Пророк

Фёдор Шаплыко

Российский учёный, имеющий эзотерические познания, во время отдыха в Египте встречает необычного парня. Признаки указывали на то, что молодой парень – Махди (последний преемник пророка Мухаммеда). По возвращению в Москву россиянин, находящийся под сильным впечатлением от встречи, углубляется в изучение темы Махди. Для прояснения ситуации в Египет вскоре направляется подготовленный человек, который должен выяснить, кем же по сути является встреченный российским учёным парень.

2. Пётр Селиванов

Находясь за рулём своего автомобиля, Столыпин набрал по сотовому телефону номер супруги и сообщил ей, что задержится.

Прямиком от дома Масленникова Столыпин направился к своему знакомому, кадровому сотруднику одной из секретных российских служб.

— Илья Николаевич, это Аркадий Столыпин. Я хотел бы с вами переговорить, — обратился по мобильному телефону Аркадий Столыпин.

— Где вы находитесь? — спросил по телефону строгим тоном кадровый сотрудник.

— Я подъезжаю к вашему дому, — ответил Столыпин.

— Вы один?

— Безусловно, — сказал Столыпин.

— У вас что-либо весомое?

— Безусловно.

— Я буду вас ждать.

Столыпин не раз посещал квартиру Ильи Николаевича Шапошникова, подполковника одной из секретных российских служб. В основном встречи носили сугубо деловой характер, и, как правило, долго не продолжались. Шапошников был для Столыпина своего рода одним из связующих звеньев в мир секретных служб. Давний знакомый Столыпина отличался либерализмом и способностью к пониманию нужд и проблем простых граждан. Именно эти качества кадрового офицера секретной российской службы решил использовать Столыпин.

Каждый раз, звоня в квартиру Шапошникова, Столыпин проявлял настороженность, одновременно испытывая чувство волнения. Каждый раз за попыткой вторжения в мир секретных служб стояла неопределённость и риск.

Позвонившему в квартиру Шапошникова Столыпину отворили. У входа стоял молодой высокорослый мужчина крепкого телосложения. Рядом с ним — ротвейлер, который одним своим видом мог любого человека ввести в оцепенение.

— Аркадий Петрович, заходите, — произнёс Шапошников в знак приветствия. — Не обращайте внимания на мою «говорящую собачку». Она не кусается.

— Ваша собачка ещё и умеет разговаривать, — иронично заметил Столыпин.

— Ну, это одно из необходимых качеств сотрудников спецслужб, — продолжал говорить шутливым тоном Шапошников.

— Извините, кого вы имели в виду, когда говорили о «говорящей собачке»? — решил переспросить Столыпин.

— А вы как думаете? — задал встречный вопрос Шапошников.

— Не знаю даже, что и сказать, — слегка стушевался Столыпин. — Ну не этого же молодого человека…

— Я просто хотел немного поупражняться с вами в остроумии. Говорят, это полезно для поддержания жизненного тонуса. Да и вы немного снимете своё напряжение.

— Честно говоря, не ожидал от вас такого проявления остроумия. А ваша настоящая собачка просто гипнотизирует одним своим взглядом. Я «тронут» до глубины души, — проговорил Столыпин.

— Теперь вот и вы проявили своё остроумие, — заметил Шапошников. — Рэкс, иди ко мне.

Шапошников уселся на диван, поглаживая по голове своего ротвейлера.

— Усаживайтесь, Аркадий Петрович. Алексей принесёт нам по чашечке кофе.

— Рэкс, ко мне, — произнёс помощник Шапошникова.

Собака, повинуясь голосу человека, последовала в другую комнату.

Помощник Шапошникова закрыл дверь комнаты. Столыпин остался наедине с подполковником.

— Что у вас новенького? — спросил подполковник Шапошников.

— Вы хотите сразу к делу? — переспросил Столыпин.

— Как хотите. У меня есть свободное время.

— Не буду вас задерживать, Илья Николаевич, — начал деловой разговор Столыпин. — Возникла у меня одна проблемочка. Один мой товарищ надумал отправить в загранпоездку своего единственного сына. Парню всего то двадцать три года. Никогда за рубежом один не был. Опыта жизненного, сами понимаете, мало. Да и регион-то неспокойный. Ближний Восток. Отец парня мой давний товарищ, сам попросил меня об услуге. Я не могу отказать. Дело вполне серьёзное. Вот я и подумал об одном вашем подопечном. Мы с ним как-то лет пять назад познакомились на загородной даче. Даже как-то неловко просить… Но он очень бы подошёл к этому дельцу…

— А ну-ка скажите, кого вы имеете в виду, и я посмотрю, насколько я проницателен.

