Выжженная земля

Чингиз Гусейнов, 2019

Частный детектив Александр Маслов, пытаясь найти пропавшую девушку, выясняет, что в серийных убийствах шестилетней давности, возможно осудили не того человека. Но детектив не знает, что его вмешательство приведет к цепочке кровавых событий. Сможет ли он их остановить?

Глава 3

— Сегодня у меня запись у стоматолога Саша — трендела секретарша в непосредственной близости от Маслова, старающегося не вырубится от усталости. — Ты помнишь?

Александр сидел в кресле, уткнувшись в ноутбук фирмы ACER. На столе стоял пенал с ручками, пара папок и настольная лампа. У задней стенки имелся небольшой шкафчик, высотой метр 30, с 18 отсеками, куда детектив складывал рабочие бумаги в алфавитном порядке. Он уже давно должен был лечь спать и проснуться, но вместо этого выслушивал пустопорожний треп Софии, которую он недавно попросил принести большую красную кружку кофе. Выполнив нелегкое поручение в течении пары минут, она уже почти полчаса, упрямо не хотела покидать кабинет, усевшись на диване так, что можно было разглядеть ее нижнее белье.

Рассматривая свое отражение в маленьком зеркальце, София поправляла обесцвеченные, вьющиеся волосы, запутавшиеся из-за резкой перемены погоды. На ней простое, розовое платье туника шелка, в области груди украшенное белой лилией.

— С чего это я должен знать что-то из твоего расписания? — спросил он стараясь одновременно читать заголовки сетевых газет, и не выбиться из самого тупого разговора в своей жизни. — Кто тут чей секретарь?

— Как это? — возмутилась София и вздохнув, тут же добавила: — Меня не будет весь остаток дня, да и завтра наверняка останусь дома

Маслов подозревал, что София часто ему врет, выдумывая предлоги для отлынивания от работы. Только это совсем его не беспокоило, даже на постоянные отговорки секретарши, по"женской части", навевавшие мысли о том, что цикл у нее, как у бешенной крольчихи, ему были до лампочки.

— Саша! — не унималась она, прекрасно понимая насколько наскучила работодателю. — Саша!

— Да что тебе еще надо? — заорал он и уставился на помощницу, сквозь прозрачную пелену сна на глазах, выражая тем самым полное внимание к ее словам. — Говори, я весь твой — ни единая мышца его лица не пыталась скрыть подкатывавший гнев.

— Ты не против если я возьму отпуск?

— Софа — начал он помотав головой из стороны в сторону, пытаясь себя приободрить — Можешь вообще на работу не приходить. Я не шучу, сложи вещи в коробку, подбери ресницы и уматывай к черту.

— Почему ты такой злой то?!

— Потому что я начал работу над новым делом, а ты, вместо того, чтобы помочь, в чем к стати и состоит твоя основная обязанность, битый час толдонишь то об отдыхе, то о пропусках.

— Ладно, вижу ты не в настроении — брякнула обиженно секретарша и направилась в сторону двери, с явным намерением не доводить разговор до ссоры.

— И чем же я себя выдал? — выпалил Маслов в спину ей

— Тем что ты козел! — раздалось с той стороны двери, прежде чем она с грохотом захлопнулась.

Александр зажмурился от громкого удара, почувствовав, как он эхом отдается в его черепной коробке, затем перевел дух, и отхлебнул глоточек крепкого кофе без единой крупицы обожаемого сахара. Судя по всему напиток оказался куда более слабым, он ожидал, да и к тому же слегка остывшим. Не падая духом, Маслов залпом выпил содержимое синей кружки с надписью Дима, на которой белели тонкие линии склейки. Он перечитал все сохранившиеся статьи о серийных убийствах 2013 года и имя Алины Ереминой упоминалось всего три раза, точнее лишь фамилия с инициалами и смазанной фотографией то ли из анкеты, то ли из паспорта.

Несмотря на скудность информации о предполагаемой жертве убийства, о самом Мучителе говорилось очень много. Какой-то профессор психологии написал целую книгу об Андрее Ларине, называя его шизофреником с раздвоением личности.

"А чем же еще можно оправдать полное непризнание собственной вины?" — оправдывался автор.

Зазвонил радиотелефон. Александр потянулся и снял трубку.

— Маслов слушает… — пробормотал он, подозревая, что гнусавость достигла апогея.

На том конце провода послышался тяжелый вздох, затем хруст сухарика, перемалываемого зубами.

— Я слушаю… — произнес детектив, стараясь, придавить в себе утреннюю раздражительность, по вине которой сегодня уже успела пострадать София.

— Привет дорогой! — Произнес женский голос, заставивший Маслова вжаться в кресло.

— Маша? — Спросил он, прекрасно зная правильный ответ.

— Да… — голос вздохнул…

— Но как?

— Что такое зай?

— Как? Откуда у тебя… — его язык спотыкался, слова с трудом складывались в разумное предложение — Где ты взяла телефон?

— Санитарка одолжила на пару минут.

— Как ты милая? — спросил Александр подозревая, что этот вопрос нужно было задавать в первую очередь

— Навещал бы почаще может и узнал бы…

— Я собирался прийти к тебе, но…

— Но решил отложить — перебила его Мария. — Ведь так?

— Нет… У меня просто много дел… — Ответил Маслов пока в голове раздавались глухие толчки, от которых зажмуривался левый глаз.

— Ясно…

— Тебе принести чего-нибудь, когда приеду на выходных? — спросил он, испытывая вину.

— Можешь перестать говорить со мной, как с ребенком? Твой монотонный голос выводит меня из себя! — взорвалась Мария на том конце провода.

— Успокойся и скажи мне, что ты хочешь — произнес он спокойно, явно недовольный ее грубым тоном.

— Мне одиноко здесь. — протяжно произнесла Мария.

— Врач сказал, что пока ты должна лежать в палате.

— Плевать мне на его слова! Почему тебе удобнее спихивать меня на других и торчать черт знает где?!

Мария плохо себя контролировала и Александр заподозрил, что ее крики в больнице уже услышали и скоро отнимут аппарат. Осталось продержаться совсем немного.

— Маша, — начал он, желая, успокоить супругу, пока их не разъединили, — я обязательно приеду к тебе через пару дней. Потерпи немного и все будет хорошо.

— Не разговаривай со мной, как с ребенком! — даже в искаженном телефонном голосе, отчетливо слышно, как ее захлестывает ярость. — Засунь себе в задницу эту пренебрежительность!

После этих слов, разговор прерывался и на линии повисли гудки. Усталость куда-то улетучилась, в душе Александра осталось лишь сожаление. Многое из того, что он хотел сказать, но не смог найти нужного момента, скоро забудется, как и тот гнев, который ему удалось обуздать.