Сны Ocimum Basilicum

Ширин Шафиева, 2021

"Сны Ocimum Basilicum" – это история встречи, которой только суждено случиться. Роман, в котором реальность оказывается едва ли важнее сновидений, а совпадения и случайности становятся делом рук практикующей ведьмы. Новинка от Ширин Шафиевой, лауреата «Русской премии», автора романов «Сальса, Веретено и ноль по Гринвичу» и "Не спи под инжировым деревом". Стоял до странного холодный и дождливый октябрь. Алтай пропадал на съемках, много курил и искал золото под старым тутовником, как велел ему призрак матери. Ему не дают покоя долги и сплетни, но более всего – сны и девушка, которую он, кажется, никогда не встречал. Но обязательно встретит. А на Холме ведьма Рейхан раскладывает карты, варит целебные мази и вершит судьбы людей. Посетители верят в чудо, и девушка не говорит им, что невозможно сделать приворот и заставить человека полюбить – можно лишь устроить ему случайную встречу с тем, кого он полюбит. Ее встреча уже случилась. Но не в жизни, а во сне. И теперь она пытается отыскать мужчину, что покидает ее с первыми лучами солнца. Она продолжит искать его, даже когда море вторгнется в комнату, прекратятся полеты над городом, и со всех сторон начнут давить стены старого туннеля. И она его найдет.

Глава 6

С природой одною он жизнью дышал: Ручья разумел лепетанье, И говор древесных листов понимал, И чувствовал трав прозябанье; Была ему звёздная книга ясна, И с ним говорила морская волна.

Евгений Баратынский «На смерть Гёте»

Рейхан

18 октября

Утро началось для Рейхан раньше, чем обычно, в неустойчивые минуты между ночью и рассветом, когда вроде бы уже и можно вылезти из постели, но темно, холодно и страшно, и кажется, что во всей Вселенной ты — единственное живое существо. Если от этой мысли становится совсем невмоготу, можно попытаться представить себе, как миллионы людей в других часовых поясах едят, бегают, совершают Сурья-намаскар, работают или занимаются любовью — словом, не лежат в темноте и не бездействуют. Не смакуют воспоминания о своих снах.

«Если он всё-таки настоящий, — думала Рейхан, уставившись во мрак потолка, который сейчас мог сойти и за войд, космическую пустоту, — то кто он? Где живёт? Что за посвящение в рыцари он имел в виду? И почему я вообще о нём думаю?!» Вместе с мыслями, обращёнными к нему, происходила утечка энергии, и Рейхан это совсем не нравилось.

Раннее пробуждение подарило пару дополнительных часов времени, и Рейхан употребила их на дела, до которых у неё никак не доходили руки. К концу подходило массажное масло, которым она удерживала Ясмин от стремительного падения в пропасть климактерических изменений, и Рейхан приготовила новое: миндальное масло в качестве основы, тридцать капель мистического, древесного эфира пачули, двадцать капель кричащего, одурманивающего жасмина, пятнадцать капель масла иланг-иланга, приторного и, на взгляд Рейхан, чересчур физиологичного, и десять капель масла розового дерева, строгий аромат которого немного уравновешивал всю эту тяжёлую сладость. Готовому средству следовало настояться под светом полной луны, до полнолуния оставалось три дня, и Рейхан надеялась, что сумеет растянуть остатки старого масла.

Ей не хотелось сегодня видеть Ясмин. Она уже знала, какой вопрос задаст, и примерно догадывалась, каким будет ответ, но боялась ошибиться (такое редко, но случалось). У неё даже мелькнула мысль, не позвонить ли Ясмин и не сказаться ли больной, но эта мысль не продержалась и секунды: ведьма не имеет права быть больной, это бы противоречило логике, вот Рейхан никогда и не болела, и все её знакомые об этом знали.

Так что Ясмин пришла в своё обычное время и, вместо того, чтобы по традиции роптать на неприступность домика на холме, набросилась на Рейхан с вопросами.

