Обманутая

Шарлотта Линк, 2015

В мире продано более 30 миллионов экземпляров книг Шарлотты Линк. Der Spiegel #1 Bestseller. Идеальное чтение для поклонников Элизабет Джордж и Кары Хантер. Шарлотта Линк – самый успешный современный автор Германии. Все ее книги, переведенные почти на 30 языков, стали национальными и международными бестселлерами. В 1999—2018 гг. по мотивам ее романов было снято более двух десятков фильмов и сериалов. Жизнь Кейт, офицера полиции, одинока и безрадостна. Не везет ей ни в личном плане, ни в профессиональном… На свете есть только один человек, которого она искренне любит и который любит ее: отец. И когда его зверски убивают в собственном доме, Кейт словно теряет себя. Не в силах перенести эту потерю и просто тихо страдать, она, на свой страх и риск, начинает личное расследование. Ее версия такова: в прошлом отца случилось нечто, в итоге предопределившее его гибель… «Потрясающий тембр авторского голоса Линк одновременно чарует и заставляет стыть кровь». – The New York Times «Пробирает до дрожи». – People «Одна из лучших писательниц нашего времени». – Journal für die Frau «Мощные психологические хитросплетения». – Focus «Это как прокатиться на американских горках… Мастерски рассказано!» – BUNTE «Шарлотта Линк обеспечивает идеальное сочетание напряжения и чувств». – FÜR SIE

Пятница, 23 мая

Опасения Стеллы оправдались в полной мере. Дождь лил как из ведра, а тяжелые тучи нависали так низко, что горизонт расплывался, и не видно было, где оканчивалась земля и начиналось небо. Вересковые пейзажи были лишены всяких красок, как и в любое время года, но в солнечную погоду они таили в себе некое очарование. Нынешний ландшафт ничем не отличался от ноябрьского. И запустение вокруг лишь усиливало ощущение безнадежности.

На последних милях узкой дороги навстречу им с большим интервалом проехали всего две машины, затем они свернули на грунтовку, и больше им вообще никто не попадался. В завершение путь их пролегал по проселочной дороге, ведущей в долину, где располагалась бывшая ферма. Вытянутое строение из серого камня, которого в этой местности было в избытке, с низкой крышей и маленькими окнами, устроенными глубоко в толстых стенах. Рядом стояло еще одно строение, амбар или сарай, но, по всей видимости, оно никак не использовалось, и тяжелая дверь была заперта. Немощеный двор утопал в грязи.

— Мамуль, мне здесь не нравится, — было первым, что сказал Сэмми, когда они остановились и вышли из машины.

Стелла выругалась, потому что встала в лужу и мгновенно промочила ноги насквозь.

— Да, милый, сегодня здесь не очень красиво. Но ты удивишься, как здесь здорово, когда светит солнце, да и в доме так уютно!

О последнем оставалось только молиться. А что до солнца — в данный момент сложно было представить, что оно вообще когда-нибудь здесь снова появится.

Джонас отпер дверь, и они поспешили войти, чтобы не мокнуть под проливным дождем. Стоя на каменном полу, дали воде стечь и огляделись.

— Ага, — произнесла наконец Стелла.

Изнутри все выглядело не так уж плохо.

Как выяснилось, дом был очень комфортно обустроен и располагал всеми удобствами, к каким привык избалованный городской житель — за исключением техники, вроде телевизора, радио и компьютера. Зато посреди кухни стояла современная плита, имелась микроволновка, вместительный морозильник. И даже машина для мороженого — совершенно необходимая в здешних условиях, как скептически отметила Стелла. Ее настроение заметно улучшилось, когда она увидела гостиную, устланную толстыми коврами, обставленную красивой, старинной мебелью, а затем и спальни на втором этаже, убранные с не меньшей заботой. Воздух был немного стылый, но они разожгли камин и включили газовое отопление, пока огонь не разгорелся как следует.

— Жить можно, — заключил Джонас, осмотрев книжные полки. — У него тут превосходная литература. Будем читать, спать, готовить вместе, гулять… и я стану другим человеком.

Стелла с радостью сказала бы, как здорово это звучит и как она рада предстоящим дням, но в своих планах Джонас не учел такой немаловажный фактор, как Сэмми. Чтение, сон или прогулки не имели в его глазах никакой ценности. А в совместной готовке его интересовало разве что поедание конечного продукта, и только в том случае, если блюдо было из тех, что заслуживали его благосклонности: куриные наггетсы с картошкой, пицца, спагетти с фаршем или рыбные палочки с картофельным пюре.

— Я пока съезжу в город, закуплю продукты, — сказала Стелла.