— Селиванов. Пётр Селиванов, — осторожно произнёс Столыпин.

Шапошников после небольшой паузы сказал:

— Из четырёх кандидатов, он был на третьем месте. Хотя я удивлён, почему вы выбрали именно его.

Столыпин был удивлён тому, насколько Шапошников хорошо информирован о его знакомствах в среде секретных агентов.

— Это человек уже несколько лет не удел. Вы именно поэтому выбрали его? — спросил Шапошников.

— Отчасти, — осторожно произнес Столыпин. — Главное, что этот человек наиболее всего, на мой взгляд, подходит для выполнения этой, если можно сказать, миссии.

— Может вы поясните, что же в истинности вы хотите со своим приятелем от моего теперь уже можно сказать бывшего подопечного?

— Роль консультанта. Ведь ваш сотрудник, насколько я знаю, несколько лет работал в арабских странах, в том числе и в Египте. Его опыт и знания очень пригодились бы моему приятелю. Естественно, все расходы берёт на себя приглашающая сторона, — произнёс Столыпин.

— Я не против. Но идти на соглашение с Селивановым вам придётся самим. Он теперь фактически вольный стрелок. Я не в праве ему что-либо указывать. Вы знаете, где его можно найти? Он сейчас проживает на даче в подмосковном Щелково. Я сообщу ему о вашем интересе. Будьте осторожны. Вы будете иметь дело с настоящим профессионалом…

Последние слова Шапошникова надолго запомнились Столыпину. Близкий товарищ Масленникова после встречи с подполковником в его квартире не раз задумывался над тем делом, в котором он невольно стал участвовать.

«Может действительно, всё значительно серьёзнее, чем мы с Масленниковым предполагаем. Вторжение в закрытый мир ислама небезопасно, тем более, когда оно касается такой сакральной темы. А исламский фундаментализм? Наверняка сыну Масленникова придётся с этим каким-то образом столкнуться. От всего это в дрожь бросает», — размышлял Столыпин, направляясь вечером к себе домой.

— Наконец-то ты вернулся, — встретила в прихожей Столыпина его жена Галина. — Так долго встречал Масленникова. Вечно у вас с ним какой-то особый интерес.

— Это ты верно заметила, дорогая. Особый интерес, — снимая обувь, подтвердил Масленников. — Нас словно связала судьба воедино. В принципе, что нас может объединять? Мы даже не в одной фирме работаем, не по одной специальности, не из одного города родом.

— Ты всегда от него с приподнятым настроением возвращаешься. Словно «наркотик» он для тебя там какой-то держит. И, как всегда, не требуешь поесть, — произнесла Галина.

— Это ты верно заметила. У Масленникова всегда есть для меня какой-нибудь «наркотик». В нашей жизни порой только так можно жить. А вот на счёт еды ты не права. Я с удовольствием чего-нибудь перекусил бы.

— Я для тебя говяжью отбивную приготовила с твоим любимым салатом. Выпьешь немного вина?

— С удовольствием. Только с тобой на пару, — произнёс Столыпин, усаживаясь за стол на кухне.

— Ты, наверное, устал? Может тебе приготовить ванну? — спросила Галина.

— Наверное, это было бы неплохо.

Супруга Столыпина Галина направилась приготавливать ванную.

Сам Столыпин, чувствуя, что его после продолжительного дня клонит ко сну, вышел из кухни и направился в гостиную прилечь на диван. Облокотившись на подушку, близкий приятель Масленникова вскоре задремал.

Жена Столыпина, выйдя из ванны, увидев лежащего на диване мужа, произнесла:

— Вот так всегда. Даже толком не поест. И чем его там Масленников «кормит»?

Утром следующего дня Столыпин направился в подмосковное Щелково, к Петру Селиванову. Преодолевая многочисленные заторы на московских улицах, Столыпин только и думал о вчерашнем разговоре с Масленниковым. Трезво оценивая ситуацию, Столыпин приходил к выводу, что он невольно становится участником событий, которые могут затронуть судьбу многих людей в различных странах мира. Чувство ответственности и любопытство заставляли Столыпина торопиться, жить в предвкушении важных, интересных событий.

