Говорящие изнутри

Х. Д. Раш

Война лишила Али всего родного – и даже простого безмятежного детства. Трагическое одиночество приучило его к глубокому созерцательному взгляду. Он находится в постоянном процессе поиска и пытается понять, в чем его призвание, в чем смысл и цель его жизни; ему хочется постигнуть тайны людских мотивов и поступков. И в один прекрасный день в нем открывается невероятная способность, помогающая ему находить ответы на свои вопросы.

2

— Когда Али зашел в «Европейский», Умар и Тимур сидели за столиком в середине зала.

— Ассаламу алейкум, — сказал Али, пожимая руки привставшим товарищам, и в ответ прозвучали слова «Ваалейкум ассалам».

— Умар был «правильным» бродягой с благородными качествами. Его старший брат, ушедший добровольцем на войну в период Второй войны, погиб в известном сражении в предгорном селении Комсомольское в 2000 году. Отец же его скончался в автокатастрофе, когда Умар был еще совсем ребенком. Таким образом, из семьи у него остались одна замужняя сестра и мать, более состаренная переживаниями, нежели годами. В Москву Умар приехал года четыре тому назад на заработки, чтобы прокормить себя и уже больную мать. Но на стройке он проработал лишь пару месяцев.

В университете он не учился, книг не читал. Но он был представителем той редкой породы людей, что черпают знания из вольной ситуативной жизни, без теории переходя прямо к практике. От природы наделенный прекрасным умом и особым восприятием, он делал весьма обстоятельный анализ пережитого — такой, что, имей он желание и владей должным образом словом, мог бы написать прекрасные труды на многие жизненные темы. Но к науке, как правило, такие знания нельзя приложить, хоть они ценны и глубоки в области познания человека и бытия в условиях каждодневной жизни. Он был носителем тех глубоких знаний, которые нельзя черпать ни из одной книги в мире, — уличной психологии и бродячей мудрости. Глубоки эти знания потому, что они черпаются не только разумом (как это делают те, кто читают книги или слушают лекции), но еще и сердцем и эмоциями, то есть страх риска, гнев, нужда, радость и надежда — все это принимает непосредственное участие в процессе улично-бродячего познания. Реальным переживанием эмоционально подкрепленные знания бывают намного основательнее и шире, чем знания, приобретенные в уютном кабинете или аудитории (а те эмоции, что человек испытывает во время чтения от воображаемых разумом сцен — если он их вообще испытывает, — это слишком незначительное и поверхностное их — эмоций — проявление).

И все же носителей таких знаний не принято считать образованными, и не только потому, что их знания ненаучны и что они плохо владеют словом, чтобы через него выразить свои глубокие мысли, приобретенные опытом жизни, но еще и потому, что у них нет диплома об образовании.

Однако от людей научно образованных их отличает не только отсутствие академических знаний и подтверждающего их документа, но еще и характер. Несмотря на их хваткий и проницательный ум, быстрое соображение и способность чувствами и мыслями, связав их воедино, глубоко проникать в суть пережитого и испытанного, — несмотря на все это, характер натуры безрассудно бросает их в гущу рискованных дел, о последствиях которых они не любят думать, даже если подсознательно понимают, какими плачевными они — последствия — могут для них оказаться. Вот в этом-то и заключается основное их отличие от первых.

А что касается Тимура, то это был студент-заочник, судьбы более легкой, чем у двух его товарищей (все члены его семьи были живы, а во времена войны он жил в Москве). Когда-то он учился неплохо, но позже из-за усиленных занятий спортом, а точнее — боями без правил, все свое время посвящал тренировкам, учебе отдавая лишь дань формальности. Он был хорошим парнем.

— Заказали что-нибудь? — присаживаясь, спросил Али.

— Нет, тебя ждем, — ответил Тимур.

— Официантка! Красавица! Будь добра, подойди к нам на минутку, — крикнул Умар.

Через мгновение официантка, поздоровавшись и вежливо спросив, что они пожелают заказать, стояла возле их столика, держа в одной руке ручку, а в другой — блокнот для записи заказанных блюд и напитков.

— Вы двое у нас редко выходите на люди, так что заказывайте что вам угодно, — обратился Умар к Али и Тимуру. А затем, уже обращаясь к официантке, сказал: — Марина (он прочел ее имя на бейджике, что висел у нее на груди), вы, я так понимаю, здесь новенькая, да?

