900 дней боев за Ленинград. Воспоминания немецкого полковника

Хартвиг Польман

Сражения за Ленинград в лесах и на берегах Волхова носили отчаянный и ожесточенный характер. На стороне немцев сражались датчане, эстонцы, голландцы, латыши, испанцы и норвежцы. Хартвиг Польман командовал в то время полком и был очевидцем событий, но после войны он стал историком, и эта книга – синтез знаний и чувств солдата и ученого.

Глава 1

РАЙОН ВОЛХОВА И ЕГО ОПЕРАТИВНОЕ ЗНАЧЕНИЕ

Для всех солдат Северного фронта слово «Волхов» навевало довольно мрачные мысли, это слово означало участок боевых действий особого характера, охватывавший всю территорию от места вытекания этой реки из озера Ильмень до самого большого озера Европы — Ладожского и дальше вдоль Невы от Шлиссельбурга до Ленинграда, бывшего Санкт-Петербурга, вплоть до Финского залива.

На карте можно легко очертить границы района Волхова. История этого района начинается с когда-то могущественного и знаменитого торгового города, ставшего еще в Средние века центром торговли купцов немецкой Ганзы с восточными соседями. Там Волхов берет свое начало, вытекая широким потоком, наполненным водами 42 рек, впадающих в озеро Ильмень, и течет почти строго на север, через 200 километров достигает самого большого озера Европы. В целом Волхов создавал линию фронта от Новгорода, минуя Чудово, и далее до Ки-риш севернее устья Тигоды. Дугой Погостьевского котла линия фронта отходила от речного потока и приблизительно в 12 километрах восточнее Шлиссельбурга достигала южного берега Ладожского озера, напоминая здесь своими очертаниями что-то вроде «бутылочного горла».

Нева, одна из самых полноводных рек Европы, образовывала линию фронта от Шлиссельбурга до изгиба реки под Отрадным, далее эта линия проходила от устья Тосны, поворачивала дугой на юг и через пригороды Ленинграда доходила под Урицком до Кронштадтской бухты, где опять-таки «бутылочным горлом» отделяла от Ленинграда так называемый Ораниенбаумский котел, находившийся под защитой пушек Кронштадта. Этот «котел» следовало бы с большим правом называть плацдармом — он был просто ненужным окончанием Северного фронта, далее в западном направлении имелась лишь слабая береговая оборона.

Тыловая граница района проходила приблизительно от Новгорода на северной оконечности озера Ильмень через Лугу, Волосово до Копорской губы в Финском заливе. Вся эта территория, за исключением лесных массивов западнее Волхова, называлась прежде Ингерманландия (Ижора), которую Петр Великий в своем стремлении выйти к Балтийскому морю отнял в начале XVIII столетия у шведов и присоединил к Российской империи. Об этом свидетельствовало также то, что здесь проживали в некоторых местах ижорцы — народ, родственный финским племенам и исповедовавший скорее протестантскую веру.

Вся эта территория, покрытая в основном лесами и болотами, за исключением соседних земель под Ленинградом, была абсолютно недоступна для транспорта и тем самым непригодна для ведения боевых действий. Железные дороги подходили к Ленинграду в виде радиальных лучей: с запада от Нарвы через Ямбург (Кингисепп), с юга от Пскова через Лугу, от станции Дно через Вырицу и от Новгорода, с юго-востока от Москвы через Чудово, Любань, Тосно (Октябрьская железная дорога), с востока через Кириши, Погостье, Мгу, а также от Тихвина через Волховстрой, Мгу и, наконец, с северо-востока от Мурманска, мимо Онежского озера через Волховстрой, Мгу (Кировская железная дорога). Две узловые станции, оказавшись в руках немецких войск, стали целью наступления русских: Мга восточнее и Красногвардейск (Гатчина) южнее Ленинграда. Существовала еще одна железнодорожная ветка, которая практически не использовалась и проходила западнее в сторону Волхова от Новгорода через Чудово, вокзал в Тигоде и далее на Волховстрой.

Состояние дорог лишь в незначительной степени отвечало военным требованиям и то только в ближайших окрестностях Ленинграда и на возвышенности вокруг Воло-сова, кроме того, не со всеми железнодорожными линиями параллельно проходили равноценные автодороги. В целом вся эта область представляет собой типичный моренный ландшафт, сохранивший отпечаток ледникового периода, о чем можно судить по характеру высот — небольшие, отдельно расположенные возвышенности, вытянутые ровные склоны с впадинами и ложбинами между ними, — а также по глубоко врезанным в ландшафт речным долинам.

Вблизи крупных рек песчаные почвы имели пласты аллювиальной и сланцеватой глины, в результате чего эта местность с затвердевшей от высыхания, но размытой водой почвой становилась время от времени заболоченной. Уже при небольших осадках на земле образовывался осклизлый и вязкий слой глины, делавший движение транспорта невозможным, после чего приходи лось менять направление движения, а вместе с тем и переносить сроки выполнения той или иной операции. Для обеспечения снабжения и передвижения техники войскам и организации Тодта пришлось на протяжении тысяч километров строить бревенчатые настилы и дороги.

Местность повсюду была покрыта верховыми болотами и болотами переходного типа, сосновыми, березовыми, ольховыми и осиновыми рощами, не имевшими практического лесохозяйственного применения. Все эти древесные насаждения составляли основу жизни для войск, поставляя им строительный материал для дорог, жилых бункеров и боевых позиций, топливо для приготовления пищи, обогрева и проведения дезинсекции. Из древесины солдаты мастерили себе скромную мебель для бункеров, а также «волховские дубинки» с вырезанным орнаментом. Последним проявлением любви и сочувствия был скромный березовый крест, устанавливавшийся на могилах погибших товарищей. Лишь немногие болота на занятой территории уже использовались для добычи торфа и прокладки электролиний. Здесь следует упомянуть захваченные с боями торфяные болота между южным берегом Ладожского озера и Синявинской высотой с расположенными здесь Рабочими поселками № 1–8.

Рядом с этими болотами тянулись через леса также линии электропередачи, игравшие большую роль в ориентировании на местности и ведении боевых действий.

Деревеньки в этих болотистых лесах были скудными и бедными, а более крупные населенные пункты располагались преимущественно с одной стороны железнодорожных линий и недалеко от Ленинграда.

Это была та земля, на которой сотни тысяч немецких солдат в течение 900 дней жили и работали, двигались маршем и рыли окопы, воевали и истекали кровью, во время летней жары с мириадами комаров, в сырости длительных периодов распутья и при лютом морозе русской зимы, во время светлых ночей северных летних месяцев и бесконечных темных, зимних ночей; при этом они воевали здесь не хуже, чем их товарищи на других участках Восточного фронта, и все же оставались в тени, малоизвестные, лишенные внимания общественности в Германии и не представляя большого интереса для Верховного главнокомандования. В большинстве случаев здесь не было того напряжения, которое возникает в войсках в преддверии широкомасштабных операций, здесь также не происходили такие катастрофы, как в Сталинграде, под Черкассами, в Крыму, на Центральном фронте в 1944 году или в Румынии. Если возникали какие-либо критические ситуации, в сводках вермахта мало что говорилось об этом, а затем, после того как обстановка нормализовывалась, по радио передавалась заключительная сводка, в которой говорилось об успешном завершении очередных оборонительных боев.