Галерен: мир без людей

Фиона Моран (2024)

Оливер Браун был совсем ребёнком, когда потерял голос — после падения в реку его жизнь разделилась на «до» и «после». Однако река, ставшая источником его страданий, неожиданно открывает дверь в другой мир — мир без людей. В этом новом и чужом для него мире, где никто не доверяет незнакомцам, Оливеру предстоит решить, кем он станет: просто случайным гостем или важной частью загадочной истории Галерена. На своём пути он встретит тех, кто изменит его судьбу, и столкнётся с тайнами, скрытыми за слоями лжи. Раскрыв их, сможет ли он изменить не только свою судьбу, но и судьбу всего мира вокруг?

IV. Аишалин

Река внизу бурлила и шумела, несясь вперед и ударяясь о скалы. Вода вздымала пену, а ветер разносил ее, как кусочки чего-то потерянного. Громкий шум реки заглушал даже голоса птиц, а воздух был напряженным, как перед бурей.

Старый и хрупкий мост скрипел предупреждая о своей ненадежности. Потемневшие от времени доски трещали, дрожа в такт порывам ветра, который нещадно трепал верхушки деревьев, а небо, затянутое тяжелыми свинцовыми тучами, давило на землю своей безнадежностью, отчего мир казался еще холоднее.

— Если не попробуете, то вы просто трусы, — бросила Аиша, скрестив руки на груди. Её голос прозвучал вызовом.

— Смертельная игра — это не испытание для храбрых, Аиша, — возразил Баэль, но глаза его невольно устремились вниз, к ревущей бездне. Волны были как хищники, готовые проглотить того, кто оступится.

Дайнфаель молчал, лишь слегка беспокойно отводя взгляд. В этом движении скрывалось больше, чем могло бы сказать слово. Аиша знала его слишком хорошо и улыбнулась — с вызовом и нетерпением — прежде чем ступила на мост.

— Аиша! — крикнул Баэль, бросаясь за ней. — Если ты сорвёшься, не жди, что мы тебя вытащим!

Она знала, что вытащат. Бросить вызов страху и даже самому миру, будучи уверенной, что друзья всегда подставят плечо, — это было частью её сущности.

Вечерами, уставшие от дневных приключений, они собирались в маленькой роще у реки. Дайнфаель ложился на траву, его чёрные волосы спутывались с травинками, а темные глаза, еще больше тускнели от усталости. Баэль, с его склонностью к рассуждениям, начинал говорить о будущем: каким оно будет, что ждёт их впереди.

— Ты всегда говоришь о будущем, — прервала его Аиша, усаживаясь рядом. Она с грациозной лёгкостью заправила его светлую прядь за ухо, как будто пыталась успокоить не только его, но и себя. — Почему бы просто не наслаждаться моментом?

Баэль лишь усмехался в ответ, а Дайн с лёгким хмыканьем говорил, что будущее всё равно найдёт их, что бы они ни делали. Но каждый раз, когда их разговоры становились слишком серьёзными, они находили способ вернуться к смеху, к простоте. Это было их спасение — прятаться от реальности в детских забавах и мечтах.

Но безмятежность была обманчива. Аиша, будущая королева, уже чувствовала груз, который с каждым днём становился всё тяжелее. Иногда она исчезала на несколько дней, возвращаясь с усталой улыбкой и рассказами о дворцовых интригах. В такие моменты только Баэль и Дайн могли вернуть её к жизни. Они слушали её тревоги и, каждый по-своему, делали всё возможное, чтобы она снова почувствовала себя свободной.

— Когда я стану королевой, — говорила она, лёжа на траве и глядя в небо, — вы будете рядом. Мы будем править вместе. Обещайте.

— Вместе, — эхом повторял Баэль, его пальцы тянулись к небу, закрывая солнце.

Дайн редко высказывал своё согласие словами, но его молчаливое присутствие всегда говорило само за себя. Ему не требовалось слов — он был маяком, просто существующим для неё и для них обоих.

И хотя их детство было коротким, оно оставалось временем, когда они могли быть просто детьми. Мгновениями, где дружба была сильнее предопределения. Но тени их будущих ролей уже начинали вытягиваться, напоминая о том, что безмятежность не вечна.

