Говорящие изнутри

Х. Д. Раш

Война лишила Али всего родного – и даже простого безмятежного детства. Трагическое одиночество приучило его к глубокому созерцательному взгляду. Он находится в постоянном процессе поиска и пытается понять, в чем его призвание, в чем смысл и цель его жизни; ему хочется постигнуть тайны людских мотивов и поступков. И в один прекрасный день в нем открывается невероятная способность, помогающая ему находить ответы на свои вопросы.

4

Слишком быстро, без снов, без тяжелого пробуждения от тревожного звона будильника, который он не успел поставить, тепло и приятно прошла ночь для Али. Густые лучи зимнего солнца, значительно поднявшегося над горизонтом, разливали светло-голубые краски по безоблачно чистому небосводу и проливались в его комнату, ярко освещая все ее уголки. За окном слышалась бурлящая жизнь города: голоса людей, сигналы, звуки моторов и визг колес автомобилей. Насытившись сном, Али медленно, щурясь, приподнял веки сначала одного глаза, а потом и второго. И к нему стали приходить мысли, одна за другой, в следующей последовательности: «Я проспал молитву… Какой же сегодня день?.. Ах да, четверг… значит, мне надо в университет… А не опоздал ли я?.. Сейчас приподнимусь и посмотрю на часы (для этого ему нужно было повернуть голову — часы висели на стене на другой стороне)… Что это вчера было?.. Но вчера же что-то было?.. Ах да, мне приснились какие-то существа полупрозрачные… Ну и сон!.. А почему на мне футболка и брюки?.. Наверное, был усталый и сразу заснул… А зачем я этот плед достал?.. Надо повернуться и на часы взглянуть… Сейчас повернусь…» Он снова закрыл глаза и мысленно сказал еще раз: «Сейчас повернусь».

— Удивляюсь способности людей так бездарно и долго использовать свой разум и время в тех случаях, когда для достижения желаемого достаточно приложить немного усилий, — из-за спины Али донесся знакомый голос. Это был РАЗУМ.

— Нет, — сказал Али, открыв глаза и не шевелясь с места, — нет! Это мне только послышалось! Это не ты, РАЗУМ! Ты и все остальные были всего лишь в моем сне! И я не сумасшедший! Все было только во сне!

— Ну вот, опять! — в спокойном возмущении произнес РАЗУМ. — Опять ты напрасно тратишь время и силы мысли на то, чтобы в чем-то себя убедить, вместо того, чтобы просто повернуться и найти ответы на все свои вопросы, что ты себе задал в течение последних пары минут: узнать, который час, не опоздал ли ты в университет и что я — настоящий.

— Это губительная лень им овладевает, — произнес еще один голос.

— Ну вот и МОРАЛЬ приперлась, — уныло сказал Али. А после спросил: — А что эта стерва СТРАСТЬ молчит, когда я в ней так нуждаюсь?

— У нее немножко другие функции, — сказал РАЗУМ. — Но сейчас не время для большого диалога. Ты опаздываешь на занятия. Так что вставай и вперед!

— Хорошо! Только вы исчезните, ладно? Ну, залезайте обратно ко мне или куда это вы там деваетесь. Не хочу, чтобы день начался с того, чтобы первым, что я в нем увижу, были мои собственные… Ну, вы меня поняли.

— Как скажешь, хозяин, — услышал он в ответ.

Али быстро повернулся, но там уже никого не было. Он поднял свой взгляд к висящим на стене часам: восемь тридцать. До начала занятий оставалось полчаса. Резко вскочив с постели, он побежал в ванную. Наскоро умывшись, сделав омовение и почистив зубы, Али вышел, помолился, оделся, быстро перекусил печеньем и апельсиновым соком и, на ходу надевая обувь, выскочил за дверь.

На пару Али явился с опозданием на пятнадцать минут. Когда он зашел в свою аудиторию, преподаватель, Светлана Александровна, увлеченно рассказывавшая об особенностях экономического развития Китая и Японии, приостановилась, недовольно посмотрела на него поверх очков, слабо ответила на его приветствие и, когда Али сел за свою парту, продолжила читать лекцию.

