Динара

Улугбек Садыбакасов, 2022

Эта история о киргизских юношах и девушках, отправляющихся на заработки в турецкие отели. Главный герой – официант Нургазы, безответно влюблённый в свою соотечественницу. Помимо личной истории, повесть рассказывает читателю о массовой культуре современной киргизской молодёжи. Нургазы от своего лица говорит о радостях и трудностях трудовых мигрантов, о своих взглядах на мир и его законы, о социальной несправедливости и религии. Главный герой – выходец из небогатой интеллигентной семьи. Он говорит с читателем на простом языке через призму правды. Он самоуверен и влюбчив, знающий себе цену, беден, но весьма начитан, в каждой жизненной ситуации Нургазы старается поступить по совести, но не в ущерб себе. Жизнь для него и его товарищей – это жизненный урок на чужбине, пьянки и свидания с девушками на ночном берегу, изнурительный труд, драки и футбол против курдов. Но что бы то ни было, Нургазы верит в любовь и дружбу. Содержит нецензурную брань.

Посвящается юношам и девушкам Кыргызстана, покидающим родные дома в поисках заработка.

Если бы я выбрал другое название для повести, она б называлась Записки Алкоголика или Пьяное Путешествие, но Динара — всё же моё главное воспоминание о Турции.

Большая часть событий, описанных мною — не вымысел. Я основывался на собственном опыте.

Мы искали средства к существованию, но нашли свои мечты и смогли навсегда в них остаться. То, что было в Турции, я не забуду и не смогу целиком передать словами. Там были все чувства. Там были — любовь и дружба.

23 июня 2018 года.

Мне повезло, я сижу у окна. Скоро приземление. Мы над величественным Стамбулом. Он похож на огромный пирог, качающийся то под нами, то справа от нас — настолько сильно наклонялся самолёт. Из окна я смотрел на аккуратные дороги и дома, изумительный стадион Галатасарая и игрушечный транспорт: легковушки, фуры, мотоциклы. Слегка подташнивало, но я держался.

Вся моя прошлая деятельность теряла значение перед божественными видами. Имели смысл только облака, напоминавшие тысячи грибов от разрывов ядерных бомб, такие похожие друг на друга — чистые и неподдельные, настолько знакомые, словно я двадцать шесть лет прожил среди них. Облака не обманывают и не предают, я не ждал от них подлости.

***

Мне предстояло познакомиться с бедолагами из разных уголков Кыргызстана и Турции. Были ребята и из других стран: России, Украины, Узбекистана, Индонезии, Вьетнама, Чехии.

Я не имел понятия, куда идти и к чему стремиться в жизни.

Благодаря нам держалась отечественная экономика. Отправляя домой каждый месяц двести с лишним долларов, мы спасали от голода своих близких, а заодно набивали без того сытые животы киргизских чиновников.

***

Из Стамбула прилетаем в Анталию. Выходим из аэропорта. Тут жарко. Явно выше тридцати пяти градусов. Толпы немцев и русских: потных, светлых, смуглых, толстых, щуплых, тихих и шумных. Счастливые парочки, пенсионеры, детишки. На небе ни облачка. Горячая влажность как над кипящим чайником.

Я держусь рядом с Назаром и его старшим братом, Темиром, они очень похожи друг на друга. Нас никто не встречает. Проходит час. Потом ещё полчаса. Наконец подъехал бус.

Я впервые вижу цивилизацию своими глазами. Тут всё чисто, аккуратно — в головах у местных людей порядок, они делают свою работу качественно и вовремя. Дороги идеальные, пробок нигде нет, в стране грамотное транспортное управление: там, где движение плотное, улицы широкие, где улочки узкие — никто не толпится. В салоне прохладно, на всю мощь работают кондиционеры в потолке.

Большую часть ребят уже высадили в Анталии. Едем дальше.

— Кем будешь работать? — Спросил я Назара.

— Sokak süpürücüsü olarak¹, — ответил он, опустив глаза, — сенчи²?

— Официант, точнее, помощник официанта. Есть шестёрки. Представь себе. Представил?

— Да.

— Так вот, я буду шестёркой у шестёрок.

Темир сдержанно улыбнулся.

— Если что, чал³, — сказал он, — биз — нарындыкбыз, ошондуктан каерде болсок да бири бирибизге жардамдашып жүрүшүбүз керек⁴.

— Обязательно, — ответил я.

Мы с Назаром обменялись номерами, у нас у обоих нарынские корни, у киргизов принято выказывать заботу и участие в отношении земляка. Он и его брат вышли в Кемере.

Ко мне подсели два парня. Одному лет тридцать, другому я бы дал чуть больше двадцати.

— Сен каякта ишетемей болдуң⁵? — Спросил меня тот, что моложе.

— Кириште.

— А болду, болду. Мен да Кириште иштей турган болдум⁶.

Его звали Айбек. Восемнадцать лет. Голова квадратная. Наглые узкие глазки, крупное телосложение, неуклюжие подростковые движения рук и ног.

К разговору присоединился второй, Нурбек — худощавый, смуглый.

— Сен каяктан болосуң⁷? — Спросил он меня.

— Нарындан. Сизчи?

— Мен да нарындыкмын. Сен Нарындын каягынан болосуң?

— Жумгалдан. Сизчи?

— Мен Кочкордон боломун⁸, — ответил он.

1 — (тур. — дворник) — здесь и далее примечания автора. Некоторые слова, ранее переведённые — для удобства читателя, будут переведены снова

2 — (кирг. — а ты?)

3 — (кирг. — звони)

4 — (кирг. — мы — нарынские, где бы мы ни были мы должны помогать друг другу)

5 — (кирг. — Ты где будешь работать?)

6 — (кирг. — В Кирише.

— Понял, понял. Я тоже там буду работать.)

7 — (кирг. — Откуда ты родом?)

8 — (кирг. — Из Нарына.

— А вы?

— И я с Нарына. Ты откуда именно?

— Из Жумгала. А вы?

— Я из Кочкора.)

***

Мои родители родились и выросли во Фрунзе, ныне Бишкек. Родители отца когда-то приехали из нарынской области в Советский Фрунзе. Я почти не владел родным киргизским, так как вырос в столице, в русскоязычной среде. В деревенских компаниях я терялся, вставлял пару словечек на русском или киргизском, но в основном слушал.

***

Нас поселили в пятиэтажном lojman¹. Раньше тут был трёхзвёздочный отель с баскетбольной площадкой. Теперь он стал общежитием для персонала близлежащих отелей.

Мне всё понравилось. Чистота, уют. Наша комната на первом этаже, она была предназначена для восьмерых — четыре двухъярусные кровати, два окна, старые шкафчики, стул и столик с маленьким барахлящим телевизором.

Первые дни в комнате жили только Айбек, Нурбек байке² и я — Нургазы. Мы оформили документы: для заработной платы, общежития и работы в отеле. Получили форму и именные значки, обувь не выдавали.

После перелёта нам дали три дня отдыха. Мы бродили по Киришу, купались в море, ходили кушать в столовой отеля, следили за ходом Чемпионата Мира по футболу.

1 — (тур. — корпус, общежитие)

2 — (кирг. — обращение к старшему мужчине)

***

Айбек мне сразу не понравился. Хитрые глазки, наглое деревенское поведение. Мы смотрели игру с участием португальцев и Ирана. Встреча для Роналду и его команды получилась напряжённой, он мог получить красную карточку за игру локтем против соперника. Обошлось жёлтой.

— Ирандыктар аябай¹ грубо ойношот², — спокойно сказал Нурбек.

— Роналдо — эркек³! — Уверенно по-русски начал рассуждать Айбек, — тащит команду, настоящий капитан. Не то, что Месси, у него нет лидерских качеств.

От злости я стиснул зубы. Так как внимательно следил за футбольным миром, я знаю, какого уровня этот игрок, весь мир знает — такие опрометчивые высказывания меня раздражали. Нельзя так рубить с плеча.

На следующее утро он попросил у меня один доллар в долг на сигареты.

— Нургазы, доске, бир доллар бере турчу⁴, — сказал он мне.

