Восток – дело толстое

Ханна Вельт

Кто бы мог предположить, что выражение «таинственный Стамбул» окажется не просто метафорой и модельеру Маргарите Цветковой придется разбираться с тайнами семьи случайной знакомой Лизы. Сначала ее отец Егор Карецкий впадает в кому. Это мог бы быть несчастный случай, однако многие питают к Егору не самые теплые чувства. А тут еще и подруга Риты отвела ей «почетную» роль консультанта по недвижимости. Как у Риты хватило бы сил на все это, если бы не кебабы, менемены и прочая местная вкуснятина?

День 4

Вернувшись уже за полночь, я сразу провалилась в сон. И, как мне показалось, почти сразу же после этого прозвенел будильник. В полусонном состоянии я посмотрела на часы — половина восьмого утра. Отключив звонок, я повернулась на другой бок, чтобы еще немножко поспать, но тут меня как током дернуло: Катя, квартира, Гранд-базар. Точно, мне же к девяти идти на встречу с «Челентано». Последняя мысль меня развеселила, и я почти полностью проснулась.

В отеле царила приятная тишина. Ну и очень хорошо, буду первая на завтраке, успею ухватить все самое вкусное и свежее, — улыбнулась я своим мыслям.

Ровно в девять я стояла около Капалы-чарши²⁹, недоумевая, как кому-то могло прийти в голову назначить встречу и уж тем более просмотр квартир в такую рань.

Прошло десять минут, пятнадцать, но ни Кати, ни «Адриано» не было видно. Я набрала номер подруги. Через пять-шесть гудков в трубке раздалось сонное:

— Алло.

— Дорогая моя Катюша, — вкрадчиво произнесла я, — а ты где?

— Ой, Ритуль, извини, я еду, — уже более бодрым голосом произнесла Катя. — Ты же знаешь, я чистокровная сова, никогда не могла проснуться раньше одиннадцати.

— Я-то знаю. Странно, как ты могла об этом забыть, когда назначала встречу на рассвете.

— Но я же не такой полиглот, как ты. Когда они сказали «тен о’клок», я не смогла объяснить, что поздно встаю, и поэтому сказала «о’кей».

— Ten o’clock? — переспросила я. — Ты уверена, что они сказали именно так?

— Конечно, уверена.

— Ну ты даешь, — выдохнула я, — как ты вообще с ними о чем-то разговаривала? Ten — это десять, а не девять.

— Да ладно? — удивленно сказала Катя. — Просто сначала переводил продавец, в магазине которого я куртки и пиджаки смотрела, а в конце он куда-то убежал.

— Так я и знала, — вздохнула я, — что не могут турки так рано встречу назначить. Ладно, акула бизнеса, пойду пока чаю выпью где-нибудь. Если через полчаса тебя не будет, я ухожу, имей в виду. У меня своих дел вагон и маленькая тележка.

— Я уже подъезжаю, не злись, пожалуйста, — скороговоркой ответила Катя и отключилась.

Я огляделась по сторонам. Где же мне скоротать ближайший час? Могу спорить на что угодно — Катя раньше не приедет. Не говоря уже про «Челентано».

Город только начинал просыпаться. Хозяева многочисленных магазинчиков не торопясь открывали свои владения, в уличных кафе гарсоны расставляли стулья и заваривали чай в специальных двухъярусных чайниках, готовясь к очередному оживленному дню. Других здесь просто не бывает. До носа начали долетать упоительные ароматы свежей выпечки, и, несмотря на то, что я достаточно хорошо позавтракала, удержаться от того, чтобы не съесть пару-тройку поача³⁰, для меня оказалось поистине невыполнимой задачей. Мысленно оправдав свою слабость тем, что, скорее всего, сегодня придется много ходить, так что удастся сбросить незапланированные калории, я решительно зашла в одну из ближайших бёречных.

Через пять минут на моем столике уже стояла тарелка с румяными булочками и чай, по традиции поданный в стеклянном стаканчике грушевидной формы, который исторически так и называется — армуд.