— Пока ничего точно не известно, — старательно сочиняла та. — Для того, чтобы точно истолковать знаки, мне нужны кое-какие дополнительные сведения.

— Какие ещё сведения? Я могу дать тебе любые сведения, — резко ответила Ясмин.

— Другие, не те, которые вы мне можете дать. Скоро я сама их получу. — Рейхан поставила перед ней чашку её любимого чая. — Вы любите своего мужа? — спросила она в лоб. Ясмин издала издевательский звук, что-то вроде «мэ-э».

— Ёх-бир^[9]! Любить каких-то там мужиков, я? Пусть это они меня любят! Никогда никого не любила и не собираюсь!

Всё-таки Рейхан не ошиблась, и это сильно упростило задачу. Теперь она точно знала, что ей делать.

Она собиралась заняться треугольником с вершинами Ясмин — муж — Айка сразу после ухода первой, но железная дверь, выкрашенная в яркий и чистый оттенок синего, загремела, сотрясаемая решительными ударами. Так стучало только одно существо. Рейхан вспорхнула с пуфика и устремилась во двор, попутно думая о том, что если гостья и дальше будет колотить её дверь, то скоро ту придётся красить заново, а то и вовсе менять на новую.

К ней неожиданно, без предупреждения, вломилась давняя клиентка, Ханым ханым. Эта пожилая матрона была настоящей занозой в известном месте. Она скупала у Рейхан всевозможные кремы, мази и притирания в промышленных количествах и, как сильно подозревала Рейхан, втридорога перепродавала их на сторону, но больше всего хлопот доставляла маниакальная идея Ханым ханым отдать за-жену своего сына-переростка, который, как ей казалось, засиделся в женихах. Однажды она разоткровенничалась: «Я бы на тебе его женила, ты же знаешь, Рейханчик, как я тебя обожаю, но, честно говоря, мне нужна управляемая невестка, а ты, ну ты знаешь, ты же у нас такая… С характером!», словно Рейхан только спала и видела, как бы заполучить это мамочкино сокровище. «Тогда вам нужно на филиппинке какой-нибудь его женить, из них, говорят, получаются покорные, хорошие жёны», — порекомендовала ей Рейхан, и Ханым замахала руками: «Ай сяни^[10], что ты такое говоришь, внуки косоглазые будут! Нет, я нашу девочку хочу». Рейхан только руками развела; она никогда не оспаривала право людей на собственные мнения и желания, даже таких людей, как Ханым.

— Салам, Рейханчик! А ты одна? — эта престарелая амазонка вытянула шею, чтобы обозреть двор, и протянула Рейхан пакет.

— Здравствуйте, Ханым ханым! — «Господи, и что это за люди назвали свою дочь «Ханым»? Это как в англоязычной стране назвать сына “Мистер”!» — подумала Рейхан и заглянула в пакет. Ну, так и есть, любезнейшая опять приволокла вино. Рейхан не имела ничего против алкоголя, особенно по Саббатам, но пить в рабочий день, с утра, да ещё и красное сухое, к которому Ханым была нежно привязана — поганая вяжущая кислятина, а ведь приходилось делать вид, что нравится, иначе старушенция смертельно обижалась.

— Ну вот, вы опять со своим напитком! У меня же такие наливки вкусные, домашние, а вы их никак не попробуете!

— Сладкие слишком твои наливки. Зайдём в дом, во дворе прохладно сейчас сидеть. Только убери эту свою кошку, она на меня прыгнет.

«Много чести, чтобы мой ненаглядный на тебя прыгнул, он даже ко мне на колени не идёт», — подумала Рейхан, но кота спрятала в спальне.

Они устроились в кухне, откупорили бутылку, и Ханым, залпом проглотив целый бокал, загрузила потихоньку потягивающую терпкое вино Рейхан целым ворохом своих проблем: мази и кремы, которые она купила в последний раз, закончились, со здоровьем опять начались проблемы, вдобавок ей кажется, что сестра мужа всё-таки делает на неё порчу, она всю квартиру обыскала, ничего не нашла, но от этого только страшнее, а сыну её Заурчику опять на свидании девушка не понравилась.

