Жена Хана

Ульяна Соболева, 2020

Если узнаю, что ты мне лжешь, Ангаахай, я раздеру голыми руками твою грудную клетку и сожру твое сердце. – прохрипел мне в волосы, а я сильнее прижалась к нему, и по мере того, как он все больше трясся, я переставала дрожать. И напрасно переставала. Мои круги ада только начинались. Быть невестой дьявола ничто по сравнению с тем, что ждет жену дьявола. Содержит нецензурную брань.

Оглавление

Из серии: Монгольское золото

* * *

Приведённый ознакомительный фрагмент книги Жена Хана предоставлен нашим книжным партнёром — компанией ЛитРес.

Купить и скачать полную версию книги в форматах FB2, ePub, MOBI, TXT, HTML, RTF и других

Глава 2

Настоящая правда всегда неправдоподобна, знаете ли вы это? Чтобы сделать правду правдоподобнее, нужно непременно подмешать к ней лжи

Ф.М. Достоевский

Он копал яму молча, я тоже молчала. Смотрела, как напрягаются его огромные сильные руки, как бугрится мышцами под взмокшей рубашкой сильная спина. Момент, когда мне показалось, что я в безопасности в его объятиях, развеялся, как тонкая дымка, и следа не осталось. Что ж, значит такова моя участь, и в этот раз это мой выбор. Я повернулась к памятнику и посмотрела на тонкие черты лица женщины, на слезы в ее глазах, на скорбную складку в уголках рта. Она стоит на коленях, ссутулившись, с поникшими плечами и мокрыми волосами и тянет руки куда-то или к кому-то…к кому-то, кого любит всем сердцем. Подножие памятника увито мелкими дикими розами, острые шипы охраняют строение. Перевела взгляд на руки Хана — исцарапаны до крови, чтобы стать перед памятником на колени, ему нужно было развести в стороны кустарники. Я не раз видела эти царапины и никогда не знала, откуда они появились.

Что за страшную тайну скрывает этот мужчина, какое лютое зло произошло с ним и сделало его настолько жутким и диким, захватило всецело и наполнило густым, липким мраком? Мне казалось, эта тайна спрятана здесь, за гладкой мраморной женщиной, внутри нее. Он похоронил свою боль и приходит молиться ей так, чтоб никто не видел. И меня он тоже закопает прямо здесь… если не произойдет чуда. Но в чудеса я уже давно не верила.

Хан закончил копать и ловко выпрыгнул из глубокой ямы. Воткнул лопату в землю, смахнул пот со лба тыльной стороной ладони. Потом подошел ко мне тяжелой поступью. Остановился рядом и посмотрел мне в глаза.

— Как ты там сказала? Ты меня любишь?

Я кивнула, стараясь выдержать взгляд и не сломаться под ним, не дать раскрошить мою решимость выстоять до конца. Здесь и сейчас решится моя судьба. И я или стану по-настоящему ему женой, или умру. Третьего не дано.

— Не надо мне кивать. Говори. Я люблю тебя, Хан. Поэтому я вернулась.

И прищурил глаза, выжидая. Я больше не могла прочесть в его зрачках ровным счетом ничего. Ни боли, ни отчаяния, ни разочарования. Там стало непроницаемо темно и страшно. Вспомнился тот Хан, с красной розой за праздничным столом. Мрачный, огромный, как черный хищник.

— Я люблю тебя, Тамерлан. Поэтому я пришла к тебе. Я тебе верю.

Усмехнулся. И эта усмешка на доли секунд преобразила его лицо.

— Красиво… очень красиво. Каждое твое слово такое же красивое, как и ты сама.

Провел пальцами по моим волосам, по скулам, по шее и вдруг со всей силы толкнул в грудь, и я пошатнувшись полетела на дно ямы. Приземлилась на живот пластом прямо в грязь. Сердце зашлось от ужаса. Ну вот и все. Это конец.

— Только я давно не верю красивым словам, и поэтому мы поиграем в детектор лжи. Если солжешь — я закопаю тебя здесь живьем.

По всему моему телу прошла дрожь, и я с трудом поднялась на дрожащие ноги, оглядываясь и с замиранием сердца глядя на слои земли, окружающие меня со всех сторон. Даже не знаю, что страшнее — лежать в гробу или вот так видеть черноту и грязь, под которой ты задохнешься.