Загородный дом, в котором проживал Селиванов, находился на юго-восточной окраине Щелково. Высокий забор, металлические ворота с автоматическим управлением закрывали обзор усадьбы дома Селиванова. На входных дверях висела табличка «Осторожно. Во дворе собаки».

Остановившись у ворот дома Селиванова, Столыпин вылез из своего автомобиля и по домофону связался с Селивановым:

— Это Столыпин.

— Аркадий Петрович. Минуточку я сейчас выйду. Во дворе собаки.

Отворяя входную дверь, Селиванов произнёс:

— Заходите.

Столыпин последовал за Селивановым.

— Я думаю, нам здесь неплохо будет, — произнёс Селиванов, указывая на место в саду. — Присаживайтесь. Перекусите с дороги?

— Нет, спасибо. Я завтракал, — сказал Столыпин.

— Тогда может чашечку кофе? — предложил Селиванов.

— От кофе не откажусь. Неплохо бы было взбодриться.

Через несколько минут Селиванов возвратился с кухни со свежее приготовленным кофе.

— Пожалуйста. Если хотите — горячий шоколад.

— Вы здесь один? — спросил Столыпин.

— Да. Хотя ко мне сюда захаживает одна особь женского пола.

«Наверняка Селиванов постарался, чтобы вместе с нами на даче никого не было», — подумал Столыпин.

— Илья Петрович мне сообщил, что у вас ко мне кое-какое предложение, — по-деловому произнёс Селиванов.

— Да, — выпивая кофе, подтвердил Столыпин. — Точнее сказать, это у одного моего товарища возникла идея воспользоваться услугами такого профессионала, как вы. Вы ничего не подумайте, это всего лишь невинная просьба. Мой товарищ желает отправить в загранкомандировку своего двадцатитрёхлетнего сына. В регион, который, насколько я знаю, вам хорошо знаком — Ближний Восток. Сами понимаете, регион этот неспокойный. Вот мой товарищ хочет перестраховаться, так сказать. Я думаю, ещё одно путешествие в Египет вам будет приятным.

— Я вас слушаю, — произнёс проницательный Селиванов после того, как Столыпин сделал паузу в своей речи.

— Конечно, вы понимаете, что услугами такого профессионала мой товарищ решил воспользоваться не зря. Ваша основная роль — консультировать. Ну и по возможности оберегать от возможных неприятностей.

— То есть вы хотите сказать — нечто среднее между телохранителем и гидом.

— Дело в том, что мой товарищ откопал в Египте нечто, что может представлять интерес для многих людей. Можно сказать, очень большой интерес. Если вы согласитесь на предложение сопровождать парня, то от вас, возможно, потребуется достаточно большое напряжение интеллектуальных сил. Сразу оговорюсь, никто не знает, как всё обернётся в Египте. Возможно, эта поездка для вас окажется просто приятным времяпрепровождением. Никто не может дать никаких гарантий. Договариваться вы будете с моим приятелем. Но он едва представляет всю серьёзность ситуации. Его просто волнует научный интерес. Но в Египте всё может оказаться значительно сложнее и опаснее. Я хочу, чтобы вы сказали, согласны вы или нет сопровождать парня в Египет? Если вы согласитесь, то в таком случае я конкретно расскажу, в чём дело, — сказал Столыпин.

— А какой срок пребывания в Египте? — спросил Селиванов.

— Ориентировочно — один месяц. Но, я думаю, если потребуется, то и больше.

— Честно говоря, вы меня заинтриговали. Я участвовал в разных переделках, но не думал, что бывают дела ещё более опасными и сложными, — произнёс Селиванов.

— Вы хотите сказать, какие ещё дела могут быть у простых граждан?

— У богатых людей иногда случаются существенные проблемы. И им приходится оказывать довольно сложную квалифицированную помощь, — произнёс Селиванов.

— Мой приятель не из новых русских. Он простой учёный. Но достаточно обеспеченный человек. Ваша главная задача — всего лишь предостеречь парня от лишних неприятностей, — пояснил Столыпин.

— Какие интересы могут быть у простого учёного в Египте, которые требуют моей помощи.

