы, придумал хрень, которую он назвал человеко-машинной системой. Суть её в данном случае неважна — важно то, что была эта хрень в использовании крайне неудобной, от неё все отмахивались, но новаторство же, Перестройка в действии (ага, добавить бы ещё Гласность и трезвость как норму жизни, гуд бай, мистер Горби…), просто так от неё не отмашешься. Поэтому начальство не запрещало преподу пудрить ею мозги ни в чем не повинным студентам.

И вот сидим мы после типа работы и вполне конкретного пива в небольшой аудитории, препод просветлённо и радостно нам рассказывает про эту свою систему, а нам бы домоооой! баинькииии!.. да и не врубаемся мы нифига…

И тут опа — Засуня! Очень серьёзно и вроде как с интересом спрашивает.

— А вы это… ну вот это вот всё… вот сами вот придумали?

Препод гордо.

— Да. Сам.

И закуривает возле форточки.

Засуня будто бы даже с ещё большей заинтересованностью.

— Вот вааще всё полностью сами?

Препод ещё гордее.

— Да. Полностью Сам.

И Засуня с абсолютнейшей серьёзностью и наиживейшей заинтересованностью.

— А нахуя?

Препод аж лицом дёрнулся.

Потом выбросил недокуренную сигарету в форточку.

И ушёл.

Про систему эту он больше не вспоминал.

А Засуня после института женился и взял фамилию жены. Теперь ударение никто не путает.

Засуня был ещё тем приколистом! Однажды днём нам с ним поручили прокопать какую-то канавку в твёрдом грунте. Копнули лопатами раз-другой — как-то скучно.

А рядом с нами долбил асфальт отбойным молотком парень с другого фака.

Засуня докурил, подошёл к нему и стал о чём-то говорить. Тот начал как-то малость испуганно отнекиваться.

Миха вернулся недовольный, но не сильно огорчённый.

— От крыса! Попросил у него отбойник грунт продолбить, а он зажал — говорит, вдруг поломаем. А что в отбойнике поломаться может?! Тупо ж железо и воздух!

Да, изучали мы схему этого чуда техники — ломаться там нечему.

Ну что делать — ковыряемся помалу. Как там в комедии про операцию Ы — «у тебя учёт в рублях, а у меня в сутках…»

Через какое-то время хлопчик этот положил аккуратно отбойник и куда-то ушёл. Миха радостно широко улыбнулся, взял молоток в руки, открутил пружину, вынул пику, положил в воздушную камеру два строительных патрона, собрал устройство и положил на место.

Хлопчик вернулся и приступил к работе.

И только он прижал пику молотка к асфальту — кааак оно въебёт!!!

Хлопчик взвизгнул, отбросил молоток и куда-то быстро убежал.

Миха довольно улыбнулся и спокойно так.

— Прикольно, скажи?

Я согласился.

И мы ушли.

Рабочий день у нас закончился.

А ещё на нашей кафедре подземной разработки месторождений полезных ископаемых преподавал профессор Константин Фёдорович Сапицкий — среди коллег по всей стране он пользовался непререкаемым авторитетом и слыл настоящей легендой горного дела.

И очень многие коллеги по всей стране пользовались формулой Сапицкого для правильного употребления водки.

Формула эта выглядит так: водку надо покупать в расчёте К = N — 1, где К — количество бутылок, а N — количество пьющих.

Проверяли не раз — абсолютно правильная формула! Вот что значит настоящий горный инженер — во всём толк знает!

А после института пошёл я работать на шахту. Там тоже хватало хохм. Иначе была бы совсем тоска…

Работал я горным мастером на участке вентиляции и техники безопасности. И вот однажды рано утром захожу в нарядную проходческого участка что-то подписывать, и вижу, как стоящий здоровенный бригадир ругается с сидящим маленьким зам. начальника участка. Причём ругань серьёзная. А зам., на минуточку, более важная шишка, чем бригадир. Все молча внемлют.

Зам.