Вообще чай — это одна из главных визитных карточек Турции, его пьют все и повсюду, им везде угощают, с него начинается и заканчивается день любого местного жителя. Турки пьют чай литрами. Здесь является абсолютно нормальным прийти в любое кафе или ресторан и заказать только чай, а потом сидеть и пить из этого малюсенького стаканчика весь вечер. И никому не придет в голову косо на вас смотреть из-за того, что вы больше ничего не заказываете. И это при том, что сто́ит такой стаканчик чая максимум четыре лиры, а не в центральных районах — не больше двух. Если же где-то обедаешь или ужинаешь, то в большинстве случаев платить за чай и вовсе не придется. Но пить больше двух стаканчиков без предварительной подготовки я не рекомендую, так как вкус не выдает всю крепость напитка.

К слову сказать, покупать местный чай и заваривать его потом дома бессмысленно: добиться этого уникального терпкого вкуса все равно не удастся. Как не удастся и заварить такой чай, который мы когда-то пили в школьных столовках. Помните, такой специфический привкус опилок с дымком? Как же это было вкусно! Ладно, не будем впадать в ностальгию.

Я посмотрела на часы. Время плавно подходило к десяти, а Кати, конечно же, еще даже и на горизонте не было.

Но повода расстраиваться нет. Когда еще удастся посидеть вот так, в тишине, вдыхая утренний морской воздух, а не задыхаться от сигаретного дыма посреди толпы галдящего народа? Так что в таких случаях я всегда вспоминаю крылатую фразу: все, что ни делается, делается к лучшему.

Мысли о море натолкнули меня на отличную идею для новой коллекции. И даже идеально подходящее название само собой придумалось — «Перламутр»³¹. Это должно быть нечто легкое, воздушное, подобное морской пене: пышные юбки — многослойные, солнце и годе, блузки-корсеты с шифоновыми рукавами и блузки облегающего кроя с рукавами-фонариками и крылышками. И, разумеется, много кружева и атласа. Получится очень красиво и женственно. Я заторопилась сделать в блокноте наброски первых моделей.

Но буквально через пять минут от этого занятия меня отвлекли громкие голоса в нескольких метрах от меня.

— Вот это нам, — громко говорил мой соотечественник официанту, тыча указательным пальцем в раскрытое меню, — пять барабулька. Ба-ра-буль-ка! — повторил он громко и по слогам.

Официант заученно улыбался и усердно кивал головой.

Мне стало весело. Почему-то многие думают, что если они будут громко и медленно говорить на своем родном языке, то иностранцы их обязательно поймут.

Как-то моя двоюродная сестра рассказала мне похожую историю. Были они с оркестром на гастролях в какой-то европейской стране. И, возвращаясь вечером в отель, сестра увидела, как одна скрипачка из их оркестра говорила сотруднице на ресепшен «клюуч, клюуч», сопровождая это жестикуляцией пальцами, имитирующей прямоугольную форму ключа от номера в виде пластиковой карточки.

— Не хочу вас расстраивать, — обратилась к коллеге сестра, — но она вас не понимает.

— Всё они понимают, — хитро улыбнувшись, возразила ей женщина, — нужно просто говорить громко и отчетливо: клюуч!

Чем закончилась история с пятью барабульками, мне увидеть не удалось, так как зазвонил лежавший на столике телефон. Это была Катя.

— Рита, я тебя жду. Ты где? — раздался в трубке требовательный голос новоиспеченного инвестора.

Через пару минут мы с подругой стояли в условленном месте. Но, как я и предполагала, никакого риелтора там не было.

— Он тебе не звонил, не писал? — спросила я Катю.

— Нет. Сейчас в ватсапе ему напишем, — нашлась она. Но, включив телефон, мы разочарованно увидели, что наш агент не был в сети со вчерашнего дня.

Прошло еще десять минут. Да уж, воистину, о непунктуальности и необязательности турков можно слагать легенды. Для местного менталитета не является чем-то неприемлемым назначить встречу и опоздать или вовсе не прийти на нее. Почтовые и курьерские службы могут запросто не доставить вам письмо или посылку. И в лучшем случае в системе просто напишут, что вас не было дома, и вам самим придется ехать все забирать. А в худшем — ваше послание может просто затеряться или вернуться обратно отправителю. Мои знакомые так однажды не получили очень важные документы. Когда они пришли на почту, им дали распечатку, в которой было указано, что письмо вручено адресату. Кому именно оно было вручено, так и остается по сей день загадкой.