— Я закапываю — ты рассказываешь. Если я поверю — я остановлюсь, а если нет, то покойся с миром, Ангаахай.

— Что рассказывать? — в отчаянии спросила я.

— Расскажи мне обо всем. О себе, о том, за что любишь такого психопата, как я, почему сбежала, с кем, какого хера вернулась. Просто говори. Давай. Время пошло.

Он стал сверху вместе с лопатой и бросил первую порцию земли мне под ноги. Вот и настал конец всему, и это не плохо. Это просто очередной конец, и, возможно, теперь я стану свободной, я обрету покой, я воссоединюсь с людьми, которые меня любят.

Я посмотрела на комья, упавшие на мои голые пальцы, и начала говорить. Не с ним. Нет. Я говорила с мамой Светой. Говорила так, как если бы она была передо мной, и я могла бы рассказать ей обо всем, что случилось. Первое время я все еще чувствовала, как земля падает мне в ноги, видела, как заполняется яма, а потом это перестало иметь значение. Я рассказывала ей обо всем. День за днем в его доме, минута за минутой. Рассказывала о ненависти, о боли, об ужасе. Об Эрдэнэ, о слугах, о своих кошмарах и о том, как мечтала сбежать и даже желала ему смерти. Пусть меня за это похоронят живьем, пусть закопает меня здесь, но я не солгу. Пусть это станет моей последней исповедью.

— Не знаю, в какой момент все изменилось. Его взгляд стал другим. Я начала чувствовать, как мне его не хватает. Как хочется ощутить его запах и успокоиться, ощутить звук дыхания, сильные ладони на своей спине. Мне с ним не страшно. Мне кажется, он может спрятать меня даже от камнепада или обрушиться этим камнепадом на мою голову. Я бы хотела…хотела стать для него больше, чем никем. Хотела бы, чтобы он пусть даже не любил… но уважал меня и был чуточку привязан ко мне, а я бы могла дарить ему нежность. Когда он прикасается ко мне… когда гладит мои волосы, трогает мое лицо, тело, я чувствую себя цветком, раскрывающим свои лепестки под ласковыми пальцами хозяина. Ни с кем и никогда мне не было так хорошо. Он совсем другой внутри. Не такой, как кажется. Иногда я смотрю на него, и мне кажется, он весь покрыт толстой коркой, наращенной годами. А под ней свежее мясо, под ней глубокие раны, и стоит только подцепить эту корку и… Поэтому нельзя прикасаться, поэтому каждый, кто приближается, может умереть. Но я бы не смогла причинить ему боль. Я вернулась, потому что это был мой выбор. Вернулась, чтобы посмотреть ему в глаза и покорно принять свою судьбу. И если моя судьба не рядом с ним, то пусть я умру от его рук и на его глазах. Не прячась, не убегая. Пусть он знает, где закопал меня именно он, а не кто-то…кто-то в безымянной могиле и неизвестно где. Если бы ты была жива, мамочка… я бы много рассказала тебе о нем. Если бы они не убили тебя, если бы я не осталась одна. У меня теперь совсем никого нет, и мне не страшно. Я принадлежу ему, и пусть он решает — жить мне или умирать.

Я говорила, глядя с закрытыми глазами, чувствуя, как пробирает до костей холод, как слезы текут по щекам и как становится безразлично — падает ли земля в яму. Разве это имеет значение, если я ему не нужна, и он не верит мне.

А потом ощутила горячее дыхание на своем лице, услышала, как оно вырывается со свистом из его легких, как жжет мою кожу. Спустился свернуть мне шею перед тем, как продолжить? Чтоб замолчала?

— У тебя есть я.

Пальцы жадно впились в мои волосы на затылке, и я медленно распахнула глаза, и тут же мой взгляд схлестнулся с его горящим взглядом.

— И ты правильно сказала — ты принадлежишь мне. Я решу, когда тебе умирать. Пока что твоя жизнь на волоске. Одной ногой в могиле… пока я не буду уверен окончательно, что ты мне не лжешь.

Потом притянул меня к себе, крепко сжимая одной рукой за поясницу, а второй за волосы на затылке.

— А может быть, ты вернулась зря и еще сильно об этом пожалеешь.

Провел пальцами по моей щеке, размазывая слезы.

