Лизогамия

Улисс Михеев

Два главных героя: Елизавета – врач и Михаил – мелкий спекулянт, супруги с 25-летним стажем и с уникальным хобби, которое супруги придумали много лет назад, когда кризис среднего возраста, чуть было, не разрушил их семью. Хобби – это умение супругов воспроизводить потоки своих синхронных мыслей на поверхности зеркала, которое им подарили в день свадьбы. Воспроизводить в виде кинофильма, созданного единением зеркала и памяти. В книге есть все, чтобы насладиться чтением: и любовь, и стихи, и музыка, и даже продажа души Люциферу.

Моей любимой жене в день её рождения.

Глава 1. Представления и знакомства

Итак, знакомьтесь — Михаил, ему 54 года. Он женат на Елизавете, ей 49 лет. У них двое детей — сын Сергей, ему 23 года и он уже несколько лет живет отдельно, и дочь Александра, ей 20 лет, она учится в университете и собирается следующим летом выходить замуж. У супругов есть собачка Марфа, маленькая, лохматая и очень умная.

Наш герой занимается мелкими спекуляциями, результаты которых позволяли всей семье жить без особых ограничений и забот. Хотя, последние пять или шесть лет эти результаты становились все скромнее и скромнее, что привнесло определенный экономический дискомфорт в привычный семейный уклад. Кроме занятий спекуляциями, Михаил регулярно читает об исследованиях времени и любви, играет в футбол и мечтает обо всем подряд.

Михаил очень любит свою жену. Да и кто бы ни любил статную и гордую красавицу, кареглазую, стройную, с правильными чертами лица, с отменным бюстом, с длинными ногами с тонкими щиколотками, с высоким лбом, который по весне покрывается самым удивительным природным узором — нежнейшими веснушками, еле видными, коричнево-золотыми, трепетно беззащитными и столь сексуально выглядящими. Этот весенний феномен Елизаветиной красоты, в сочетании со всеми другими ее прелестями и достоинствами лишили нашего героя покоя и, безнадежно и счастливо свели его с ума. Он с восторгом и радостью влюбился в Елизавету, и предпринял все усилия, чтобы жениться на ней и уговорить (уговаривал почти два года) ее переехать из величественного, имперского, плоского и неуютного Санкт-Петербурга, в безалаберный, зеленый, холмистый, но уютный Киев. Но это было очень давно — двадцать пять лет назад.

Михаил прекрасно помнит день их свадьбы — 20 июня 1993 года. И очень любит вспоминать, как это все произошло, и часто рассказывает эту историю себе, Елизавете, детям и друзьям. Но, так как это был не просто день их свадьбы, а и день начала сумасшедшей и для всех остальных секретной истории, которая вскоре полностью изменит их жизнь и сделает их по настоящему уникальной супружеской парой, то Михаил всегда обращался к супруге за разрешением на это повествование. Полученное согласие нужно было Михаилу для внутренней уверенности, что он никому постороннему (без санкции супруги) не откроет их тайны.

Вот его история.

В девять часов утра мы уже стучали в запертые двери загса, изнывая от нетерпения (открывайте, мы не можем ждать, пора). Июньское солнце уже успело проявить на твоем лице мой обожаемый узор — веснушки. Светло-коричневые святящиеся снежинки, с крошечными нежно-золотыми симметричными формами, такими интригующими и влекущими. Единственное за что я не люблю зиму, так это за то, что веснушки исчезают, улетая зимовать в теплые края.

Маленький букет нежно-алых роз, твое короткое белое платье, волнующая перспектива этого длинного дня, который должен был быть переполнен удивительными событиями и закончиться в гостинице Ялта, в том же самом баре «Погребок», в котором мы когда-то познакомились, твоя теплая ладонь на моем коротко стриженом затылке — все это делало меня, настолько счастливым, что я мог смеяться и плакать одновременно.

