Трансмиграция Тимоти Арчера

Филип К. Дик, 1982

Премия альманаха «Гигамеш». Номинация на премию «Небьюла». Финалист премии «Локус». Номинация на премию SFinks. Епископ Тимоти Арчер узнает о расшифровке таинственных Кумранских рукописей, или свитков Мертвого моря. Часть раннехристианских и гностических манускриптов гласят об Учителе, который жил за 200 лет до Рождества Христова. Арчер начинает сомневаться в основах своей веры и отправляется на поиски ответов в Иудейскую пустыню. Что ждет его там – смерть или трансмиграция души? Это одна из самых философских и реалистичных книг Филипа К. Дика. Она посвящена тайне религии и веры. Будучи фактически последней книгой автора, она дает уникальное представление о работе ума гениального фантаста, находящегося в расцвете своей духовной и писательской зрелости. «Последняя книга мастера, сменившего стиль, тон и темп повествования, тем не менее оставшегося столь же блестящим и захватывающим». – Cheap Thrue / Брюс Стерлинг «Ставки в этой книге – надежда и здравомыслие. Дик побеждает. Настало время, чтобы рецензенты и критики обратили внимание на этого неуловимого и несравненного художника». – Урсула Ле Гуин «Это его последние мысли о жизни, это важная работа, которую стоит прочитать». – fantasyliterature.com «Жуткая и великолепная книга». – Washington Post

4

Некоторое время спустя Джефф и я получили приглашение навестить епископа Калифорнийского и его любовницу в их прибежище в Злачном квартале. Это оказалось своего рода вечеринкой. Кирстен состряпала канапе и закуску, с кухни доносился запах готовящегося ужина… Тим попросил меня отвезти его к близлежащему винному магазину, поскольку они забыли купить выпивку. Вино выбирала я. Тим стоял безучастно, словно погруженный в свои мысли, когда я расплачивалась с продавцом. Наверное, пройдя через Общество анонимных алкоголиков, можно научиться отключаться в винных магазинах.

В квартире же, в аптечке в ванной, я обнаружила объемистый пузырек дексамила, который обычно предназначен для длительных поездок. Кирстен жрет колеса? — спросила я себя. Стараясь не греметь, я взяла пузырек. На рецептурном ярлыке стояло имя епископа. Так-так, подумала я. С бухла на колеса. Разве об этом не должны предупреждать в «Анонимных алкоголиках»? Я спустила воду в унитазе, чтобы произвести какой-то шум, и, пока булькала вода, открыла пузырек и вытряхнула несколько таблеток себе в карман. Такие вещи делаешь автоматически, если живешь в Беркли. На это даже не обращают внимания. С другой стороны, в Беркли никто не хранит наркоту в ванной.

Некоторое время спустя мы сидели расслабившись в скромной гостиной. У всех, кроме Тима, была выпивка. На Тиме были красная рубашка и жатые слаксы. Он не выглядел как епископ. Он выглядел как любовник Кирстен Лундборг.

— Довольно милое местечко, — заметила я.

На обратном пути из винного магазина Тим рассказывал о частных детективах и как они шпионят за вами. Они прокрадываются в вашу квартиру, пока вас нет, и шарят по всем ящикам. Об этом можно узнать, приклеив волосок к каждой двери. Думаю, Тим увидел это в каком-нибудь фильме.

— Если приходишь домой и обнаруживаешь, что волосок исчез или порван, — наставлял он, пока мы шли от машины в квартиру, — то это значит, что за тобой следят. — Затем он поведал, как ФБР следило за доктором Кингом. В Беркли эту байку знал каждый. Я вежливо слушала.

В тот вечер в гостиной их тайного пристанища я впервые и услышала о Летописях саддукеев. Сейчас, конечно же, можно купить их полный перевод, выполненный Паттоном, Майерсом и Абре и изданный «Даблдей энкер». С проникнутым мистицизмом вступлением Хелен Джеймс, в котором саддукеи уподобляются и противопоставляются, например, кумранитам, которые предположительно были ессеями ^[34], хотя этого так и не было доказано.

— Я считаю, — сказал Тим, — что они могут оказаться более важными, чем Библиотека из Наг-Хаммади ^[35]. Мы уже обладаем значительными и необходимыми сведениями о гностицизме, но ничего не знаем о саддукеях, за исключением того, что они были евреями.

— Какой примерно возраст саддукейских свитков? — поинтересовался Джефф.

— По предварительной оценке, они были написаны во втором веке до нашей эры, — ответил Тим.

— Тогда они могли вдохновить Иисуса, — предположил Джефф.