— Ты красивая, даже когда плачешь. Пока что я не хочу тебя убивать… пока что я проверю каждое твое слово.

Облизал свои пальцы, и его взгляд смягчился, подернулся дымкой, а у меня в ответ сердце забилось чуть быстрее.

Затрещала рация на поясе у Хана, и он выхватил ее одной рукой, другой все еще удерживая меня за затылок.

— Хан, рудники сгорели дотла. Батыр зовет к себе немедленно. Кто-то объявил войну Дугур-Намаевым. Все работники были заперты внутри и сгорели живьем.

— Мне какое дело? Его рудники, пусть он сам и расхлебывает. Его война — не моя война.

А сам продолжает смотреть мне в глаза.

— Я занят.

Отключил рацию и сунул обратно за пояс, а я перехватила его руку.

— Ты — Дугур-Намаев.

— Я знаю, — в мгновение взгляд стал жестким и отталкивающим.

— Мне…мне кажется, это и твоя война тоже.

— Что? — не веря своим ушам наклонился ко мне. — Что ты сказала?

— Что…что война и твоя тоже. Ведь это твоя семья.

Сильная ладонь резко легла мне на челюсть и болезненно сдавила, так, что я вынужденно приоткрыла рот.

— Никогда не лезь туда, куда не просят. Никогда не говори мне, что делать. Поняла? Твои обязанности — ноги раздвигать и поддакивать. А этой гребаной семье я никогда не был нужен. Но и это не твое дело!

— Они твоя семья, — упрямо сказала я, морщась от боли, — если тебя зовут, значит ты им нужен. Гордыня и тщеславие — самые любимые дьяволом пороки.

Оскалился, наклоняясь ко мне, но я смотрела ему в глаза и не отводила взгляд.

— Не лезь! Я с тобой закончу позже!

Выбрался из ямы и легко поднял меня на поверхность. Снова воткнул лопату в землю и быстрой поступью пошел в сторону дома. Я помедлила несколько секунд и пошла следом за ним.

Хан уехал, едва я вернулась в дом, я видела, как отъезжала от ворот его машина. Это было странное ощущение, и я бы никогда не поверила себе, что испытаю подобные чувства, вернувшись в этот дом, но я была рада видеть его мрачные темные стены и зарешеченные окна, увитые диким виноградом. Как будто вернулась к старому и доброму другу. Как все меняется со сменой восприятия, а ведь когда я мечтала сбежать, я убегала от врага, и этот дом был вражеской территорией. Проклятой тюрьмой, мрачным и грозным чудовищем, удерживающим меня внутри своей голодной утробы.

Слуги молча мне кланялись, несмотря на то что я вошла в грязном платье и оставила следы грязных ног на полу. Я ожидала иного, ожидала, что меня схватят, где-то запрут или вышвырнут вон, но этого не произошло, и я беспрепятственно прошла в свою комнату… в нашу комнату. Остановилась на пороге, глядя на царивший в ней хаос — все разбито, раскрошено, разнесено в хлам, разодрано даже постельное белье и разбиты окна. Сквозняк гуляет по полу, подхватывает пух с перины, таскает клочья изорванной ткани.

И я словно наяву увидела, как он разносит и крушит все вокруг себя, рвет простыни и потрошит подушки. И нет, я не ужаснулась, я отчего-то вся сжалась от понимания, какую боль ему причинила. Прошла босыми ногами к окну, переступая битые стекла. Я бродила по комнате, подбирая разбросанные вещи, перебирая их и глядя на капли крови на полу и на кусках белого шелка. Он изрезал руки, когда ломал это пристанище, нашу с ним обитель. И никто не посмел сюда войти, чтобы навести порядок. А я посмела. Мой страх остался в той могиле, которую он мне выкопал и в которую столкнул все то, что когда-то было Верочкой. Чего мне еще бояться? Прошлого больше нет. Мамы Светы нет… она была единственной, для кого я могла все еще оставаться Верой.

— Я удивлена, как он не сжег весь дом.

Обернулась и увидела Зимбагу, стоящую на пороге комнаты. Она сложила руки впереди себя и смотрела на меня с каким-то восторгом.

— Зверь был на грани сумасшествия. Выл и ревел в своей берлоге. Сдыхал от тоски. Но ты вернулась, и он ожил.

