В плену сердца

Тори Майрон, 2021

Недавно я случайно столкнулась с мужчиной, который не только перевернул всю мою жизнь, но и вынудил спрятаться внутри себя, выпустив на волю другую сторону своей личности. Чужую. Астрономически далёкую. В корне противоположную мне. Ту, что не искусить, не соблазнить, не окутать чарами. Ту, чьё сознание не подчинить, а тело не растопить даже самыми жаркими ласками. Она абсолютно пуста и непроницаема. Она просто играет необходимые роли и при этом не чувствует ничего из того, что может помешать исполнению работы – ни стыда, ни совести, ни любви, ни ненависти. А это именно то, что мне необходимо, чтобы дать своему хозяину всё, что он так долго желал от меня получить. Третья книга серии. Содержит нецензурную брань.

Глава 6

Адам

Утро проходит по своему привычному сценарию: ранний подъём, пробежка, круговая тренировка в тренажёрном зале, душ, кофе, завтрак, в процессе которого я проверяю почту, отвечаю на самые важные вопросы сотрудников и читаю свежие новости информационных технологий.

Всё как всегда. Ничего необычного.

Да уж! Было бы, если бы не одно НО в виде раздражающего и никак не подвластного мне чувства восторга, сопровождающего все мои действия с первой же секунды, как я открыл сегодня глаза.

Чему я восторгаюсь?

А то вы не знаете?

Радуюсь прям как маленький ребёнок, что вот-вот встречу свою белокурую ведьму. И радуюсь настолько сильно, что не умел бы я держать в узде свои эмоции, захлопал бы на радостях в ладоши, а затем запел бы в голос, закружив по комнате.

И это полный досвидос, ребята! Официально: хуже быть просто не может. Влияние Лины и так всегда действовало на меня губительным образом, но, видимо, продолжительное отсутствие секса лишь усиливает моё нездоровое помешательство на ней до абсолютного максимума.

Мастурбация не помогает. На других женщин смотреть не могу, а если всё же смотрю, то ничего не хочется. По вечерам, словно тоскующий пёс, чуть ли не скулю возле двери её спальни, а сейчас вдобавок ко всему вышеупомянутому ещё и готов радостно завизжать от осознания, что скоро увижу её.

Да ну нахер! Это кто угодно, но только не я!

Ни в коем случае нельзя больше допускать подобных перерывов. По приезде в Нью-Йорк сразу же вызову врача для повторной проверки её здоровья. Знаю, месяц ещё не прошёл, но вдруг с Линой уже всё в полном порядке, и я смогу облегчить своё состояние уже сегодня? Очень на это надеюсь, а то в противном случае я скоро сам от себя блевать начну, и уверен, тошнить меня будет розовыми бабочками.

Ещё вчера вечером я отдал приказ Сьюзен сообщить Лине об отъезде, а минуту назад отправил её выпустить дикарку из комнаты, так как нам пора отправляться в аэропорт.

Будучи полностью уверенным, что со мной она не сможет долго играть роль покорной девочки, как делала это все дни с прислугой, я смотрю сейчас неотрывно в серый городской пейзаж за окном и прыгать не прыгаю, но стереть с губ дурацкую улыбку не могу, предвкушая, как вновь столкнусь с её диким нравом, в котором под напускной, фальшивой смиренностью безусловно царит вселенский хаос. Как услышу очередные колкие фразочки, провоцирующие во мне ядерный взрыв ярости. Как буду упиваться её демонстративными стараниями дать мне понять, какой я ужасный монстр, как не любит меня, не хочет и всем сердцем терпеть не может, пока я в её синем взгляде буду считывать всю истинную правду.

Говорю же: я точно конченый псих, раз начал торчать от всего этого. С другими женщинами я с подобным возмутительным поведением никогда не сталкивался и всегда был безгранично рад этому. Однако вечная дерзость дикарки во время исполнения моих приказов — чистая наркота, кайф, нирвана. От одного лишь предвкушения нашей очередной перепалки у меня прям все волоски на теле встают дыбом, точно от мелких разрядов тока. А стоит услышать ритмичное цоканье каблучком по ламинату, что по мере приближения ко мне в разы обостряет все симптомы «очарования», и я вмиг понимаю — моя бедная измученная пленница уже совсем рядом.