— Навряд ли. В марте я полечу взглянуть на них в Лондон, и у меня будет возможность поговорить с переводчиками. Жаль, что к переводу не привлекли Джона Аллегро ^[36]. — Он немного рассказал о работах Аллегро по Кумранским рукописям, так называемым Свиткам Мертвого моря.

— Было бы интересно, — подключилась Кирстен, — если бы оказалось… — она заколебалась, — что Летописи саддукеев содержат христианский материал.

— Христианство и так основывается на иудаизме, — ответил Тим.

— Я имею в виду какие-нибудь особые высказывания, приписываемые Иисусу, — уточнила Кирстен.

— Чего-то такого, что объясняет разрыв в раввинской традиции, не существует, — начал Тим. — Некоторые идеи, считающиеся основополагающими для Нового Завета, можно найти еще у Гиллеля ^[37]. Затем, конечно же, Матфей понимал все сделанное и сказанное Иисусом как осуществление пророчеств Ветхого Завета. Матфей писал евреям, для евреев и, по существу, как еврей. Божественный план, изложенный в Ветхом Завете, доводится до завершения Иисусом. В его время термин «христианство» не употреблялся, в общем и целом апостольские христиане просто говорили о Пути. Так они подчеркивали его естественность и всеобщность. — Помолчав, он добавил: — Также существует выражение «слово Божие». Оно появляется в Деяниях, глава шестая. «И слово Божие росло, и число учеников весьма умножалось в Иерусалиме» ^[38].

— А откуда происходит слово «саддукеи»? — поинтересовалась Кирстен.

— От Садока, первосвященника во времена Давида, — ответил Тим. — Он основал священническую династию саддукеев. Они были потомками Елеазара. Садок упоминается в Кумранских рукописях. Дайте-ка я еще посмотрю. — Он встал, чтобы достать книгу из все еще не распакованной картонной коробки. — Первая книга Паралипоменон, глава двадцать четвертая. «Бросали и они жребий, наравне с братьями своими, сыновьями Аароновыми, пред лицем царя Давида и Садока…» ^[39] Вот где он упоминается. — Тим закрыл книгу. Это была другая Библия.

— Но теперь, я полагаю, мы узнаем много больше, — сказал Джефф.

— Да, я надеюсь, — согласился Тим. — Когда я буду в Лондоне. — Затем он, по своему обыкновению, резко переключил умственную передачу. — Я готовлю рок-мессу в соборе Божественной Благодати на это Рождество. — Внимательно глядя на меня, он спросил: — Что ты думаешь о Фрэнке Заппе?

Я потерялась с ответом.

— Мы бы организовали запись этой мессы, — продолжал Тим. — Так что ее можно было бы издать альбомом. Мне также рекомендовали Кэптэйна Бифхарга. И еще несколько других имен. Где я могу взять альбом Фрэнка Заппы, чтобы послушать?

— В магазине грампластинок, — ответил Джефф.

— Фрэнк Заппа — черный? — спросил Тим.

— Не думаю, что это имеет значение, — сказала Кирстен. — По мне, это устаревший предрассудок.

— Я просто спросил, — ответил Тим. — В этой области я совершенно несведущ. Кто-нибудь из вас может что-то сказать о Марке Волане?

— Он мертв, — сообщила я. — Ты говоришь о «Ти Рекс».

— Марк Волан мертв? — спросил Джефф. Он выглядел изумленным.

— Может, я ошиблась, — ответила я. — Я предлагаю Рэя Дэвиса. Он пишет материал для «Кинкз». Он очень хорош.

— Вы не займетесь этим для меня? — попросил Тим, обращаясь ко мне и Джеффу.

— Я даже не знаю, как к этому приступить, — пожала я плечами.

Кирстен спокойно изрекла:

— Я позабочусь об этом.

— Ты могла бы пригласить Пола Кантнера и Трейси Слик, — посоветовала я. — Они как раз живут в Болинасе в округе Марин.

— Я знаю, — спокойно кивнула Кирстен с выражением полнейшей уверенности.

Чушь, подумала я. Ты даже понятия не имеешь, о ком я говорю. Ты уже главная, едва только устроившись в этой квартире. Если это можно назвать квартирой.

Тим продолжал:

— Я бы хотел, чтобы в соборе спела Дженис Джоплин.

— Она умерла в семидесятом, — сказала я.

— Тогда кого вы порекомендуете вместо нее? — спросил Тим. Он ждал ответа.

— Вместо Дженис Джоплин, — повторила я. — Вместо Дженис Джоплин. Мне надо это обдумать. Я и вправду не могу так сразу сказать. Мне нужно какое-то время.

