Говорящие изнутри

Х. Д. Раш

Война лишила Али всего родного – и даже простого безмятежного детства. Трагическое одиночество приучило его к глубокому созерцательному взгляду. Он находится в постоянном процессе поиска и пытается понять, в чем его призвание, в чем смысл и цель его жизни; ему хочется постигнуть тайны людских мотивов и поступков. И в один прекрасный день в нем открывается невероятная способность, помогающая ему находить ответы на свои вопросы.

6

— Приятного аппетита, — сказала официантка, поставив на стол, устланный разными кушаньями (это был ее второй заход с большим подносом), последнее блюдо.

Али сидел в закусочной, расположенной недалеко от его съемной квартиры.

— Это какое-то греховное чревоугодие, — укоризненно сказала МОРАЛЬ. — Зачем так много брать? Все равно ведь все не осилишь.

— Отвали! Я голоден!

— Прием пищи в таком количестве навредит твоему здоровью, прибавит лишние килограммы и испортит форму тела. Ты станешь толстым, ленивым уродом, который ничего стоящего в этом мире не добьется, — сказал в свою очередь ПРАГМАТИК.

— О, надо же! ПРАГМАТИК и МОРАЛЬ пришли к единому мнению, — сказал Али, запивая чаем еду, которой он набрал полный рот, смачно прожевывая и проглатывая.

— Они болтают лишнего, братишка! Это вкусно, а ты голоден — кушай в свое удовольствие!

— Вот, — сказал Али, в очередной раз набивая рот порцией еды, — вот СТРАСТЬ дело говорит!

— Важно получить удовольствие здесь и сейчас, — продолжала СТРАСТЬ, довольная успехом своего предложения, — ведь будущее — это темный лес, ответственность за которое лежит на судьбе, а не на человеке. Разве не так, святоша? — обратилась она к МОРАЛИ.

— Ты не путай тупой фатализм с верой в судьбу, это разные вещи, — парировала МОРАЛЬ.

Чем больше Али кушал, тем живее и задорнее он становился. К нему возвращались какие-то не совсем здоровые психические силы, приправленные жаждой поддевки и сарказма. То унылое, ступорозное состояние, овладевшее им в последнее время, резко сменилось какой-то болезненной активностью.

— Ну а ты что молчишь? — обратился он к РАЗУМУ, запивая чаем в очередной раз проглоченную порцию еды. — Ты же РАЗУМ! Скажи что-нибудь умное! Порази остротой мысли!

— Хочешь жрать — жри. Только жри молча или говори потише. Не забывай, для этих людей ты здесь один сидишь.

— Ха-ха-ха! Я тебя спросил не о мнении людей… А может, мне опять наушники в ухо сунуть, чтобы они подумали, что я с кем-нибудь из реальных болтаю, а?! Это ведь ты мне сегодня утром подсказал такой приемчик. И вообще, какого черта тебя волнует мнение людей?

— Я не заинтересован испортить твою жизнь, если ты не забыл.

— О, какая забота! Да ты не РАЗУМ, ты мама!

Произнеся слово «мама», он на миг осекся, ноздри вздулись, а глаза мгновенно увлажнились. Это еще больше прибавило в нем раздраженного задора, и он обратился к людям, которые уже настороженно наблюдали за ним, побросав свои вилки, ложки и ножи.

— Люди! Скажите мне, а вас беспокоят ваши страсть, разум, мораль и так далее, а? А меня беспокоят! Вот они, эти… Вот этот вот, — он указал на место рядом с собой, — это РАЗУМ. Смотрит на меня так недовольно. А этот, — указал он прямо напротив себя, — это СТРАСТЬ моя. Вот здесь сидит ПРАГМАТИК… это он так представился, представляете — «ПРАГМАТИК». — Али расхохотался. — Ну а рядом с ним сидит МОРАЛЬ. Но у вас они тоже есть, у каждого есть! Только вы их не видите и не можете с ними говорить! А я вот могу. Более того…

Официантка, которая приносила ему еду на подносе, некоторое время понаблюдав эту сцену, направилась к заведующему. Постучавшись, она вошла:

— Извините, Олег Васильевич, там один посетитель ведет себя как-то странно.

— Что случилось?

— Не знаю, он громко разговаривает сам с собой, потом обращается к другим клиентам. Сейчас там все разбегутся.

— Пьян, что ли?

— Да вроде нет. У нас он спиртного не заказывал, да и вел себя вначале как-то прилично.

— Хорошо, я разберусь. А вы занимайтесь своими делами.

Когда заведующий вошел в зал, Али вовсю разошелся. У кого-то на лице отражалось удивление, у кого-то сочувствие, у одних недовольство, у других улыбка.

— Извините, с вами все в порядке? — вежливо обратился к нему подошедший Олег Васильевич.

— Да, я в полном здравии… может быть. Но не пьян, это точно!

— Прошу прощения, но вы своим поведением пугаете наших посетите…

— Это их проблемы, — оборвал его Али. — Впрочем, я уже ухожу.

Затем он рассчитался и вышел. Тут же взял такси и поехал в свое меблированное логово. Войдя к себе, Али плюхнулся в кресло. Он находился в том редком состоянии, когда на него находила тоска одиночества. Он вспомнил о прошлом. Слово «мама», как бы случайно вырвавшееся у него в кафе, так и не выходило у него из головы, и теперь он мог свободно предаться тем тяжелым воспоминаниям из детства, сопряженным с этим словом. «Мама», — сказал он тихо, и глаза его вновь увлажнились. В памяти сотый, тысячный раз всплывала одна и та же картина.