Ищите женщину

Фридрих Незнанский

С двух убийств начинается роман «Ищите женщину!» – высокопоставленного американского дипломата и молодого журналиста со скандальной репутацией. Сложное и крайне запутанное дело достается на этот раз «важняку» Турецкому. Но все факты нужно выстроить в одну картину. И, прежде всего, найти связь между убийствами…

Пустое дело

Ехать пришлось далеко, аж в самое Бутово, на улицу романтического писателя Грина, где в огромном современном многоквартирном улье покойный журналист занимал самую маленькую ячейку. Хотя в прежних — хрущобах — случались и меньшие. Увеличивала квартирку приличная кухня, превращавшаяся в силу тех или иных привязанностей хозяина во вторую комнату. Но все это было обнаружено тогда, когда с помощью участкового и сотрудницы местной эксплуатационной конторы, а также двух испуганных соседей Кокорина Славкины специалисты в два счета вскрыли довольно сложную систему запоров на двери. Первым в открывшееся жилье вошел эксперт-криминалист, чтобы, осмотревшись, дать добро остальным. Но когда он вернулся на лестничную площадку и многозначительно посмотрел в глаза Турецкому, Александр Борисович, кажется, понял причину испуга соседей.

Да, не далее как вчера вечером они услышали подозрительную возню на лестничной площадке. Муж Раисы Тимофеевны — Зиновий Наумович — выглянул в дверной глазок, а он у них оборудован круглой такой крышечкой, чтобы свет из прихожей не был заметен с лестничной площадки; так вот, он посмотрел и поскорее тихо отошел от двери, потому что напротив, как раз возле квартиры Вадима Игоревича, возился с замком, как показалось, довольно-таки молодой человек, одетый в темный плащ, а другой, примерно такой же, стоял рядом и держал открытой дверь на лестничную площадку, там, где лифт. Зиновий Наумович немного подождал, прислушался, но за дверью было уже тихо. Тогда он снова посмотрел в глазок, никого не увидел, вышел, как будто бы чтоб спуститься к почтовым ящикам и взять «Вечернюю Москву», но уже ни одной живой души не обнаружил. Ни на площадке, ни внизу. Ну конечно, они с супругой обсудили эту ситуацию. Хотели даже в милицию сообщить, а потом подумали: ну хорошо, и что они скажут по телефону? Были люди? А что они делали? Они же не ломали дверь, не лезли в квартиру, они, наверное, вышли уж оттуда. А если вышли, тогда кого искать? И где? Но вот теперь снова приехала милиция, и они оба могут наконец рассказать. Как выглядели эти люди? А никак. Конечно, если бы специально знать, можно было бы разглядеть их и получше, но ведь же и лампочка такая, что даже показания собственного электросчетчика надо со свечкой рассматривать. И во-от с такой лупой!.. Так, значит, Вадим Игоревич погиб?! Какой ужас! В общем, с соседями, с этими понятыми, было все ясно. А в квартире действительно побывали чужие люди. Бардак был тот еще! Так, во всякой случае, охарактеризовал увиденное Зиновий Наумович.

Ему довелось заходить к Вадиму Игоревичу, и он отметил, какой аккуратный был этот молодой человек. У него всегда был тщательный порядок: и в комнате, где стоит диван и много книжных полок, и на кухне, где было его настоящее рабочее место — возле дорогого, наверное, компьютера. И уж у Вадима Игоревича никогда не валялись на полу бумаги или книги.

О чем это говорило? Прежде всего о том, что здесь побывали чужие люди, которым был по фигу педантизм хозяина. Но вот нашли ли они то, что искали, — это вопрос. Ну программу-то из компьютера они наверняка выгребли и все дискеты забрали с собой. По всему было видно, что они торопились. Повсюду были видны следы слишком торопливого обыска.