Улыбчивая, торжественно одетая дама, с высокой прической с официальной и строгой табличкой: «Мария Федоровна, обрядовая староста», открыла эти волшебные врата от семейного рая (входят обычные пары, а выходят супруги) и попросила подождать несколько минут в специальной комнате, в которой женихи и невесты наводят последние штрихи перед торжественными клятвами. Мы пообнимались, проверили паспорта и кольца (в очередной раз, усмотрев добрый божественный знак в том, что твое кольцо идеально вкладывается в мое, без всяких зазоров и усилий), посмеялись, покривлялись и нас позвали в торжественный зал.

Нам казалось, что в огромном дворце не было никого кроме нас и этой улыбчивой дамы, что придавало всему мероприятию таинственность и непохожесть на обычные обряды бракосочетания.

Наша староста, очень серьёзно предупредила, что семья — это добровольный союз любящих людей и спросила, является наше желание вступить в брак искренним, свободным, продуманным и основанным исключительно на взаимной любви.

— Прошу ответить Вас, Елизавета.

— Да! — Громко и радостно ответила ты.

— А теперь Вас, Михаил.

— Да! — Торопливо ответил я, и надул щеки, так как боялся расплакаться.

Голос дамы стал еще более серьезным, и она вновь спросила, клянемся ли мы любить друг друга вечно и быть надежной опорой друг другу и в счастье, и в горести, клянёмся ли вечно хранить наш союз, как самое ценное, что у нас есть.

— Прошу ответить Вас, Елизавета.

— Да! — уже тише и серьезнее ответила ты.

— А теперь Вас, Михаил.

— Да! — ответил я.

Простые четыре ответа ДА, на простые вопросы незнакомого нам человека, как они могли изменить наши взаимоотношения и нашу любовь? Казалось бы, никак, но мы стали другими и этот короткий разговор в киевском загсе я запомнил на всю жизнь. Это, видимо, работает эффект публичной клятвы или присяги на верность.

Дама улыбнулась, объявила нас мужем и женой, поздравила и вместо того, чтобы отпустить спросила:

— А вы знаете что-нибудь о рецепторах любви?

— Да, знаем. — Крайне удивленно ответили мы, так как свою теорию об этом загадочном органе обсуждали только сами и всего лишь несколько раз с близкими друзьями.

— А Вы откуда о них знаете? — спросил я.

— Браки и разводы совершаются на небесах, а я двадцать пять лет провожу эти обряды на земле, поэтому о любви знаю все, или почти все. И очень хорошо понимаю с кем можно говорить на эту тему, а с кем нет. — Дама стала опять серьезной и продолжила:

— Вам повезло, ваши рецепторы подвели вас друг к другу и к вашей любви, они выполнили свою функцию и замерли навсегда. Вам некого искать — у вас уже все есть: вы друг у друга и ваша любовь, берегите, цените и любите ее. Вы на редкость красивая пара, да и рецепторы ваши, слава Богу, уже выключены, поэтому наш ЗАГС дарит вам в подарок вот это зеркало — продолжила дама, как то загадочно, хотя и по доброму, улыбаясь.

Она достала из ящика стола достаточно большой сверток и вручила его Елизавете, такой молодой и красивой, только что превратившейся из обожаемой невесты в мою любимую жену.

— А теперь мне нужно рассказать Вам, что-то очень важное. — И она быстро заговорила: «Наш ЗАГС построен на месте, где когда-то находилась одна из самых первых зеркальных фабрик в Европе, а может быть и мире. Фундамент и подвалы остались старыми, они были столь прочны и надежны, что их не стали менять. Много лет назад, было решено создать в подвале архив для документов. И, выбирая подходящую комнату, я случайно нашла небольшой ящик с зеркалами. Одно из них сейчас в руках у Елизаветы. На ящике была поразившая меня надпись: «Дарить людям с замершими рецепторами».

— Большое спасибо за подарок. Вы же нас не разыгрываете? — поинтересовалось ты.

— Это еще не все. Зеркало может отражать не только то, что находится перед ним, но, и то о чем вы мечтаете вдвоем.

— Была какая-то инструкция, как им пользоваться? У Вас получалось? — спросил я.

— Одинаковость мыслей? Объясните, пожалуйста, как это мечтать вдвоем?