— Значит вы согласны? — спросил, обрадовавшись, Столыпин.

— Я постараюсь вам помочь. Точнее сказать, помочь вашему товарищу. Что в моих силах, разумеется. Сейчас я практически не удел. Свободный человек. Могу себе позволить провести в Египте месяц-другой.

— Скажу сразу, дело неординарное. Попрошу вас отнестись к нему как можно серьёзнее. Мой товарищ не просто учёный. Он астролог. Имеет связи в тайных обществах Москвы и за рубежом. Мы с ним не один год занимаемся паранормальными явлениями. Так вот, суть дела в том… В Каире мой товарищ встретил одного парня, который, возможно, является неким иным, как будущим имамом Махди, спасителем, которого ждут в исламе. Как говорит мой товарищ, многие признаки указывают на то, что он не ошибается. Сам Масленников, так зовут моего товарища, не решается отправиться в Египет. Его попытки приблизиться к необычному парню в Каире ни к чему не привели. Сильно разгорячённый Масленников возвратился в Москву с твёрдым убеждением, что необходимо продолжить исследование этой загадки, с чисто научной точки зрения. Сам он продолжает свои изыскания здесь в России, а своего сына намеревается отправить в Египет. Одновременно для молодого сына Масленникова поездка в Египет будет хорошей практикой и жизненным опытом. Не знаю, что, собственно говоря, задумал Масленников-старший. Но я считаю своим долгом оказать ему услугу. Поэтому я и обратился к вам, Пётр. Надеюсь, вы не считаете нас слегка эксцентричными, — произнёс Столыпин.

— Если это действительно так, как вы думаете, точнее сказать, так как думает ваш приятель, то дело действительно серьёзное. Даже более серьёзнее, чем вы можете представить. В какой-то момент даже я не смогу предотвратить возможную опасность. По крайней мере, всё будет зависеть от того, как далеко захочет зайти ваш приятель с сыном. Как профессионал, я, конечно же, не впутывался бы в это дело вот так один, не подготовившись основательно.

— Не означает ли это, что вы отказываетесь? — спросил Столыпин.

Селиванов ответил не сразу.

— Надеюсь, вы понимаете, какой резонанс в России может вызвать известие о том, чем занимается ваш Масленников с сыном? — спросил Селиванов.

— Кроме вас и меня о находке Масленникова никто больше не знает. Я думаю, даже своему сыну Масленников не всё будет говорить о том, кто такой Малик. Это может помешать делу.

— Малик — так зовут этого парня из Каира?

— Да. Судя по описаниям, ему лет девятнадцать, — сказал Столыпин.

— Вы знаете, ваше известие действует на меня гипнотически. Я невольно становлюсь неравнодушным к находке вашего приятеля. У меня будет только два условия. Я должен везде сопровождать сына Масленникова, а он в свою очередь не пренебрегать моими указаниями. В случае опасности мы должны покинуть Египет. В противном случае, я не несу ответственности за судьбу сына Масленникова, — произнёс Селиванов.

Столыпин покидал дачу Селиванова в приподнятом настроении. Договорённость с одним из опытных профессионалов спецслужб была достигнута. Теперь за судьбу сына Масленникова можно было не беспокоиться.

Селиванов скептически относился к возможности сына Масленникова Андрея что-либо существенное узнать о возможном пришествии имама Махди.

«Что может этот хрупкий молодой парень? Он даже не подозревает о возможностях совремённых спецслужб. Они ни перед чем не остановятся. И потом, почему Масленников решил, что этот Малик живёт непременно в Каире, и вообще в Египте. Одна случайная встреча. О чём она может сказать?» — мысленно рассуждал Селиванов.

Трезво оценивая ситуацию, Селиванов осознавал, что в Египте от него наверняка потребуется большое напряжение сил.

«Отдыхать вряд ли придётся. Наверняка о существовании будущего имама догадываются сильные мира сего. Возможно за ним уже установлено наблюдение, и уже не один год», — продолжал обдумывать ситуацию Селиванов.

Прибираясь со стола, Селиванов вдруг вспомнил об одном своём знакомом, ветеране внешней разведке Рудольфе Лаврентьевиче Бернштейне, работавшем когда-то на Ближнем Востоке.

«Надо бы к нему наведаться. Возможно, он немного прояснит ситуацию», — решил Селиванов.