— Он хотел закопать меня живьем.

— И сам бы там околел. Ты жива, и ты в этом доме, а значит, никто тебя не тронет. Своим возвращением ты выбила козыри у своих врагов — ты обескровила их и взяла реванш. Я горжусь тобой, маленькая птичка.

— Но… он сказал, что я одной ногой в могиле и…

— Рядом с таким человеком, как Хан, все мы одной ногой в могиле. Но ты сделала свой выбор, когда вернулась сюда. Преврати могилу в ложе любви.

— Как? Если он мне не верит. Мы вернулись туда, откуда начали.

— Если ты достойна быть женой Хана, ты вернешь его доверие, а если нет, то… я могу лишь искренне посочувствовать тебе и сказать, что лучше бы ты не возвращалась.

Всё чаще дыша, я смотрела на нее. Чувствуя злость и что-то еще, едва поддающееся определению. Он тоже сказал, что я могу пожалеть, что вернулась. Зимбага усмехнулась, как бы смягчая сказанное ею, но ее глаза остались такими же пронизывающе пытливыми. Возможно, она мне тоже не доверяла. Преданная ему, как собака, эта женщина в любую секунду из моего друга могла стать моим врагом. И это было последнее, чего бы я сейчас хотела.

— Здесь творится дикий ужас. Ты не могла бы… не могла бы спросить у НЕГО, можно ли убрать?

Она отрицательно качнула головой, и я сжала руки в кулаки от разочарования.

— Я? Нет. Это сделаешь ты. Ты — хозяйка этого дома, и все они об этом знают. Научись отдавать приказы. Даже мне.

Это был вызов. Вызов Верочке. Настолько сильный, что от волнения у нее дух перехватило. Она никогда не отдавала приказов. Все отдавали приказы ей, и она слушалась. Верочка всегда была хорошей и правильной девочкой.

Женщина выжидающе смотрела на меня, а я кусала щеки изнутри, а потом решительно распахнула настежь двери и посмотрела на Зимбагу, она ободряюще кивнула мне. Я громко позвала слуг. Когда передо мной выстроились в шеренгу молчаливые истуканы и склонили спины и головы, я впервые в жизни приказала навести порядок в комнате, и по моему телу проходили волны дрожи, когда, молча кланяясь, они беспрекословно выполняли мои указания.

Пусть он вернется, и наша спальня будет такой же красивой, как и всегда, а я буду ждать его в ней… и все станет как прежде.

***

Эта ночь была для меня бесконечной и бессонной. Я вертелась на постели, вскакивала, прислушиваясь к шагам. Морально готовилась к тому, что все вернется назад, откатом. Что он ворвется ко мне и жестоко возьмет, отомстит за свою боль, и я готовилась к страданиям, готовилась принять его ярость и наказание. Даже вела мысленный диалог с ним, думала, как стану себя вести… удастся ли мне усмирить его, а если нет, то как потом смириться и как опять стать прежней? Суметь пережить… особенно после того, как познала не боль, а наслаждение. Но Хан не вернулся ночью. Приехал только под утро, в спальню не пришел. Наверняка остался спать в другой комнате, примыкающей к кабинету, а утром снова уехал. И скорее всего, это ужасный знак… настолько не доверяет и ненавидит меня, что даже видеть не захотел.

Смотрела вслед поднявшейся на подъездной дороге пыли и чувствовала, как меня окутывает разочарованием и вернувшимся страхом… страхом, что ничего не получится. Никакой хозяйки дома из меня не выйдет. Как была никем, так никем и останусь. Что я себе слишком льщу, и этому человеку наплевать на меня. Он просто злился, что его обвели вокруг пальца, а не тосковал по мне. Зимбага дает глупые и ложные надежды. Уже завтра Хан может узнать что-то такое, что заставит его поверить кому-то другому, а не мне, и та могила в лабиринте станет настоящей. Нет никаких козырей, лишь временно отсроченный приговор.

Мне вдруг невыносимо захотелось спрятаться в объятиях мамы Светы, зарыться лицом в ее колени, забыть обо всем. Пусть этот кошмар окажется просто кошмаром. И она там, дома, живая ждет меня.