И я просто не перестаю удивляться, как с таким отношением к делам турки умудряются весьма успешно жить и строить потрясающие своим размахом жилые комплексы и торговые центры.

Но в этот раз нам все-таки улыбнулась удача. Через пару минут мы дружно погрузились в машину риелтора с Гранд-базара, как бы нелепо это ни звучало, к слову, действительно очень похожего на итальянского актера. Даже футболка на нем была почти такая же, как на главном герое замечательной комедии «Укрощение строптивого». И поехали в сторону района Фатих.

Припарковавшись на узкой улочке, мы вышли из машины и, пройдя с десяток метров, оказались возле типичного пятиэтажного турецкого дома. Постройка была, разумеется, далеко не новой.

Войдя в квартиру, я словно переместилась назад во времени, в эпоху Советского Союза. Именно из того времени была вся обстановка — мебель, ковры на стенах и на полу. Но это, конечно же, не имело бы значения — в конце концов, мы же стены покупаем, а не мебель, если бы не настолько мрачная атмосфера. В квартире было очень темно, так как мы находились на первом этаже и большую часть окон полностью закрывали кроны деревьев. Окончательно в состояние ступора ввел нас дворик, в который выходило окно одной из комнат и в котором, по задумке авторов сего чудного проекта, должны были бы гулять детишки. Честно говоря, больше этот закуток, площадью приблизительно в двадцать квадратных метров, окруженный со всех сторон стенами домов, напоминал тюремный двор, а никак не веселое место для детских игр. Но пальму первенства я бы все же отдала туалету с вмонтированной в пол чашей Генуя, которую максимум где мы привыкли видеть — это в низкопробных местах общественного пользования.

Мы с Катей молча и недоуменно переглядывались.

— Ну ладно, — бодро сказала Катя, — в принципе все не так страшно. В любом случае мы будем делать ремонт. Что хорошо, так это то, что тут три комнаты. До центра рукой подать. И цена при этом просто смешная. Но первый этаж… Не очень хочется. Может быть, это, конечно, глупый предрассудок, передающийся по наследству в нашей стране, но ничего не могу с собой поделать.

— Ладно, подожди расстраиваться, — попыталась я поддержать явно поникшую подругу, — ведь это же не последний вариант. Что-нибудь подходящее обязательно найдется.

В этот момент в квартиру вошел какой-то мужчина, как я поняла, хозяин квартиры. И между ним и нашим провожатым начался бурный диалог, сопровождающийся активной жестикуляцией. Я старалась понять, о чем они спорят. Досконально уследить за непереводимой игрой слов было, конечно, нереально. Но в общем все и без слов было достаточно ясно — не получалось достичь консенсуса по вопросу цены.

В конце концов Али — так, оказалось, в действительности звали нашего риелтора — пошел к выходу, дав нам знак следовать за ним. Мы молча проскользнули мимо хозяина и со вздохом облегчения оказались на улице.

— Что случилось? — наконец спросила я по-английски, чтобы Катя тоже могла понять вопрос, мрачного как туча молодого человека.

— Финиш, — ответил он и молча зашагал к своей машине.

Пока мы ехали обратно, он не проронил ни слова. Ну и мы тоже на всякий случай решили помалкивать, хотя ситуация выглядела весьма абсурдно.

Не успели мы выйти из машины, как у меня в сумке зазвонил телефон.

— Алло, Рита! — услышала я на другом конце взволнованный голос Лизы

— Да, Лиз, привет, что-то случилось?

— Да, случилось. Не знаю, что делать. Вспомнила, как ты говорила о своем юридическом прошлом. И подумала… В общем, папа в очень плохом состоянии. Мы можем встретиться в ближайшее время?

— Да, конечно. Где ты сейчас?

— Только приехала из больницы. В отеле сижу, в холле.

— Хорошо, я буду минут через десять.

