Дети крови и костей

Томи Адейеми, 2018

Когда-то Ориша была страной, где счастливо жили люди, наделенные магией. Каждому из десяти кланов боги даровали способность управлять силами природы. Одни маги властвовали над водами, другие – над огнем. Встречались и те, кто умел читать мысли, и даже те, кто мог видеть будущее! Они использовали свои таланты, чтобы заботиться об оришанах, и были почитаемы народом. Но в одну ночь магия исчезла… По приказу жестокого короля Сарана многие колдуны были убиты. Так Зели Адебола потеряла мать, а жители Ориши – надежду. Спустя одиннадцать лет у Зели появился шанс свергнуть тиранию жестоких монархов и возродить магию. Но для этого она должна вступить в противоборство с принцем Инаном, который держит в страхе оришан. Опасность таится на каждом шагу: свирепые леопанэры рыскают по лесам, мстительные духи поджидают в темных водах, дворцовая стража ведет охоту. Но что, если самую большую опасность представляет сама Зели, пытающаяся взять под контроль пробудившуюся в ней древнюю силу.

Глава седьмая. Зели

На полпути к Илорин Тзайн решает, что опасность миновала, и натягивает поводья. Когда мы останавливаемся, некоторое время он стоит без движения. Похоже, я вызвала небывалую ярость.

Под стрекот сверчков в кронах деревьев я спрыгиваю с седла и обнимаю огромную голову Найлы, массируя место между рогами и ушами.

— Спасибо, — шепчу я, уткнувшись в ее мех. — Устрою тебе настоящий пир, когда доберемся домой.

Найла мурчит и прижимается мордой к моему носу, словно я детеныш, которого надо защитить. Не могу сдержать улыбку, но когда Тзайн спрыгивает на землю и идет ко мне, понимаю, что даже Найла не спасет меня от его гнева.

— Тзайн…

— Да что с тобой не так?! — кричит он с такой яростью, что семейство синих пчелоедов срывается с дерева.

— У меня не было выбора, — огрызаюсь я. — Они хотели ее убить…

— А что, во имя богов, они сделают с тобой, если поймают? — Тзайн ударяет по стволу с такой силой, что дерево трещит. — Почему ты никогда не думаешь, Зел? Почему не делаешь того, что от тебя ждут?

— Я сделала! — Лезу в сумку и швыряю Тзайну бархатный кошелек. Серебряные монеты рассыпаются по земле. — Получила за парусника пять сотен!

— Все деньги Ориши нам теперь не помогут, — Тзайн закрывает лицо ладонями, размазывая слезы по щекам. — Они убьют нас, Зел. Убьют тебя!

— Пожалуйста, — лепечет девушка, обращаясь к нам. Кажется, она может становиться невидимой. Я и забыла, что мы не одни.

— Это я виновата. Во всем… — Она бледнеет. Я едва различаю янтарный блеск ее глаз под капюшоном.

— Спасибо, но что с того? — кричу я, стараясь не замечать взгляд Тзайна, полный бешенства. Если бы не она, брат бы сейчас улыбался. Наша семья была бы в безопасности.

— Что ты натворила? — спрашиваю я. — Почему люди короля гнались за тобой?

— Не отвечай, — Тзайн качает головой и указывает в направлении Лагоса. — Просто возвращайся и сдайся им. Это единственный шанс, чтобы…

Она снимает плащ, и мы замолкаем. Брат не в силах отвести глаз от ее благородного лица, а я не могу перестать разглядывать золотой венец с резными листьями, вплетенный в косу. Он возвышается на ее голове, звеня цепочками. В центре сияет усыпанная бриллиантами печать с восхитительным снежным леопанэром — знак, носить который может только одна семья.

— О боги, — выдыхаю я.

Принцесса Амари.

Я похитила принцессу Ориши.

— Я могу все объяснить, — быстро говорит Амари. От королевской надменности в ее голосе мои зубы сжимаются. — Догадываюсь, о чем вы думаете, но моя жизнь была в опасности.

— Твоя жизнь? — шепчу я. — Твоя?

Гнев застилает мне глаза. Принцесса кричит, когда я прижимаю ее к дереву. Она задыхается, распахнув в ужасе глаза, пока я сжимаю руки на ее шее.

— Что ты делаешь? — кричит Тзайн.

— Показываю принцессе, что такое настоящая опасность.

Тзайн оттаскивает меня за плечи:

— Совсем с ума сошла?

— Она солгала мне, — кричу я в ответ. — Сказала, что ее хотят убить. Умоляла меня о помощи!

— Я не лгала! — хрипит Амари. Ее рука тянется к горлу. — Отец казнил членов королевской семьи за сочувствие предсказателям. Он не колеблясь убьет и меня!

Из складок платья она достает свиток, держа его так крепко, что руки трясутся.