— Привет, — с ходу здоровается Лина.

Твёрдо, звучно, с чётко слышимой радостью, вводя меня в некоторый ступор.

Неужто вечно негодующая ведьма тоже ждала нашей встречи?

Отдаю все моральные силы, чтобы не проявить перед девчонкой весь пи*дец, что она во мне поневоле вызывает, и оборачиваюсь к ней, моментально встречаясь с изумительной картиной.

Мало того что Лина ярко и вполне естественно улыбается мне, что на неё никак не похоже, так ещё ни на какую несчастную пленницу и уж тем более замученную бедняжку она и близко не походит. Как и на себя — тоже. Это странно, но я даже не сразу её узнаю.

Лина всегда казалась мне красивой — будь она в пацанском тряпье или же изнеможённой, бледной худышкой, но сейчас я в прямом смысле дар речи теряю от её сногсшибательной красоты.

За всё то время, что я её не видел, изящная фигурка дикарки приобрела более сочные, аппетитные формы, лицо вернуло себе живость и здоровый цвет, обычно волнистые волосы вплоть до талии спускаются блестящими ровными прядями, а сама она в целом прямо-таки расцвела, как грациозная роза, с лепестков которой мне теперь хочется пылинки, сука, сдувать.

Вот же чёрт! Начинается, бля*ь… А точнее, ещё больше ухудшается. Минута не прошла, а я уже плыву, как масло в сковородке, всего лишь от взгляда на неё. И следом едва не шиплю от резко нахлынувшего в теле жара, когда Лина делает медленный оборот вокруг своей оси, показывая мне со всех сторон свои соблазнительные изгибы, выгодно подчеркнутые элегантным платьем.

Кремовая ткань немного не доходит до колен, с широкими бретелями и скромным декольте, которое с лёгкостью можно сделать в разы откровенней или вовсе раскрыть полностью с помощью дразнящей молнии во всю длину платья.

Расстегнуть. Выбросить тряпку нахрен. Развернуть девчонку задом. Пройтись языком по каждому её позвонку. Достигнуть попки. Сжать. Смять. Отхлестать. Расцеловать. Проникнуть. Умереть от кайфа.

— Тебе нравится? — вырывая меня из секундного погружения в мир моих фантазий, спрашивает Лина и в ожидании ответа смотрит на меня с искренним интересом.

Но, увы, по моему бесстрастному лицу ей никак не прочесть, что мне не просто нравится. Я в полном ауте от её непривычного для дикарки образа светской львицы, а член мой сейчас разорвёт ткань брюк в желании отыметь её в этом платье и без, припечатав к окну, к стене, усадив на стол, бросив на диван, нагнув… ну, в общем, вы поняли. И это настоящая трагедия, потому как я совсем не уверен, что всё это уже могу с ней сделать, не навредив ей.

— Вполне, — прочистив горло, нейтральным тоном отвечаю я.

— Вполне? — Лина удивлённо изгибает бровь.

Мягкая улыбка играет на женских губах, но я чувствую, что кошка осталась неудовлетворённой моей сухой реакцией.

Ну-ну! Сухой… как же!

— Ты хочешь услышать что-то ещё? — сверлю её миловидное лицо изучающим взглядом, до конца не разбирая, что в нём не так.

— Хм… — на короткое мгновение задумывается дикарка, хитро прищурив глаза. — Да нет, не хочу. Вполне, так вполне. В следующий раз буду лучше стараться, чтобы поразить тебя, — без тени ехидства заявляет она, чем как раз таки знатно поражает меня.

— А ты правда старалась? — мои брови непроизвольно взлетают вверх.

— Конечно. — Лина делает пару шагов ближе ко мне, не разрывая зрительного контакта. — Каждый день старалась.

Вот же лгунья! Опять в своём репертуаре! Но должен признать: роль пай-девочки она играет сейчас безупречно. Даже не к чему придраться. Нигде фальши не нахожу.