— А совместно мечтать можно только мужу с женой?

— Это все, что я хотела вам сказать, дальше — сами.

Оглянувшись по сторонам, она быстро и широко перекрестила нас, сказав что-то на неизвестном языке, Я тогда уловил только слово «Люсифа» и подумал, что за двадцать пять лет работы в загсе, неизбежны поведенческие профессиональные деформации. Были бы мы в церкви, молитва об избавлении от лукавого была бы уместна, но в загсе? Или это была не молитва, а заклинание? И на каком языке?

В конце концов обрядовая староста отпустила нас — уже супругов, выдала паспорта с печатями и свидетельство о браке. Все документы были сложены в красивый конверт с аккуратной надписью в левом верхнем углу: «Последняя любовь».

А в загс уже набилась куча народу, и от нашего таинственного одиночества, так нам понравившегося, не осталось и следа. Брачующиеся, свидетели, родственники, фотографы, какие-то специально обученные для открывания теплого советского шампанского, люди. И вот мы выбежали вдвоем из торжественной тени дворца, на яркое июньское солнце и мгновенно ощутили с какой завистью (как нам тогда казалось — белой) вся эта нетерпеливая толпа смотрела на нашу пару. Смотрела как на чистую аллегорию только что рожденного супружества, которой мы в этот момент и являлись. Любовь и свобода, молодость и билеты в Крым, блестящие обручальные кольца и загадочное зеркало.

— Лиза, мы муж и жена!

— Ура!

Конечно, мы решили сразу же открыть пакет с подаренным зеркалом. Зеркало было овальной формы, изящно и мастерски вделанное в овальную раму светлого дерева. Зеркало отражало наши счастливые лица, так же красиво и с удовольствием, как и все остальные зеркала в этот день.

— Давай усиленно подумаем, как мы нашли чемодан с деньгами. Большой, кожаный, с толстыми ремнями, медными бляхами и надежными замками, набитый хрустящими банкнотами. Раз, два, три!

Ничего не произошло — только наши счастливые физиономии на чистой зеркальной поверхности.

— Давай усиленно подумаем, как мы прилетели в Крым и уже спускаемся с Ангарского перевала в Алушту: Раз, два, три! Ничего не изменилось, в зеркале отражались лишь довольные и кривляющиеся, новенькие супруги.

— Ладно, потом потренируемся, может быть это какой-то розыгрыш?

И я аккуратно засунул зеркало в бардачок.

Через двадцать минут, наша молоденькая ячейка общества уже завтракала в кафе. Ты заказала салат «Дамский каприз», а я двойную порцию пельменей, так как прекрасно знал, что моя уже жена, с удовольствием будет мне помогать под ее игривое «ухтыдайпопробывать».

Официант торжественно принес бутылку боржоми, как-то не умело открыл ее, и теплым газированным фонтаном залил нас обоих. Мы допили остатки боржоми из фужеров для шампанского, пошептались, потерлись носами, повспоминали нашу удивительную роспись и еще раз обсудили подарок. Нам обоим очень понравилась наша дама из загса, и как окажется в будущем совершенно не зря.

Полу-мокрые и совершенно счастливые, мы разъехались. Лиза — домой собираться в четырех дневное свадебное путешествие в Крым, а я — на работу. Обедали мы у моих родителей, с шампанским и поздравлениями. А в семь часов вечера у нас был самолет в Симферополь, во всем TУ-134, кроме нас и приветливого экипажа никого не было (командир корабля в качестве свадебного подарка пригласил нас в кабину пилотов и дал мне подержаться за штурвал, похожий на задранный верх руль очень старого велосипеда). Весь полет мы пили новосветовский брют, смеялись, целовались и пускали солнечные зайчики, своими новенькими, золотыми кольцами, отражая такие же золотые лучи заходящего июньского солнца, так много хорошего и доброго сделавшего для нас в тот день.