***

Изящный вестибюль замка утопал в тенях величественных гобеленов, свисающих вдоль холодных каменных стен, будто стороживших память о былых временах. На гобеленах оживали сцены великих сражений и триумфов рыцарей, словно сама история замка взирала на каждого гостя. Под ногами мягко простилался бархатный ковёр глубокого бордового цвета, впитывая отблески света, пробивавшегося сквозь высокие стрельчатые окна. Он вёл к огромным дверям, величие которых бросало вызов самому понятию роскоши. Укрытые изящной резьбой, двери поражали воображение своими деталями: на их поверхностях сцены рыцарской доблести переплетались с древними символами власти и славы. Они возвышались под сводами, устремляясь ввысь, словно приглашая войти в зал приёмов — в эпицентр замкового великолепия.

Перешагнув порог, гости попадали в зал, словно пропитывающий всё вокруг ощущением торжества. Здесь царила другая реальность: звуки смеха и оживлённых разговоров перекликались со скрипом стульев, звонкими возгласами и мелодиями музыкантов, стоящих в нишах, откуда их звуки разливались по залу, обволакивая пространство. Высокие своды зала, поддерживаемые изящными колоннами с цветочными узорами и витиеватыми барельефами, словно окутывали гостей своей безмолвной грандиозностью, заставляя каждого почувствовать себя частью чего-то великого.

Воздух был насыщен ароматами сытных угощений: дымное мясо с пряными специями, свежевыпеченный хлеб с хрустящей корочкой, медовые десерты, изящно украшенные фруктами, — всё это манило даже тех, кто решил остаться в стороне. Длинные столы, покрытые белоснежными скатертями, ломились от блюд, искусно сервированных на серебряных подносах, рядом стояли массивные кувшины, из которых разливались тягучие вина и искристые напитки.

В центре зала возвышался величественный трон, обитый ярко-красной тканью с золотыми орнаментами, сверкающими в свете множества хрустальных люстр. Его высокая спинка, украшенная гербом семьи, возвышалась, словно напоминая всем о нерушимости династии. Вокруг трона, словно защитники и хранители, были разложены мягкие подушки, их глубокие оттенки добавляли композиции неискреннего уюта и напыщенной роскоши. На троне, откинув голову назад с лёгкой уверенностью, покоился Баэльран — король, чей взгляд, полный достоинства и силы, притягивал, заставляя забыть о своих мыслях.

Праздник, подобный бурной реке, захлестнул зал, разливаясь танцами, песнями и смехом. Но этот вихрь веселья разом замер, когда Баэльран поднялся. В руке он держал бокал, наполненный красным напитком, который в свете люстр казался алой кровью. Его движение, неспешное и властное, приковало к себе все взгляды. Казалось, даже сама музыка стихла, уступая место его присутствию.

— Хочу выпить за любовь всей моей жизни, за нашу славную королеву, мать Галерена, Аишалин Сайнарис! — громогласный голос Баэльрана разнесся эхом, пронзая тихие шёпоты гостей.

Толпа тут же разразилась ликованием: — Слава Королю! Слава Королеве!

Веселье продолжилось. Гости вновь начали танцевать, а музыканты исполнять свои шедевры.

Аишалин, сидя рядом с Баэльраном, слегка отвернулась. Её строгие черты лица оставались непроницаемыми, но глаза выдавали молчаливое неодобрение.

— Это не обязательно, — тихо прошептала она, едва заметно сжимая бокал.

Баэльран, всё ещё улыбаясь придворным, наклонился ближе:

— Это твой день, Аиша. Ты заслужила этот тост своим… поведением.

Аишалин посмотрела на него с едва скрываемой ненавистью. Её мысли унеслись куда-то прочь, в те времена, когда он всё еще казался ей другом. Её размышления прервал звук отворяющихся массивных дверей.

— Приветствуем магистра башни, величественного Дайнфаеля Морвеллина, — прокричал молодой гвардеец, что стоял у двери, охраняя безопасность присутствующих.

Шёпоты наполнили зал, подобно шороху листвы перед бурей.

