Саврола

Уинстон Черчилль, 1900

Публицистические, исторические и политические произведения Уинстона Черчилля известны многим, но его художественная проза никогда нс издавалась на русском языке. Между тем, роман Черчилля «Саврола или Революция в Лаурании» в свое время имел огромный успех и выдержал несколько изданий в Англии и Америке. События романа разворачиваются в вымышленной стране. В этой стране единолично правит жестокий тиран, против которого восстает главный герой книги Саврола, – убежденный демократ и сторонник реформ. Взбунтовавшийся народ свергает тирана, он погибает на ступенях собственного дворца. Однако победа свободы и демократии омрачена происками тайного анархистского общества, члены которого являются сторонниками насилия. В образе главного героя романа Черчилль показал самого себя и вложил в этот персонаж многие черты своего характера и свои представления о жизни. Интересно, что в 1953 году Черчилль удостоился Нобелевской премии именно по литературе.

Глава VI

Конституционные основы

Благоразумные основатели республики Лаурании признавали важность сохранения и развития правил социального общения между публичными деятелями государства независимо от того, к каким партиям они принадлежали. Поэтому президент в течение длительного времени следовал традиции в соответствии с которой в течение осеннего сезона устраивались несколько официальных приемов. На них приглашались важные персоны с каждой стороны. Согласно правилам этикета было положено их посещать. В этом году страсти настолько накалились и отношения были настолько напряженными, что Саврола решил не принимать приглашение, и уже формально отказался от него. Поэтому он был очень удивлен, получив вторую пригласительную открытку. И его еще больше поразило то, что к ней была приложена записка от Люсиль.

Он понял, что она с открытыми глазами шла навстречу судьбе. Только было неясно, почему она так поступила. Конечно, она рассчитывала на свое очарование. Ведь очень трудно, почти невозможно нанести оскорбление красивой женщине; красота все равно побеждает, а пренебрежение отбрасывается. В действительности он мог бы извлечь политический капитал благодаря такому настойчивому приглашению в такой критический момент. Но он чувствовал, что она хорошо понимала его и, по крайней мере, не подозревала его в этом. Это доставляло ему удовольствие. Саврола сожалел о том, что не мог посетить бал, но он уже принял решение и сел, чтобы написать о своем отказе. Написав половину письма, он остановился; он вдруг подумал, что, возможно, она остро нуждалась в его поддержке. Он снова прочитал ее записку и ему показалось, словно между строк сквозила мольба о помощи. И тогда он начал искать поводы, чтобы изменить свое решение: это был освещенный временем обычай. Он подумал, что было необходимо показать его последователям, что в настоящий момент он одобрял только призывы к соблюдению конституции. У него появилась возможность продемонстрировать уверенность в успешном воплощении своих планов. На самом деле все доводы, кроме одного, самого главного, свидетельствовали против его решения.

Да, он пойдет на бал; партия могла бы возражать, но ему это было безразлично. Это их не касалось. В конце концов, он был достаточно силен, чтобы выдержать их недовольство. Эти размышления были прерваны появлением Море; его лицо излучало энтузиазм.

— Центральный окружной комитет единогласно избрал вас своим кандидатом на выборах. Транта, марионетка диктатора, был осмеян. Я назначил общественное заседание в четверг вечером. Вы должны на нем выступить. Сейчас мы находимся на гребне волны!

— Отлично! — воскликнул Саврола. — Я ожидал этого назначения. Мы пользуемся огромным влиянием в столице. Я рад возможности произнести речь, поскольку давно уже не участвовал в заседаниях, и именно теперь у нас накопилось много вопросов для обсуждения. В какой день это должно состояться?

— В четверг, в здании ратуши, в восемь часов вечера, — сказал Море, который, хотя и слыл романтиком, не был лишен деловых качеств.

— В четверг?

— Да. Надеюсь, у вас не назначены на этот день другие дела.

— Ну, в четверг вечером должен состояться торжественный бал, — медленно, словно взвешивая каждое слово, ответил Саврола.

— Я знаю, — сказал Море, — именно поэтому я назначил этот день. Они почувствуют себя танцующими на вулкане; совсем недалеко от дворца соберутся другие люди, действия которых согласованы и решительны. Молара не получит удовольствие на этом вечере; Лоуве не придет совсем; Сорренто будет готовиться к войне, если это потребуется. Значит, наше заседание однозначно испортит им праздник: ведь все они будут знать, что творится у них за стенами дворца.

— Четверг не подойдет, Море.

— Не может быть! Но почему?

— Потому что в этот вечер я собираюсь на бал, — решительно заявил Саврола.

Море разинул рот от изумления.

— Что?! — воскликнул он, — Вы?

— Вероятнее всего, что я пойду. Древние традиции государства не могут быть отброшены подобным образом. Это мой долг — пойти туда; мы боремся за восстановление конституции, и мы должны продемонстрировать наше уважение к ее принципам.

— Как?! Вы хотите сказать, что будете пользоваться гостеприимством Молары: войдете в его дом, станете есть его еду?

— Нет, — ответил Саврола, — Я буду есть пищу, предоставленную государством. Как вам известно, расходы на эти официальные мероприятия оплачиваются обществом.

— И вы будете разговаривать с ним?

— Конечно, но только он не получит от этого удовольствия.

— Значит, вы будете наносить ему оскорбления?

— Мой дорогой Море, почему вы мыслите столь категорично? Я буду очень любезен. Это испугает его больше всего на свете; он не будет знать, что ему угрожает.

— Вы не имеете права туда идти, — твердо сказал Море.

— Но я действительно намерен пойти.

— Подумайте о том, как к этому отнесутся профсоюзы.

— Я уже подумал обо всем этом и принял свое решение, — твердо ответил Саврола. — Пусть они говорят все, что заблагорассудится. Это продемонстрирует им, что я не намерен надолго отказываться от конституционных методов. Время от времени требуется охлаждать энтузиазм этих людей; они слишком серьезно относятся к жизни.

— Но они могут обвинить вас в предательстве нашего общего дела.

— Я не сомневаюсь в том, что найдутся глупцы, которые выскажут свои нелепые упреки. Но я уверен, что никто из моих друзей не станет докучать мне, повторяя их.

— А что скажет Стрелитц? Это может стать последней каплей, которая либо подтолкнет его к решительным действиям, либо заставит его бежать за границу вместе со своими соратниками. Он и так обвиняет нас в безразличии и становится все более нетерпеливым каждую неделю.

— Если он выступит, прежде чем мы будем готовы ему помочь, войска быстро расправятся с ним и его группировкой. Но он получил от меня точные приказы, и я надеюсь, что он выполнит их.

— Вы поступаете неправильно и, думаю, сами знаете об этом, — резко и сурово подытожил Море, — не говоря уже о позорном раболепстве перед вашим врагом.

Саврола улыбнулся, видя гнев своего последователя.

— О, я не собираюсь раболепствовать, — сказал он. — Разве вы когда-нибудь видели, чтобы я унижался? — Саврола коснулся руки своего соратника. — Как странно, Луи, — продолжал он, — что мы так непохожи друг на друга, и все же, если бы я оказался в трудной ситуации и в смятении, я бы обратился за поддержкой только к вам. Мы бранимся по пустякам, но когда решаются великие дела, ваше благоразумие должно руководить мною, и вам это прекрасно известно.

Конец ознакомительного фрагмента.