Я дал ему доллар, но мне не понравился его тон. Он должен был называть меня байке или братан, говорить мне сиз⁵, а не сен⁶. Слово доске⁷ неуместно, учитывая разницу в возрасте. Будь я деревенским, он бы не позволил себе такое отношение ко мне. Айбек подчеркнул своё неуважение.

По утрам он нарочно не выключал будильник в своём телефоне. На мои замечания он только мычал спросонья. Стоило Нурбеку рявкнуть в его сторону, как Айбек мгновенно дотягивался до телефона. Проходя мимо меня, он презрительно улыбался. Я прилагал усилия, чтобы не наброситься на него.

Ночью он на всю мощь включал кондиционер. Я мёрз, а Айбеку вечно было жарко. Я выключал, через пару минут он снова включал.

Взаимная неприязнь набирала обороты.

С Нурбеком всё было наоборот. Мужчине тридцать один, женат, отец двухлетнего сына. Он больше молчал и в свободное время читал русско-турецкий, турецко-русский словарь. Интегрировался в местную жизнь с первых дней.

1 — (кирг. — Иранцы очень)

2 — (кирг. — играют)

3 — (кирг. — мужик, мужчина)

4 — (кирг. — Нургазы, дружище (дружок), дай один доллар)

5 — (кирг. — вы)

6 — (кирг. — ты)

7 — (кирг. — дружище (дружок))

***

Я, Айбек и Нурбек валяемся на пляже. Рядом с нами двое турок зрелого возраста. Один начинает натирать кремом спину другого. Нурбек ничего не говорит. Айбек неприязненно улыбается.

— Карагылачы¹, п…тар! — Смеётся он.

Турки начинают целоваться. Я молчу. Айбек начинает ржать, как конь.

В детстве всех ребят, что были слабее меня и тех, кто не играл в футбол, я обзывал педиками.

Я в десятом классе перестал быть гомофобом. У меня было хорошее отношение к молодому преподавателю киргизского языка, он был красив и образован. Он мне нравился, как человек. Я знал, что он гей, я был вежлив с ним. Меня влекли только девушки.

Классе в восьмом я бы набросился на него с кулаками. Мне казалось, что гомосексуализм — это ошибка природы, а подобные ошибки нужно исправлять любыми способами.

Хорошо, что я отнёсся к нему по-дружески. Я мог избить его или пустить грязные слухи среди ровесников. А потом жалел бы об этом.

1 — (кирг. — Посмотрите)

***

Сидим в шумной столовой для персонала. Я набрал себе жареной картошки, морковно-огуречный салат и турецкий айран. Всё в металлической миске с углублениями для пищи и приборов.

Я ем левой рукой — у мусульман это не приветствуется. Айбек с Нурбеком это подметили, но ничего не сказали. Нурбек ел спокойно, уставившись на еду, Айбек мотал головой из стороны в сторону, как возбуждённый подросток — по сути, он им и был.

Очень шумно. При виде нас, местные начинают громко стучать приборами, орать друг на друга и распевать свои народные песенки.

Мимо проходит унылый паренёк с азиатским разрезом глаз. На нём официантская форма. Он внимательно разглядывает нас, а мы его.

— Кыргызсыңбы¹? — Спросил его Нурбек.

— Ооба², — устало ответил он.

— Кел, отур³, — подозвал его Нурбек.

— Ассаламу алейкум, — он поздоровался с каждым из нас рукопожатием.

— Алейкум ассалам. Атын ким⁴? — На правах старшего его расспрашивал Нурбек.

— Данияр.

Мы тоже представились ему.

— Жумушуң кандай? Оорбу⁵? — Спросил его Айбек с набитым ртом.

— Ооба, оор⁶.

— Эмне, эмне, эмне, эмне⁷ жумуш? — Визгливо спросил Айбек. — Сен официантсыңбы⁸?

— Жок⁹ нах…! — Недовольно ответил Данияр, прищурив один глаз.

— Эмне, жаккан жокбу¹⁰? — Спросил Нурбек.

— Биз, кыргыздар¹¹ — komiбиз¹², — ответил Данияр.

У меня и у Айбека упало настроение. Нурбек — дворник, его это не касалось.

— Komi — деген эмне¹³? — Спросил Айбек.

— Шестёркалар. Биз бул жерде тачка түртɵбүз.

— Эмне, биякта кыргыздар көппү?

— Ооба, кɵп. Жалаң нищеброддор.

— Эмне¹⁴ развлечения бар¹⁵? Counter-strike биякта ойной турган жай бар болду бекен¹⁶? — Продолжал расспрашивать Айбек визгливым голосом.

— Ооба, ложманда¹⁷ кафетерий бар¹⁸.

— Местныйлер менен¹⁹ отношения кандай²⁰? — Айбек задавал ему вопросы, которые и я бы задал с удовольствием.

— Бул жерде түрктөр жок — жалаң курддар, нацисттер²¹, — говорил Данияр.

У него был угнетённый вид. Он ел с отвращением.

— Ал эми, жакшы жактары бырбы²²? — Спокойно спросил Нурбек.

— Футбол бар. Ойноп жүрөбүз²³, — облегчённо сказал Данияр. Он выговорился, немного повеселел.

— Футбол канча турат²⁴? — Спросил я неловко.

— Бекерби²⁵? — Добавил Айбек.

— Арзан эле. Бишкекей эле²⁶

Данияр рассказал историю про киргизских девушек, которые оказались в центре конфликта. Пара девиц, по его словам, хорошей внешности, выпили и разгуливали по улице с турками, недалеко от ложмана, смеялись, курили. Это было ночью, после рабочей смены. Им навстречу шёл парень-киргиз, тоже выпивший. Он сделал девушкам замечание, мол, почему вы с турками трётесь, пьёте! Наверное, е…тесь с ними! А с нами даже сигаретами не делитесь! Девушки послали его на…. Его поддержали несколько киргизов. Последовал конфликт. Утром этого киргиза отчитал müdür²⁷ отеля и уволил. Его отправили в Кыргызстан. Билет взяли на его же месячный оклад. Тех, кто его поддержал, постигла та же участь.

1 — (кирг. — Ты киргиз?)

2 — (кирг. — Да)

3 — (кирг. — Пойдём, садись)

4 — (кирг. — Как зовут?)

5 — (кирг. — Как работа? Тяжёлая?)

6 — (кирг. — тяжёлая)

7 — (кирг. — Что-за, что-за, что-за, что-за работа?)

8 — (кирг. — Ты официант?)

9 — (кирг. — Нет)

10 — (кирг. — Что, не понравилось?)

11 — (кирг. — Мы, киргизы)

12 — (тур. — komi — паж, парень на побегушках, в данном случае, помощник официанта, кирг. местоимение биз — мы)

13 — (кирг. — что такое?)

14 — (кирг. — Шестёрки. Мы тут тачки толкаем). Зачастую в киргизском языке употребляют русские слова в именительном падеже, единственного числа, добавляя при этом киргизские окончания множественного числа. Например: русск. — Шестёрка, кирг. оконч. мн. ч. — лар. Шестёркалар переводится как шестёрки.

— А что, здесь киргизов много?

— Да, много. Одни нищеброды.

— Какие

15 — (кирг. — есть?)

16 — (кирг. — тут есть, где поиграть?)

17 — (кирг. — Да, в ложмане — зачастую некоторые турецкие слова можно приспособить к русскому или киргизскому языкам. Например: тур. — lojman — корпус, общежитие)

18 — (кирг. — есть)

19 — (кирг. — С местными)

20 — (кирг. — кандай — как? В данном случае — какие?)

21 — (кирг. — Здесь нет турок — одни курды, нацисты)

22 — (кирг. — Какие есть хорошие стороны?)

23 — (кирг. — есть. Играем)

24 — (кирг. — сколько стоит?)

25 — (кирг. — Бесплатно?)

26 — (кирг. — Дёшево. Также, как в Бишкеке)

27 — (тур. — директор, управляющий)

***

27 июня 2018 года.

Это особенная дата. В тот день я встретил её. Я влюбился в Динару не сразу. Кажется, даже не обратил на неё внимания, среди официанток были девушки красивее.

Начались наши первые рабочие дни. Я одел форму: тёмные брюки со стрелками, старые кроссовки, которые не жалко, белая футболка приятно обтягивала мои плечи и грудь. Нацепил значок с именем. В моём чемодане лежали хорошие туфли, которые я попросил на время у соседа перед отъездом. Их гробить я не собирался.