Аишалин заметила, как воздух в зале, казалось, сгустился, когда Дайнфаель вошёл. Она почувствовала, как её сердце забилось быстрее, невыносимо громко в тишине, которая обволокла её разум. В глубине её взгляда вспыхнула тень — старая боль, скрытая под слоями придворного лоска и самообладания.

Дайнфаель, как всегда, был спокоен. Его длинные волосы, поглощавшие каждый проблеск света, свободно ниспадали на плечи. Чёрный сюртук с высоким воротом и изящно вышитым узором подчёркивал его прямую осанку. Тёмный плащ мягко скользил за ним, шурша при каждом шаге. Он медленно приблизился, неся с собой тень того прошлого, которое Аишалин так старательно прятала под маской королевского величия.

— Даруй вам процветание, — услышала она его голос, а сердце словно перестало биться. В глазах остальных это было обычное приветствие — сдержанное, учтивое.

— Дайнфаель, — произнесла она спокойно, но голос предательски дрогнул на секунду, когда она выговорила его имя. Воспоминания о прошлом тяжёлым грузом навалились на неё, но она отвернулась, скрывая это за безупречными манерами, и Баэльран, сидящий рядом, не мог этого не заметить.

— Извините, мне нужно выйти, — произнесла Аишалин неожиданно, вставая из-за стола. Она чувствовала себя словно в ловушке: воздух в банкетном зале стал невыносимо тяжёлым. Её ноги, едва касаясь пола, понесли её прочь от этой давящей сцены.

Под ослепляющими люстрами банкетного зала, в окружении преданных взглядов придворных, Аишалин скрылась в саду. Слуги, хотя и переглянулись, не осмелились ослушаться её приказа — ни один из них не хотел стать причиной неудовольствия королевы. Как только она осталась одна, шум праздника остался позади, но покой не приносил облегчения. Деревья, тянувшиеся к небу, качались на ветру, казалось, даже природа отражала её внутренний хаос. Каждое её движение было исполнено сдержанности, но за этим внешним спокойствием бурлили чувства, которым она давно не давала волю.

Тем временем, внутри зала, Баэльран, сидевший на своём троне, обратился к приближающемуся Дайнфаелю. Его голос звучал дружелюбно, но каждое слово пронзала ледяная нота напряжения:

— Пятнадцать лет, и ни морщины. Какие зелья помогли тебе пережить ссылку?

— Медитации и тишина, мой король, — спокойно отозвался Дайнфаель, позволяя себе лёгкую усмешку. — Тишина — великий учитель, когда нет другого выбора.

Баэльран коротко кивнул, будто соглашаясь, но его глаза оставались пристальными, как у хищника. Тишина повисла между ними, словно невидимый барьер.

— Без формальностей, Дайн, — вдруг проговорил Баэльран, наклоняясь чуть ближе. Его голос стал тише, почти шёпотом: — Здесь нас никто не услышит.

Маг ответил тем же тоном, осторожно поднимая бокал:

— И у стен есть уши, Баэль, уж король должен помнить это.

Баэль не отреагировал на провокацию. Вместо этого он отпил вина и, сменив тему, спросил:

— Север. Что там?

— Малумы всё чаще покидают пещеры. Бастующих становится больше с каждым днём, а жители всё меньше боятся королевской тюрьмы. — невозмутимо ответил Дайн.

— Тогда пусть боятся казни, — отрезал Баэль, его пальцы с силой сжали бокал. — Каждого, кто осмелится восстать, — в темницу. Сопротивляющихся — к плахе.

— Ты стал менее терпелив, мой король. Раньше ты был приверженцем других методов. — Дайнаель склонил голову, будто соглашаясь, но в его глазах мелькнула насмешка.

Баэльран перевёл взгляд, холодный и тяжёлый:

— Раньше было время иллюзий. Теперь — время силы.

— Силы, — тихо повторил Дайнфаель, вращая бокал в руке. Его голос прозвучал спокойно, но язвительный намёк был явным: — Всё меняется. Например, Аиша… Её отсутствие заметно.

Слова мага были словно кинжал, проникший под одежды. Баэльран напрягся, его взгляд потемнел:

— Побойся Киизаса, Дайнфаель. Её имя не должно касаться твоих уст. Для тебя она — Королева, и не более.