Пока Али доставал из своей сумки тетрадь и ручку, он успел несколько раз бросить короткие взгляды в сторону той новенькой, Ани. «Ну вот, опять началось», — послышался ему откуда-то изнутри голос РАЗУМА. «Ты, — продолжил голос, — лучше акцентируй свое внимание на лекции. В этом больше пользы для тебя, нежели в этой особе… Видишь, как Виталий внимательно слушает и усердно записывает, боясь пропустить и одно слово». — «Ой, да брось, — заголосила СТРАСТЬ. — Тоже мне, нашел кого ему в пример ставить. Этот замкнутый идиот погубит свою жизнь, проведя ее в скучно-серых днях и ночах, в компании ручки, книг и тетрадей». — «Не факт, — отвечал РАЗУМ. — Самая большая умственная работа, как правило, происходит в головах тихих и, на первый взгляд, неприметных людей. Их грандиозный, незаурядный ум, сокрытый за ширмой тривиально-чудных повадок, спокойно работает и творит в своей самой природой хорошо замаскированной мастерской… Если, конечно, они и в самом деле не идиоты».

Пока две его сущности спорили, Али продолжал писать, еле сдерживая себя от того, чтобы не наорать на них или не послать их к чертям собачьим. Но его самообладанию не суждено было долго длиться.

Как только РАЗУМ закончил говорить, СТРАСТЬ снова взяла слово. Но на этот раз она не просто голосила изнутри, как ранее, а материализовалась и излагала свои мысли, прохаживаясь по рядам аудитории.

— О РАЗУМ, — говорила она, — и все же, где и в какой период жизни ему может понадобиться специфика экономического развития Китая и Японии? Ну а вот что касается этой прелестной девушки, — СТРАСТЬ стала подходить к новенькой, — то она ему может быть очень и очень… — Ехидно улыбаясь, СТРАСТЬ смотрела на Али и протягивала руку к голове новенькой. Вот тут Али и не сдержался. «Прекрати!» — закричал он внезапно, разрывая в тишине спокойно звучавший голос лектора. Через мгновение он поймал на себе огромное количество одинаково удивленных взглядов, в том числе взгляды новенькой и Светланы Александровны.

Посреди напряженного молчания с притворной виноватостью прозвучал голос СТРАСТИ:

— Ой, кажется, я тебя подставила, хозяин.

— Да ты всегда это делаешь, — произнес тут же голос невидимой МОРАЛИ.

Но это услышал только сам Али.

Сказав, что ему что-то померещилось, Али извинился, сослался на плохое самочувствие, взял свои вещи и вышел. Быстро идя по коридору к выходу, он начал сердито цедить сквозь зубы: «Что за идиотов… Что за идиотов…» — и только оказавшись на улице, громко, давая волю своим гневным эмоциям, докончил мысль: «Что за идиотов я в себе взрастил!» А спустя некоторое время его будто осенило, и он еще громче закричал: «И вообще вы не мои! Нет у меня такой СТРАСТИ, нет такого РАЗУМА и МОРАЛИ! Вы путаете меня с кем-то! Идите к своему настоящему обладателю, а меня оставьте в покое!»

Али вышел к большому проспекту. Обильные потоки машин разъезжали по асфальту, а на тротуаре, по которому он зашагал, суетливо, в оба направления шли толпы разношерстных людей.

— Али, — обратился к нему РАЗУМ, появившись справа от него, через полупрозрачную материю которого свободно проходили люди, — взгляни на этих людей… Да не упрямься ты! Подними глаза и посмотри на них!

Али поднял сердитый взгляд с земли перед собой, куда так настойчиво смотрел, и взглянул на людей вокруг себя.

— Что ты видишь? — спросил РАЗУМ.

— А что я должен видеть? Я вижу разных людей, которые идут по своим делам!

— И больше ничего? — Спросил РАЗУМ.

— Нет, и больше ничего!

— И это говорит человек, который любит наблюдать за людьми и изучать их.

— Я не брал в таких масштабах.

— Вот и зря. Чтобы что-то понять, надо побывать внутри объекта познания, хотя бы мысленно… Окунись в эту толпу.

— Прислушайся к их словам, — сказал новый элемент его личности, появившись в таком же полупрозрачном виде слева от него. — Кстати, я ПРАГМАТИК, практическая сторона твоего разума и страсти.