Впрочем, можно было бы и так поставить вопрос: если некие заинтересованные лица знали, что им требовалось, они наверняка это нашли и унесли с собой. Или не нашли вовсе. Тогда они, естественно, продолжат свой поиск. И нельзя исключить, что пути Александра Борисовича со товарищи пересекутся с путями их поисков. И это следовало иметь в виду. А вывод? Он таков, что господин журналист влез-таки в опасное дело. Или влип, что теперь, накануне его похорон, одно и то же…

Тщательный обыск, который провела в квартире, никуда не торопясь и примерно уже зная, что может представлять интерес для следствия, команда Турецкого, практически ничего не дал. Перелистали буквально каждую книжку, перерыли и пересмотрели немногочисленные бумаги в ящиках письменного стола и в папках с газетными вырезками. Видимо, молодой журналист держал все необходимые документы в компьютерной памяти, на многочисленных дискетах, от которых после налета «грабителей» остались пустые ящики-кассеты. И было их, судя по количеству кассет, немало.

Компьютерщик из Турецкого был, прямо надо сказать, тот еще! Ну еще отыскать там нужный файл, открыть его, прочитать, то есть в пределах подготовительного класса общеобразовательной школы с компьютерным уклоном, это он мог. Правда, тоже с определенными сложностями. Уже и возраст, и воспитание, и некоторая интеллигентская боязнь непонятной техники — все, вместе взятое, склоняло его в пользу обыкновенной пишущей машинки. Оно и проще, и как-то привычнее. Вставил лист, вынул лист, исправил, дал секретарше перепечатать — чего, кажется, проще! Однако новое время требовало и новых знаний.

Вот и теперь, будь обычная ситуация, Александр Борисович сел бы за клавиатуру и постарался бы посмотреть, что осталось после грабителей в памяти кокоринского компьютера. Но благоразумный Грязнов остановил его, заметив, что «машинка» эта, похоже, из нового поколения и лезть туда с копытом даже «важняка» он бы лично воздержался. Для этого есть более крупные специалисты. Такой, естественно, нашелся в его команде. Молодой человек, один из тех, что вскрывали дверь этой квартиры, извинившись, сел перед компьютером, включил его, быстро пробежал пальцами по клавиатуре, а затем, отключив аппарат, неизвестно откуда взявшейся отверткой ловко снял крышку системного блока. Поглядел, покачал головой и сказал:

— Они вынули жесткий диск, — после чего поставил крышку на место.

— Что это значит? — на всякий случай спросил Турецкий, хотя уже примерно представил себе, о чем шла речь. — Всю информацию, что ли, выкачали?

— Просто изъяли, — кивнул спец. — А без него эта штука, как новорожденное дитя, ничего не знает и ничего не умеет.

— А как же насчет генетики? — печально пошутил Турецкий.

— Ожидайте в следующем поколении, — почти серьезно ответил молодой человек. — А в этом вам уже никто не поможет. Они, конечно, могли переписать с жесткого диска всю имеющуюся на нем информацию. Но не сделали этого, поскольку, как я понимаю, не имели времени. Тем более если знали, что вы идете за ними по пятам.

— Значит, восстановить ничего нельзя?

— Не-а, — мотнул головой большой Славкин специалист. — Конечно, если поймаете этих деятелей и найдете у них либо диск, либо дискеты, тогда…

— Саня, — Грязнов отозвал Турецкого в сторону, — я так понимаю, что больше нам тут делать нечего. Давай не будем терять время.

— Что ты предлагаешь?

— Воспользоваться пока вторым телефоном.

— Питерским? Туда не звонить надо, а ехать. Поэтому, Слава, мы поступим следующим образом. Я сейчас поеду в родную контору и оформлю командировку в Петербург, а тебя попрошу воспользоваться, так сказать, любезностью нашего «сморчка», обещавшего свою помощь. Вот пусть он приедет сюда и поможет твоим ребятам еще раз просмотреть все самым внимательнейшим образом. Любой намек на те темы, которые мы обсуждали с ним, в данной ситуации может оказаться бесценным.

— Это ты мне говоришь? — улыбнулся Грязнов.

— Скорее себе самому. А вообще, я тебе скажу, Славка, я до сих пор не знаю, на кого грешить. Это ж явно не какие-нибудь международные террористы. И не криминальная среда. Значит?

— Я тоже подумывал, что тут может иметь свой интерес Владькина контора. Тем более — ты заметил? — они с ходу продемонстрировали бурную деятельность и мгновенно утихли. Как бы притаились и ждут, какие шаги мы сделаем.

