Китти

Уильям Сомерсет Моэм, 1925

Красивая и легкомысленная Китти Гарстинг – яркая звездочка на небосклоне лондонского светского общества, желая опередить младшую сестру Дорис, которая в скором времени выходит замуж, принимает предложение руки и сердца безумно влюбленного в нее молодого ученого Вальтера Фэйна и отправляется с ним в Гонконг. Изнывая от скуки и отсутствия нормального общества, она вскоре влюбляется в тщеславного Чарльза Таунсенда. Когда ее муж узнает об этом, ее жизнь полностью меняется…

14

Она вышла из рикши на Виктория Род и поднялась по узкой крутой улице к лавке Ку-Чу. Снаружи она ненадолго задержалась, делая вид, что разглядывает разное старье, ту г разложенное. Мальчик, карауливший у дверей покупателей, сразу узнал ее и улыбнулся приветливой, многозначительной улыбкой. Он сказал несколько слов по-китайски кому-то внутри дома, и сам хозяин, маленький, толстощекий человек в черном халате, вышел ей навстречу. Она вошла быстрым шагом.

— Мистер Таунсэнд еще не пришел. Идите наверх.

Она вошла в комнату позади лавки и поднялась по темной скрипучей лестнице наверх. Китаец шел сзади и отомкнул дверь в спальню. Там было душно, и воздух был пропитан острым запахом опиума. Она села на большой сундук из сандалового дерева. Через минуту на скрипучей лестнице раздались тяжелые шаги.

Таунсэнд вошел и затворил за собой дверь. Лицо его было угрюмо, но как только он ее увидел, обычная очаровательная улыбка появилась на его губах. Он ее обнял и поцеловал в губы.

— Скажи, что случилось?

— Мне сделалось легче с тех пор, как я тебя увидала, — с улыбкой сказала она.

Он сел на кровать и закурил папиросу.

— Какой плохой вид у тебя сегодня!

— Не удивительно, я не сомкнула глаз всю ночь, — ответила она.

Он внимательно на нее посмотрел. Он все еще улыбался, но слегка натянутой, притворной улыбкой. Тень беспокойства, как ей показалось, мелькнула в его глазах.

— Он знает, — сказала она.

Наступила секунда паузы, и он спросил:

— Что он сказал?

— Ничего.

— Как так? — Он бросил на нее испытующий взгляд. — Почему же ты знаешь, что он знает все?

— Все это доказывает. Выражение его глаз и то, каким тоном он разговаривал за обедом.

— Он был неприятен, нелюбезен?

— Нет, наоборот, он был безукоризненно вежлив. Но в первый раз с тех пор, как мы женаты, он меня не поцеловал на прощанье.

Она опустила глаза. Она не была уверена, что Чарли ее хорошо понимает. Обыкновенно Вальтер, обняв ее, прижимал в долгом поцелуе ее губы к своим губам и долго не выпускал ее из своих объятий.

— Как ты думаешь, почему он ничего не сказал?

— Я не знаю.

Пауза. Китти тихо сидела и с беспокойством смотрела на Таунсэнда. Его лицо опять нахмурилось, и глубокая складка залегла между его бровями. Углы рта опустились. Но вдруг он оживился, и в глазах мелькнула злобная усмешка.

— Мне интересно, скажет ли он когда-нибудь что-нибудь об этом?

Она не вполне уловила смысл его слов и потому молчала.

— Не он первый, который в таких случаях нарочно закрывает глаза. Какой ему расчет затеять ссору? Если бы он хотел сделать скандал, он бы тогда же требовал, чтобы ты впустила его в комнату. — Глаза его засверкали, и широкая улыбка появилась на губах. — В каком дурацком положении мы бы тогда очутились!

— Мне бы хотелось, чтобы ты мог видеть его лицо вчера за обедом.

— Конечно, он был взволнован. Он пережил большое потрясение… Это чертовски унизительное положение для всякого мужа. Он всегда выглядит дураком. Не думаю, чтобы Вальтер был способен вынести свои грязные семейные дела на общее обсуждение.

— Я тоже не думаю, чтобы он это сделал, — вдумчиво сказала она. — Он очень обидчивый и самолюбивый человек, я это отлично знаю.

— Тем лучше, поскольку это нас касается. Знаешь, надо поставить себя на место другого человека и представить себе, как бы ты поступил в данном случае. В таком положении спастись от срама можно только делая вид, что ничего не знаешь. Держу пари на что угодно, что он именно так и поступит.