Али резко повернулся к ПРАГМАТИКУ, затем, ничего не говоря, замедлил свой ход и посмотрел на двигающихся людей. Он видел мужчин и женщин, различных в возрасте, росте, походке и мимике лиц, одетых в разные одежды и по-разному выглядящих; видел, как они смотрят, улавливал напряженность взглядов, жестикуляции рук. По мере того как он, отвлекаясь от цельного наблюдения толпы, фиксировал внимание взгляда, мысли и слуха на конкретных людях, вся толпа, казавшаяся единой движущейся массой, вдруг стала расщепляться на частицы людей. И вот из общего гудения народа начали различаться конкретные голоса отдельных людей, которые затем в последний момент, когда они подходили близко, равнялись с Али и проходили дальше, превращались в отрывки понятных слов с прерванной нитью мысли.

Первыми его внимание привлекли две девушки, идущие ему навстречу. Одна была в шубе, другая — в пальто. Обе в кожаных сапогах на высоких каблуках. Та, что в пальто, слегка склонив голову к подруге, в забавной улыбке изображая неподдельный интерес, внимательно слушала ее рассказ. Другая же, несомненно лучше выглядевшая своей спутницы, говорила напряженно, но весело. Когда они поравнялись с Али, он услышал лишь «…На что я ему отвечаю…», и слова опять растворились в гуще других голосов. Затем он обратил внимание на мужчину, под расстегнутой дубленкой которого виднелись жилет, белая рубашка и галстук. В одной руке он держал дипломат, а в другой — телефон, по которому что-то спокойно говорил, приложив его к уху. Но до того как мужчина этот приблизился, из-за спины Али выскочил какой-то парень, также общаясь по телефону, но только в наушниках. И слух Али резко поймал такие его слова: «…Я рад, дорогая, что тебе понравилось…» — и его слова, уносимые быстрой походкой своего хозяина, внезапно исчезли. В этот момент тот мужчина в дубленке поравнялся с Али, после чего его слух уловил слова, так спокойно произносимые этим помпезным господином: «…Это, несомненно, выгодное дело…» Затем прошли два школьника, которые говорили о новой версии какой-то компьютерной игры. За ними последовали две старушки, одна из которых делилась знаниями какого-то народного метода лечения. Потом были те, которые рассказывали о машинах, музыке, фильмах, вечеринках, отдыхе. Потом снова девушки, говорящие о парнях или с парнями, и парни, говорящие с девушками или о девушках. Затем снова работа, деньги, бизнес. Потом клевета, какие-то обидные слова, ругань. В какой-то момент все смешалось: разные эмоции, мимики, шепоты, слова — десятки и десятки различных лиц, взглядов и тем разговоров.

— Ну так что же ты наблюдаешь, Али? — вдруг спросил ПРАГМАТИК, прерывая этот конгломерат разных голосов, интересов и мимик. — О чем они говорят? Что их интересует? Что их объединяет? Разве не удовольствие и выгода, а? Деньги, противоположный пол и развлечения! Говорят разные люди, разных социальных слоев. Но это не плюрализм интересов, нет! Это различные пути, ведущие к одному и тому же результату: удовольствие и выгода. Ты ведь любишь изучать людей. Так вот в этом и состоит вся их суть, основа и цель в этом мире. Хочешь добиться высокого положения среди них — имей то, что они ценят, и тогда они будут тебя на руках носить. Люди разные, но ценности в основе у всех одни и те же. Особенности и свойства людей не подчинены времени и веками остаются неизменными. И сегодня средь людей ты обнаружишь те же лабрюйеровские порочные «Характеры»: тщеславие, глупость, наивность, страсти и властолюбие. Будь ты на проспектах Нью-Йорка, Парижа, Каира, Токио или любого другого большого или маленького города, ты услышишь о тех же интересах, озвучиваемых на разных языках и эмоциях. Не трать понапрасну свою энергию на поиски и попытки познать ядро человеческой натуры, ибо внутри каждого человека за внешней оболочкой кажущейся сложности и уникальности скрываются банальные желания и устремления.