Попрощавшись с Катей, я заторопилась в сторону отеля, где остановилась Лиза со своими гостями.

Войдя в холл, я увидела сидевшую на диване бледную и уставшую Лизу. В руках она теребила бумажный одноразовый платочек, который уже начал осыпаться мелкими кусочками на бежевый кафель.

— Принесите, пожалуйста, горячего чаю, и побыстрее, если можно, — на ходу бросила я девушке за стойкой регистрации и села рядом с Лизой.

— Так, теперь давай по порядку. Расскажи подробно, что случилось.

— Да я толком даже не знаю, — сдавленным голосом прошептала Лиза. — Бред какой-то, кошмар. Вчера после дня рождения мы разошлись по своим номерам. Папу последней видела Илона. Они ведь раньше ушли. Говорит, что со вчерашнего вечера к нему в номер она больше не заходила. Сегодня утром, примерно полдесятого, мы все встретились на завтраке. Папа не пришел, но меня это не особо удивило. Ведь, кроме меня, остальные только вчера утром прилетели. Устали, конечно. Плюс ко всему папа вчера прилично выпил. А он и на трезвую-то голову, если никуда не нужно идти, редко просыпается раньше девяти утра. Вот я и решила его не тревожить, подумала, пусть отдохнет, пока есть такая возможность. Потом вышла прогуляться, а вернувшись около двенадцати, поднялась к нему, решив, что он уж точно должен был проснуться к этому времени.

Лиза сделала глоток из принесенной чашки и продолжила:

— Я постучала, но дверь мне никто не открыл. Я еще постучала. Тишина. Тогда я спустилась сюда и спросила, не выходил ли папа куда-нибудь, пока меня не было. Его никто не видел, ни здесь, ни в ресторане. И в номер он ничего не заказывал. Вот тут я действительно испугалась. Чтобы папа пропустил завтрак, такого просто никогда не могло произойти. «Война войной, а обед по распорядку» — любимая фраза отца. Я-то частенько со своей работой забываю вовремя поесть. Тогда я попросила администратора подняться со мной и открыть номер.

Войдя, я увидела папу, лежащего поперек кровати вниз лицом в той самой одежде, в которой он был вчера. В руке у него был телефон. Наверное, хотел позвать на помощь, но не смог. Это, значит, он так пролежал без сознания всю ночь, а я спокойно ходила себе, ела, гуляла, — расплакалась Лиза.

— Ну откуда ты могла знать? — пыталась я ее успокоить. — Ведь вчера все было в порядке. Хорошо посидели, поели. Он выглядел абсолютно здоровым. Да и выпил он не так уж и много. Но, с другой стороны, всякое случается. Даже у людей, которые на первый взгляд кажутся воплощением здоровья, иногда происходят непредвиденные сбои в организме.

— Так в том-то и дело, — воскликнула Лиза, — это не было случайностью!

— Что ты имеешь в виду?

— В больнице, разумеется, сразу сделали все анализы. И в крови отца нашли сильнодействующее снотворное.

— А он его не принимал?

— Нет, конечно! Папа вообще не любил лекарства. В те редкие случаи, когда простужался, всегда народными средствами обходился. Поэтому я точно знаю, что сам он не мог выпить никакого снотворного. Да и где бы он его здесь взял? В номере я все осмотрела и ничего похожего там не нашла. Риточка, помоги, пожалуйста, выяснить, кто это сделал, кто и почему хотел, — Лиза сделала паузу, — и, наверное, хочет убить его. Папа ведь все еще жив.

Светлые глаза девушки умоляюще смотрели на меня.

— Но я ведь не следователь, — возразила я. — Наверное, этим должны заниматься соответствующие органы.

— Но ты ведь юрист. А я вообще ничего не понимаю в таких вопросах. К тому же, мне дали понять, что никто не собирается что-либо расследовать. Полиция уже решила для себя, что это была или попытка самоубийства, или просто неосторожность.

— Твой отец сейчас в реанимации?

— Да, в коме. Илона там осталась. А я сюда поехала. Всем вместе там сидеть все равно никакого смысла нет.

— Как вы в больнице разобрались-то? Без языка, я имею в виду.