— Türkçe biliyormusun¹? — Спросил меня Maruf şef².

Это был рослый, рыжий, кудрявый мужчина лет тридцати семи. Потом я узнал, что ему было всего тридцать. Он был похож на Мела Гибсона.

У него была пингвинья походка и подтянутое телосложение, но, несмотря на это, всё же торчал живот — словно маленький арбуз.

— Жок³, — ответил я по-киргизски.

— İngilizce?

— Yes, I do.

— Oh, good⁴, — сказал Маруф-шеф.

В Турции многие люди неплохо изъясняются на английском. На первом месте, конечно же, турецкий. К русскому языку там относятся с недоверием. Это заметно.

За день до этого Mesut müdür попытался обдурить меня и Айбека. Мы кушали в столовой. Он подошёл к нам, вежливо поздоровался, представился, задал нам стандартный вопрос, говорим ли мы по-турецки. Я отрицательно покачал головой, Айбек тоже. Он спросил про английский.

— You are Nurgazy, and you are Aybek, right?

— Yes⁵, — ответил я.

— Tomorrow you have to come at two o’clock. PM. OK?

— PM, OK.

— You will see the place you will work, all the halls, all the places⁶, — он весело подмигнул мне.

Видно, ему надоели киргизы, не говорившие по-турецки. Спасательным кругом стал английский.

— OK, I got it.

— You both will work from four to twelve. But tomorrow you must come at two o’clock. Do you understand?

— Yes.

— OK. Görüşürüz, arkadaşlar⁷, — закончил он по-турецки.

— Көрүшөбүз⁸, — довольно вставил Айбек, услышав вполне знакомые слова.

— Англисче катуу сүйлɵйт экен⁹, — важно сказал я Айбеку.

— Эмне, эмне, эмне деди ал¹⁰?

Я выдержал паузу. Мне нравилось сознавать, что я понял всё из разговора с Месутом, а Айбек, ни слова.

— Завтра выходим на работу в два часа — наша смена с четырёх до двенадцати. Но завтра надо быть в два. Будет ознакомление с рабочим местом.

— Ху… нах…! — Выругался Айбек по-русски.

— Я тебе передал, дело твоё.

— Кото…м нах…! — А теперь и по-киргизски.

В душе я восхитился Айбеком. Он был прав. С какой стати мы должны были отрабатывать лишние два часа?

Я, как дурак пришёл в два часа. Помог пухлой девушке, Динаре расставить приборы на Büyük Teras¹¹. Обед для гостей уже прошёл. В зале было пусто, оставалось навести порядок.

Она рассказала о себе. Динара в совершенстве владела турецким, она окончила турецкий лицей в Бишкеке.

Я внимательно рассмотрел её сутулую фигуру. Лицо вполне красивое, молодые свежие губы, большие зелёные глаза, взгляд рассеянный, приятный полудетский голосок, смуглая кожа.

— Давно ты тут?

— Где-то дней пятнадцать.

— Нравится?

— Нет, конечно! — Ответила она с улыбкой, — как тебя зовут? Я забыла.

— Нургазы.

— Да, точно. Здесь очень, очень грязно!

— Значит надо сделать так, чтобы было чисто, — спокойно говорю я.

— Тебе не дадут.

— Почему?

— Ладно, давай дальше работать. Шеф идёт.

К нам подошёл красивый аккуратный парень в белой рубашке и современных чёрных брюках — форма начальников. Всё на нём сидело идеально, волосы зачёсаны назад, лицо гладкое, бакенбарды как у Элвиса. Голос приятный. Это был Aykal şef. Он был настолько красив, что на него с восхищением смотрели даже парни-киргизы.

Айкал что-то спросил по-турецки. Я не понял и растерялся. Убедившись, что я не понимаю, он сказал мне какую-то злую шутку. Девушка-начальница, одетая также как и Айкал, с презрением посмотрев на меня, рассмеялась.

— Что он сказал?

Динара только неловко улыбнулась, продолжая работать.

1 — (тур. — По-турецки говоришь?)

2 — (Турецкие и курдские имена, впервые встречающиеся, будут писаться на турецком. В дальнейшем — на русском.)

3 — (кирг. — Нет)

4 — (тур. — По-английски?

англ. — Да, говорю.

— О, хорошо.)

5 — (англ. — Ты — Нургазы, а ты — Нурбек, верно?

— Да)

6 — (англ. — Завтра вы должны будете прийти в два часа дня. Хорошо?

— Дня. Хорошо.

— Вы ознакомитесь с местом работы, со всеми залами, со всеми местами)

7 — (англ. — Хорошо, я понял.

— Вы оба будете работать с четырёх до двенадцати. Но завтра вы должны подойти к двум.

Понятно?

— Да.

— Ладно. тур. — увидимся, друзья)

8 — (кирг. — Увидимся)

9 — (кирг. — Хорошо говорит по-английски)

10 — (кирг. — Что, что, что он сказал?)

11 — (тур. — Большая Терраса)

***

Первый рабочий день продолжается. Я ни с кем, кроме Динары ещё не познакомился.

16:00.

Вот и Айбек заявился. Он уже собрал вокруг себя кучу киргизов и что-то весело с ними обсуждает. А я как идиот, отработал лишние два часа. Раздаются бойкие голоса.

— Митинг! Митинг!

Мы выстраиваемся в Ara Koridor¹. Я впервые замечаю, насколько много тут персонала. Стоят обе смены. Человек шестьдесят. Из них больше тридцати — киргизы. Из киргизского персонала, человек десять — девушки. Я быстро пробегаю по ним взглядом, почти все весьма привлекательны. Одна стройная красавица городской внешности поедает меня глазами, а я — её. Про Динару я даже и не вспоминаю. Сутулая, пухлая. Казалось бы, зачем она мне?

А что до местных, то турок было чуть меньше чем киргизов. Из них всего три-четыре девушки-турчанки. Я не сразу понял, что все они были курдами, а не турками. Турки редко работают в сфере обслуживания, ещё и на таких низких позициях. Для этого были мы — дешёвая рабочая сила, покорная и трудоспособная: киргизы, да курды.

Покричав на киргизов, начальники отпустили первую смену. Динара была sabahçi², а я akşamçi³.

Проверили явку. Затем они начали раздавать задания.

Меня и Айбека отправляют на Büyük Teras. Снова этот огромный зал. Мы расставляем бутылки воды на столы. Я веду тачку, Айбек расставляет воду. Мне это по душе — пускай младший двигается. Он быстро смекнул, что к чему, теперь он ведёт, а я расставляю. У меня уходит больше сил, Айбек довольно улыбается. Не могу что-либо сказать, но хочу наброситься на него. Я без настроения и очень зол.

1 — (тур. — Промежуточный Коридор)

2 — (тур. — утренняя)

3 — (тур. — вечерний)

***

Ресторан занимал значительную часть территории отеля. Ресторан состоял из семи залов:

Ara Koridor

Büyük Teras

İç Teras

Geçe Yemek

Yakamoz

Üst Teras

Alt Teras¹

Каждый из залов отличался размером и имел особенности. Например, Büyük Teras был самым большим. Там всегда было много народу, и толкать тачки с горой посуды оттуда на background² было тяжелее всего. Üst Teras и Alt Teras тоже были далеко от background. Эти два зала на открытом воздухе, как и Büyük Teras, были самыми хлебными. Я нарубил там много чаевых от русских и немцев. Мы дрались с курдами за то, чтобы работать в одном из трёх залов на открытом воздухе. Туристы там были самыми щедрыми — наверное, горячий турецкий воздух действовал на них подобным образом.

Alt Teras имел одну загвоздку — пандус. Для того чтобы выкатить по нему тачку наверх, требовался второй человек, дабы не опрокинуть килограмм девяносто посуды. Киргизы помогали друг другу в этом деле. Курды тоже помогали только курдам. Того, кто опрокидывал переполненную посудой тачку — в конце месяца ждала засада: удержание примерно одной десятой месячного оклада. С этим у меня проблем не было, я почти ничего не разбил. И вообще, в Турции мне постоянно везло. Так везёт только дуракам, влюблённым и пьяницам.