— Не слушай его, Али. — Справа от него, на месте исчезнувшего РАЗУМА, появилась МОРАЛЬ. — Всегда, во все времена и среди всех обществ высоко ценились и будут цениться качества из трех пунктов. Пункт первый — честность, скромность, щедрость. Пункт второй — благородная отвага, терпеливость, честь. Пункт третий — мудрость, ум и знания. Без этих составляющих люди потеряют суть своего существования. И поэтому…

— Да брось, МОРАЛЬ, — прервал его ПРАГМАТИК. — Ты говоришь о тех качествах, о которых приятно говорить, писать книги и снимать фильмы. Эти качества среди людей — как хорошая и добрая сказка, читаемая на ночь ребенку: это успокаивает и вселяет в человека убеждающую уверенность в том, что он хороший. Но в жизни людям этого не надо. Это нужно лишь для того, чтобы спокойно уснуть, понимаешь? А наяву люди хотят то, что доставляет им пользу, удовольствие…

— Люди редкой породы и в благородном проявлении находят предмет душевного удовольствия и истинной радости, — прервала его МОРАЛЬ. — Разнятся дарующие радость и доставляющие удовольствие поступки. Если вор получает радость от удачной кражи, то благородный — от благого поступка. Все зависит от внутренней предрасположенности человека.

— Ты говоришь о том малом, мизерном и очень редком типе людей, которые находят утешение в том, чтобы делать добро. Но, заметь, их радость сокрыта не в самом факте делания добра, а в том, чтобы ощущать себя выше других благодаря этому добру. Были времена, когда благородные качества, о которых ты, МОРАЛЬ, говоришь, приносили людям власть, почет или богатство. И поэтому в те времена благородных было побольше. Но теперь это устарело. Твое «благородство» стало похоже на состарившуюся супермодель: ее красота увяла, и она уже никому не интересна. Есть новые модели, новые красотки, которые нравятся публике, вызывают страсть, желание, потому и востребованные… и у них уже другие имена. Все относительно и временно, и даже добродетель. Вот, к примеру, эта девушка. — Тут ПРАГМАТИК приостановился и указал на симпатичную девушку, сидевшую за витриной в кафе, которая, улыбаясь и не спеша поедая сэндвич, вела милую беседу с парнем напротив нее. Парень этот был довольно невзрачного вида и как-то небрежно одет. Рядом с ними на полу стояли студенческие рюкзаки, прислоненные к ножкам их стульев. — Что мы здесь видим? — задался вопросом ПРАГМАТИК. — Мы видим довольно простую девчонку, которая, возможно, приветливая и милая со всеми, кто с ней заговорит. Сверив ее беглым аналитическим взглядом, мы можем сделать о ней следующее заключение. Она является студенткой, учится так себе. Ее материальное положение оставляет желать лучшего. Родители ее имеют в обществе низкий социальный статус. Единственное, что у нее есть, это ее красивое личико в сочетании с хорошими формами тела и некоторое прилежание в учебе… Да, она знает себе цену. Но эти данные пока не позволяют ей слишком высоко заноситься, но, однако же, можно предположить, одаряют мечтой стать известной, прославиться и разбогатеть. И вот, допустим, в один прекрасный день ее мечта осуществляется: где-то случайно ее замечает модельный агент. И с этого момента ее карьера летит в гору. Она позирует перед объективами фотокамер самых известных фотографов для самых модных глянцевых журналов мира. Участвует в показах высокой моды в столицах самых развитых стран. Заключает хорошие контракты. К ней кучами поступают предложения от разных агентств, а график ее буквально расписан по минутам. И вот мой вопрос: после всего этого она будет такой же простой и доступной в общении для той категории людей, с которыми она была таковой раньше, то есть сейчас? Она будет так мило сидеть и разговаривать с этим жалким хлюпиком, так безмятежно и радостно поедая сэндвич? — ПРАГМАТИК, Али и МОРАЛЬ двинулись дальше. — Лично мне это представляется крайне маловероятным, — ответил на свой же вопрос ПРАГМАТИК. — Так куда же девается ее мораль? Она улетучивается под воздействием определенных обстоятельств. Итак, мы можем заключить, что мораль — вещь относительная и что она, то есть мораль, под воздействием некоторых условий очень легко переходит в аморальность. И поэтому я ставлю под сомнение не столько силу морали, сколько то, что она, в общем понимании людей, вообще имеет место. Потому что даже в сущности великого проявления морали мы видим корысть!