— Просто повезло. Сначала действительно растерялись. Турецкого-то не знаем. Нас что-то спрашивают, а мы только глазами хлопаем. И тут подходит молодой человек и спрашивает, не нужна ли нам помощь. Оказывается, он врач, да еще и русский язык чудесным образом знает. В общем, Мурат нам очень помог. Даже на всякий случай свою визитку оставил.

— Мурат, говоришь? Не может быть. А можно визитку посмотреть?

— Да, конечно, — Лиза достала из сумочки и протянула мне прямоугольный кусочек плотной бумаги.

— Действительно, такие совпадения иногда в жизни случаются, — отметила я, увидев знакомый номер телефона и фамилию Эрсой. — Прямо как в кино. Что ж, это может быть очень кстати. А все остальные где? Олег, Лера, Карина?

— Здесь, в отеле. Олег совсем расклеился, пьет сидит в баре. Лера и Карина у себя в номерах, наверное. Не знаю точно.

— Ладно, разберемся, — постаралась я приободрить Лизу. Хотя, честно говоря, в мои планы вовсе не входило проводить какие-либо расследования. Но врожденное призвание взяло свое. Ладно, раньше сядем — раньше выйдем. Надо просто побыстрее все выяснить. Тем более подозреваемых не так уж и много.

— Пойдем для начала поднимемся в номер к твоему отцу, еще раз все осмотрим, — сказала я Лизе. — Там еще не убирались, интересно?

— Не должны были, — качнула головой Лиза, — я попросила пока ничего не трогать на всякий случай.

— Скажите, пожалуйста, — обратилась я к девушке-администратору, — мы можем посмотреть запись с камер видеонаблюдения на третьем этаже? Нас вчерашний вечер интересует.

— К сожалению, нет.

— Я понимаю, что эта информация не для всеобщего пользования, но вы же знаете, какая неприятная ситуация произошла. Думаю, разобраться в ней и в ваших интересах тоже, чтобы не портить имидж отеля.

— Да нет, вы меня неправильно поняли, — извиняющимся тоном ответила администратор, — у нас на каждом этаже установлено по одной камере, и именно вчера камера на третьем этаже после семи часов вечера не работала. Вернее, частично работала: картинку охрана видела, а запись не шла. Уж не знаю, что там случилось. Только сегодня утром заметили.

— Что ж, очень жаль, — расстроилась я. — Надеюсь, сейчас всё в порядке?

— Да, слава богу, починили.

— А с другими камерами все нормально было? Есть записи с них?

— Да, остальные работали в обычном режиме. Попросить для вас сделать копию за вчерашний вечер?

— Было бы супер. Лиза, а у вас у всех номера на третьем этаже?

— Нет. На третьем папин номер и Илоны с Кариной. А у меня, Олега и Леры — на втором.

— Тогда сделайте, пожалуйста, копию записи с камер в баре и на втором этаже, — попросила я администратора.

Мы поднялись на третий этаж.

В номере не было ничего неожиданного, все вещи стояли на своих местах, стаканы и чашки на столике были не тронуты, ящики в тумбочках — пустые, кровать — не разобрана и только немного примята сверху.

Я заглянула в мини-бар и сверила его содержимое со списком, предусмотрительно взятым на ресепшен. Все было на месте. В портфеле, чемодане и в вещах в шкафу тоже не наблюдалось ничего странного.

— Да, Лиз, ты была права. Я, конечно, не криминалист, но здесь, похоже, нам искать нечего. В любом случае версию с попыткой самоубийства я могу допустить только в самом крайнем случае. Насколько я успела узнать Егора Алексеевича, он не такой человек. Да и настроение вчера у него было совсем не самоубийственное, если так можно выразиться. Надо еще с персоналом отеля поговорить. Может быть, они что-то видели или слышали. Пойдем спросим, кто вчера работал. Может быть, нам повезет, и кто-нибудь еще здесь. Хотя обычно новая смена рано утром заступает.

Мы спустились к администратору и спросили, можно ли поговорить с кем-то из вчерашней смены.