— Каждый-каждый? — скептично усмехаюсь.

— Да. — Кладёт руки мне на плечи, взгляд спускает к губам.

Какого чёрта?!

— Ждала меня?

— Круглосуточно. — Смотрит прямо в глаза.

— Даже так?

— Даже так. И днём, и ночью. — А теперь на губы, кончиком языка проводя по своим нежно-розовым.

— Чтобы поразить?

— Поразить… и не только. — Вновь в глаза. Пристально. Подолгу.

— Соскучилась?

— Очень. — Опускает взор вниз на мою рубашку, забираясь руками под пиджак.

Где правда, а где ложь? Вы что-нибудь поняли? Вот и я нет! И думаю, что и не осилю понять, что за сбой произошел в её уникальной привычке лгать, глядя точно в глаза, пока её пальцы уверенно гладят мой торс, передвигаясь всё ниже и ниже.

Кровь за секунду вскипает в венах, превращаясь в раскалённый сплав, а разум ещё немного — и норовит покинуть чат. Но вот со внутренним зверем происходит нечто непонятное: он почему-то остаётся крайне недовольным всем происходящим.

Физически он как всегда кайфует от близости и скользящих прикосновений дикарки, но морально… что-то не так. Совсем-совсем не так. Будто он чувствует, что перед ним стоит очередная галлюцинация, а не настоящая Лина, что жуть как странно, ведь это точно она. Ошибки быть не может. Все глюки кончились сразу после проведённой с ней ночи. Так что без всяких сомнений это точно она.

— Почему ты ко мне не приходил, Адам? — и это точно Лина выдыхает возле моего рта вопрос с неподдельной грустью. — Не хотел меня видеть? — Скользит кончиком языка по губам, приоткрывая их, ладонью поглаживает мой налитый кровью орган. — Или тебе хватило одной ночи, и ты готов меня отпустить? Я больше не нужна тебе, Харт?

Она усиливает хватку на члене, заставляя меня хрипло застонать. Прижимается ближе телом, слегка смыкает зубы на моей губе и этим дразнящим укусом будто некий переключатель во мне задевает.

И, чёрт подери, тут я не сдерживаюсь: обхватываю Лину за талию, зарываюсь рукой в волосы и с глухим, отчаянным рыком нападаю на её рот с поцелуем — глубоким, требовательным, горячим, как и вся моя кожа, без слов отвечающим, что она мне нужна и никуда я её отпускать не собираюсь, и, чтоб я сдох, раскрывающим мне одну ужасающую правду, которую и близко к мыслям подпускать нельзя.

Я до смерти скучал по её губам, волосам, голосу, родинке на подбородке, изящному тельцу и маленьким ручкам, что порхают сейчас по моим плечам, массируют, сжимают ткань пиджака, спускаются ниже, вновь устремляясь туда, где всё кипит и уже давно требует её внимания. Я скучал по ней гораздо сильнее, чем думал вначале. Сильнее, чем мог себе представить. Сильнее, чем когда-либо соглашусь признать и принять.

Но тогда какого лешего животная часть меня так и продолжает фыркать от недовольства и требует представить ему оригинал, побуждая меня резко оторвать губы от Лининых губ, а её руки — от моей ширинки.

— Что-то не так, Адам? — Лина недоумённо хмурится, не отводя выжидающего взгляда с моего лица.

То же делаю и я: смотрю на неё и не могу найти ответ: что же с ней не так? Что-то точно изменилось, я лишь не могу уловить — что именно?

И дело тут вовсе не во внешнем преображении дикарки. От него я как раз таки остался в полном восторге. До сих пор налюбоваться не могу. Меня смущает её чересчур приподнятое, как для насильно заточённой пленницы, настроение; слишком несвойственное ей спокойствие и будто бы принятие своего положения, которое я ожидал увидеть через несколько месяцев её показного бунта, но точно не через пару недель. И напоследок, что-то явно не так с её взглядом. Это не объяснить. Вроде тот же цвет, те же голубые мелкие крапинки в окантовке радужки, но глаза будто принадлежат не моей Лине, а некой незнакомке, которую вижу впервые.