— Да, — ответила та, записывая заказы Али и Тимура.

— Очень рад. Поскольку на мне нет бейджика, как у вас, то разрешите представиться — Умар.

— Очень приятно, — ответила девушка с какой-то сухой вежливостью, на мгновение изобразив натужную улыбку, и, закончив с приемом заказов, удалилась.

— А она милая, правда? — обратился Умар к товарищам, умиленно глядя вслед уходящей девушке.

— Да для тебя все девушки милы, — сказали ему те двое в один голос.

— Да нет, не все, — ответил Умар с какой-то задумчивостью, все еще впившись взглядом в невидимый силуэт уже скрывшейся официантки. — Ну, рассказывайте. — Он переключил взгляд и мысль на своих товарищей, оживился и сел поудобнее. — Что у вас нового по жизни? Какие успехи и достижения?.. Хотя нового по жизни может быть только у меня, а у вас одно и то же: у тебя, Тимур, спорт, а у Али — книги и учеба. Что может быть нового у людей, живущих такой однообразной скучной жизнью? Ни-че-го!

— Ну так ты поведай нам о своих свершениях и больших достижениях, — смеясь, обратился к нему Али.

— Ну что ж, дети мои, так и быть, расскажу я вам одну историю, произошедшую со мной недели две тому назад. Короче, — Умар подался вперед, опершись на руки, сложенные на столе, — в позапрошлый вторник к нам обратилась одна женщина, по имени Виктория… Кстати, это имя ведь что-то там означало…

— Победа, — сказал Али.

— Что?

— Виктория в переводе с латинского означает «победа».

— А, да, конечно… Хм, подходящее у нее имя… Так вот, дело у нее к нам было довольно банальное — спалить предприятие по производству пластмассовых бутылок, принадлежащее некоему Александру… Кстати, — обратился он к Али, — а у этого имени есть значение?

— Да, — ответил Али, — оно с греческого переводится как «защитник».

— Хм… — сказал Умар с какой-то задумчивостью. — Вот ему это имя явно не подходит, ибо ни черта он не смог ни защитить, ни уберечь. Короче, когда выясняются детали, то понимаешь, что все не так уж и просто. Во-первых, от этого Александра ей не нужны никакие деньги. Ну, знаете, обычно бывают заказы спалить или разгромить чье-либо предприятие, магазин, ресторан и так далее или же прижать лично самого хозяина этих предприятий, если он отказывается отдавать долг или платить дань. Но тут совсем не так. А во-вторых, Александр, заводик которого она пожелала уничтожить, являлся другом ее покойного мужа Владимира… А у этого имени есть значение? — спросил Умар в третий раз у Али, заметив в значениях первых двух имен некое совпадение с рассказываемой им историей.

— Ну, это что-то вроде «властитель мира», точно не помню…

— Ха-ха-ха, — Умар расхохотался во всю глотку. — Не, ну это анекдот какой-то, — сказал он, вдоволь насмеявшись, и, уже пытаясь заглушить порывы смеха, сказал: — Вот этот-то как раз ни над чем и не властвовал, — после чего снова захохотал. — Это надо же, в трех именах сокрыта вся моя история. Итак, на чем это я остановился?.. Ах да, короче, этот «Защитник» является другом покойного мужа «Победы», которого зовут… — У Умара снова появились позывы к смеху, которые он постарался сдержать, но, как только произнес «Властитель мира», его прорвало и он снова расхохотался.

— Пока ты веселишься от своего рассказа, мы тут сидим с серьезными выражениями лиц, как два идиота, — сказал Тимур.

— Нет, погодите, вы сейчас все поймете… Я же рассказываю. Итак, женщина делает заказ на уничтожение предприятия, принадлежащее другу ее покойного мужа — казалось бы, стерва, да? — Умар с выжидательной улыбкой обратился к товарищам.

— Нет, почему же? — отвечает Али. — Суть ее предложения выявит мотив. Ибо нельзя и глупо судить о поступке человека, пока не обнаружена причина, толкнувшая его на этот поступок.