Маг улыбнулся, слегка приподняв уголки губ, опуская бокал на стол с лёгким звоном:

— Ты прав. Притворство — не моё. Впрочем, я уже собирался покинуть ваш гостеприимный двор.

Он поднялся, сделав учтивый поклон, но Баэльран резко встал, его голос прозвучал угрожающе:

— Не смей идти за ней!

Дайнфаель не остановился, лишь на миг задержавшись у стола. Его улыбка стала шире, но взгляд оставался спокойным:

— Постараюсь не встретить её в саду… случайно. Слава королю, отцу всего живого, Баэльрану Сайнарису. — он поклонился и направился прочь.

Баэльран смотрел ему вслед, борясь с раздражением, которое, казалось, проникло в каждый уголок его существа. Он знал, что Дайнфаель всегда поступал по-своему. Тот упёртый негодяй ни разу не слушался его указов, и это раздражало больше, чем любой заговор. Баэльран вновь уселся на трон, продолжая пить напиток, хотя его мысли были далеко за пределами зала.

Праздничные звуки в банкетном зале не могли заглушить тревогу, которая поселилась в душе Баэльрана. Музыка играла всё громче, а придворные, словно стая хитрых хищников, льстили ему, произнося бесконечные комплименты, надеясь хоть немного привлечь его внимание. Он едва слушал их, всё чаще бросая взгляд на пустое место рядом с собой — место, где должна была сидеть Аишалин. Она ушла слишком давно, и его внутреннее беспокойство росло с каждой минутой. Он знал её слишком хорошо. Аишалин никогда не уходила просто так.

Откинувшись назад, Баэльран с усилием подавил нарастающее раздражение. Страх, который тихо шептал ему, что он теряет контроль, снова завладел его мыслями. В этом замке, полном интриг и коварства, даже король не может быть до конца уверен в своей власти. И, конечно, не может быть уверен в тех, кого он считал своими союзниками.

Он оглянулся на даму, стоящую неподалёку, её знакомые красные волосы падали каскадом на плечи, и глаза, как две темные звезды, внимательно следили за каждым его движением. Она была одной из тех, кто всегда находился при дворе, льстя и выжидая момент для очередного взлёта по придворной лестнице. Баэльран устало улыбнулся. Пусть её попытки подлизаться кажутся грубыми, но всё же она была его временным развлечением.

— Вы сегодня сочитесь красотой, Ваше Величество, — произнесла она, приближаясь к нему, её движения были грациозны и полны притворной любезности. Она мягко обвила его за шею.

— Только сегодня? — спросил Баэльран, встав и вовлекая её в танец. Его улыбка не доходила до глаз, но тем не менее он наклонился ближе, и её тихий смех заполнил пространство между ними.

— Нет, конечно, — ответила она, пытаясь скрыть смущение. — Вы очаровываете меня каждый день, мой король.

Баэльран даже не обратил внимание на её комплименты. Он кружил её в танце, позволяя ритму музыки захватить их обоих, но его мысли были где-то в другом месте, в саду. Проклятье, что они там обсуждают? Он снова и снова мысленно возвращался к тому моменту, когда увидел, как Дайнфаель украдкой смотрел в сторону Аишалин. Он знал, что их отношения были сложными. Сказка о драконе, которая питала гордость его подданных, скрывала гораздо более тёмную правду, чем ту, которую он сам сочинил, вливая её в уши жителей Галерена уже долгие годы.

Закончив танец, Баэльран отпустил даму, едва удостоив её кивком, и вернулся на своё место. Прошло уже слишком много времени. Где она? Неприятное чувство тревоги постепенно перерастало в нечто большее. Он подозрительно осматривал зал, хотя знал, что королева не вернётся так просто.

Он позвал одну из служанок, которая всегда сопровождала Аишалин.

— Эй, ты, как тебя зовут? — резко обратился он к ней, заметив, как она нервно потупила взгляд в пол.

— Фиария, Ваше Величество, — пробормотала она, пытаясь избежать его взгляда.

— Иди в сад и приведи королеву, — голос Баэльрана был твёрд и властен. — Сделай это тихо, чтобы никто ничего не заметил.