Но это же бред. Полнейший бред!

По ходу, я точно потерял последние крупицы разума, одурев от ненормальной похоти, раз мне мерещатся какие-то невозможные вещи.

Это Лина. Моя дикарка. Моя ведьма, вечно запускающая по венам томительный огонь, что порождает лютое возбуждение и миллион других химических реакций в теле. Это она. Стопроцентно. Нет! Даже не сто, а тысяча! Просто эта кошка вновь решила вести какую-то новую, пока ещё непостижимую мне игру. Но я непременно разберусь в её правилах. По-другому и быть не может. И когда сделаю это — как всегда, выиграю её.

— Так что случилось, Адам? Почему ты остановился? Тебе что-то не понравилось? Скажи мне, как сделать тебе приятно, и я сделаю, — щебечет моя искусная притворщица, одновременно раздражая и восхищая своим высоким уровнем игры.

Ну, это уже норма — ощущать противоречивую смесь эмоций во время общения с ней. Так что тут уж ничего нового.

— Ты сегодня явно проснулась в хорошем расположении духа, раз сама изъявляешь желание сделать мне приятно, — решив подыграть ей, чувственным полушепотом проговариваю я.

Аккуратным движением отбрасываю длинные пряди её волос назад, провожу пальцем медленную линию от её ушка до венки на шее. Мерно пульсирующей и едва проступающей на тонкой коже, на которой, к удивлению, я не обнаруживаю ни единой мурашки, покраснения или малейшего намёка на повышенную температуру тела.

Что за…? Почему она не горит? Или это я сейчас настолько сильно пылаю, что даже жара её не ощущаю? Да, наверное, так. Иначе быть не может. Чёрт! Что-то я совсем плох. Лечиться поскорее надо.

— Я теперь всегда в хорошем расположении духа и всегда готова тебя ублажать. Разве не для этого ты меня здесь запер? — не прекращая игриво улыбаться, она обнимает меня за шею и вновь прижимается ко мне вплотную.

Ток. Огонь. Жара. Дышать нечем. От перевозбуждения член вот-вот отвалится, яйца — треснут, а мозг уже давно превратился в неспособную думать массу.

— Для этого, — кое-как выдавливаю из себя ответ, пряча руки в карманы брюк.

Меньше тактильного контакта с ней — больше шансов не отыметь её до полусмерти прямо в этот же момент.

— Тогда чему ты удивляешься? Ты мне чётко разъяснил, что меня ждёт в случае неповиновения, поэтому теперь я всегда буду послушной и мечтающий сделать тебе приятно девочкой. И я очень хочу порадовать тебя уже сейчас.

— Да что ты говоришь? — с каждой секундой я охреневаю всё больше и больше.

— Конечно. Ведь я и так уже столько времени просидела без дела. Нужно отрабатывать теперь столь огромное количество выходных. Кстати, ты так и не ответил, почему ни разу не пришёл ко мне? — Её пальцы зарываются в мои волосы и приятно массируют затылок.

Я едва не прикрываю глаза в наслаждении и не начинаю урчать, как довольный котик, ненавидя себя за эту слабость перед ней. Ненавижу её. И не хочу её испытывать. Не хочу! Хочу полностью владеть своим телом и быть самим собой! А не это всё!

— Не приходил, потому что не хотел, — отвечаю стальным тоном и тут же ловлю ещё один ступор, когда в реакции Лины не замечаю ни капли обиды или грусти.

— Зато сейчас я чувствую, что очень даже хочешь, — как ни в чём не бывало ухмыляется она, потираясь телом об мой каменный стояк. — Я с радостью помогу тебе сбросить напряжение, а то ты как-то непривычно сильно зажат, Адам. Это никуда не годится, — констатирует чертовка очевидный факт и напрягает меня ещё сильнее: быстро перемещает руки с моей головы к молнии на брюках и во второй раз за последние минуты порывается расстегнуть её.