В İç Teras почему-то всегда было много красивых и раскрепощённых русских туристок. В Ara Koridor было много турок, и почти все капризные.

Geçe Emek делился на две части: одна внутри, вторая снаружи. За четыре месяца пребывания в Турции я перезнакомился с огромным количеством россиян. Внутреннюю часть облюбовала русская молодежь. Наружную — советское поколение, кому уже за сорок.

А что до Yakamoz, то с него был прелестный вид на море, официанты-киргизы работали там только днём. Вечером Yakamoz превращался в платный зал для обеспеченных романтиков и их любимых женщин. Там все чаевые доставались, разумеется, курдам.

1 — (тур. — Внутренняя Терраса

Поздний Ужин

Фосфоресценция

Верхняя Терраса

Нижняя Терраса)

2 — (англ. — фон, подноготная, закулисье. В данном случае — мойка)

***

19:30.

Первая рабочая смена. Вокруг турки, немцы, немного французов, англичан, китайцев, поляков и африканцев. Русских тут больше всех — только их речь и слышно.

Темп растёт, гостей всё больше.

Наша задача заключается в том, чтобы забирать со столов грязную посуду, грузить в трёхъярусную тачку и освобождать её на мойке. Тачка длиною чуть меньше метра, шириною сантиметров сорок.

Büyük Teras условно поделили на четыре равные части, в каждой из них по два или три парня и по одной девушке. Каждая часть обозначена шкафом. В шкафах запасная посуда и тому подобное.

Задача девушек — протирать освободившиеся столы, расставлять приборы. У них тоже по тачке, но с вилками, ножами, ложками, бумажными салфетками, влажными салфетками, зубочистками и толстыми стопками вонючих пластиковых салфеток для сервировки стола. Работа девушек намного сложнее нашей: девушки больше контактировали с гостями отеля, это означает, они выслушали больше оскорблений. Девчонки справлялись, держались молодцом. Мы ими восхищались.

Со мной работает высокий курд — Ferat и киргизка, Салима.

Недалеко от нас худощавый лысый поляк устроил скандал оттого, что не нашлось места за одним столом для всех членов его огромного семейства.

— What the f…ck¹! — Кричит он.

Официантов явно не хватает. Один француз просит принести зубочистки, я иду на поиски. Не успел найти их, как по пути меня за руку хватает толстый турок с набитым ртом и торчащей из него куриной косточкой.

— İki bardak beyaz şarap getirin²! — Хлопая глазами и улыбаясь, требует он.

Я не понимаю, о чём речь. Мне повезло, рядом проходит Айкал-шеф. Он говорит по-английски.

— Two glasses of white wine! Fast³! — Перевёл он мне.

Иду за вином. Захожу в холодильную камеру — там Айбек с одним киргизом грузят воду на тачку. Мы с Айбеком столкнулись плечами. Наш конфликт назревает. Беру бутылку белого вина и ухожу. Ищу бокалы. Их нет нигде: ни на мойке, ни в других залах.

Вокруг сотни людей, шум. Я лавирую среди толпы туристов. Женщина с маленькой девочкой спрашивает, где туалет. Показываю. Ко мне подходит один из начальников и делает замечание, что я не работаю, а прохлаждаюсь.

— Çalış⁴! — Кричит он.

Возвращаюсь на Büyük Teras. На меня укоризненно смотрит француз, что до этого просил зубочистки. Пожимаю плечами и виновато улыбаюсь.

Ищу бокалы для толстого турка и его жены. Не нахожу. Украдкой беру с верхнего яруса тачки грязные бокалы, выливаю содержимое в мусорную урну и наливаю в них белое вино. Всё это видит начальник, равнодушно смотрит на меня и проходит мимо. Значит, это в порядке вещей. Отношу вино турку. Оказалось, их уже обслужили.

Возвращаюсь в свою зону. Ферат работает быстро. Пока я искал зубочистки и бокалы, он наполнил тачку грязной посудой. Салима тоже всё успевает. Она даже немного помогает Ферату.

Мусорная урна, что закреплена спереди тачки, тоже полная. Сзади тачки, напротив меня, закреплено квадратное ведёрко для грязных приборов — и оно забито.

— Araba getir⁵! — Приказывает мне Ферат.

— Tamam⁶, — отвечаю я.

Это слово тут произносят везде и всюду. По мне, так американцы слово OK произносят реже.

Тачка не в порядке. Одно переднее колесо не крутится. Тачку ведёт вправо. Она очень тяжела, и ею невозможно нормально управлять. С меня льётся пот. Всё сложное впереди. Тачку нужно будет каким-то образом докатить на background.

Я задеваю ведёрко с приборами, оно падает с оглушительным звоном. Сотни пар глаз уставились на меня. Ферат равнодушно проходит мимо. Салима помогает собрать то, что разлетелось в радиусе семи-восьми метров. Вокруг много маленьких детей — я рад, что никто не пострадал.

Мою футболку можно выжимать. С трудом довожу проклятую тачку до мойки. Это только первая тачка. Столпотворение ещё не началось. Background сух и почти пуст.

Мне показывают, что и куда разгружать. Большие тарелки прямо, блюдца вправо, takım⁷ влево. Все три яруса тачки нужно промывать от соусов и мороженого при помощи шланга. Помойное ведро без разрешения разгружать нельзя — там могут затесаться bıçak, çatal⁸.

За помойными делами в течение нескольких часов наблюдал кто-нибудь из официантов, как правило, курд. Каждый вечер помойным смотрящим назначался Okan — атлетичный и вечно пьяный курд. Он был крайне агрессивен. Эта позиция называлась çöpçü⁹. На такой пост начальство любило ставить кого-нибудь из авторитетных, кого боятся и киргизы, и курды.

Это был чистого рода популизм. Если çöpçü находил в помоях bıçak, çatal, то начальники выясняли, из какого зала прикатили тачку и кто в этом зале главный garson¹⁰. Но в итоге никто никого не наказывал. Всем было не до этого.

В разгар рабочей смены, когда нервы каждого работяги висят на нитке, когда речь идёт о том, будет ли массовая драка между курдами и киргизами — всем: начиная от управляющего отеля и, заканчивая нами, помощниками официантов — было плевать на ножи и вилки, случайно выброшенные в мусорный бак.

Красавец Айкал поменял мне тачку, это сразу почувствовалось — все четыре колеса крутятся идеально, тачка пустая. Я словно лечу.

На Büyük Teras ещё один скандал. Русский мужчина орёт на нашего начальника, мол, почему его суп убрали, пока он отлучался: ты что, слепой? Здесь стоял мой суп, сейчас его нет!

Şükür şef его вежливо успокаивает.

— Слущай, уважаеймый! Нье нужна так са мной разговарьивайть, я нье слепой, — спокойно, на русском языке отвечает ему курд-Шукур с кавказским акцентом.

Русского успокоили.

Проходит минут десять, тачка снова забита. Я еду на background. Снова лавирую среди толпы туристов, стараюсь не сбить детей и не уронить посуду. Мне кажется, из меня вытекло ведро пота.

Background забит под завязку. В коридоре длиною метров десять и шириною в полтора, выстроились киргизы-тачечники — кто-то не успевает разгружать посуду. Всё это — уже за кулисами. То, что там происходит, гости не могут видеть: узкий коридор заполняется водой, киргизы злы друг на друга, на курдов и на весь мир.

— Болгулачы¹¹, зае…ли! — Отчаянно кричит смуглый киргиз.

— Биякта¹² пробка, — отвечает ему кто-то равнодушно.

Дело идёт медленно. Через каждые секунд тридцать из background вылетает мокрый киргиз, облегчённо вздыхает и ведёт пустую тачку в свой зал.

Подходит моя очередь. Завожу тачку. Сливные дыры в полу забиты мусором: ломтики лимонов, огрызки, листья салатов, битое стекло, куриные косточки, крышки от винных бутылок, стопки салфеток, трубочки для напитков — от этого потоп. Мне не хочется делать то, что в последующие четыре месяца я буду делать вполне спокойно. Я не хочу ходить по воде и добивать свою полумёртвую мочеполовую систему. Поначалу это кажется безболезненным: вода ведь не холодная, а я молод и полон сил.