Служанка поклонилась и быстро исчезла в толпе. Баэльран же остался на месте, погружённый в свои мысли. Что-то было не так, и эта тревога становилась всё сильнее. Аишалин слишком долго отсутствовала, а её разговор с Дайнфаелем был не тем, что ему хотелось бы допустить.

Он вздохнул, сжав бокал так крепко, что его пальцы побелели. Неужели снова…

***

Дайнфаель, покидая зал, ощущал, как тьма, медленно поднимающаяся вокруг, сжимает его сердце в жестоких тисках. Он знал, что Аишалин не могла удалиться далеко; она всегда была рядом, даже когда, казалось, пыталась скрыться от мира. Почти всегда.

Сад, освещённый холодным светом луны, встретил его звенящей тишиной, в которой ощущалось скрытое напряжение. Ветер осторожно тронул ветви деревьев, как будто тоже был свидетелем этой встречи. Дайнфаель двигался неспешно, шаг за шагом погружаясь в густые ароматы ночных цветов, пока не увидел её.

Аишалин стояла неподвижно, обрамлённая лунным светом, смешиваемым с её красными локонами волос. Но в чертах её лица Дайнфаель уловил знакомую боль — ту, что не могли скрыть годы. Она знала, что он придёт, но это знание было горьким. Надежда и страх боролись в её сердце.

Она не обернулась, когда его шаги приблизились, но её голос разорвал тишину:

— Тебе не стоило идти за мной, — произнесла Аишалин, её слова были едва слышны, но в них звучала твёрдость.

— Ты знала, что я приду, — отозвался Дайн, его взгляд был прикован к её лицу. Он видел в нём силу, но также уязвимость, которую она не показывала никому.

— Не ждала, — произнесла она с твердостью, хотя внутри неё бушевали эмоции. Каждый её ответ был щитом, защищающим от старых ран. — И не буду.

— Ты должна уйти со мной, — произнёс он, схватив аккуратно её за руку. В его голосе чувствовалась мольба. — Я смогу тебя защитить, Аиша.

— Не смей называть меня так! — её голос набрал силу, будто гром среди тишины. — Я больше не та девочка, которая верила тебе безоглядно. Я — королева. Моё место здесь.

Дайн отвёл взгляд, его плечи чуть опустились. Он заговорил тише:

— Я знаю, кем ты стала, но я вижу и то, что тебе угрожает. Аиша, я могу тебя спасти.

— Мне не нужно спасение. Не от тебя.

Слова Аиши пронзили его сердце, но он не отступил. Он видел, как её глаза опускаются, а руки сжимаются в кулаки. Она пыталась спрятать то, что чувствовала, но он знал её слишком хорошо, даже не видя её столько лет.

Служанка, стоявшая всё это время в тени, сжалась от напряжения, словно ледяной ветер пронесся подле неё. Подслушивая этот личный разговор, она пыталась подойти ближе, чтобы уловить каждое слово. Сделав шаг, она по воле случая наступила на сухую ветвь. Разговор мгновенно утих, а на служанку послышались тяжёлые шаги. Её гордость и бесстрашие толкали вперед, несмотря на панику. Каждый шаг приближал её к тому, к чему она стремилась — служить лично королю.

— Королева, король хочет видеть вас, — произнесла она, не поднимая глаз.

— Подними голову, — раздался грозный голос Дайнфаеля.

Служанка замерла, но не подчинилась. Её голос дрожал, но она выдавила:

— Я повинуюсь только Королю и Королеве.

— Смеешь отказывать мне? — он выплюнул последнее слово, словно яд, от чего у неё пробежали мурашки.

Аишалин наблюдала за этой сценой с тревогой, её сердце сжималось от страха. Иногда Дайнфаель пугал её. Но пугало её не то, что он мог ей навредить, а та разница между ним и тем самым мальчиком, которого она знала всё своё детство.

— Я подойду, когда мне станет лучше, — пробормотала Аишалин, но её слова отчётливо прозвучали в гнетущей тишине.

— Будь оно так, тогда я передам ваши слова королю, — служанка поклонилась ещё ниже и, повернувшись на пятках, направилась к выходу из сада. Но как только она сделала шаг, что-то начало окутывать её.