— Так с ним вообще никто скоро не захочет встречаться, уже все знакомые между собой говорят, что ему не угодить. Чего ему не нравится, не понимаю, я ему таких хороших девочек нахожу. — Ханым плеснула себе ещё вина. — Мне, говорит, её причёска не понравилась… Помоги, Рейханчик.

— Да что ж мне сделать?! — воскликнула раздосадованная Рейхан. — Разве я парикмахер или сваха?

— Ну что там обычно делают в таких случаях? Снимают венец безбрачия…

— Это на женщинах бывает венец безбрачия, и вообще — его не существует. Если человек не находит себе пару, значит, она ему не нужна.

— Нужна ему пара, нужна! — Вино опасно заплескалось в бокале потрясающей руками Ханым. — Как женится, я спокойна буду, что он в надёжные руки пристроен.

«Совсем как про бездомную зверюшку говорит, — подумала Рейхан. — Удушила всех мужчин в доме и ведь считает, что это нормально. Вот вам и угнетённые женщины Востока, а ведь она — одна из многих таких же предводительниц общин».

— Так, может, не хочет ваш Заур жениться.

— А кто его спрашивает?

«Действительно, — с недобрым весельем сказала себе Рейхан, — кто его спрашивает? Устрою я ему невесту».

— Ну хорошо. Допустим, я приманю в его жизнь девушку.

— Гузу кясим!^[11] Главной гостьей на свадьбе будешь! Внучку назовём в честь тебя, родная!

— Ну, там видно будет, — скромно отозвалась Рейхан. — Вы тут посидите, пока я для вас всё приготовлю?

Под этим благовидным предлогом она оставила раскрасневшуюся, но ещё далёкую от апоплексического удара Ханым наедине с её зелёной бутылкой, с её простодушной манией величия и спряталась в процедурной комнате, стиснув аптекарский пестик в ладони, как кинжал.

Спустя четверть часа Рейхан вернулась в кухню и принялась расставлять баночки и бутылки на столе перед осоловевшей Ханым ханым.

— Вот, всё, как обычно. А это — для вашего сына, — последним она выложила белый ситцевый мешочек с вышитым на нём красной нитью символом, в котором знающий глаз усмотрел бы несколько связанных между собой рун. — Положите ему под подушку.

— Не получится под подушку, он, когда спит, её всё время туда-сюда переворачивает, чтобы голова не потела.

— Ну, под матрас. Или туда, где он много времени проводит. Очень скоро он станет счастливым… хочется ему того или нет.

— Ой, спасибо тебе, Рейханчик! — обрадовалась Ханым. — Давай отметим. Садись выпей со мной.

— Я уже выпила целый бокал, — запротестовала Рейхан. — А мне ещё на Бешбармаг ехать.

Ханым ханым оживилась.

— Аллах гябул элясин!^[12]

«При чём здесь Аллах», — хотела огрызнуться Рейхан, которую эклектичность религиозных воззрений, свойственная большинству азербайджанцев, всегда повергала в недоумение, но вовремя вспомнила о тщетности любых попыток что-либо доказать дураку, к тому же она обещала себе быть добрее к людям, поэтому просто промолчала. Ей ещё пришлось ждать, пока Ханым прикончит бутылку. Только убедившись, что драгоценная жидкость вся перешла в надёжное место под сердцем, женщина собрала со стола свои покупки, расплатилась и, не переставая сулить Рейхан самое почётное место за столом на свадьбе и прочие сомнительные награды, отбыла. А Рейхан пришлось целый час медитировать под звуки поющих тибетских чаш, чтобы успокоиться — агрессивная энергетика Ханым всегда вступала в диссонанс с её собственной. Как это отражалось на Ханым, Рейхан не знала, но, возможно, именно это обстоятельство заставляло пожилую даму напиваться словно старому пирату.