Кирстен посмотрела на меня со смешанным выражением лица. Более всего с неодобрением.

— Думаю, она хочет сказать, — произнесла она, — что никто не может и никогда не сможет занять место Джоплин.

— Где бы мне достать одну из ее пластинок? — спросил Тим.

— В магазине грампластинок, — ответил Джефф.

— Ты не купишь мне? — попросил его отец.

— У меня и Джеффа есть все ее пластинки, — заявила я. Их не так уж и много. Мы принесем.

— Ральф Мактелл, — изрекла Кирстен.

— Мне надо записать все эти предложения, — сказал Тим. — Рок-месса в соборе Божественной Благодати привлечет огромное внимание.

Я подумала: ведь нет музыканта по имени Ральф Мактелл ^[40]. Кирстен многозначительно улыбалась из угла комнаты. Она сделала меня. Так или иначе, я не могла быть уверена.

— Он издается на «Парамаунте», — объяснила Кирстен. Ее улыбка стала шире.

— Я в самом деле надеялся заполучить Дженис Джоплин, — сказал Тим, скорее самому себе. Он выглядел озадаченным. — Этим утром я услышал ее песню — может, ее написала не она — по радио в машине. Она же черная, нет?

— Она белая, — ответил Джефф, — и она мертва.

— Надеюсь, кто-нибудь все это запишет, — произнес Тим.

Увлечение моего мужа Кирстен Лундборг не началось в какой-то особый момент определенного дня — по крайней мере, насколько я поняла. Поначалу он защищал ее, говоря, что епископу она лишь во благо. Ей доставало практического реализма, чтобы сдерживать их обоих, не давая воспарять до седьмого неба. В оценке подобных вещей необходимо отличать свою осведомленность от того, о чем вы осведомлены. Я могу сказать, когда заметила это, но это все, что я могу сказать.

Принимая во внимание ее возраст, Кирстен все еще удавалось испускать довольно приличное количество сексуально стимулирующих волн. Именно так Джефф и обратил на нее внимание. С моей точки зрения, она оставалась старой подругой, которая теперь, в силу ее отношений с епископом Арчером, превосходила меня по рангу. Степень эротической соблазнительности в женщине мне неинтересна — я не западаю одновременно на мужиков и баб, как говорится. Для меня это не представляет опасности. Если, конечно же, не замешан мой муж. Но тогда проблема заключается в нем.

Пока я трудилась в адвокатской конторе — свечной лавке, присматривая за тем, чтобы наркоторговцы избавлялись от неприятностей так же быстро, как в них и влипали, Джефф загружал свою голову рядом курсов в Калифорнийском университете. Мы в Северной Калифорнии тогда еще не докатились до того, чтобы предлагать обзорные курсы по сочинению собственных мантр — это было за Югом, презираемым в районе Залива едва ли не каждым. Нет, Джефф записался на серьезную программу: возведение бедствий современной Европы к Тридцатилетней войне, опустошившей Германию (приблизительно 1648 г.), подорвавшей Священную Римскую империю и увенчавшейся взлетом нацизма и гитлеровского Третьего рейха.

Помимо курсов Джефф развивал собственную теорию относительно корней всего этого. Во время чтения трилогии Шиллера о Валленштейне к нему пришло интуитивное озарение, что, не увлекайся этот великий полководец астрологией, дело империи восторжествовало бы и, как результат, Вторая мировая война никогда бы не произошла.

Третья пьеса трилогии Шиллера, «Смерть Валленштейна», взволновала моего мужа особенно. Он расценивал ее как равную любой шекспировской и много выше, чем большинство чьих-либо других. Причем, за исключением его самого, ее никто не читал — по крайней мере те, с кем он мог поговорить. По его мнению, Валленштейн является одной из главных загадок истории Запада. Джефф обратил внимание, что Гитлер, как и Валленштейн, в критические моменты полагался больше на оккультное, нежели на здравый смысл. Согласно Джеффу, все это сводится к чему-то значительному, однако он не мог постигнуть, к чему же именно. У Гитлера и Валленштейна было столько общих черт — утверждал Джефф, что их сходство граничило со сверхъестественным. Оба были великими, но эксцентричными полководцами, и оба до основания разрушили Германию. Джефф надеялся написать работу об этих совпадениях, в которой из фактов выводилось бы заключение, что отказ от христианства в угоду оккультному ведет ко всемирному краху. Иисус и Симон Волхв (как это виделось Джеффу) являют собой полную и явную биполярность.

Что мне было до этого?