— Не так быстро, — Дайнфаель махнул рукой. Ветви кустов, стоящих вокруг них, словно подчиняясь его воле, начали ползти к служанке, окутывая её с ног до головы, оставляя лишь лицо, чтобы она могла говорить. — Говори, что услышала, иначе ветви воткнутся в твою плоть, заменяя вены.

— Дайн, прекрати! — Аиша дёрнула его за плечо, но он оставался невозмутимым. — Она всего лишь служанка.

— Служанка? Она шпионка, — его голос звучал грозно, когда он повернулся к ней. Рука была поднята, чтобы магия не развеялась. — Расскажет о нашем разговоре. Опять не смогу увидеть тебя.

— Отпусти, — она аккуратно спустила руку ему на ладонь, отчего он едва заметно дрогнул. Её голос стал мягче, когда она посмотрела на служанку, но то было мнимое великодушие. Она хотела, чтобы король узнал. — Ничего она не расскажет. Верно, Фиария?

Служанка заморгала, дав понять, что будет молчать. В её глазах был животный страх. Дайнфаель устало выдохнул и рассеял магию, почесав переносицу. Аишалин же сделала шаг назад, чувствуя, как вновь нарастает напряжение.

— Ты слишком наивна, Аиша, — произнес Дайнфаель, его голос был сдержанным, но в нем проскользнула едва уловимая тень печали.

Аишалин не ответила, её молчание было предсказуемым. Он ожидал этого. Она всегда так реагировала, когда его слова пробивали защитную оболочку её гордости. Усмешка мелькнула на его губах — жест, привычный и одновременно горький. Но мгновение спустя всё изменилось.

Лицо служанки исказилось от ужаса. Её взгляд был направлен куда-то позади Дайнфаеля, и прежде, чем он успел понять, что происходит, стрела пронзила её лоб. Тишина заполнила пространство на долю секунды, пока её тело медленно падало на землю. Дайнфаель обернулся, но его взору предстала не угроза, а ужасающая реальность — Аишалин, стоящая в замешательстве, с дрожащей рукой, сжимавшей стрелу, торчащую из её живота.

— Аиша! — вырвалось у него, словно не веря в то, что это реальность. В её глазах было невообразимое недоумение, как если бы она не могла поверить, что это происходит.

Время словно остановилось. С невообразимой быстротой он кинулся к ней, подхватив её в свои объятия, чтобы не позволить ей коснуться ледяной земли. Его одежда мгновенно пропиталась кровью, но это уже не имело значения. Её глаза были широко открыты, полные боли и ужаса.

Дайнфаель не позволил себе сломаться. Он взглянул на её окровавленное платье, руки бегали по ткани, словно ища спасение.

— Где она? — прошипел он сквозь зубы, словно его пальцы должны найти ответ. — Где твоя брошь, Аиша?

Он говорил холодно, но внутри всё кипело от боли и ярости, от чувства беспомощности. Эта вещь должна была её защитить, но он не уследил, не уберёг её.

Она пыталась что-то сказать, но вместо слов из её губ потекла кровь. Дыхание стало прерывистым, и с каждым вдохом она ускользала от него всё дальше.

— Найди… её, — хрипло прошептала она, едва различимый голос едва пробивался сквозь муку. Кровь стекала с её губ, а взгляд постепенно затуманивался, превращаясь в пустоту.

Дайнфаель зарычал, его дыхание сбивалось, когда он наклонился и прижал губы к её губам, как будто пытаясь остановить её уход. Холодная ярость, подавленная им долгие годы, теперь разрывала его изнутри.

Когда он поднял её тело, мир вокруг померк. Шаги его были такими же тяжёлыми, как и его сердце, но в этих шагах скрывался гнев — холодный, ледяной и неутолимый. Не на врагов, не на тех, кто выпустил стрелу, а на самого себя.

Он проиграл. И наказание за это будет невыносимым.

Дайнфаель шагал по коридорам замка, его тёмная фигура, окутанная гневом, тянула за собой тонкий кровавый след. Стражники, видя приближающегося мага, пытались остановить его, но мало кто осмеливался вступить с ним в бой. Лишь немногие решились броситься на него, но их жизни обрывались одним лишь взмахом его руки. Он убивал их так же легко, как сдувают пыль со старинных полок. Кровавое полотно преследовало его до самого банкетного зала.