К ее облегчению, Сэмми предпочел остаться с отцом, и она отправилась в Уитби в одиночку. Там, если верить владельцу дома, находился ближайший супермаркет, где можно было купить все необходимое. Коллега Джонаса подробно объяснил дорогу, и Стелла довольно быстро сориентировалась. По счастью, на ферме был вместительный морозильник. Она набила багажник универсала, чтобы в ближайшие восемь дней не пришлось ездить за покупками.

На обратном пути Стелла притормозила в том месте, где проселочная дорога убегала к ферме. Встав у обочины, она откинулась на спинку сиденья и взглянула на каменный дом, затерянный посреди долины, под низкими тяжелыми облаками. Из трубы поднимался дым, и это дарило ощущение уюта. Джонас, наверное, распаковал чемоданы, а может, уже и застелил кровати. Сэмми наверняка пытался помогать и без конца путался под ногами. Интересно, Джонас уже нервничает оттого, что оторван от работы и повседневной рутины? Следуя советам доктора Бента, он отказался от любых средств коммуникации, оставил дома ноутбук и смартфон и без телефона на ферме был недоступен для внешнего мира. Джонас, который обычно проверял почту каждые десять минут… Стелла подозревала, что в первые несколько дней его ожидала настоящая ломка. Свой мобильник она, конечно, взяла, но не собиралась использовать его, кроме как в экстренных случаях. Тем более что на ферме все равно не было приема. Из любопытства Стелла достала телефон и взглянула на дисплей. Здесь, на холме, уровень сигнала еще выдавал два жалких деления, и все же это было лучше, чем ничего. В случае острой необходимости она могла подняться сюда. То было странное ощущение изоляции, но Стелла убеждала себя, что за две недели их пребывания здесь вряд ли в мире произойдет что-то такое, о чем непременно следовало бы знать. Дома все было улажено, соседка согласилась забирать их почту и поливать цветы, и каких-то сложностей в этом не предвиделось. И все-таки Стелла не могла отделаться от тревожного чувства, которое преследовало ее с той минуты, как Джонас изложил ей свой замысел, и она сама не понимала, откуда брала начало эта подспудная нервозность. Возможно, это была нормальная реакция на предстоящий курс детоксикации, в котором нуждался только Джонас, а Стелла оказалась лишь вовлеченной. Теперь и она внезапно осталась без связи с внешним миром, и ощущение это было непривычным и пугающим. Ей вдруг подумалось, как хорошо было бы включить вечером телевизор и посмотреть новости, но даже этот привычный и непримечательный досуг оказался ей недоступным.

Дождь, одиночество, запустение. Стелла задавалась вопросом, не обострились ли на этом фоне ее опасения, что к ним внезапно нагрянут Терри и Нил. Может, в этом крылась причина ее нервозности?

Они не давали знать о себе с начала мая. Ни звонков, ни сообщений, ничего. Джонас давно махнул на них рукой.

— Вот увидишь, они больше не объявятся. Для них это был ознакомительный визит, и он не принес желаемых результатов.

Постепенно у Стеллы сложилось такое же впечатление. Нет, не там следовало искать корни ее беспокойства…

«А может, — подумалось ей внезапно, — все дело в том, что придется провести четырнадцать дней бок о бок с Джонасом? Пугает ли меня это?»

Они с Джонасом познакомились тринадцать лет назад, во время съемок двухсерийного фильма. Джонас написал сценарий, Стелла выступала в качестве продюсера, и для нее это был первый самостоятельный проект. Джонас, что нетипично для сценариста, постоянно околачивался на съемочной площадке и действовал всем на нервы. Каждое изменение по тексту вызывало у него ломку. Каждую вырезанную сцену он воспринимал как личное оскорбление и ввязывался в бесконечные споры с режиссером. В конце концов тот не выдержал и вызвал к себе Стеллу.

— Или он уберется отсюда, или я все сворачиваю. Я не могу так работать, никто не может так работать. Я не собираюсь часами обсуждать каждое изменение с этим невротиком!

— Это его первый рабочий сценарий для фильма, — попыталась объяснить Стелла. На тот момент Джонас был для них открытием, его считали одаренным, но при этом несносным. — У него просто нет опыта.

— Мне все равно. Утихомирь его. Сходи с ним пообедать, тактично объясни, что он здесь только мешается. И сделай так, чтобы он как можно скорее погрузился на поезд, и потом пусть убирается куда подальше!

Стелла и в самом деле взяла на себя инициативу и пригласила Джонаса поужинать. Тот почти не ел, зато болтал без умолку и пытался объяснить ей, каким ему виделся фильм и почему он считал, что режиссер все загубит. Его меткие мысли и продуманные идеи очаровали Стеллу, и она слушала его как завороженная, отметив при этом, какие у него красивые глаза и чудесные руки, как он умен и чуток, как не похож на всех других мужчин, которые встречались ей прежде.