Чем больше Таунсэнд говорил, тем веселее он делался. Голубые глаза сверкали, он сделался прежним веселым, шутливым Чарли. Он был так убежден в неоспоримости своих доводов, что эта уверенность передалась и Китти. Она немного успокоилась.

— Бог свидетель, что я не хочу его осуждать, но, в сущности, что за персона — бактериолог? Какая, подумаешь, важная птица в глазах общества! Все шансы за то, что когда Симонс выйдет в отставку, я буду назначен колониальным секретарем, и Вальтеру прямой расчет жить в ладу со мной. Ему, как и всем нам, надо думать о куске хлеба. Министерство Колоний не очень-то захочет награждать человека, который устраивает скандалы. Поверь, ему прямой расчет молчать.

Китти не совсем была уверена, что это будет так. Она знала Вальтера как в высшей степени застенчивого и скромного человека и потому верила, что страх перед скандалом может удержать его, но она не верила, чтобы материальные выгоды могли повлиять на его поступки; может быть, она не достаточно хорошо изучила его характер, но Чарли знал его еще меньше, чем она.

— Имел ли ты в виду, что он безумно в меня влюблен?

Он не отвечал, но плутовская улыбка светилась в его глазах. Она знала и любила эту улыбку.

— Ну, что такое? Я чувствую, что ты собираешься сказать что-то ужасное.

— Вот что я скажу: женщины часто воображают, что мужчины гораздо сильнее их любят, чем это есть на самом деле.

Впервые за сегодняшний день она рассмеялась: уверенность, с которой он говорил, была заразительна.

— В последнее время ты мало обращала внимания на мужа. Может быть, теперь он уж не так сильно в тебя влюблен, как прежде.

— Во всяком случае я никогда не буду воображать, что ты меня любишь до безумия, — возразила она.

— Вот в этом ты ошибаешься.

Как радостно было ей слышать эти слова! Она знала, что это правда, и уверенность в силу его страсти к ней согревала ей сердце. Произнеся эти слова, он встал, — подошел ближе, и сел около нее на сундук. Он обнял рукой ее талию.

— Не мучь больше свою глупую головку этими страхами, — сказал он, — уверяю тебя, что бояться нечего. Я уверен больше, чем когда-либо, он сделает вид, что ничего не знает. Такие вещи доказать очень трудно. Ты говоришь, что он тебя любит; может быть, ему всего страшнее совсем потерять тебя. Клянусь, что если бы я был твоим мужем, я бы согласился на что угодно, только не на разлуку с тобой.

Она прижалась к нему. Его прикосновение вызывало во всем ее теле нежную истому. Любовь, которую она к нему чувствовала, была почти пыткою. Последние его слова дали ей почву для размышлений: может быть, Вальтер любит ее так страстно, что готов перенести всякие унижения, чтобы хоть иногда пользоваться, ее ласками. Она это понимала, подобное же чувство она питала к Чарли. Ей было лестно так думать, но вместе с тем легкое чувство презрения к человеку, который мог так рабски любить, вкралось в ее душу.

Она нежно обвила шею Чарли руками.

— Ты удивительный человек. Я дрожала, как лист, когда шла сюда, а теперь ты меня совсем успокоил.

Он приблизил к себе ее лицо и поцеловал ее в губы.

— Дорогая, любимая!

— Ты для меня такое утешение, — со вздохом сказала она.

— Перестань нервничать. Знай, что я всегда постою за тебя и не дам тебя в обиду.

Ока откинула всякий страх, но на одно мгновение безрассудно пожалела, что ее мечты о совместной жизни с Чарли разбились. Теперь, когда всякая опасность миновала, она почти желала, чтобы Вальтер настаивал на разводе.

— Я всегда знала, что могу на тебя рассчитывать.

— Само собой разумеется.

— Не пора ли тебе идти завтракать!

— К черту мой завтрак!

Он притянул ее к себе, крепко сжал в своих объятьях, и его губы искали ее губ.

— Чарли, отпусти меня!

— Никогда.

Чувствуя свою власть над ним, она рассмеялась смехом торжествующей любви.

Не выпуская ее рук из своих, он заставил ее встать на ноги и, крепко прижав к своей груди, замкнул дверь.