В гостиницу мы приехали уже в темноте и, конечно, спустились в бар «Погребок», и заказали, уже далеко не первую на сегодня, бутылку ледяного брюта и бутерброды с семгой и красной икрой. В «Погребке» никого не было, скучающий бармен курил, и пахло сложным, но таким приятным запахом ялтинских баров. Курортной смесью вина, табака, шашлыка, моря, пота, духов и легким блядством.

Когда поднялись в номер, Лиза объявила, что мы идем на дискотеку, но у меня были другие планы, планы новобрачного, в которые дискотека не входила. После непродолжительных, но бурных пререканий, Лиза категорично завила, что такой тирании и несвободы не потерпит, что не для того она выходила замуж, что бы ей ограничивали танцевальные пространства, да и вообще, кто я такой чтобы не пускать ее, туда куда она хочет пойти. Основательно накрутив себя, Лиза стянула с безымянного новенькое обручальное кольцо и бросила в меня (попала прямо в нос!). И этот поступок, который поначалу привел меня в ужас и бешенство, примерил нас, так как в долгом поиске кольца, мы постоянно соприкасались в длинном, узком и темном коридоре гостиничного номера, исследую щели старого паркета. Кольцо было найдено, мы помирились и пошли/не пошли на дискотеку (выбирайте сами), но заказали в номер последнюю на сегодня бутылку брюта.

«Да!» в загсе.

В однообразном дней теченье,

Есть дни, в которых помнишь всё.

Они — как маяков свеченье,

Дают понять, куда несет

Нас время. Где заветный берег?

И не ошибся ль ты тогда?

Насколько выбор достоверен?

А вдруг фонарь, а не звезда?

Известно, что выбор и клятва,

Определяют наш путь.

Но собрана временем жатва —

Мне можно спокойно вздохнуть.

Хотел бы я иметь возможность

Регулярно подтверждать

Фундаментальную надежность

И не изменчивость тех «ДА».

И с гордостью я заявляю,

(Хоть трижды стучу по столу).

Что я — лизогамен и знаю —

Обрёл здесь свою Шамбалу.

(Альтер Эго любил исправлять Шамбалу на кабалу, но супруги на него не обижались).

За прожитые вместе годы Михаил и Елизавета создали очень прочный мост между Питером и Киевом. Мост надежный и безотказный, много лет работающий в своем уникальном режиме 25/8 (двадцать пять часов в сутки, восемь дней в неделю) Сотни людей — сами супруги, их дети и родители, друзья, родственники, знакомые и незнакомые, много раз переезжали из Питера в Киев и обратно по их мосту. С задержками и без задержек, комфортно и не очень (с таможенными и пограничными приключениями — Елизавету даже один раз обыскивали эти рыцари деклараций и печатей, на предмет поиска излишней валюты, и, что удивительно, обнаружили таковую). На машинах, на поездах, на самолетах, велосипедах и подводных лодках, пешком и на лошадях, на ходулях и роликовых коньках, на фуникулерах и геликоптерах, троллейбусах и трамваях, на белом катере и в космической ванне, через Москву, через Минск, через Гондурас и Майли-Сай, через северный полюс, и даже телепортационным способом, но все равно по их мосту. За выдающийся вклад в мостостроение между этими самыми лучшими в мире городами, их наградили международным дипломом всемирной академии любви и мостостроения. Их мост имел всего две точки опоры — первая находилась в яблоневом саду в Купчино, а вторая в Печерской лавре в часовне святых Елисаветы и Муфасаила. Поначалу, сразу после сдачи в эксплуатацию мост носил красивое название «Мост имени «люби меня, люби», но после двадцати пяти лет постоянной эксплуатации название слегка изменилось, и теперь мост называется «Мост через жизнь».

Пока мост строился супругам приходилось преодолевать колоссальные препятствия и трудности, что бы встречаться, что конечно закалило их характеры. Они пользовались какими-то ненадежными тропками, партизанскими стежками, извилистыми дорожками, бродами через реки, болотными кочками, океанскими течениями, млечными и шелковыми путям, серверными потоками и даже водопадами. Они как лососевые птицы следовали своему главному инстинкту — инстинкту верной и вечной любви.