За те несколько часов она влюбилась в него без памяти, а он — в нее. Через год они поженились…

И вот, спустя столько лет, Джонас был на грани эмоционального выгорания, и теперь им предстояло провести две недели на ферме посреди йоркширских болот. По плану доктора Бента, это должно было помочь Джонасу вновь обрести внутреннюю гармонию. Впрочем, сказать вновь было бы не совсем верно. По наблюдениям Стеллы, он никогда и не был склонен к внутреннему спокойствию. Она давно заметила, что у него дела идут не лучшим образом. Для Джонаса оказалась чрезмерной та роль, которую она взвалила на него. Поскольку Стелла оставила работу, он стал единственным кормильцем в семье, вынужден был обеспечивать жену и ребенка, выплачивать кредит за дом в Кингстоне. Это получалось лишь на том условии, чтобы Джонасу хватало материала и он придумывал хорошие сюжеты, чтобы его идеи имели спрос в киноиндустрии и ему заказывали сценарии. Теперь невозможно было представить, чтобы творческий процесс протекал для него в спокойной обстановке — его фантазия работала на износ, под финансовым давлением. Джонас, как и прежде, проделывал хорошую работу, пользовался спросом, и ему неплохо платили, но чувствовалось, что ему приходится прикладывать все больше усилий, чтобы удовлетворять высоким требованиям, и это давление подрывало его веру в себя. Им овладел такой страх перед провалом, что Джонас был близок к тому, чтобы самому спровоцировать катастрофу.

В глазах Стеллы он был художником. И, наверное, художники не подходили на роль кормильцев.

Накануне перед отъездом произошел инцидент, который едва не заставил Джонаса отказаться от своей затеи. Киностудия приостановила его проект о беженце из Ирака, Хамзе Халиде. После встречи с иракцем Джонас успел написать набросок сценария, и в электронном письме подчеркивалось, что отказ никак не связан с его работой. После долгих дискуссий в студии они пришли к выводу, что судьба Хамзы Халида не найдет большого отклика у зрителей. Современный Ирак беспокоили совсем другие темы, Саддам Хусейн стал историей, и его жертвы никого больше не интересовали. Как ни трагична судьба отдельных людей, миру не было до них никакого дела.

Джонас разволновался. Но Стелла, долгое время проработав в кинопроизводстве, могла понять их позицию. Этот фильм стал бы отдушиной для несчастного Хамзы Халида, однако в задачи киностудии не входила психологическая помощь отдельным лицам. Джонасу посоветовали сразу известить иракца, чтобы тот не цеплялся напрасно за эту надежду, но ему не хватило духу.

— Для него это будет катастрофа. Я не могу бросить его в такой ситуации, но с завтрашнего дня мой телефон будет недоступен… Стелла, я так не могу!

— Ты же в няньки ему не нанимался!

— И все равно я не могу. Нам придется все отменить. Я встречусь с Халидом и…

— Нет. Ничего мы не будем отменять. Все уже приготовлено, и доктор Бент говорит, что это важно. Подожди две недели, а по возвращении известишь Халида.

Это была единственная возможность спасти поездку, но Стелла чувствовала, что Джонас, не известив Халида сразу, взвалил на себя ненужное бремя. Его угнетала мысль о том, что по возвращении ему первым делом придется разговаривать с несчастным беженцем. Оставалось только надеяться, что это не сведет на нет все устремления доктора Бента.

Такие вопросы следует улаживать сразу, думала она теперь. А в следующий миг задалась вопросом: не в этом ли причина ее нервозности? Эта манера, в какой Джонас реагирует на трудности. Иногда Стелла считала его слишком уж мягкотелым. При всей любви к нему, она могла охарактеризовать их ситуацию иначе: две недели в полной изоляции, в компании слабовольного мужа и пятилетнего ребенка. Неудивительно, что такая перспектива кажется ей столь гнетущей…

Нет, она слишком много думала.

Стелла вновь завела мотор и повернула к ферме. Машина затряслась по ухабам. Нужно распределить продукты по местам и решить, что приготовить на ужин.

Когда она вошла в дом, оказалось, что Джонас и не думал распаковывать чемоданы или застилать кровати. Зато с кухни тянуло восхитительным ароматом. В следующий миг они предстали перед ней: Сэмми, перемазанный томатной пастой и счастливый, и Джонас с поварешкой в руке.

— Тут нашлась пачка спагетти. И готовый соус. Ты голодна?

Теперь, когда муж спросил об этом, Стелла ощутила зверский голод. Она увидела, что на кухне уже накрыт стол и горят свечи. Сэмми нарвал цветов, и с них капала вода, так что белоснежная скатерть под вазой вымокла насквозь. Мальчик был в восторге.

— Смотри, мам, как мы классно придумали! Тебе нравится?

Мрачные мысли рассеялись, буквально растаяли в этом теплом мгновении. Стелла взяла за руки Сэмми и Джонаса.

Она и в самом деле слишком много думала.