Однако она даже коснуться язычка на ширинке не успевает, как я строго отрезаю:

— Нет! Не трогай! — не верю, что действительно произношу это вслух.

Как не верю и в то, что Лина мгновенно слушается и убирает прочь руки.

Представляете? Она — с первого раза выполнила мой приказ. А я — только что остановил её от моего раздевания. Я в самом деле это сделал. Фантастика!

Мне бы оттрахать сучку как следует, разом вернув себе состояние адекватного человека, а я отказываюсь от этого. Сам. Добровольно. Почему я так делаю? Да потому, что опять думаю не о своих потребностях, а о её, бля*ь! И не могу поступить иначе. Это выше меня. Как вспомню совсем недавний кадр её изувеченного, окровавленного мной тела, так ни в какую не могу заставить себя нарушить рекомендации врача.

Понимаете?! Оцениваете весь неизмеримый масштаб катастрофы? Это не я. Не я, чтоб меня, а неизвестный мне тюфяк заботливый, которого нужно выбить из меня как можно скорее.

— Ты уверен? — Лина сужает веки в подозрительном прищуре.

Она явно тоже не до конца понимает, что за жесть со мной происходит.

— Уверен. Сейчас на это нет времени. Нам пора выезжать, — собрав всю волю в кулак, ровно сообщаю я и, не дождавшись ответа дикарки, направляюсь в сторону лифта.

— Я ничего не брала из вещей. Сьюзен сказала, что в этом нет необходимости, — нагнав меня на полпути, сообщает Лина будничным тоном.

— Всё верно. В апартаментах в Нью-Йорке у тебя будет всё, что тебе нужно.

— О как! У тебя в каждом городе заготовлена комната для твоих шлюшек? — ни тени злости, негодования или возмущения. Только любопытство с долей насмешки.

Кто это девушка, мать её, и что она сделала с Николиной?

— В каждом, где есть филиал компании, — отвечаю я, искоса меряя её недоверчивым взором.

— Что такое? — она же лишь сильнее расплывается в довольной улыбке.

— Ничего. Просто не нахожу ни одной причины для твоей столь безмерной радости.

— Ни одной причины? Серьёзно? — откровенно изумляется дикарка. — Начнём с того, что я впервые в жизни покину этот город и полетаю на самолёте. Это уже целых два веских повода для радости. А третий… посмотрела бы я на твоё настроение, если бы, долго просидев в одной комнате, ты наконец бы выбрался на волю. Да сегодня же — настоящий праздник для меня, — её бодрый голос и правда звенит восторгом, а палец жмёт на кнопку лифта так быстро и часто, будто надеется, что это заставит транспорт до её свободы приехать быстрее.

— Ты же понимаешь, что ты просто переезжаешь из одной комнаты в другую, так ведь? — напоминаю я чрезмерно ликующей девчонке о её неотвратимой участи.

Она несколько секунд молчит, словно обдумывает про себя план по захвату мира, а затем вместо ответа переводит взгляд чуть правее от меня и восторженно охает.

— Это же подарок Миллы! Чуть не забыли его! — Лина обходит меня и поднимает с пола завёрнутый в подарочную бумагу прямоугольник внушительных размеров.

— Что за подарок? И какой ещё Миллы?

— Ну как какой, Адам? — она округляет глаза в недоумении, а у меня, по всей видимости, мозги окончательно замариновались в «очаровании» — я реально не понимаю, о ком она говорит.

— Камилла, сестра твоя новоиспечённая, забыл, что ли? — поясняет дикарка, вовсю пытаясь раскрыть упаковку.

Честно говоря, я в самом деле забыл имя этой девчонки. Новый член «семьи» Роберта меня абсолютно не волнует, однако неожиданная новость о её визите сюда знатно озадачивает.

— Почему охрана впустила её в дом? И почему мне не сообщили? Уволю идиота за такую безалаберность! Да и что эта мелкая вообще здесь забыла? — помрачневшим голосом спрашиваю я.

Двери лифта наконец раскрываются, и мы входим в кабинку.