— Совершенно верно, — сказал Умар. — Ибо такой мотив у нее был. Когда-то Владимир (это ныне покойный супруг обратившейся к нам Виктории) и Александр — владелец того завода… вернее, теперь уже бывшего завода, были друзьями и в какой-то момент решили открыть общее дело. Инициатива принадлежала покойному Владимиру. Они вложили равную долю и запустили этот завод по производству пластмассовых бутылок. Вначале, разумеется, дела шли не очень хорошо. Но со временем заказы увеличивались, доход возрастал и предприятие ширилось. В этот подъемный период у Владимира, мужа нашей клиентки, вдруг диагностируют рак, и он ложится в больницу. Александр, соблюдая внешнюю атрибутику дружбы и делового компанейства, навещал Владимира в ранний период его болезни, обещая его супруге, Виктории, всяческую помощь и поддержку. Но когда состояние у Владимира совсем ухудшилось, когда он стал уродливо худым и лысым, а близость его смерти — очевидной, Александр совсем исчез. Когда же Виктория поехала к нему домой и попросила денег из доли ее мужа, сказав, что больному на лечение и ей самой с двумя детьми требуются средства, то… Как думаете, — вновь обратился он к двум сидящим за столом товарищам, — что тот ей ответил? Он сказал, что дела идут очень плохо, но, поскольку Владимир его друг, поможет чем может. Он, рассказывает Виктория, пошел в другую комнату и вернулся — не угадаете — с тремя тысячами рублей. Виктория говорит, что она не взяла эти деньги, а молча развернулась и ушла. А дела в это время у Алексея шли в гору. Виктория позже узнала это от кого-то.

— Да мы иногда обедаем на большую сумму, — сказал Тимур.

— Она же могла через милицию или, как у них это там делается, через суд вернуть долю своего покойного мужа, — сказал Али.

— Нет, не могла. У нее не было юридических оснований. Дело в том, что все предприятие было оформлено на Александра. Короче, еще до того, как они начали это совместное дело, на имя Александра уже была зарегистрирована одна фирма. Поскольку фирма эта существовала только на бумаге, ее Александр и предложил в ход пустить, сказав, что в дальнейшем они все оформят соответствующим образом. Это спасало их от некоторой части бюрократической возни и экономило время, а если к этому еще прибавить их старые дружеские отношения, то отказаться от такого предложения Владимир просто не мог. Так вот, Александр продолжал навещать своего друга в больнице, рассказывать, что дела у них идут не очень, но что тому нечего беспокоиться и так далее, до тех пор, пока Владимир совсем не зачах. Когда Виктория после смерти супруга обратилась к Александру с просьбой передать ей в управление долю ее покойного мужа, то Александр заявил, что ее супруг ничего не вкладывал, что все предприятие строилось и развивалось исключительно на его деньгах и труде.

Официантка принесла заказ.

— Так что мы — вершители добра и справедливости, наказывающие алчных подонков и делающие счастливыми обиженных вдов! — высокопарно сказал Умар, улыбающимися глазами смотря на Марину — официантку, бережно, но быстро раскладывающую тарелки с блюдами на стол.

— М-да, Робин Гуд, благородная у тебя профессия, — пошучивая, сказал Тимур.

Официантка удалилась.

— Но ведь теперь этот Александр будет ее подозревать и захочет отомстить, — сказал Али.

— Нет, баба она умная. Во-первых, она ждала три года, не предъявляя Александру ни единой претензии. Во-вторых, она от безысходности сама с нуля начала заниматься бизнесом и за три года сколотила приличное состояние. Так что «Победа» чиста. А у того «Защитника» мало ли за годы успешной деятельности могло быть врагов и конкурентов.

— Ну понятно… А что у тебя? — обратился Али к Тимуру.

— Да, как сказал Умар, ничего особенного. Вдов не осчастливил, заводы не спалил. А так, занял первое место на чемпионате России по боям без правил.

— Погоди, а когда это ты успел?

— И почему нам не сказал?

— Успел на прошлой неделе. Не хотелось отрывать вас от важных дел… Короче, я плохо себя чувствовал, слегка приболел, не был уверен в достойном выступлении. Поэтому никому и не сказал.

— Ну понятно. Что ж, поздравляем! Но мог хотя бы после сказать. Первое место на чемпионате России — весомый повод встретиться и отпраздновать.