— Ну все-таки так нагло убрать американского консула — я думаю, это для них слишком. Кокорин же — мелочь, не стоящая внимания.

— Не скажи, иначе зачем бы им было потрошить его компьютер!

— Тоже есть логика. Тогда я поехал, а ты действуй.

Когда Турецкий вышел, Грязнов сел к телефону:

— Рэм Васильевич? Очень хорошо, что вы оказались на месте. Узнали голос?

— Да, — недовольно проскрипел «сморчок». — Не далее как…

— Вот именно, — перебил Грязнов, — как говорится, и часу не прошло, как нам потребовалась ваша в высшей степени квалифицированная помощь. Помнится, вы обещали не отказывать нам в этой малости.

— Да, но…

— Я нахожусь в настоящий момент на квартире вашего друга. И было бы очень неплохо, если бы вы сюда подъехали. Могу я рассчитывать? Или, может, лучше прислать за вами машину?

Намек был более чем прозрачен: будешь мекать, силком доставим.

— Неплохо бы, а то с транспортом у нас некоторая напряженка.

— Вы на Мясницкой?

— Да… во дворе…

— Я знаю, сейчас дам команду.

Грязнов положил трубку и попросил одного из оперативников спуститься во двор и отправить водителя микроавтобуса в редакцию. Он черкнул на клочке бумаги адрес и фамилию человека, которого нужно там забрать и привезти сюда.

Затем вернулся к своим сотрудникам — они продолжали просматривать записи в блокнотах, тетрадках, на отдельных листках и даже в корзине для бумаг, где были одни обрывки. Муторная работа. Просмотрены и простуканы были все книжные полки и стены — на предмет возможного обнаружения какого-нибудь тайника, где хозяин квартиры мог хранить опасные документы. Однако самый тщательный обыск никаких видимых результатов не дал. В общем, пустое дело.

Должно быть, журналист вообще не держал дома никаких документов, необходимых ему в работе. Но тогда где они — эти дневники отца и его собственный, где компромат на эмигрантских лидеров, обозначенных в каких-то совершенно конкретных документах? Вариантов, по идее, могло быть три: либо все это уже унесли с собой те, кто опередил следствие, и тогда можно сказать, что концы потеряны; либо Кокорин ничего не держал у себя дома, понимая, какую опасность подобные материалы могут представлять для того, кто ими владеет, и те мужички в темных плащах остались с носом. В таком случае необходимо тщательно просеивать окружение журналиста в поисках того человека, которому доверился бы Вадим. И наконец, третье: Кокорин мог внести сведения в компьютер, а оригиналы спрятать в тайном месте. И те двое, включив «Пентиум» Вадима, обнаружили необходимое, выгребли подчистую и, не найдя этих оригиналов, ограничились быстрым и грубым обыском. А вот нашли что-нибудь или нет, тоже неизвестно. Оставалось лишь надеяться, что Кокорин действительно сознавал опасность и не держал оригиналы дома.

Вообще-то на этот вопрос мог бы ответить Зотов, но тот предпочитал «не знать». А в принципе, чтобы оценить степень «опасности» данных материалов, следовало бы для начала разобраться, каких конкретно лиц и организаций они касаются. Это ведь пока общие слова — полигон для шпионской деятельности американских и российских спецслужб. Этак и весь мир можно сюда пристегнуть, любую сферу, где сталкиваются жизненные — экономические и политические интересы двух сверхдержав. Будь это не так, на кой черт нужны дорогостоящие разведки! Да и дипломатов убивать какой смысл? И тем не менее…

Пока Грязнов томился в ожидании приезда Зотова, наблюдая за действиями своих людей и все более убеждаясь, что тут, кажется, действительно пустышка, позвонил водитель микроавтобуса и разочарованным голосом сообщил, что прокатился совершенно зря: этот Зотов, по словам его сослуживцев, давно уехал. Сказал секретарю главного редактора, что снова вынужден давать какие-то показания в связи со смертью Вадима, что за ним прислали машину и он уезжает и сегодня уже вряд ли вернется.