Перед массивными дверьми стоял молодой гвардеец. Лицо его было белее снега, но он не посмел ослушаться приказа. Дрожа, он распахнул двери. В тот же миг зал наполнился мёртвой тишиной. Все взгляды устремились на мага, держащего на руках тело королевы. Даже те, кто осмеливался перешёптываться, вскоре смолкли.

— Это… королева? — шепнул кто-то в дальнем углу зала.

Шепот был едва слышен, но придворные начали приходить в себя от шока. Один из них, подгоняемый чувством несправедливости, выскочил вперёд, его рука сжалась в кулак.

— Мерзавец! Как ты осмелился…! — его крик оборвался, когда Дайнфаель едва заметным движением отбросил его, и мужчина рухнул на пол, мёртвый, как сломанная кукла.

В зале началась паника. Придворные в ужасе бросились к выходу, их крики эхом отражались от стен, но Дайнфаель не обращал на них внимания. Он шагал медленно, но неотвратимо, направляясь к трону. Шаг за шагом он приближался к центру зала, где сидел Баэльран, который не шевелился, не пытаясь сбежать. Дайнфаель аккуратно положил тело Аиши на мраморный пол, будто боялся потревожить её последний покой.

Баэльран сидел, заставши, не в силах ничего сказать. Его глаза были широко открыты, не веря в то, что происходит. Его корона казалась невыносимо тяжёлой, а воздух вокруг — разряжённым, будто бы не мог дышать. Он смотрел на Аишалин, пытаясь найти ответ в её тёмных глазах, но ничего не было. Она исчезала. Всё, что он знал, растворялось в этом моменте.

— Аиша… — шептал он, и его голос был словно не его. Он чувствовал, как его собственное существование сжалось, словно сжата оболочка без души.

Всё было так неправильно. Внутри него клокотала ярость, но эта ярость не была направлена только на того, кто её убил. В этом не было смысла. Баэльран знал. Он знал, что смерть Аишалин — это результат его собственного страха и слабости. Он должен был её защитить, а не допустить, чтобы это произошло. И теперь, сидя здесь, он был готов назвать того, кто стоял перед ним, виновным, чтобы хоть как-то облегчить свою душу.

— Стража! — Баэльран вскочил, крик его был полон гнева. — Свяжите его!

Дайнфаель не поворачивался к стражникам, но каждый его шаг был как приговор. Стража падала один за другим, как подкошенные. Это было настолько тихо, что звук их падений казался неестественным — лишь тянущееся эхо их последнего вздоха.

— Конечно, это сделал ты! — его голос сорвался, и слова вырвались с яростью, с которой он никогда не говорил. Он рвал их из себя, проклиная каждого, кто был рядом. Он и сам был проклятым. — Ты, паршивый уродец!

Дайнфаель не выразил никакой реакции. Он не был удивлен. Он знал, что Баэльран скажет это. Знал, что так будет легче для него, для всех. Дайнфаель мгновенно оказался рядом с ним, его рука сжала горло короля. Холодные глаза мага встретились с глазами Баэльрана, в которых смешались страх и ненависть.

— Ты выживешь только потому, что она бы не хотела, чтобы её сын стал сиротой, — его голос был ледяным, но полным невыносимого напряжения. — Но не думай, что ты избежишь наказания. Спи и каждый раз, закрывая глаза, видь её в своих кошмарах, Баэльран. Живи с чувством животного страха, потому что я не забуду это.

Он отбросил короля, как пустую оболочку, не заслуживающую его внимания. Медленно Дайнфаель вернулся к телу Аишалин. Наклонившись, он вновь взял её на руки, а затем поднял взгляд на старого друга, что был парализован ужасом.

— Я никогда не забуду произошедшее сегодня, — его слова были тихими, но каждый слог был пропитан жгучей яростью и болью. С этим приговором он исчез, как тень, оставив за собой кровь и пустоту.

Баэльран, оставшись в одиночестве, ощутил, как эта тишина давит на его грудь, и понимал, что больше ничего не будет прежним. Никакие слова, никакие оправдания не вернут её. И больше не было ни Аишалин, ни его самого.