— Вот мы встретились и, считай, празднуем, — сказал Тимур.

— А у тебя как? Все еще ныряешь в своих книгах? — обратился Умар к Али.

— Да, в основном на них и трачу свое время.

— Я не понимаю, — сказал Умар, обращаясь к Тимуру и указывая рукой на Али, — вот был же хорошим человеком, а стал как… как женившийся подкаблучник. — Все дружно рассмеялись. — Не, ну серьезно, — продолжал Умар, — как можно так много и долго читать эти книги? Что ты в них такого находишь? Ведь это же всего лишь мысли и фантазии каких-то людей, зачем на них тратить свою жизнь, вместо того чтобы просто прожить ее самому? Пусть с ошибками, пусть не всегда умно и хорошо, с риском, радостью и горечью, но зато сам, свою собственную жизнь, а?

— Я задам тебе встречный вопрос, Умар: а в чем смысл твоего образа жизни? В чем особенность и, если хочешь, радость того, как ты живешь? — спросил Али.

— Если я скажу, что мне нравится то, чем я занимаюсь, то ты тоже можешь сказать, что тебе нравится читать книги. И поэтому я скажу по-другому. Я живу реальной жизнью. Я не сижу в каком-то долбаном офисе за компьютером, выполняя всякие указания противного и ворчливого начальника, в ожидании зарплаты, которой вечно ни на что не хватает, понимаешь? Я общаюсь с разными людьми, я в движении, и, самое главное, я свободен. Да, моя работа сопряжена с риском, но именно это и делает ее привлекательной. Почему, ты думаешь, даже этим офисным белоручкам иногда нравится делать что-то экстремальное? Ну, прыгать с парашютом или карабкаться на какую-то гору? Да потому, что только рискуя потерять что-то, ты начинаешь ценить то, что имеешь. А когда ты ценишь то, что имеешь, ты чувствуешь себя счастливым человеком. В них после риска потерять все появляется радость, что у них есть работа, зарплата и ворчливый начальник. А я так не могу, понимаешь? Я не могу получить разовую дозу адреналина на год и вернуться к сидячему рабочему месту, чтобы потом терпеть прихоти ненавистного руководителя ради одной месячной зарплаты. Вот в этом и заключается особенность моей работы, радости и жизни.

— Ты слишком идеализируешь свой образ жизни, Умар, — сказал Али.

— Идеализирую? Оглянись вокруг, Али, посмотри на этих людей — это же общество потребления, жаждущее получить и приумножить и только на эти цели положившее всю свою жизнь. Смешное и жалкое зрелище. Я просто не хочу, более того — не могу быть одним из них, вот и все.

— Но разве не на то же самое ты тратишь свою жизнь?

— Нет. Я не живу ради вещей, но вещи нужны мне для жизни. Этим я отличаюсь от большинства людей: они наслаждаются не столько самими вещами, сколько тем, что они ими владеют, понимаешь? То есть их радует сам факт наличия у них материальных благ, даже если они ими не пользуются и не собираются пользоваться. Не имея, они желают приобрести, а приобретя — приумножить. А количество, как и страсть к накопительству, не ведает предела. А что касается меня, то я живу каждым кусочком хлеба, что добываю, и лезу за вторым куском лишь тогда, когда первый заканчивается, и пытаюсь добывать эти кусочки так, чтобы совесть меня не очень мучила… А то, знаешь ли, она иногда так достает, что и добытыми кусочками толком не дает насладиться. Я хоть и далек от правильности, но я знаю, что несправедливость мешает душевному покою. Поэтому я, пусть и не из принципов благочестия, а для отменного кайфа души, предпочитаю справедливость. Конечно, не всегда получается, но когда не получается и я плохо себя чувствую, я хотя бы знаю, за что я расплачиваюсь.

— Но ты выбрал этот способ потому, что так легче… для тебя легче, ввиду особенности натуры и прожитой жизни, зарабатывать деньги. Это твой выбор, и я тебя не осуждаю, но не надо думать, что он уникален. Ты мог бы выбрать огромное множество других путей, где не надо терпеть прихоти начальника в застенках какого-нибудь офиса. Умар, я лишь хочу сказать, что деньги не стоят того, чтобы из-за них рисковать здоровьем, свободой и жизнью… Даже если не обращать внимание на этическую сторону, это как минимум глупо.