На меня кричит посудомойщица-курдянка. Ей лет сорок пять. Зубов нет, голос прокурен. Не понимаю, что она хочет — она кричит только на меня. Знать бы мне турецкий!

Снова недовольные глазки Айбека. Он зол на меня, я на него. У нас нет времени на разборки. Ещё и смуглый качок Окан точит на меня зуб. Он видит, что я не похож на агрессора. Таких, как я, толпа любит опускать на самое дно. Окан недовольно рассматривает меня, как вернувшийся с работы старый муж рассматривает невкусный ужин, приготовленный женой.

Вывожу свою тачку. Залы ресторанов кажутся мне холодными по сравнению с баней на background — там всюду горячая вода и пар из makine¹³. Я мёрзну одну минуту, потом снова становится жарко.

Ужин в разгаре. Бегаю с грязными тарелками как сумасшедший. Начальство делает мне замечания по поводу того, что я слишком медленно работаю. Делаю вид, что не понимаю.

Ферат предлагает мне большой кусок пиццы.

— Ye, ye¹⁴, — шепчет он, пытаясь спрятать кусок в нижний ярус тачки.

— Жок¹⁵, — отвечаю я по-киргизски.

Он пытается уговорить меня, но я опасаюсь, что это проверка.

Третий рейс на мойке. Там произошла стычка между двумя киргизами. Кто-то кого-то не пропустил или задел, случайно облил водой или не уследил за речью. Подробностей я не узнал. Для конфликта серьёзный повод и не нужен.

Посреди мойки стоит пьяный Окан, в руках у него çekpas¹⁶ для воды, но в качестве воображаемого микрофона. Он вошёл в образ.

— Bu akşam ölürüm beni kimse tutamaz

Sen bile tutamazsın yıldızlar tutamaz

Bir uçurum gibi düşerim gözlerinden

Gözlerin beni tutamaz¹⁷! — Исполняет Окан строчки грустного турецкого хита.

У него получается вполне талантливо. Мы хихикаем. Окану подпевает какой-то крепкий авторитетный киргиз. Он тоже накачен вином. Они обнимаются и продолжают петь. Крепкий киргиз, который в будущем станет моим другом, пытается вырвать çekpas у Окана, мол, дай мне тоже выступить на сцене. Им весело. Нам тоже.

Я быстро разгрузил свою тачку и хотел было улизнуть от посудомойщицы. Но не тут — то было! Она снова орёт, как резаная и смотрит на меня взбешёнными глазами.

Ноги мокрые. Я хлюпаю ими по Büyük Teras, оставляя следы воды. Народу становится чуть меньше.

Я отправляюсь в четвёртый рейс. Темп немного снизился. Киргизы лениво попивают воду, соки, а кто и пиво, виски с колой, водку. Я дисциплинирован, всё-таки первый день. Ничего не ем, ничего не пью. Айбек красный как помидор. Он уже под мухой. Он пытается смотреть на меня со злобой, но у него не получается. Я улыбаюсь, он тоже.

Айкал-шеф озирается на background с сигаретой в зубах — я понимаю, что порядок здесь далеко не железный. В приличном бишкекском отеле так делать нельзя.

Возвращаюсь в зал, он почти пуст. Веду тачку на background в пятый раз. Узкий закулисный коридор забит брошенными неразгруженными тачками. Киргизы прячутся от самой сложной работы под названием araba boşal¹⁸.

21:30

Появилось время отдышаться. Я ошеломлён темпом и объёмом работы. Начальство даёт задание протирать ножки столов. Всюду темно, свет в залах выключили. О качестве работы не может быть и речи. Я тороплю время. Хочется присесть.

Получаем новое задание. Переливаем недопитое вино, заполняя бутылки. С водой поступаем также. Это работа называется коротко: su, şarap¹⁹.

Курды работают отдельными группами, киргизы тоже.

Айбек сдружился с Жеңишом, спокойным парнем из Оша. Я лучше запомнил его кличку, Джекуля. Улыбчивый, рыжеватый Жеңиш предлагает мне глотнуть вина. Не думая, соглашаюсь. Айбек это одобряет. Его лицо от алкоголя распухло так, словно его избили до полусмерти. Время идёт медленно. Мы упаковываем в большие пакеты пустые бутылки из-под вина — их чуть меньше сотни. Нас заставили их подсчитать. Потом пластиковые — из-под воды. Относим всё это за несколько рейсов в наружные мусорные баки. Отчитываемся перед начальниками о количестве выброшенных бутылок — им не особо интересно. Они заняты распределением между собой сигарет из подаренной русскими пачки.

1 — (англ. — Какого х…!)

2 — (тур. — Принеси два бокала белого вина!)

3 — (англ. — Два бокала белого вина! Быстро!)

4 — (тур. — Работай!)

5 — (тур. — Увози тачку!)

6 — (тур. — Хорошо, понял, OK)

7 — (тур. — приборы)

8 — (тур. — ножи, вилки)

9 — (тур. — мусорщик)

10 — (тур. — официант)

11 — (кирг. — Пошевеливайтесь)

12 — (кирг. — Здесь)

13 — (тур. — машина)

14 — (тур. — Ешь, ешь)

15 — (кирг. — Нет)

16 — (тур. — швабра)

17 — (тур. — Этим вечером я умру, никто меня не удержит,

Даже ты не остановишь, звёзды не остановят

Сорвусь я с утёса у тебя на глазах,

И даже глаза твои меня не удержат!)

18 — (тур. — освобождение тачек)

19 — (тур. — вода, вино)

***

22:30.

Митинг! Митинг! — Звучат голоса.

Выходим из закулисья в Ara Koridor. Ночной митинг проходит в смежной части между Ara Koridor и İç Teras. Все устали, митинг проходит сидя.

Девушки-киргизки сидят отдельной кучкой.

— Background bitti mi¹? — Обращается к киргизам Erdal şef.

Это был низкорослый, невероятно подвижный и амбициозный парень. За глаза мы называли его сперматозоидом, я так придумал. Ему было двадцать четыре. Но выглядел Эрдал-шеф старо, на все тридцать три.

— Evet², — отвечает крепкий авторитетный киргиз.

— Su, şarap bitti mi? — продолжает расспрос Эрдал-шеф.

— Evet, — отвечает Джекуля.

Начальство раздаёт задания для каждого и объявляет mola — on beş dakika³. Я иду пить крепкий кофе, так как курить бросил два года назад.

Мне дали задание привести в порядок шкафы во всех залах. Я никуда не тороплюсь. Спокойно дорабатываю смену.

00:00.

Конец смены. Мы столпились вокруг начальников в Ara Koridor. Они придирчиво оглядываются по сторонам, не желая отпускать нас.

— Git⁴! — Командует Эрдал-шеф.

Мы быстрым шагом спускаемся на первый этаж. Проходя мимо прачечной, многие с трудом снимают прилипшие к телу потные футболки и скидывают их в огромную деревянную коробку.

— Жумуш жактыбы⁵? — Спрашивает Айбек.

— Средне, — отвечаю я на русском, — сагачы⁶?

— Жок, нах…!

1 — (тур. — закончили?)

2 — (тур. — да)

3 — (тур. — перерыв — пятнадцать минут)

4 — (тур. — идите!)

5 — (кирг. — Работа понравилась?)

6 — (кирг. — а тебе?)

***

В точно таком же темпе прошёл и следующий рабочий день. А потом и третий, четвёртый. Каждый день происходило почти одно и то же: стычки киргизов между собой, но чаще с курдами, пьянки, знакомства с туристами и так далее.

Как всегда, наводить порядок на background отправляли только киргизов. Это было самое паршивое место: влага, помои, горы грязной посуды, битое стекло и грозный Окан. Посудомойщица-курдянка продолжала орать на меня, я так и не узнал причины, и не узнал её имени. Я делал то же, что и остальные, но она словно поджидала меня одного.

Свободное от работы время я тратил на страницы Ремарка, переживал за его героев. Это помогало мне жить. Затем погружался в таинственный восточный мир Османской Империи, следил за ходом истории Турции, её отношениями с Англией, Францией, Австрией, за войнами с Россией. История была для меня безграничным океаном, в котором я свободно плавал на любом судне и при любой погоде, будучи капитаном.