— О, что за ницшеанский нигилизм! — громко воскликнула МОРАЛЬ. — В своей основе относительность имеет не сама мораль, а ее степень и устойчивость внутри каждого человека.

— Но что тогда определяет эту степень морали внутри каждого человека? — резко заговорил ПРАГМАТИК. — Что? Воспитание, религия, гены или это общество, что мы видим вокруг себя? Семейное воспитание — это закладка некоторых привычек в ранний период жизни. Но потом общество может поменять эти привычки. Религия? Это из области веры. А поскольку веруют в разное, да и то не все, то это мы не можем применить к всеобщему понятию морали. Гены? Весьма сомнительный аргумент. Общество? Да! И мы уже видели, чего хочет общество! А отдельно взятый человек хочет того же, чего и все остальные. Он стремится к тому, к чему и все! Радуется и гордится тем, чем и вся толпа! Удовольствие и удобства, доставляемые богатством, славой и властью, — вот в чем заключается свобода и цель жизни всех людей!.

— Свобода?! — воскликнула МОРАЛЬ. — О нет, здесь ты ошибаешься. Твои ценности — это уже неволя. Свобода — это когда истина и справедливость ничем не стеснены: ни прихотью, ни страстями. Неволя же, напротив, есть немощность перед лицом прихотливых страстей, что облекается именем свободы. Таким образом, свободе истины и морали противопоставляется — во имя свободы людских прихотей — закон, призванный защищать аморальность неволи, облаченный в мантию защитника свободы. А поскольку большинство людей не желают ту свободу, что ограничивает возможности их телесных наслаждений и алчных устремлений, то они и выбирают вторую интерпретацию «свободы». И слова, сказанные в свое время Тацитом: «Подобно тому, как когда-то мы страдали от преступлений, так страдаем теперь от законов», вполне могли бы произнести сегодня МОРАЛИ людей, ежели бы они могли говорить и быть услышанными. Та девушка в кафе, — продолжала МОРАЛЬ, — о которой ты упомянул выше, изначально, возможно, не имела внутренней морали. Просто, как ты верно заметил, у нее не было достаточных оснований, чтобы выявить свою истинную сущность. Мораль есть врожденная и есть приобретенная, и она, как я уже сказал, разная у разных людей. Люди, как и ты, ПРАГМАТИК, судят о морали друг друга лишь по внешним проявлениям. А ведь мораль — это состояние внутреннее, духовное. Человек, который поставил себе цель любой ценой добиться материального благополучия для дальнейшего ведения эгоистично-гедонистического образа жизни, это уже не моральный человек, даже если он беден и прост в отношениях с окружающими его людьми. Дай ему возможность — и он покажет свое истинное лицо. И поэтому о таком мы не можем сказать, что когда-то он был моральным человеком, а потом, разбогатев или прославившись, морально испортился. Он бывал «моральным» из-за отсутствия внешних условий проявить свою истинную сущность. Или же мораль его была настолько слабой, что не устояла под напором искушений ввиду наличия возможности эти искушения удовлетворить. И глупо такое проявление слабости величать свободой. То есть возможность потакать своим желаниям — это не свобода, и здесь наше с тобой понимание «свободы» человека разнится. Я, в отличие от тебя, не могу считать свободным того, поведение и ценности которого зависят от взглядов других людей. Ты предлагаешь заполучить свободу посредством приобретения того, чего хотят большинство людей, но разве это не признак слабости и зависимости? Мне смешны те, которые, находясь, по сути, в этом рабском плену, кричат о своем индивидуализме. Нет никакого индивидуализма, есть лишь эгоизм, выдаваемый за самодостаточную самобытность. И именно из-за страсти и тщеславно-прагматического проявления конформизма человечество и вырождается. Таким образом, индивидуализм, проявленный в обществе индивидуалистов, это тот же конформизм. Самые отчаянные поборники свободы нравов и индивидуализма как раз и впадают в рабство выгоде, похвале и низменным желаниям. Если бы вдруг все люди и средства массовой информации стали бы восхищаться и материально поощрять тех, кто ходит голым, мы и сейчас, при этом морозе, видели бы нагишом бегущих людей. «Красота требует жертв». Это было бы признаком свободы или внутреннего рабства? Вот, к примеру, этот молодой человек. — МОРАЛЬ указала на парня, сидящего за рулем «порше», который стоял в пробке. Окно его двери было слегка приспущено. В салоне громко играла музыка, в такт которой молодой человек, шевеля губами (видимо, подпевая), покачивал головой. — Что ты здесь видишь, ПРАГМАТИК? — спросила МОРАЛЬ.