— А кто из тех великих людей, о которых ты читаешь в своих книгах, стал бы великим, если бы он сторонился риска? — спросил Умар.

— Я не риск критикую. Величие достигается лишь путем труда и риска. Но надо знать, чем рисковать и ради чего. Здоровье, свобода и жизнь в любом случае стоят выше и сто́ят дороже денег, и поэтому деньги — ценность слишком дешевая, чтобы их на них менять. Для получения материальной выгоды можно рисковать лишь материальным, жертвуя умственно-физическим трудом. Но не более.

— Не знаю, брат, — сказал Умар с какой-то задумчивостью, затем отхлебнул немного кофе и молча стал смотреть в окно. За столом внезапно воцарилась тишина.

Али так же без слов стал, подталкивая ручку указательным пальцем, крутить чашку на маленькой тарелочке. Тимур наконец съел картофельную палочку фри, которую все время макал в соус, пока Умар и Али говорили. Недолгое молчание прервал Умар:

— Правда, теперь я тоже подумываю немного быть типа офисным.

Али и Тимур вопросительно посмотрели на него.

— Телохранителем подумываю поработать, — проговорил он быстро.

— И кого же надумал охранять? — спросил Али.

— Да еврейчика одного. Очень богатого еврейчика — так сказать, олигарха. Один мой знакомый, Аслан…. кстати, вы его уже видели, он был со мной, когда мы в прошлый раз вечером в кафе сидели.

— Тот лысый здоровяк с большой бородой? — спросил Тимур.

— Да, он самый. Он предложил мне эту работу. Говорит, что для своей охраны тот ничего не жалеет. Платит прилично. Часто делает хорошие подарки. Одевает в хороших бутиках и угощает в лучших ресторанах — разумеется, когда сам посещает эти места. Да и вообще, еврей знает, на что деньги тратить. Охрана — гарантия жизни, а уж на жизнь они потратят. Того, кто раньше работал у него в охране, тоже Аслан ему порекомендовал. Вот он и обратился к нему повторно — хочет еще раз чеченца взять в телохранители.

— А что стало с тем прошлым? Или он просто решил расширить штат? — спросил Тимур.

— Во время покушения на этого олигарха сыграл в героя — заслонил его собой, в результате чего получил три пули. Жизни его ничто не угрожает, лежит себе в больнице и поправляется. Говорят, спасенный им хорошо его отблагодарил.

— Выходит, он уже «заказанный»? — спросил Али.

— Да, и поэтому я буду получать двойную плату… Собственно, из-за этого я и согласился на эту работу.

— В случае чего, тоже собираешься героя-спасителя играть? — иронично спросил Тимур.

— Я не собираюсь у него долго работать. Это так, в качестве отпуска от основной работы. Да и отпуск тем приятнее, что наконец-то смогу свободно боевой пистолет носить. А то месяц назад попался ментам со стволом. Пришлось трехмесячную заначку им отдать, чтобы отвязались. Хорошо, что хоть пистолет был травматическим. Попадись с боевым, денег не хватило бы откупиться и загремел бы на приличный срок. А вот насчет героя играть… Делать мне, что ли, больше нечего. Я не для того живу, чтобы умереть, защищая какого-то зажравшегося олигарха… А хотя… кто его знает, как я себя поведу. Человек относится к тебе хорошо, платит прилично, подарки там делает. И вот жизнь этого человека в опасности… Да, ты знаешь, что все его к тебе хорошее отношение направлено лишь на то, чтобы ты его от души защищал, когда ему будет грозить опасность. Но когда ему грозит опасность, ты об этом как-то не задумываешься… В такие минуты ты ни о чем и не думаешь. Просто все твои привычки, все знания вдруг превращаются в рефлексы, которые срабатывают мгновенно и бессознательно. Поэтому кто его знает, как я себя поведу. Сейчас могу болтать одно, а на деле, возможно, буду защищать его, как брата родного.

— Ого! Хорошо сказал. Неужели за книги взялся? — решил подтрунить Тимур.

— А че? Только вам, ботаникам, дано хорошо говорить, что ли? — улыбнулся Умар. — Мы, бродяги, не меньше вашего в жизни смыслим, потому что мы ее проживаем по-настоящему.