Понимаете, вот до чего доводит вечное хождение в школу. Пока я надрывалась в адвокатской конторе — свечной лавке, Джефф в библиотеке Калифорнийского университета в Беркли читал все подряд о, например, битве при Лютцене (16 ноября 1932 г.), где решилась судьба Валленштейна. Густав II Адольф, король Швеции, погиб в ходе нее, но шведы все равно победили. Подлинное значение этой битвы заключается, конечно же, в том, что никогда вновь католические силы уже не получат возможности сокрушить протестантское дело. Джефф, однако, рассматривал ее лишь относительно Валленштейна. Он читал и перечитывал шиллеровскую трилогию и пытался восстановить по ней — а также по более точным историческим источникам — тот определенный момент, когда Валленштейн потерял связь с реальностью.

— Это как с Гитлером, — объяснял мне Джефф. — Можно ли сказать, что он был безумным всегда? Можно ли сказать, что он был совершенно безумным? И если он был безумным, но не всегда, то когда он сошел с ума и что послужило причиной этого? С чего удачливый человек, обладающий действительно огромным могуществом, потрясающе огромным могуществом, могуществом вершить человеческую историю, — с чего его так снесло? Ладно, в случае Гитлера, возможно, была параноидная шизофрения и те инъекции, что делал ему врач-шарлатан. Но в случае Валленштейна подобных факторов не было.

Кирстен, будучи норвежкой, проявляла благожелательный интерес к озабоченности Джеффа кампанией Густава II Адольфа в Центральной Европе. В перерывах между шведскими анекдотами она обнаружила изрядную гордость за ту роль, что великий король протестантов сыграл в Тридцатилетней войне. Также она знала кое-что об этом, что было неизвестно мне. Она и Джефф сходились во мнении, что Тридцатилетняя война была, вплоть до Первой мировой, самой ужасной войной со времен разграбления Рима гуннами. Тогда Германия пала до каннибализма. Солдаты обеих сторон регулярно насаживали тела на вертела и зажаривали их. Учебники Джеффа намекали на даже большие мерзости, слишком отталкивающие, чтобы подробно их описывать. Ужасным было все связанное с тем периодом времени и местом действия.

— Мы до сих пор, даже сегодня, — заявил Джефф, — расплачиваемся за ту войну.

— Да, полагаю, она действительно была чудовищной, — согласилась я, расположившись в углу нашей гостиной и почитывая свежий комикс о Говарде Даке.

— Кажется, тебе не особенно интересно, — обиделся Джефф.

Бросив на него взгляд, я ответила:

— Я устала от возни с освобождением торговцев героином. К поручителю всегда посылают только меня. Извини, но я не воспринимаю Тридцатилетнюю войну так же серьезно, как ты и Кирстен.

— Все тесно связано с Тридцатилетней войной. А Тридцатилетняя война тесно связана с Валленштейном.

— Что ты будешь делать, когда они поедут в Англию? Твой отец и Кирстен.

Он уставился на меня.

— Она тоже едет. Она сама мне сказала. Они уже основали то агентство, «Фокус центр», где она на должности его агента или кого там еще.

— Черт побери! — резанул Джефф.

Я вернулась к чтению Говарда Дака. Как раз был эпизод, где пришельцы превращают его в Ричарда Никсона. Обоюдно Никсон обрастает перьями во время обращения к нации по телевидению. Так же как и начальство в Пентагоне.

— И сколько они собираются отсутствовать? — спросил Джефф.

— Пока Тим не постигнет значения Летописей саддукеев и какое отношение они имеют к христианству.

— Черт! — только и сказал Джефф.

— Что такое «Q»? — поинтересовалась я.

— «Q», — повторил Джефф.

— Тим сказал, что предварительные отчеты, основанные на фрагментарных переводах некоторых летописей…

— «Q» — это гипотетический источник Синоптических Евангелий ^[41]. — Ответ прозвучал ожесточенно и грубо.

— А что такое Синоптические Евангелия?

— Первые три Евангелия — от Матфея, Марка и Луки. Они предположительно происходят из одного источника, вероятно арамейского. Никто так и не смог это доказать.

— Понятно. Тим сказал мне по телефону недавно вечером, когда ты был на занятиях, что переводчики в Лондоне считают, будто Летописи саддукеев содержат не просто «Q», но материал, на котором основан «Q». Они не уверены. Тим казался очень возбужденным, прежде я его даже не знала таким.

— Но Летописи саддукеев датируются двумя столетиями до нашей эры.

— Наверное, поэтому он и был так возбужден.

Джефф заявил:

— Я хочу поехать с ними.

— Ты не можешь.

— Почему нет? — поднял он голос. — Почему мне не поехать, если она едет? Я его сын!