— Ну шо ж ты вчера не сделал?!

Бригадир.

— А шо б я сделал — доставщики нихрена не доставили!

— Ну взял бы своих пацанов!..

— А наряд за моих пацанов ты выполнял бы?!

— Ну надо ж было!..

Бригадир после очень короткой паузы.

— Да иди ты на хуй!

Все офигели! Бригадир в открытую послал зам. начальника!

Зам — растерянно.

— Ну как это на хуй?

Бригадир вытянул левую руку вперёд и вверх на манер зиги, только ладонью вверх, и, перешагивая указательным и средним пальцами по руке от локтя до ладони.

— А вот так! На-хуй, на-хуй, на-хуй!

Взрыв хохота.

Наряд сорван.

В другой раз захожу в нарядную участка подземного шахтного электротранспорта. На участке был замечательный слесарь Вовка. Такой себе чуть понурый, с усами вниз, но при этом он неплохо и с юмором рисовал и весь подземный гараж разрисовал смешнючими, но не злыми шаржами на всё начальство и некоторых коллег.

И вот их нарядная. Старый толстый лысый вечно недовольный слесарь Антоныч традиционно бухтит.

— Ото молодые работать не хочут, Вовке лишь бы рисовать…

Надоел. Привычно надоел.

А была это весна. И ожила муха.

Летала муха, летала и села на край стола возле замначальника.

Вовка встал, не спеша подошёл к мухе, ловко поймал её ладонью, так же не спеша подошёл к Антонычу, и ладонью с мухой его по лысине — на!

Все от неожиданности аж завыли!

А мой друг-психотерапевт, выслушав эту историю, выдал.

— Это ж подсознательно значит — какое же ты говно, раз на тебе даже мухи дохнут!

Возможно. Ему видней. Он же спец.

Как-то в начале первой смены, т. е. около 6 утра, сажусь в спутник (на шахте подземный электровоз с вагончиками, который рабочих везёт куда-то, называется спутником или каретой).

Вместе со мной — молодые пацаны-проходчики. Двое в шутку ругаются.

— Вот в забой приедем — я в тебя молоток кину.

— А он в тебя вернётся, как томагавк.

— Придурок, это бумеранг возвращается, а не томагавк!

После короткой паузы.

— Да ладно, хреново кинешь — и томагавк вернётся…

Надо бы проверить при случае…

Начало шестого утра. Стою на остановке вместе с другими шахтёрами (я тогда работал в шахте на практике) и жду автобуса, который повезёт нас на работу. Рядом с остановкой стоит молодой нарк и дрожащей рукой собирает с ладони в папиросную гильзу смесь табака и гашиша (чистую траву даже не думал никто курить — её пробивали, т. е. доводили до твёрдых комков, мелкие кусочки (кропалики) которых смешивали с папиросным табаком и забивали смесь в гильзу).

Собирает долго — процесс и так не скорый, а его ещё и подколбашивает.

За этими его упражнениями на развитие мелкой моторики наблюдает курящий шахтёр.

И вот, когда автобус уже подошёл, наблюдатель подходит к нарку, бьёт его рукой по руке, тем самым выбивая и гильзу, и наполнитель, и как-то даже по-доброму басом говорит.

— Та шо ты мучаешься, на болгарську покуры!

И кладёт ему в руку не самую дешевую, но одну из самых популярных тогда, болгарскую сигарету.

У меня чуть истерика от смеха не случилась! Мужик увидел проблему по-своему и решил её кардинально и быстро!

Тут подошёл автобус, двери открылись, и мне пора было ломиться в толпёнке, чтоб занять место и постараться подремать по дороге на шахту.

В двери я успел оглянуться и заметить выражение лица у нарка.

Я бы назвал его отчаянным непониманием.

Что случилось? Кто выбил косяк? Зачем? И как жить теперь дальше?

Наверное, именно эти вопросы в тот момент вяло крутились в его голове.

Впрочем, фиг его знает.

Я на работу поехал.