В Кемере я покупал книги у старой русской женщины по смешной цене. Тётя Лариса работала на почте и добывала книги на русском языке, потом продавала туристам, накидывая на них по две-три лиры. Для меня тётя Лариса была сокровищем. С её помощью я отправлял домой открытки. Это было по-старому, романтично:

Привет, мои дорогие!

Это Нурик. Тут очень жарко и влажно. Народ очень милый, я завёл прекрасных друзей. Работа тяжёлая, но мне кажется, я справлюсь. Люблю вас и обнимаю!

Ваш сын.

— Немцы, например, по десять-пятнадцать открыток отправляют, — говорила Тётя Лариса, — это у них сейчас модно.

— Десять — это слишком пошло, — говорю я, — одну раз в месяц можно отправить.

— Слушай, ты вообще, откуда родом? И по-русски хорошо говоришь, и читающий.

— Из Кыргызстана.

— А где ты язык выучил?

— В Бишкеке окончил русскую школу. Мать всю жизнь русский язык и литературу преподавала. Оттуда любовь к книгам.

— Прелесть!

— Мне говорят, что я должен был родиться в девятнадцатом веке, когда мужчины стреляли друг в друга ради женщин, а иногда и сами в себя стреляли. Они считают меня не таким. Каким-то другим. Один товарищ назвал меня поэтом, но я не поэт.

— Врут они. Ты их не слушай! Это они родились не такими. А девушка-то есть?

— Нет.

— Не верю, знаешь, не верю. Ведь общаешься же с кем-нибудь!

— Нет, не общаюсь. Есть одна, которая мне нравится, но она меня избегает.

— Вот дура! — Тётя Лариса угрожающе потрясла грубым кулаком.

***

00:00.

Салима меня избегает.

Кончилась очередная смена. Я нарочно не захожу в столовую, так как знаю, что Салима после работы не ест. Иду за ней. До ложмана идти минут двадцать. Она с подругой, Айдай. Я пытаюсь заговорить с Салимой, но Айдай, этот бдительный сторожевой пёс, охраняет её. Я отстаю шагов на десять. До меня доносится их болтовня.

— У этого ведь одно на уме! — Говорит Айдай, бросая через плечо яростный взгляд в мою сторону.

— Ещё чего захотел! — Гордо отвечает Салима и смотрит только прямо, задрав нос.

Они нарочно говорят громко, чтобы я слышал и даже не надеялся. Может, я веду себя слишком нагло. А может быть, эта проклятая Айдай ей что-то нашептала. Как мне признаться Салиме? На работе темп такой, что некогда отлить. В окно женского блока не постучишься — парни из güvenlik¹ быстро поправят мою челюсть. Что же делать? Подослать к ней кого-нибудь из девчонок? Поползут сплетни. Попросить парней? Нет, они такие же сплетники. Скажут, что я слабак. Я превращаюсь в какого-то слюнтяя. Другого пути нет. Придётся заговорить с ней здесь и сейчас.

— Салима, привет!

— Что хотел? — Задрав нос ещё выше, спрашивает она.

— Погулять, поговорить, — ответил я, растерявшись.

— Нет! — Решительно отрезала она.

— Не хочешь сейчас или вообще? — Я цепляюсь за спасательный круг.

Айдай слушает и жалостливо смотрит на меня, как на попрошайку. У того, кто просит милостыню, как правило, нет выбора. У меня выбор был.

— Вообще, — злобно отвечает Салима.

Я сбавил шаг, чтобы осознать поражение. Пусть они идут своей дорогой! Салима и вправду мне понравилась. Умная, общительная. Красивое тело, огненные чёрные глаза! Я уверен, что и я ей нравлюсь. Видно было, как она не хотела меня пускать по ветру. Наверное, думает, я хочу затащить её в постель. А может, Айдай настроила её против меня. Что бы то ни было, это её проблемы. Буду я ещё бегать за ней, унижаться!

1 — (тур. — охрана)

***

В нашу комнату заселили ещё троих парней. Теперь нас шестеро. Три новичка прибыли посреди ночи, наделав кучу шума. Бексултан, Азат и Ынтымак: первый был из Баткена, остальные двое — родственники Айбека, с Горячего Озера¹. Айбек последние дни только об их прибытии и говорил.

Бексултан был спокойным и молчаливым, с тихим голоском. Он в свободное время учил немецкий. Всё готовился к какому-то экзамену. Он не доставлял мне никаких проблем.

Ынтымак был красивым парнишкой с квадратной головой. Одет был с иголочки, опрятен и вежлив.

А вот с Азатом пришлось повозиться. Низкорослый, амбициозный паренёк с хриплым голосом, узкими глазками и исламистскими замашками. Ынтымак и Айбек боялись его как огня. Азат иногда бил их. Все трое друг другу были двоюродными братьями.

Однажды, сидя в столовой, Азат сделал мне замечание.

— Доске, оң колуң менен жечи², — прошипел он змеиным голосом.

— Эмнеге³? — Спросил я и почувствовал, как от злости у меня меняется форма лица.

— Карачы, тегереңдеги мусулмандар бүт оң колу менен жеп жатышат⁴.

— С чего ты взял, что все они мусульмане? Среди них могут быть и христиане, — перешёл я на русский.

— Кандайча⁵? — Азат был в недоумении.

— Эмне кандайча⁶? — Я решил его добить.

— Я тебя не понимать, — нарочно неправильно ответил он.

— Почему ты меня не понимать?

Он промолчал.

В течение нескольких дней киргизские ребята недоумевающе смотрели на меня и перешёптывались. А я хоть бы хны.

Азат и Айбек заняли враждебную позицию. Каждый день был для меня испытанием. Они младше меня лет на пять-шесть. Как их проучить, мне и в голову не приходило. Говорить с ними я не видел смысла. Бить — это неправильно, не гуманно, не демократично. С каждым днём они наглели всё сильнее.

— Доске, бут кийимиңди сыртка чыгарып турсаңчы — бɵлмɵнү сасытыбатат⁷, — как-то утром сказал мне Азат.

Айбек хихикал по-шакальи. Но я знал, что моя обувь не воняет. Я тщательно её стирал.

Я всё терпел, терпел.

А что до остальных парней, то, на удивление, они быстро приняли меня в стаю.

1 — (Так с киргизского переводится название Иссык-кульской области)

2 — (кирг. — ешь правой рукой)

3 — (кирг. — Почему?)

4 — (кирг. — Посмотри, вокруг все мусульмане едят правой рукой)

5 — (кирг. — Что?)

6 — (кирг. — Что что?)

7 — (кирг. — ты свою обувь выноси на улицу — она на всю комнату воняет)

***

Я и Айбек отработали девять дней. Только потом нам дали первый izin¹. Я вдоволь искупался в море, прогрел кости на раскалённом песке. Отдохнул, расписал распорядок дня на будущее. Я начал писать повесть про путешественника. Это было для меня очень важно.

После выходного с каждым днём работа казалась легче. Я начал встречаться с Динарой.

1 — (тур. — выходной)

***

В трудовой системе турецких отелей для всех официантов существовала одна подлая вещь. Она называлась antrakt.

Sabahçilar¹ работали с 08:00 до 16:00. Akşamçilar², среди которых был и я — с 16:00 до 00:00. Исходя из условий контракта, никто из официантов не должен был работать больше восьми часов в сутки.

Но в обеих сменах два раза в неделю появлялось понятие antrakt.

У sabahçilar это был изменённый график: с 08:00 до 14:30 они работали также. Потом с 14:30 до 18:30 был большой перерыв — можно было отправляться в ложман или куда угодно. За четыре часа можно было поспать. В 15:00 из отеля в ложман выезжал service³. Далее рабочий день продолжался с 18:30 до 21:00. В итоге переработка в один час. Вроде бы ничего страшного.

У нас, у akşamçilar антракт был таким: с 12:00 до 16:00 — работа, с 16:00 до 18:30 перерыв. И с 18:30 до 22:30 вторая половина рабочего дня. Мы не перерабатывали. Но наш антракт был хуже. Мы отдыхали всего лишь два с половиной часа. Учитывая то, что на дневном митинге нас вечно ругали и задерживали на пятнадцать-двадцать минут — отдохнуть мы не успевали. Оставалось часа два. Двадцать минут пешком до ложмана, двадцать — обратно, остаётся час с небольшим. Поспать не успеешь, учитывая вечерний ужин в 17:00.