— Ну все! Я его лишь похвалил, а он вон как зазнался, — улыбался Тимур, повернувшись к Али. — Да еще и нас оскорбил, назвав ботаниками. Я чуть ли не с утра до вечера вкалываю в спортзале, и вот я, оказывается, ботаник.

— Никогда не говори глупому, который сказал хорошую вещь, что он сказал хорошую вещь, — колко заметил Али. — Потому что тогда он и вовсе перестанет замечать свою глупость.

Тимур расхохотался.

— Ну вот, заговорили умники, черпающие ум из мертвых книг. Я повторяю: я живу в настоящем мире, и если я что-то понял в этой жизни, то понял по-настоящему. Не книги, не какие-то изнеженные умники в очках мне это сказали, а я сам понял, сам постиг. И такое знание я считаю куда более ценным, чем простые подсказки людей, которые и жизнь-то не видали.

— Умар, — обратился к нему Али, потихоньку возвращая своему лицу серьезность выражения, — есть вещи, которые нужно знать от переживших и понявших что-то, чтобы избавить себя от многих ошибок и долгого пути поиска. И также, действительно, есть вещи, для понимания которых нужно их на себе испытать. Но, согласись, двое могут пережить одно и то же событие, а понять и сделать выводы по-разному. Но только выводы одного из них могут быть правильными. Как думаешь, почему? Я отвечу: потому что у него есть хорошая база, обеспеченная теми теоретическими знаниями, что он черпал из книг и уст других людей. Ты спросил, что мне дают книги. Пока я не могу ясно ответить на твой вопрос. Но я могу сказать, что ищу в них ответы на свои вопросы. Да, читая книги, я роюсь в мыслях сотни умнейших людей, доведших свои умственные способности до некоторого совершенства, знакомлюсь с жизнью и словами тысяч величайших личностей, которые вовсе не изнежены жизнью, как ты сказал, а пропущены чрез все невзгоды бытия. Правда, чем больше я читаю, тем яснее понимаю, что эти люди и сами находились в поисках понимания людей и жизни… Но даже их процесс поиска имеет свою ценность. Также есть книги, словно машина времени переносящие меня в прошлые времена и знакомящие с выдающимися историческими личностями, которые добивались успехов в разных областях жизни. Они делятся со мной опытом и знаниями. На страницах этих книг оживает прошлое: войны, победы, трагедии; оживают личности военные, политические, религиозные и научные. Знакомясь с этим прошлым, ты лучше понимаешь настоящее, лучше понимаешь людей… — Здесь Али поднял глаза и увидел на лицах своих товарищей непонимание того, о чем он сейчас говорил, и заключил свою речь следующими словами: — Впрочем, вам, наверное, этого и не понять, так что оставим.

— Да, лучше оставить, — сказал Умар. — Тем более, — улыбнулся он, — я вижу, что ты и сам не совсем себя понимаешь.

Все дружно засмеялись.

— Может, и так, — с задумчивой улыбкой, согласился Али.

— Есть люди, которые изучают и пишут историю, а есть и те, которые ее делают. Я же предпочитаю принадлежать ко второй категории, — не без самодовольства сказал Умар.

— Ну, — отвечал Али, — те люди, которые действительно делали историю, неплохо разбирались и в той, что была сделана другими до них. Но вот что касается тебя, братишка, то я не думаю, что, отбивая долги, тебе удастся принадлежать к когорте творителей истории.

— Так и я не претендую на место в мировой истории. Когда двое собираются и говорят о тебе в твое отсутствие, то ты уже как бы часть истории, — улыбнулся Умар.

— В таком случае, — не без иронии заметил Али, — с полным убеждением могу заявить, что ты, безусловно, часть… маленькая, малюсенькая… А-а, молекулярно-атомная частица мировой истории.

— Из всего тобою сказанного я обратил внимание лишь на слова «ты — частица — мировой — истории». Спасибо за комплимент.

— Он неисправим, — сказал Тимур.

— Да, наверное, уже и поздно меняться, — ответил Умар. Затем, во время внезапно образовавшейся тишины, сказал: — Ну что ж, ребята, мне пора идти. А у вас какие планы?

— Можешь меня до дома подбросить? — спросил Тимур.