После медитации Рейхан написала на картонной табличке «Меня нет дома» и подвесила её к осеннему венку на входной двери. Некоторые люди очень упорствовали в своём стремлении попасть к ней, даже если она не открывала по десять минут. Затем она приготовила в дорогу небольшой рюкзак и стала ждать Элладу с мужем, с которыми должна была доехать до пункта сбора туристической группы.

— Много народу собралось, — весело сообщила Эллада по дороге. — Все хотят свои проблемы уладить, наверное.

— Так чего они вас ждали, сами не ехали? — спросила Рейхан. Эллада не нашла что ответить.

Рейхан нравилось ездить в эти маленькие путешествия с Элладой и её мужем — они постоянно создавали новые маршруты, стараясь подтянуть местный туризм до такого уровня, чтобы даже самые небогатые граждане страны могли почувствовать всю прелесть жизни. Группы у них всегда собирались дружные, весёлые, семейная турфирма стала чем-то вроде клуба. Доход с такого бизнеса был небольшой, но зато оба супруга любили свою работу.

В этот раз автобус действительно набился полный. Гора Бешбармаг, также известная в народе как Хыдыр Зинда, считалась священным местом, где исполняются желания, но по какому-то странному стечению обстоятельств Рейхан ещё ни разу в жизни не побывала там. Лишь в детстве, когда в Набрани ещё не вырубили весь лес, чтобы застроить край однотипными безликими домами отдыха, Рейхан с родителями, отправляясь летом в деревню, проезжали мимо необычно выглядевшей скалы, росшей из высокого земляного холма, жёлто-серого от выжженной солнцем травы. В этом месте по обе стороны трассы теснились жутковатые кафе, где рисковали пить чай разве что проезжающие на север дальнобойщики, мелкие магазины и навесы, под которыми продавали варёную кукурузу, кябаб и, как гласила вывеска, «ПЕРАШКИ» — словом, все те удобства, которые может предложить главная остановка на длинном пути, включая туалет, куда Рейхан всегда боялась зайти, предпочитая терпеть до какого-нибудь живописного куста на укромном участке дороги. Теперь ей было интересно, как это всё выглядит сейчас, да и жизнь, полная путешествий, научила её главному правилу: никогда не пренебрегай туалетом, потому что куст может и не встретиться.

Трасса Баку — Сиязань начиналась чуть ли не у порога дома Рейхан и проходила через скучные места — справа лениво переливалось море, слева серели холмы, утомительное однообразие которых было кое-где разбавлено высокими ветряными мельницами и одинокими строениями. Совсем недавно высаженные вдоль дороги трогательные крошечные хвойные деревца испуганно топорщили свои иголки, похожие на цыплячий пух. Рейхан стало интересно, доживёт ли она до того времени, когда эта застенчивая поросль превратится в гордую тенистую рощу, или летний зной и засуха расправятся с ней раньше.

К мирно созерцавшей пейзаж Рейхан подсела бойкого вида женщина лет пятидесяти, светловолосая, коротко стриженная.

— Вы в первый раз так едете? — спросила она.

— Нет. Организатор — моя подруга, я с ними постоянно езжу.

— А я в первый раз. — Женщина устроилась поудобнее, явно затевая долгий разговор. — Думаю, может, нового мужа себе найду, — она весело засмеялась. — Старого-то, падлу, с соседкой я застукала в интересный момент.

— Классическая ситуация, — прокомментировала Рейхан. Попутчица её представилась Ольгой и рассказала подробности своей личной драмы, Рейхан вставляла дельные замечания, исподволь подготавливая собеседницу к идее о необходимости магического вмешательства профессионала. Если уж заводить новые знакомства, так с пользой. Эзотерика оказалась Ольге не чужда, и она с благодарностью приняла советы Рейхан по привлечению нового мужа.

— А ты сама замужем? — спросила вдруг она.

— Нет.

— Вот времена пошли. Такая красивая и умная, и не замужем! У меня таких подруг полно. Всё при них — а не то что мужей, вообще никаких кавалеров нет. Наверное, ты никак выбрать не можешь?