Либо тратишь силы, идёшь в общагу, лежишь там часик и не успеваешь поесть. Либо — сидя отдыхаешь на летней беседке, опустив лицо на стол, дремлешь, а потом спокойно кушаешь. Так что никто из вечерних официантов во время антракта не уходил в ложман. Все прохлаждались на летней беседке, пили чай, копались в телефонах и дурачились с курдами, болтая ни о чём.

1 — (тур. — Утренние (работники))

2 — (тур. — вечерние (работники))

3 — (англ. — обслуживание, в данном случае — транспорт)

***

10 июля 2018 года.

У меня очередной антракт. Я сидел на беседке и писал какие-то заметки в свой блокнот. Пил горячий чай с сахаром.

Вокруг сидело много шумных курдов. За оградой был другой отель. На его деревьях резвились крупные воробьи. Они тоже сильно шумели, прямо как курды. Здешние воробьи крупнее киргизских. Воробьи в Кыргызстане не такие шумные и подвижные. Там они похожи на киргизов, такие же сонные и тихие. А в Турции они чрезмерно бойкие.

Мне стало смешно от этих мыслей.

— А у вас есть девушка? — Спросила Динара, подсев ко мне.

Ей было девятнадцать. Поначалу она обращалась ко мне на вы.

— Нет, — ответил я.

— Вам сколько лет?

— Двадцать шесть.

— А почему вы не были женатым?

— Кто сказал, что не был?

— Были?

— Да, дважды. Дважды разведён, две дочки от первой жены, сын — от второй. На детей мне плевать, да и на бывших жён, тоже.

— Правда? Ужас! — С отвращением улыбается Динара.

— Шучу, не был. Не вижу себя ни мужем, ни отцом.

— Вот это правильно. Не то, что другие говорят: вернусь в Кыргызстан — сразу поженюсь! Какие-то неадекватные.

— Допустим, появится у меня ребёнок. Чему я его научу? Как правильно сверло в шуруповёрт вставлять? Или как нужно грязную посуду на мойку отвозить? Или как надо разогревать поясницу, перед тем разгружать фуры? — Я завёлся сам по себе и вижу, что Динара недоумевает, — сегодня после работы свободна?

— Да.

— Пойдёшь со мной на пляж? — Не думая, спросил я.

— Конечно, — не думая, ответила она.

***

11 июля 2018 года.

01:30.

Мы с Динарой гуляем по ночному пляжу. На песке тут и там разбросаны блестящие силуэты влюблённых парочек.

Вода тёплая. Я купаюсь. Предлагаю Динаре зайти в воду, она отказывается. Я вижу, что она согласится, если настоять.

— Я не взяла купальник, — она многозначительно улыбается. Волнительно потирает пальцы и дёргает лямки от лифчика. Я не пытаюсь её уговорить. Выхожу, вытираюсь полотенцем. У меня не хватает смелости сделать первый шаг. Она смотрит на звёздный горизонт. Я сделал вид, что мёрзну, обнимаю сзади её полненький живот. Чувствую ладонями большие складки. Мы молча стоим, потом начинаем целоваться.

— Нам не стоит на людях появляться вместе, — говорит она, — киргизы ведь такие завистливые. И турки тоже. Но турки круче киргизов!

— Чем они круче? — Спокойно спросил я.

Динара не ответила.

— Тебе тут нравится? — Она перешла на ты. Мне это больше по душе.

— Да, с каждым днём всё больше и больше. А тебе?

— Тоже.

— Я начал считать дни.

— Всё настолько плохо? — Она смеётся.

— Всё хорошо. Я люблю записывать события, которые происходят со мной.

— Любишь писать?

— Да.

— Дашь почитать?

— Нет, там ещё недоработано.

— А когда у тебя день рождения? — Спрашивает Динара.

— Шестого октября. А у тебя?

— Двадцатого ноября.

Ей пришло сообщение. Она смотрит в телефон секунд тридцать.

— Убери, пожалуйста.

— Прости, это Керемет пишет, а где твой телефон?

— Я его уронил, экран треснул. Так что сейчас я свободный человек. Устал общаться с буквами и цифрами. Смайлики и лайки. Мне нужны люди, их глаза и голоса. Живые люди.

— Ты прав.

— Как всегда.

Мы оба замолчали на минуту.

— Я буду безумно грустить по этим местам, — неожиданно говорит Динара.

— Я тоже, скорее всего.

Она ложится на прохладный песок и притягивает меня к себе. Нам тепло.

***

Мне живётся счастливее. Мы начинаем интегрироваться в жизнь местных, в их язык и культуру. Более того, я вливаюсь в коллектив моих соотечественников. Мне нравится эта среда. С каждым днём, с каждой сменой я чувствую улучшения в отношениях своих соотечественников. Мы работаем быстрее и качественнее, понимаем друг друга с полуслова, появилась сплочённость всей киргизской молодёжи. Больше нету разделения людей на юг и север. Микроклимат стал дружественным и тёплым. Я чувствую единое дыхание своих товарищей, дыхание с перегаром и потными телами. Мы стали чаще улыбаться и смеяться. Наши девчонки из Кыргызстана больше не строят из себя недоступных принцесс. Они, как и мы — пьют и веселятся. У меня сложилось впечатление, словно я не на заработки приехал, а на вечеринку, у которой нет конца и края. За всё это была предусмотрена даже зар. плата.

Небо и облака казались мне волшебными.

***

01:00.

Возвращаюсь в ложман после смены.

— Нургазы! Нургазы! Бери кел¹ нах…! — Кричит кто-то сзади.

Голос звучит яростно и громко, но не враждебно. Оборачиваюсь. Это ребята, работающие в нашем отеле. Среди них я узнал того крепкого парня, который пел tutamaz вместе с Оканом. Это он кричал мне.

Их четверо. Знакомлюсь с ними.

Крепкого звали Чынгыз. Он был самым старшим и авторитетным из официантов-киргизов. Бармены — Ринат и Даир были его свитой. Четвёртым был дворник, Нурбек — мой сосед по комнате. В темноте я его не узнал.

Все они, кроме Нурбека, напились на работе. А теперь догоняются пивом, купленным в магазине. Они угощают меня.

— Я смотрю, ты русскоязычный, — говорит Чынгыз.

— Да.

— Работай, ни на кого внимания не обращай, — советует он мне.

— Я так и делаю.

— Пройдёт месяц, ты всё поймёшь, прочувствуешь.

— Ты о чём?

Он не ответил.

— Девушку завёл? — Спрашивает меня Чынгыз.

— Да, общаюсь.

— За кого-нибудь болеешь?

— Атлетико Мадрид, — отвечаю я.

— Базар жок².

— А ты за кого?

— За Реал, — отвечает Чынгыз, — что про финал скажешь?

— Французы заберут. У них скамейка длиннее, в каждой линии есть молодые игроки.

— Я уверен, хорваты выиграют. У них Модрич есть.

Разговор завязался вокруг Гризманна и Модрича.

— Ставлю десять лир на Францию. Мой Гризманн приведёт их к победе.

— По рукам! Я за хорватов, — уверенно отвечает Чынгыз.

— Хорватов на девяносто минут не хватит. У них ключевые игроки уже не молодые. Французы возьмут свежестью. Тем более, хорваты бегали сто двадцать минут с англичанами, до этого сто двадцать с русскими, сто двадцать с датчанами, а французы с бельгийцами сыграли в энергосберегающий футбол, они со всеми справлялись в основное время. Не забывай, что хорваты сыграли свой полуфинал на день позже французов. Значит, отдыхали на день меньше.

— Что-то ты слишком сильно расп…делся, — беззвучно хохочет Чынгыз, — на, глотни лучше пива!

Ему нечего противопоставить моим доводам. Бармены, Ринат и Даир, с радостью бы поболтали. На их лицах написан интерес, но ребята не смыслят в футболе.

— Сам посуди, если дело дойдёт до экстра таймов, там многое решит французская молодость, у них в нападении нет старых пердунов. Один лишь Жиру, которого Дешам к концу второго тайма точно заменит, — меня распирало от футбольного разговора.