На нашу удачу, одна из горничных работала вторую смену подряд. Она оказалась нашей бывшей землячкой, приехала из Украины.

Галя, так ее звали, рассказала, что она вчера как раз убиралась после выезда постояльцев в одном из номеров на третьем этаже. Уже было достаточно поздно, когда она услышала громкие голоса в коридоре.

— Я совсем не любопытная, — оправдывалась она, — просто хотела убедиться, что всё в порядку. А то, пока тут работаю, такого навидалася. Многие наши сограждане отдыхают на полную катушку, так сказать. Як в последний раз.

— И что ты увидела? — вернула я Галю в нужное русло.

— Та ничого особливого, — пожала она плечами. — Мужик какой-то с жинкою, выпил видно добре, еле шел, язык заплетался, но что-то все кричал на нее. Она дуже тихо ему что-то говорила. Не слышала, что именно.

— Они были вдвоем?

— Не. Дивчинка с ними еще была.

— Что было дальше?

— До номера они дошли, жинка допомогла ему дверь открыть, зашла с ним вместе и через пару минут вышла. Они с дивчинкою в другой номер пошли, напротив который.

— То есть женщина пробыла в номере этого мужчины недолго?

— Не больше двух-трех минут, это точно. Я себе таймер ставлю, чтобы он через каждые пять минут срабатывал. Так проще контролировать процесс уборки. Так вот, после сигналу, який был еще до их появления, таймер не сработал. Значит, меньше пяти минут я провела около входной двери.

— Понятно. А после этого ты видела еще кого-то из них? Может быть, кто-то выходил из своего номера? Или к ним заходили гости?

— Нет, больше никого не видела и не слышала. Все было тихо. Но я всего еще примерно минут десять в том номере прибиралася. Потом вниз ушла. Так вы бы посмотрели запись с камеры видеонаблюдения, она бы лучше меня вам обо всем рассказала.

— Мы бы с радостью, вот только камера здесь вчера вечером не работала.

— Вот как? — удивилась Галя. — Я не знала. Наверное, файл базы данных был поврежден.

— Ничего себе, какие познания! — восхитилась я.

— Да не! — возразила горничная. — Это я просто с сотрудником службы безопасности встречалась. Вот и поднахваталась от него вершков.

— Ясно. Спасибо, Галочка, большое! Ты нам очень помогла.

— Нема за що, девоньки. Обращайтесь, ежели чего треба. Я почти всегда туточки.

Мы с Лизой вышли в коридор.

— Так, значит, пока слова Илоны подтверждаются, — констатировала я. — Хотя нужно будет еще кое-что проверить. Эх, жалко, камера вчера не работала. Это бы нам очень помогло. Кстати, ты не знаешь, из-за чего твой отец мог повздорить с Илоной?

— Не знаю. Но повод мог быть самый незначительный. Папу нельзя назвать легким человеком. Особенно, когда выпьет. А ты думаешь, что Илона может быть в этом замешана? — задумчиво спросила Лиза.

— Я думаю, нужно исходить из того, что каждый может быть замешан, пока не доказано обратное, — ответила я.

— Даже я? — улыбнулась Лиза растерянно.

— И даже я, — отшутилась я, — ведь я тоже была вчера вместе с вами. Поэтому пока подозреваем абсолютно всех. Никого нельзя исключать. Что ж, на сегодня предлагаю закончить. Мне уже хочется выйти на свежий воздух. А тебе надо поспать. Утро вечера мудренее. Давай часиков в десять позавтракаем где-нибудь. И ты мне расскажешь поподробнее обо всех присутствовавших на вашем празднике. Чтобы я лучше понимала, кто есть ху в этой истории. Тем более что, насколько я успела понять, у Егора Алексеевича со многими были непростые отношения.

— Хорошо, договорились. Спасибо тебе, Рита, большое! Не знаю, что бы я делала без тебя.

Примечания

29

Kapalıçarşı (Крытый рынок) — другое название Гранд-базара.

30

Poğaça — маленькие, чаще всего несладкие булочки.

31

Имя Маргарита в переводе с греческого означает «жемчужина», «жемчуг». А слово «перламутр» переводится с немецкого как «мать жемчуга».