— Да расслабься. Никого увольнять не надо. Охранник впустил твою сестру только после проверки документов и выяснения цели визита. А пришла она сюда, чтобы принести тебе лично нарисованную картину и ещё поговорить о чём-то важном, но, к сожалению, так и не дождалась тебя, — тоном моего личного секретаря осведомляет Лина.

— Она и поговорить со мной?

Нонсенс.

— Ага. Я тоже удивилась. Но она так сказала.

— Так ты с ней ещё и общалась?

— Ага, — как ни в чём не бывало вновь агакает кошка, продолжая мучиться с раскрытием упаковки.

— Поподробней можно?

Моя суровая интонация заставляет Лину поднять на меня взгляд.

— Когда Камилла пришла, в доме, кроме меня, никого не было. Сьюзен как раз ушла в магазин. Поэтому в поисках тебя девчонка начала блуждать по коридорам. Я услышала шаги, подумала, что это ты пьяный по комнатам бродишь, и решила позвать. Так она и наткнулась на мою спальню. Но не волнуйся, Милла не узнала о моём плене. Я наврала ей с три короба, так что она ни о чём не догадалась, — чуть ли не с гордостью заявляет она, загоняя меня в ещё большее замешательство.

— Вот, значит, как?

— Ага. — Заело же девчонку.

— И ты даже не попыталась с её помощью выбраться из комнаты?

— А смысл? Ты бы всё равно меня быстро поймал, а лишние проблемы мне ни к чему, — спокойно объясняет она.

Неужели действительно так быстро смирилась? Не могу в это поверить. Вот не могу, и всё!

— Чёрт! Да как же она её запечатала? Я сейчас себе все ногти поломаю! — сокрушается Лина, недовольно поджимая губки.

Вижу, как она всё никак не может справиться с распаковкой никому не нужного творения любимой дочки Роберта, и ловко вытягиваю подарок из её рук, одним резким движением разрываю плотную бумагу. И мигом зависаю в удивлении, неподвижно глядя на картину.

Да уж, по ходу, сегодня настоящий день сюрпризов.

— Ну что там? — тут же любопытствует Лина.

Прижимается ко мне сбоку и устремляет заинтригованный взгляд на наш с ней портрет.

В нём мы изображены максимально реалистично, почти как на обычной фотографии, но в то же время с элементами абстракции. На картине мы стоим на фоне силуэтов множества людей и пристально смотрим друг на друга, будто никого вокруг себя не замечая. Белоснежные волны Николины, подобно пенному водопаду, струятся по открытым плечам и спине, словно впадая в водную гладь её вечернего платья. Я же сильно контрастирую на её нежном, ангельском фоне, так как изображён в чёрном смокинге, точно дьявол, полностью объятый огнём. Он тянется своими языками пламени к Лине, лишь в нескольких местах касаясь её кожи, а в основном будто бы натыкаясь на незримую стену, выстроенную вокруг дикарки, что возвращает всю мою огненную стихию мне обратно.

Надо же! Получается, вот как выглядит моя сила и отражение Лины вместе? И вот про какой огонь и щит тогда на приёме лепетала эта болтливая и, как оказалось, весьма необычная девчонка?

Изумительно! Ей в самом деле удалось меня порядком удивить. Я далеко не ценитель и не знаток искусства, но то, что нарисовала Камилла, выглядит поистине завораживающе.

Мы такие разные с Линой. Вода и огонь. Небо и земля. Север и юг. Точные противоположности. Два не имеющих ничего общего человека. Но почему-то, несмотря на существенное различие, мы создаём впечатление настолько гармоничной, идеально сочетающейся пары, что даже мне самому становится не по себе. Ведь мы с ней вообще не идеальные. И уж точно никакая не пара.

— О-бал-де-е-еть! — с восхищением протягивает дикарка, аккуратно проводя пальцем по одной из линий огня. — Нехило же тебя там жарит, однако, — весело посмеивается она, разом выводя меня из транса. — Милка, конечно, молодец! Так реалистично нарисовать людей, да ещё и по памяти, не каждому дано. У неё бесспорный талант!