— Я тебе так скажу: топ тоголок³. Поживём — увидим, — сказал Чынгыз, — значит, десять лир с зар. платы.

— Договорились. В начале августа ты в мою комнату принесёшь десять лир на блюдечке с голубой каёмочкой, — говорю я.

Чынгыз смеётся. Так мы подружились.

1 — (кирг. — Иди сюда)

2 — (кирг. — Базару нет)

3 — (кирг. — мяч круглый)

***

15 июля 2018.

18:00.

У меня внеочередной антракт за не сбритую щетину. Я забыл сбрить её. За день до этого, Enes şef с удовольствием влепил мне антракт.

Мы с Чынгызом сидим в столовой. Я вспоминаю, что прямо сейчас играется финал Чемпионата Мира. Чынгыз не растерялся, подбежал к телевизору и включил его.

Игра начинается. Хорваты давят. Мяч под их контролем. Модрич вырезает классную дальнюю передачу. Он и вправду хорош.

Французы пришли в себя. Гризманна никто не трогал, но он падает на газон. Сам же навешивает. Гол! На повторе видно, что Манджукич срезал мяч в собственные ворота.

— Дал…б этот Манджукич! — Ругается Чынгыз.

— Я слышу шелест турецких лир, — дразню я его.

— Да мне пох… на деньги! Мне за Модрича обидно!

— Не спеши хоронить их, вся игра впереди!

— Всё уже! Прое…ли хорваты. — Уходя, говорит Чынгыз.

18:25.

Нам пора работать. Перед тем, как подняться в ресторан, я зашёл в туалет. Простата давала о себе знать. Казалось, мой бак был полон — хотя с трудом удалось выжать хиленькую струю.

Прохожу мимо столовой. На экране замедленный повтор гола в исполнении Перишича.

1:1.

Я всё же уверен, победят французы.

Меня отправили на Alt Teras. Со мной Азиза — подруга Динары и İlyas garson. Я с ним быстро сдружился.

— Нурик байке, — обращается Азиза ко мне, — чаевые рубите?

— Нет, они мне даже не снились. Мне кажется, я единственный киргиз в Турции, который ещё не познал чаевых.

Азиза смеётся. Она родом из Таласа. Высокорослая и очень красивая девушка. Ей тяжело говорить на русском. Она переходит на киргизский язык, потом снова на русский.

— Бүгүнкү кечтин ичинде чɵнтɵгүмɵ эки доллар түштү¹.

— Я горжусь вами, моя королева!

Ближе к концу ужина, перегнав пять или шесть тачек, я узнал победителя Чемпионата Мира.

— Братан, пить будете? — Спрашивает меня Абубакир.

— Что именно?

— Виски, пиво, водка. Что пожелаете?

— Лучше скажи, кто победил в финале? Я видел только как Перишич сравнял.

— 4:2, — отвечает Абу, — в первом тайме французы ещё с пенальти забили. Во втором дальними ударами Погба и Мбаппе. Один гол Манджукич забил. Там вратарь у французов страшно ошибся.

— Понятно. Тащи колу!

— Простую?

— Нет, непростую.

— Слушаюсь, братан!

Абу называл меня братаном и обращался ко мне на вы, он был воспитан — мне это нравилось. Ему было восемнадцать. Каждый вечер он напивался и закатывал истерики о том, как тяжела жизнь, как бедны его родители и так далее. Но на следующей рабочей смене он появлялся жизнерадостным, как ни в чём не бывало.

1 — (кирг. — А я уже второй доллар получила за вечер)

***

Среди киргизских официантов нашего отеля появились термины: кола обычная и кола необычная. Второе означало, виски с колой. Этот термин придумал я, и оттого чувствовал гордость.

Ещё я начал придумывать прозвища ребятам. Азат стал Азаром, как футболист. Чынгыза я частенько называл Чынгызом Айтматовым — в честь нашего писателя, или Чикатило, в честь знаменитого советского маньяка. Айбек стал Хавбэк, Ринат — Ринатски, на польский манер, Джекуля — Джек Потрошитель.

***

17 июля 2018 года.

20:00.

Пот льётся рекой с моего лица. Со мной на Alt Teras Айдай — подруга Салимы. А Ильяс в качестве начальника. Айдай не успевает протирать столы и ставить takım. Я выполняю свою работу и успеваю помогать ей. Под конец она меня благодарит.

— Спасибо тебе. Если бы не ты, я бы вообще ничего не успела.

— Всегда, пожалуйста.

От прежней Айдай и её спеси не осталось следа. Это она настраивала Салиму против меня. Сейчас передо мной стоит простая девчонка, пытается флиртовать. Я вижу её насквозь.

— Правда, что ты встречаешься с Динарой?

— Да.

— Жениться хотел бы?

— На ней или вообще?

— Вообще.

— Нет.

— Почему?

— Для семейной жизни нужно быть готовым. Если жрать нечего, на одной любви долго не протянешь.

— А на этой женился бы? — Айдай состроила неприязненную мину, заговорив о Динаре.

— Не знаю. Надо бы сперва узнать человека.

— Насколько я знаю, вы и так с ней близко знакомы, ближе некуда — ехидно заявляет она, — я видела вас на пляже.

— Я тоже тебя видел, — парирую я, — с тобой был Ринатски, который бармен. Вы встречаетесь?

— Что-то вроде того, — растерялась Айдай.

***

18 июля 2018 года.

12:00.

Мы с Данияром сидим в столовой. Он как всегда ест без удовольствия, словно под дулом пистолета.

— Братан, ты в футбол играешь?

— Да, — отвечаю я.

— Какая позиция?

— Центральный опорный, — медленно причмокиваю едой.

— Уровень кандай¹?

— Ниже среднего. Быстро выдыхаюсь, ноги деревянные. Скорости нет. Одним словом, любитель. Из плюсов: хороший дальний пас и удар правой.

— Базар жок. Кел², братан, бүгүн саат экиде ойнойбуз³ service бар⁴. В прошлый раз тоже играли. Тебя искали, не нашли.

— Как сыграли?

— Проиграли, 6:2. У них вратарь сильный был, Berat. Ещё Ильяс хорошо играл.

— А у нас кто сильный?

— Чынгыз-братан и Азат. Игра под нашим контролем была. Просто не реализовывали свои шансы — как хорваты с французами.

1 — (кирг. — каков?)

2 — (кирг. — Базару нет. Приходи)

3 — (кирг. — сегодня играем в два часа)

4 — (кирг. — есть)

***

01:00.

Мы стоим возле поста güvenlik. Курды подходят к нам. Стоим, шутим с ними. Мне не терпится сыграть против них.

В их компании курдянка Sevilay. Блондинка с накаченными губами из Анкары. Многие наши ребята пытались добиться её. Наши девушки её ненавидели, так как ни к кому не было приковано столько внимания, как к Севилай. Она была лесбиянкой.

Рядом проходит пьяный Окан. Он просит сигареты у киргизов.

— Kardeşler, sigara var mı¹?

— Yok², — единодушно отвечают киргизы.

Он, словно пёс после тяжёлого боя, ковыляет в сторону ложмана.

Окана мы недолюбливали. Он частенько кричал на нас без причины. Многие киргизы не делятся сигаретами друг с другом — так с чего бы им делиться с враждебным курдом?

Подъезжает service. Едем с комфортом. Все сидячие места заняты. Севилай сидит на коленях у Ильяса. От этого зрелища киргизы на взводе, они смотрят в ту сторону каждые пять секунд. К тому же, Севилай в коротких шортиках. Я мысленно считаю киргизских ребят, у которых нет девушек. Большинство одинокие. С гордостью сознаю, что встречаюсь с Динарой.

Через окно любуюсь ночными огнями придорожных домов. Я счастлив. Я приехал сюда ради таких мгновений.

1 — (тур. — Братья, есть сигареты?)

2 — (тур. — Нет)

***

01:50.

Мы приехали в Кемер.

Поля здесь намного больше бишкекских мини-футбольных. Вместо привычных для нас 5x5, тут играют 7x7, включая вратаря. Игра длится час с перерывом в пять минут посередине. Есть таймер, висящий на боковой сетке. В стоимость входят: маленькая бутылка воды на каждого игрока и манишки. После игры — горячий чай.

Конец ознакомительного фрагмента.