— Я вижу самодовольного человека, благодаря дорогой машине, за рулем которой он сидит, осознающего свое превосходство над окружающими, которые хотели бы быть на его месте. Его положение возвышает его над остальными, потому и делает его свободным.

— Опять ошибаешься! Он осознает свое превосходство не потому, что сидит за рулем этой машины, а потому, как ты опять же правильно заметил, что осознает желание других иметь такую же машину. Но таким ли он был бы самодовольным, если бы эту машину видел только он сам? То есть, допустим, он может ее видеть, потрогать и гонять на ней по шоссе. Но для всех остальных эта машина невидима, или же перед их глазами она предстает в виде какого-то драндулета. Так будет ли он, выезжая на этом автомобиле, кичиться тем, что у него есть такая крутая тачка? Нет, не будет. Потому что люди не видят признака его превосходства, а значит, не восхищаются им и не завидуют ему. А если не восхищаются и не завидуют, то и отношения своего к нему не меняют. Это позволит им воспринимать его простым человеком, из-за чего он и будет соответствовать образу «простого человека». Как вон тот, например. — МОРАЛЬ указала на мужчину, скромно сидящего за рулем стареньких «жигулей» с покрашенными деталями, пороги и изгибы крыльев которого были изъедены ржавчиной. — Так что ценности, которые ты проповедуешь, говоря, что они дарят человеку свободу от других людей, на самом деле являются следствием зависимости от этих самых людей. Истинная свобода — это следовать духовному совершенству, невзирая на идеалы окружающих.

— Допустим, ты прав. Но в чем же смысл этого, как ты говоришь, «духовного совершенства»? В чем смысл ограничивать себя от радостей мира?

— Во-первых, — отвечает МОРАЛЬ, — путь духовного совершенства не означает отвернуться от земных радостей. Наоборот, это обогащение внутреннего мира, познание сути и смысла жизни и, как следствие, приобретение истинной свободы. В таком случае человек возвышается над низменными страстями, прихотями души и тела, порочными желаниями и, самое главное, над мнением толпы, то есть приобретает подлинную наружно-внутреннюю свободу. И эта скромная возвышенность дарит ему истинное счастье, не позволяя перейти в крайность самовосхваления и чванливости. Это состояние достигается посредством следования заветам Бога, что не ограничивает его сознание и деятельность пределами земного бытия. В мире это дает безмятежность и внутреннюю радость, а в загробной жизни — бесконечное блаженство. Ты как-то скользко обошел связь морали и религии, в то время как позиции, равно как и границы морали слишком шатки и относительны без религиозной опоры. Если, конечно, под словом «мораль» мы не разумеем тот чопорный этикет — набор правил лицемерной вежливости и культуры, придуманные и соблюдаемые некоторыми людьми, чтобы создать видимость своей высокой безупречности, и теми снобами, что желают на них походить. Но тебя такое объяснение не устраивает, потому что тебе этого не понять. Тебе нужно научное, логическое доказательство пользы сейчас и здесь. Ну что ж, нельзя возводить мораль в ранг науки. Она, в отличие от последней, не дает точных ответов на вопросы «как» и «почему». Если наука из раздела ума и логики, то мораль — это качество душевное, как любовь и вера. И поэтому искать логические доводы, доказывающие ее пользу, весьма глупо.