— Я поклялась выйти замуж только за того, кто без меня ну совсем не обойдётся, — честно ответила Рейхан. — Я слишком многое умею, чтобы просто так выйти за кого-нибудь, кто и без моего вмешательства не бедствует.

— За нищего, что ли, хочешь?

— Деньги здесь ни при чём. В другом дело… — Если бы Ольга спросила, в чём же дело, Рейхан не стала бы ей объяснять, но Ольга не спросила. Она начала болтать о пустяках, и так, за поверхностной беседой, они доехали до места. Рейхан прильнула к окну.

Со времён детства ничто не изменилось на перевалочном пункте, даже надписи и вывески остались те же, знакомые очертания пира Хыдыр Зинда с его слегка уплощённым куполом, но кое-что добавилось, и кто угодно мог этого не заметить, но только не Рейхан — где бы она ни была, её глаза всегда отыскивали место, где можно выпить кофе. Она смогла бы найти уютную кофейню даже в Антарктиде.

— Остановите! — завопила она, утратив присущую ей невозмутимость. — Там было написано «Кофе!».

— Ты что, забыла сегодня дозу принять? — спросила Эллада, но всё же дала водителю знак остановиться и объявила: — Друзья, мы уже почти на месте, сейчас сделаем короткую остановку, если кому-то надо что-то купить или посетить туалет, то у вас есть двадцать минут. — Люди в автобусе сонно зашевелились, вставая и разминая затёкшие от долгого сидения ноги. — Чего тебе везде кофе мерещится? Это же Бешбармаг, даже если тут есть кофе, то из пакетика «три в одном». Подожди меня!

Туристы ещё только вылезали из автобуса, а Рейхан уже изучала меню в уютной кофейне.

— Смотри, у них и моккачино имеется.

— А раньше здесь был какой-то стрёмный магазин, — вспомнила Эллада, подойдя к подруге, которая теперь разглядывала пирожные в витрине.

— Цивилизация добралась даже сюда. Как думаешь, это предвестие того, что постепенно убожество, грязь и уродство исчезнут вовсе, везде понаоткрывают кофеен, и мы будем наслаждаться плодами глобализации?

— Или терпеть её последствия. — Эллада, не обладавшая таким натренированным духом, как у подруги, смотрела на жизнь более мрачно. Рейхан оплатила свой заказ и почувствовала, что на этом этапе всё в её жизни идёт как надо.

Когда автобус съехал с асфальтовой дороги на грунтовку, которая, прихотливо изгибаясь между зелёных холмов, вела то вверх, то вниз, словно не по своей воле поднимаясь к Бешбармаг, Рейхан попросила высадить её и со словами: «Настоящее паломничество совершается пешком» — припустилась к «Пяти пальцам» (их она, кстати, так и не смогла различить — с какого бы ракурса ни глядела она на скалу, та напоминала разве что пальцы на ступне, да и то с большой натяжкой; воображение у людей древности, видимо, в отсутствие огромного множества визуальных отвлечений, работало гораздо лучше). Автобус позади неё пыхтел, запутавшись в своих колёсах. Рейхан прошла мимо отары разноцветных овец, послала десяток воздушных поцелуев шикарному алабаю, с важным видом разлёгшемуся на обочине. Воздух, для городского жителя непривычно лёгкий и благоухающий, как будто сам проникал в лёгкие, омывая их изнутри до первозданной чистоты. Рейхан быстро оставила тяжело ворочающийся в пыли автобус далеко позади и теперь шагала среди нежно-зелёных холмов, напомнивших ей ту самую заставку Windows XP, фотографию под названием «Безмятежность», но словно бы в исполнении Уильяма Тёрнера.

Конец ознакомительного фрагмента.

Примечания

9

Вот ещё, ещё чего.

10

Ой тебя.

11

Барашка для тебя порежу!

12

Пусть Бог примет *твоё паломничество*.