Я приняла душ. Пока вода падала горячими каплями мне в лицо, я захлебывалась слезами и била кулаками по кафелю, думая о маме Свете, думая о том, в какой боли и в каком одиночестве она умирала, и никто за нее не заступился, никто не пришел на ее могилу, никто за нее не молился. Ее убивали, а меня рядом не было. Какие-то вонючие мрази душили ее газом, она задыхалась, старенькая и беспомощная. Может быть, звала меня… Горячая вода стекала по моей спине, а я, открыв рот в немом крике, мысленно прощалась с ней, смотрела ей в глаза, в лицо, спрятанное за туманной дымкой. Так странно, когда близкого человека больше нет рядом, его образ становится похожим на чуть размытый снимок. Я бы многое сейчас отдала за то, чтобы увидеть ее живую. Но этого уже не случится никогда. И наш тот разговор в гостинице был последним. Если бы я знала об этом, я бы сказала, как сильно люблю ее и как я ей за все благодарна.

Когда вышла из душа, еще несколько минут смотрела на себя в зеркало, на свои припухшие губы и себе в глаза. Жалкая, заплаканная, испуганная, бесхребетная… Насекомое, ни на что не способное. Вечная жертва. Никто.

Потом изо всех сил ударила по собственному отражению и тихо прошипела, глядя, как трескается стекло.

— Тебя больше нет. А я сама докажу, что не виновата. Или…или сдохну. Значит, так мне и надо!

Зимбага высушила мои волосы, принесла мне одежду, пока она расчесывала и делала мне прическу, я смотрела на себя в строгом черном платье и тихо у нее спросила:

— Охрана в доме и личная охрана моего мужа — это одни и те же люди или его охраняют другие парни?

— Нет. Одни и те же. Хан набирал коллектив сам, лично проверял каждого. Они работают посменно, и кто-то остается в доме, а кто-то сопровождает хозяина.

— Есть главный?

Посмотрела через зеркало на Зимбагу, и та удивленно приподняла бровь.

— Есть, конечно. Это Октай — человек, которому всецело доверяет Хан.

— Этому человеку мой муж дал распоряжение найти и закопать меня живьем?

— Скорее всего, да.

— Ты не могла бы привести его ко мне?

— Когда?

— Прямо сейчас.

***

Октай был невысокого роста, очень коренастый и широкий в плечах. Едва выше меня. Его глаза походили на две узкие прорези, а усы и бородка скрывали квадратный подбородок и округлые щеки с широкими скулами. Похож на питбуля. Я вздрогнула, когда увидела его. Именно он тогда вышел из машины, и разыскивал меня в доме мамы Светы. Этому человеку всего лишь пару суток назад отдали приказ найти и убить меня. А сейчас он стоял напротив, сложив руки впереди и чуть склонив голову. На меня не смотрел. Я уже давно поняла — в глаза и в лицо хозяину и господину они не смотрят — только в пол. Но он, наверняка, как и многие здесь, считает меня временным никем, кого можно в любую минуту закопать по приказу Хана.

— В тот день, когда я пропала, кто из твоих людей охранял меня и моего мужа?

Октай приподнял голову и посмотрел куда-то в сторону.

— Вас охраняли пять человек, госпожа.

— Я бы хотела увидеть их всех.

Голова вновь покорно опущена. Но я не верю этой покорности. Щелчок пальцами, и этот питбуль разорвет меня на части.

— Не все они сегодня на смене, госпожа.

— Позаботься, чтоб те, кого нет, немедленно приехали. Я хочу их всех видеть.

— Это может не понравиться хозяину, — тихо возразил Октай.

Да, скорее всего, не понравится, но мне уже нечего терять.

— Через сколько времени твои люди могут предстать передо мной?

— Через час.

— Хорошо. Пусть соберутся внизу и ждут меня.

Я найду того человека, который вывел меня на улицу и отдал похитителям. Я узнаю его по голосу… А если не найду, то мой конец будет лишь вопросом времени.

Оглавление

Из серии: Монгольское золото

* * *

Приведённый ознакомительный фрагмент книги Жена Хана предоставлен нашим книжным партнёром — компанией ЛитРес.

Купить и скачать полную версию книги в форматах FB2, ePub, MOBI, TXT, HTML, RTF и других

Смотрите также

а б в г д е ё ж з и й к л м н о п р с т у ф х ц ч ш щ э ю я