— То есть ты хочешь сказать…

— Я хочу сказать, — перебила его МОРАЛЬ, — что нельзя подходить к морали с вопросами «для чего» и «зачем». Ты ПРАГМАТИК, ты преследуешь мирские интересы и выгоды путем логического осмысления жизненных явлений. Для тебя имеет смысл то, что подводит человека к видимой, ощущаемой пользе посредством улучшения его внешних, жизненно-мирских условий. Поэтому, если человек отдается тебе или СТРАСТИ полностью, лишая голоса МОРАЛЬ и даже РАЗУМ, его постигает дурное внутреннее состояние, которое тебе неведомо. Вследствие чего человек вступает в состояние мучительных угрызений совести. Иные же, имеющие слабый духовный иммунитет, подавляют, привыкают, а потом особо и не обращают внимания на это внутреннее негодование совести, ища себе же оправдания теми жалкими доводами, что ты им подкидываешь…

Слушая этот диалог, Али прошел пешком порядка трех километров, до самого дома, в котором он проживает. Он так глубоко погрузился в думы, что и не заметил, как прошел этот путь. Когда он пришел в себя, а случилось это тогда, когда он заметил огромный рекламный щит, находящийся недалеко от станции метро возле его дома, то рядом с собой уже никого не обнаружил. Он остановился возле своего подъезда и стоял как контуженный… С одной стороны, ему хотелось зайти, лечь спать и все забыть, а с другой — прогуляться, развеяться. Его голова была настолько забита тем диалогом МОРАЛИ, ПРАГМАТИКА и РАЗУМА в ходе незаметно пройденного пути, что ему просто хотелось уйти от всего. Постояв некоторое время как в гипнозе, он все же решил зайти. Для прогулок он слишком устал. Пройдя на кухню, Али достал стакан с полки шкафа, наполнил его до середины водой и, все еще пребывая в состоянии растерянности, сделал пару глотков. Затем, тяжело шагая, он прошел в ту единственную комнату, служащую ему и спальней, и рабочим кабинетом, и грузно опустился в кресло возле маленького журнального столика. Он был обессилен и внутренне потрясен. Али так сидел с минут десять. Потом веки его глаз как-то незаметно опустились, но мысли все еще крутились в голове.

— Теперь же ты убедился, кому мы принадлежим, — спокойно произнес РАЗУМ, которого Али, открыв глаза, увидел сидящим в кресле напротив себя. — Ты сегодня услышал то, что звучало в тебе и раньше. Внутренний диалог вылез наружу… Только сегодня это было по-другому: сегодня это звучало ясно и со стороны. Именно это тебя и пугнуло. Ты не можешь понять, как в тебе могли сочетаться такие плохие и хорошие качества.

— Я не думал, что я такой… Что все это может быть во мне. Когда думаешь об этом — это одно, но когда твои мысли звучат вот так, со стороны…

РАЗУМ улыбнулся и сказал:

— Все люди такие, Али, все!

— Боюсь, мне и жизни не хватит все это осмыслить… Я в растерянности… Кто вы? Зачем это все? Что это было? Кто вообще я сам? Хочу это понять и в то же время понимаю свое бессилие… От этих нагрузок мой мозг напрягается до предела, будто сейчас моя голова лопнет. Я не понимаю, в каком измерении я нахожусь, в реальном ли я мире или это мои фантазии. Реальны ли эти фантазии или это фантазии в фантазиях? И вообще, реален ли я сам?.. Может, это сон и я сейчас проснусь? Но ясно вижу, что не сон.

— Как видишь, ты в очередной раз убедился в том, насколько слаб человек. Ты ведь думал об этом раньше. Достаточно внести в его жизнь что-то необычное, чтобы загнать в тупик его рассудок и рассыпать, словно песочное строение, все тысячелетиями человечеством возводимые здания науки и совершенство логической деятельности… А ведь эти достижения людям кажутся монолитными и непоколебимыми… Али, не все, что есть, поддается человеческому пониманию. В таких случаях не надо пытаться понять само явление, куда разумнее постараться извлечь из него пользу, какую явление это может принести тебе или другим.

Али снова закрыл глаза. В нем не осталось силы слушать далее или что-либо спрашивать самому. Резко провалившись в яму сна, он уже во сне вспомнил о реальности и, чтобы удостовериться, что реальность его на самом деле была такой, проснулся и открыл глаза. В комнате была тишина, а кресло напротив было пустым. РАЗУМ исчез.

Он встал на молитву. Молился он долго и искренне. Затем лег в постель и тут же заснул.