Витязь в тигровой шкуре

Шота Руставели (2023)

Произведение классика грузинской литературы повествует о подвигах военачальника Автандила и таинственного юноши, носящего шкуру тигрицы. Прекрасные царевны, злобные демоны, находчивые друзья и головокружительные приключения делают средневековую поэму, написанную почти 800 лет назад, увлекательным и современным произведением. В кратком прозаическом пересказе Николая Голя, известного поэта и писателя, поэма сохранила изящность и красоту авторского стиля и в то же время стала доступна даже юным читателям. В формате PDF A4 сохранён издательский дизайн.

© Голь Н. М., 2023

© Оформление. ООО «БХВ-Петербург», ООО «БХВ», 2023

В Аравийском царстве

Однажды мудрый правитель Аравии царь Ростеван, по праву заслуживший у подданных и чужеземцев прозвание Могучий, отправился на охоту.

Правду говоря, к этому времени не очень-то он был могуч — старость не радость. Но, оставаясь мудрым, сам понимал, что силы уже не те, и поэтому решил передать власть над страной своей единственной дочери по имени Тинатин, красавице, каких свет не видывал.

Сказано — сделано. Восхождение Тинатин на трон отметили многолюдным торжеством. Был, конечно, на том славном застолье и молодой Автандил, любимец Ростевана, главный начальник над всем аравийским войском — спаспет. Пели певцы, танцевали танцоры, били по струнам и дули в трубы музыканты, но не на них смотрел Автандил. Он глаз не мог отвести от Тинатин, которую давно любил, любил преданно и безнадёжно. Какая уж тут надежда, если она — дочь царя, а теперь ещё и царица. А он, пусть и в высоком звании, всего лишь царский слуга.

Долго длился праздник, хозяева и гости ели, пили, веселились, а потом решили отправиться на охоту. Счёта не было сернам, ланям и оленям, добытым зверобоями в тот день. А когда, утомлённый долгой скачкой, седобородый Ростеван велел трубить отбой, увидели охотники в небольшом отдаленье невесть откуда взявшегося одинокого всадника, сидящего на вороном коне в мрачном раздумье. Сразу было видно, что седок этот — чужестранный воин: необычная одежда его была пошита из тигриной шкуры, на одном боку висел меч в чеканных ножнах, на другом — тяжёлая плеть.

— Кто бы он ни был, — воскликнул Ростеван, — пусть станет гостем на празднике! Милости просим! — и велел пригласить его к общему веселью.

Но посланец, отправленный к незнакомцу, вернулся ни с чем: тот, ушедший в свои мысли, не пожелал ни слова молвить.

Ростеван был удивлён и обижен: что ж это за невежа такой! И тогда уже не один, а двенадцать челядинцев поскакали к чужеземцу. И вновь он поначалу не обратил на них внимания, а когда стали они настойчивей, взмахнул плетью и, даже не вынимая из ножен меча, разметал всю дюжину по сторонам. Потом огляделся кругом, словно очнувшись и прозрев, воскликнул: «Горе, горе!» — и, натянув поводья, пустил вороного вскачь. Ростеван с челядью и гостями кинулся догонять его, да не тут-то было: воин, облачённый в тигриную шкуру, бесследно скрылся в тумане.

Тяжёлые мысли охватили Ростевана. Не до охоты стало ему, не до веселья. Мрачно удалился он в свою опочивальню и долгие дни оставался там, никого к себе не допуская. Всё думал: кто же этот незнакомец, внезапно появившийся и мгновенно исчезнувший, словно свалился с небес и провалился сквозь землю, — человек или дьявольское наваждение? В чём тайный смысл тигриной шкуры, в которую он облёкся? И что означали слова «горе, горе»? О своей беде вёл он речь или другим пророчил несчастье? Не самому ли Ростевану и его Аравии?

Эти горькие думы отец поведал пришедшей к нему Тинатин.

— Благодетель, — сказала возлюбленная дочь, — мне понятна твоя тревога. Но чем мучиться напрасными догадками, лучше пошли верных людей на поиски загадочного воина. Если он смертный человек, как мы с тобой, то со временем найдётся. Если нет — значит, дьявольское наваждение, и так тому и быть.

— Наверное, ты права, — вздохнул Ростеван, — но кому поручить такое дело, я не знаю.

— Зато я знаю, — промолвила Тинатин и с этими словами покинула отцовскую опочивальню.

Автандил полудремал в своих покоях и думать не думал о воине в тигриной шкуре. Он думал о Тинатин, солнцеликой, превратившей его в миджнура — обезумевшего от любви. О, эти брови, изогнутые, словно два боевых лука! О, эти глаза, мечущие стрелы быстрых взоров! Многого ему не надо, только бы видеть её почаще, — лишь об этом умолял он Всевышнего.

И кажется, просьба его была услышана: в дверь постучали, и слуга-невольник почтительно доложил, что царская дочь хочет говорить со спаспетом.

Автандил радостно поспешил во дворец.

— Не будем ходить вокруг да около, — сказала пришедшему Тинатин. — Уже не первый год я вижу, как ты смотришь на меня…

— Прости, несравненная, — стал оправдываться Автандил, — с моей стороны это непростительная дерзость, но что же я могу с собой поделать?

— Конечно, ничего — ведь ты миджнур; нам, девушкам, самой природой дано разбираться в таких вещах. Скажу не таясь: и моё сердце неравнодушно к спаспету.

Автандил побледнел как полотно, а потом залился румянцем, как маков цвет:

— Владычица, только прикажи, и я сделаю для тебя всё что угодно.

— Знаю. Потому и позвала тебя. Мой отец потерял покой, размышляя о воине в тигриной шкуре, явившемся вам во время охоты: человек это или дьявольское наваждение?

— Человек, — уверенно молвил Автандил, — я сам видел, как он управляется с плетью: никакое наваждение так не смогло бы.

— А раз это существо из плоти и крови, то отправляйся в дорогу и найди его, — приказала Тинатин, — и тогда сердце могучего Ростевана наконец утихомирится. Успокоится и моё — ибо я буду с тоской и верностью ждать твоего возвращения. А за наградой и от отца, и от меня, — тут красавица слегка покраснела, — дело не станет.

— Значит, в путь! — воскликнул Автандил. — Я постараюсь вернуться за наградой как можно скорее!