— Он и так злоупотребляет Епископским дискреционным фондом. Они собираются пробыть там несколько месяцев. Это обойдется в кучу денег.

Джефф вышел из гостиной. Я продолжала читать. Через некоторое время я осознала, что до меня доносится какой-то странный звук. Я опустила своего Говарда Дака и прислушалась.

На кухне, в темноте и одиночестве, плакал мой муж.

Из всех сообщений о самоубийстве моего мужа, которые я читала, самое странное и ошеломляющее гласило, будто он, Джефф Арчер, сын епископа Тимоти Арчера, покончил с собой из страха, что был гомосексуалистом. В какой-то книге, написанной три года спустя после его смерти — когда все трое уже были мертвы, — факты были так извращены, что после ее прочтения (я даже не помню ее названия и автора) представление о Джеффе, епископе Арчере и Кирстен Лундборг становилось даже меньше, нежели до ознакомления с ней. Это как в теории информации, когда шум вытесняет сигнал. Но этот шум выдается за сигнал, так что его даже нельзя распознать как шум. В разведке это называется дезинформацией, что-то такое, чему СССР весьма доверяет. Если вы сможете запустить в обращение достаточно дезинформации, вы полностью разрушите связь каждого с реальностью — возможно, включая и вашу собственную.

У Джеффа было два взаимоисключающих взгляда на любовницу своего отца. С одной стороны, она сексуально возбуждала его и поэтому весьма привлекала — может, даже слишком. С другой — он испытывал к ней отвращение и ненавидел ее за, как он полагал, его вытеснение из интересов и привязанностей Тима.

Но даже этим дело не ограничивалось… Хотя я так и не разглядела остального, пока не прошли годы. Помимо ревности к Кирстен Джефф ревновал… ах, Джефф так напортачил, что я действительно не могу распутать. Необходимо принимать во внимание ту специфичную проблему, каково это — быть сыном человека, чьи портреты появляются на обложках «Тайм» и «Ньюсуик», которого интервьюирует Дэвид Фрост и приглашает в свою программу Джонни Карсон, на которого рисуют политические карикатуры в крупных газетах — что, во имя святого, вам делать как сыну?

Джефф присоединился к ним в Англии на одну неделю, и относительно этого периода мне мало что известно. Он вернулся молчаливым и замкнутым, и именно тогда он переехал в гостиничный номер, где однажды поздно вечером и выстрелил себе в лицо. Я не собираюсь распространяться относительно собственных чувств об этом способе самоубийства. Из-за него епископ действительно вернулся из Лондона в течение нескольких часов, что в определенном смысле и было целью самоубийства.

По-настоящему бесспорно то, что оно случилось из-за «Q», точнее, из-за источника «Q», ныне упоминаемого в газетных статьях как «U. Q.», то есть «Ur-Quelle» на немецком — «Подлинный источник». «Ur-Quelle» предшествует «Q», что и было причиной проживания Тимоти Арчера в Лондоне в течение нескольких месяцев в гостинице со своей любовницей, якобы его деловым агентом и главным секретарем.

Никто и не предполагал, что предшествующие «Q» источники вновь явятся миру, — никто даже не знал, что «U. Q.» вообще существует. Поскольку я не христианка — и уж никогда ею не стану, после всех этих смертей людей, которых я любила, — то ни сейчас, ни тогда не особенно интересовалась этим, но, полагаю, в отношении теологии это крайне важно, особенно ввиду того, что «U. Q.» датируется двумя столетиями до Рождества Христова.

Примечания

34

Иудейская секта, существовавшая во 2-й половине II в. до н. э. — I в. н. э., одни из главных предшественников христианства. В 1947 г. в районе Мертвого моря в пещерах Кумрана были найдены рукописи одной из ессейских общин.

35

Обнаруженное в 1945 г. в районе египетского селения Наг-Хаммади собрание рукописных папирусов, содержащих тексты гностического христианства на коптском языке.

36

Джон Марко Аллегро (1923–1988) — английский филолог и кумрановед, в своих книгах ставивший под сомнение официальные взгляды на Библию и историю христианства.

37

Гиллель Вавилонянин (75 г. до н. э. — 5 г.  н. э.) — наиболее значительный талмудист эпохи Второго Храма еврейской истории.

38

Деяния 6:7.

39

1-й Паралипоменон 24:31.

40

Такой музыкант действительно был: Кирстен имела в виду Ральфа Мактелла (наст. Ральф Мэй, род. 1944), английского певца и гитариста, в 60-х годах прошлого века бывшего значительной фигурой на британской фолк-сцене.

41

От немецкого «Quelle» — «источник».