— Не проблема. Ты тоже домой, Али?

— Да.

— Ну, тогда развезу вас по домам и поеду. Марина! — окликнул Умар официантку. — Красавица! Принеси нам счет, пожалуйста.

— Только не вздумай над ней стебаться, — сказал Али.

— Да как ты мог такое подумать, Али, — ответил Умар.

Когда официантка подошла, все трое полезли в карманы, чтобы расплатиться — как правило, каждый за всех.

— Стоять! — крикнул Умар. — Платит тот, кто зарабатывает. А вы: один висит на шее отца, другой — дяди.

В это время Тимур и Али уже успели достать деньги и бросить их на стол. И когда официантка протянула руку, чтобы их взять, Умар, спокойно пересчитывая деньги в своем развернутом кошельке, сказал ей:

— Марина, если ты притронешься к их деньгам… — Тут он вынул несколько бумажек и, пристально посмотрев ей в глаза, серьезно сказал: — То, поверь мне, у тебя будут большие неприятности.

Услышав эти слова, официантка резко отдернула протянутую к столу руку.

— Да шутит он, ни черта он не сделает, — сказал Тимур. — Возьми эти деньги и не слушай его болтовню.

— Марина, разве я похож на шута? — сказал Умар, все еще пристально смотря ей в глаза. — Вот, возьми у меня.

Официантка робко протянула руку, взяла деньги из рук Умара и собиралась уйти, но тут Умар попросил ее минуточку подождать.

— Марина, ты на меня не обижайся. Ты мне очень понравилась. Пусть Бог даст тебе верного и здорового мужа, красивых и умных детей и… и много-много счастья. И еще: сдачу можешь оставить себе.

На лице у девушки появилось что-то вроде улыбки, и, сказав «Спасибо», она удалилась.

— При следующей встрече, — сказал Умар, — она будет испытывать ко мне чувство почтительного страха и благодарного уважения, но никак не чувство безразличия, как к вам. Вас-то она и не вспомнит. Так что учитесь, салаги!

В это время все начали вставать и надевать куртки, висевшие на спинках стульев.

— Али, — сказал Умар, — если этот университет тебя станет сильно доставать, ты только дай знать… Если француз спалил всю Москву, то неужели чеченец не сможет спалить какой-то университет.

— Спасибо, но проблем у меня там никаких нет. И еще: он был корсиканцем.

— Что? — спросил Умар.

— Говорю, что Наполеон был корсиканцем.

— Да какая там разница.

Когда они вышли на улицу, было уже темно, суетливо двигались потоки машин и людей. Обильные хлопья снега падали на землю, задерживаясь на тротуарах и растворяясь на обработанных реагентами дорогах.

— Эх, Москва, Москва, — остановившись посреди тротуара и щурясь от падающих в глаза снежинок, задумчиво протянул Умар. — Люблю и презираю эту столицу. Она похожа на женщину древнейшей профессии, которую можно добиться либо деньгами, либо силой. Если ты это делаешь деньгами, то все довольны, ты хорош, ты чист перед ней, перед законом. Но если ты делаешь то же самое насильно, ты плохой, ты бандит и насильник. Тебя ищут и позорно сажают в тюрьму… И все в этом мире так: есть деньги — ты делаешь законно то, за что другого проклинает общество и преследует государство.

— И все же ты выбрал насильный способ ее добиться, — сказал Али.

— Да, выбрал. Но лишь для того, чтобы заполучить деньги и наслаждаться ею путем законным. Начать бизнес, пусть и небольшой, и жить в свое удовольствие. Помогать матери, жениться, породить детей. Да и путешествовать, в конце концов, — заключил Умар.

— А как же жажда адреналина? — улыбаясь, спросил Али.

— Адреналин? Ну, для этого можно и с парашютом прыгать, — с той же улыбкой ответил Умар.

— А разве этого не мало будет для тебя? — сказал Али, напоминая ему его же слова.

— Ну, если будет мало, — сказал Умар, — то буду каждый день прыгать.

— Давайте поедем уже, — обратился к ним Тимур. — А то я уже сыт этими московскими мечтаниями.

— Да, пожалуй, можно и поехать, — сказал Умар.

Они сели в его старенький «мерседес» и покатили вдоль дороги.