— Да уж. Тут не могу не согласиться, — сдержанно произношу я, чем зарабатываю вопросительный взгляд Лины. — Что?

— Что-что? Ты хоть когда-нибудь можешь проявить адекватные человеческие эмоции, а не только свой излюбленный покерфейс?

— Конечно.

— И когда же?

— Когда злюсь.

— Ой, вот не надо. Во время злости твоё лицо вообще превращается в обездвиженный камень.

Я усмехаюсь.

— В таком случае, когда ты забавляешь меня своими усердными попытками не улыбнуться мне. Вот тут реально без смеха никак.

— Тут возможно. Но это совсем ненадолго. Может, есть что-то ещё, что превращает тебя в настоящего, живого человека?

— Ещё?

Она молчит и выжидающе смотрит на меня, пока я от её колдовского прицела пьянею настолько, что едва получается удерживать себя на ногах.

— Ещё когда трахаю тебя во всевозможных позах. После громких фраз о том, как ты меня не хочешь, слушать твои блаженные крики без проявлений эмоций невыполнимо даже для такого мастера сдержанности, как я, — непонятно с чего откровенничаю я и даже не замечаю, как оказываюсь в паре сантиметров от её чуть приоткрытого рта.

Меня к нему точно примагнитила некая магическая сила.

— Тогда, может, ты хочешь послушать, как я кричу, прямо сейчас? — многозначительно ухмыляется Лина и снова проявляет инициативу приступить к выполнению своих трудовых обязанностей: начинает медленно водить пальчиками по моему окаменевшему торсу, неотрывно глядя мне в глаза, будто в ожидании приказа продолжить дальше.

— Я тебе уже сказал, что сейчас у нас нет времени на это, — чересчур сердито чеканю я, ни в какую не понимая причину своего морального отторжения её ласк, пока физически я, как всегда, таю от электрических прикосновений дикарки.

Причём таю настолько, что ещё чуть-чуть — и в противовес своим словам я вновь запечатал бы ей рот жадным поцелуем, придавив к стене и жёстко трахнув. Да только двери лифта совсем некстати открываются. Или, наоборот, очень даже кстати. Не могу определить точно. С трудом соображаю от капитального перегрева в теле и противоречивой каши ощущений, что провоцирует во мне сегодня Лина.

— Ладно, если не сейчас, то в другой раз мы обязательно должны будем повеселиться в лифте, — вкрадчивым шёпотом произносит она, заставляя меня в сотый раз недоумевать от сказанной ей фразы, и мгновенно переводит взгляд с моего лица к выходу из здания.

Клянусь, она будто видит долгожданный свет в конце тоннеля, навстречу которому резво устремляется, ускоряясь настолько быстро, насколько позволяют ей это сделать туфли на высоченном каблуке. Полминуты громкого цоканья по мраморному полу лобби, полное игнорирование приветствия консьержа и косых взглядов соседей, и Лина выпархивает через раскрывающиеся перед ней автоматические двери на шумную улицу даунтауна, где расставляет руки в стороны и поднимает голову к небесам.

А что делаю я тем временем?

Так всё просто: я тоже направляюсь к выходу, но, в отличие от шустрой девчонки, делаю это в донельзя заторможенном темпе, желая по максимуму растянуть путь до улицы, чтобы подольше посмотреть на изящную, стройную фигурку Лины сзади. И, пока она не видит, проявить те самые чуждые мне человеческие эмоции и чувства, что требуют архисрочного истребления.

И я избавлюсь от них. От всех до единого. Конечно, я сделаю это. Ведь для меня нет ничего невозможного, если я поставил перед собой цель. И проблема с Линой не исключение. Я справляюсь с ней так же, как делал это со всеми предыдущими, хоть когда-либо усложнившими мне жизнь. Просто чуть позже. Я основательно займусь её решением в Нью-Йорке.

А сейчас… тайком любуясь неподдельной радостью своей выбравшейся на воздух дикарки, я ещё совсем немного позволю себе поулыбаться — глупо, сладко, широко и совсем не в стиле Адама Харта.