— Королю нужно это, — я отпускаю ее, и Амари начинает кашлять. Она смотрит на пергамент с уважением, причины которого мне непонятны. — Этот свиток может изменить все. Даже вернуть магию.

Мы с недоверием взираем на Амари. Принцесса лжет. Магия не может вернуться. Она умерла одиннадцать лет назад.

— Я тоже думала, что это невозможно, — Амари видит наши сомнения. — Но все случилось у меня на глазах. Предсказательница коснулась свитка и стала магом.

— Она держала в ладонях свет, — добавляет принцесса.

Свет?

Я подхожу к ней и смотрю на свиток. Чувствую недоверие Тзайна — оно накрывает меня жарким облаком, и все же чем больше Амари говорит, тем больше я хочу, чтобы это было правдой. Ее глаза полны ужаса и искреннего страха за жизнь. Зачем половине армии преследовать принцессу, если ее побег не угрожает королевству?

— Где теперь та предсказательница? — спрашиваю я.

— Умерла, — слезы подступают к глазам Амари. — Отец убил ее из-за того, что к ней вернулась магическая сила.

Амари обхватывает себя руками, зажмуриваясь, чтобы сдержать слезы. Кажется, она охвачена горем.

Тзайн смягчается, но меня волнуют вовсе не ее слезы. Та девушка стала магом. Она держала в ладонях свет.

— Дай его мне, — я тянусь к свитку, желая его рассмотреть, но когда пальцы касаются пергамента, тело накрывает странной волной. В изумлении отстраняюсь и роняю свиток, а затем опираюсь на ствол эбенового дерева, чтобы не упасть.

— В чем дело? — спрашивает Тзайн.

Я качаю головой — не знаю, что ответить. Странная вибрация в теле усиливается, и это ощущение кажется мне новым, но в то же время знакомым. Чувствую пульсацию в своих венах, она становится все сильнее, разгораясь, как огонь, стучит все громче, словно второе сердце, как будто это…

Аше.

При мысли об этом все внутри замирает. Во мне появляется то, о существовании чего я давно забыла. В детстве аше была единственным, о чем я мечтала. Я днями молилась о том, чтобы ощутить ее жар в своих жилах.

Сила богов всегда жила в нашей крови и отличала предсказателей от опытных магов. До Рейда она была священным даром, которого удостаивался не каждый. Но получая аше, провидцы обретали магические силы.

Я смотрю на свои руки, пытаясь увидеть тени мертвых богов, которые прилетали к маме во сне. Когда аше пробуждается, приходит магия. Неужели это случится сейчас?

Нет. Я подавляю в себе надежду. Если магия вернется, все изменится: вместе с ней возвратятся боги. После одиннадцати лет молчания они перевернут мою жизнь, а я и так едва смогла собрать себя по осколкам после Рейда.

И если затем они снова оставят меня, я умру.

— Ты это чувствуешь? — шепчет Амари, отступая назад. — Каэя говорила, что свиток превращает предсказателей в магов. Когда Бинта коснулась его, лучи света хлынули из ее рук!

Я поднимаю ладони, пытаясь увидеть лиловое сияние магии жнецов. До Рейда, когда прорицатель превращался в мага, никто не мог сказать, кем именно он станет. Часто дети наследовали магию родителей, почти всегда по материнской линии. С косиданом-отцом я была уверена, что стану жницей, как мама, и мечтала о дне, когда почувствую внутри магию богов. Но все, что ощущаю сейчас — тревожный зуд в венах.

Я подбираю пергамент, опасаясь скрытых в нем сил. Различаю на старом свитке солнце, но другие знаки понять не могу, такими древними они кажутся. Старше самого времени.

— Не говори, что ты в это веришь, — Тзайн понижает голос. — Магия ушла, Зел. Она никогда не вернется.

Знаю, брат пытается меня защитить. Он говорил это раньше, вытирая мои слезы и сдерживая свои, а я всегда прислушивалась к его словам, но сейчас…

— А другие, дотронувшиеся до свитка? — Я поворачиваюсь к Амари. — Они теперь маги? Их дар вернулся?

— Да, — она энергично кивает, а затем мрачнеет. — Магия вернулась, но люди отца нашли их.

Я смотрю на свиток, и кровь стынет в жилах. Перед глазами снова всплывает труп матери, но на этот раз лицо, окровавленное и избитое, — не ее, а мое собственное.

Но тогда магия оставила ее, тихо напоминает мне внутренний голос. У нее не было шанса на победу.

И вот я снова шестилетняя девочка, забиваюсь в угол, напуганная пожаром в нашем доме в Ибадане. Тзайн обнимает меня и заставляет смотреть на стену, как всегда пытаясь защитить от боли.

Алые брызги разлетаются в воздухе — стражники снова и снова бьют папу. Мама кричит, чтобы они остановились. Два солдата затягивают цепь на ее шее так туго, что из-под магацитовых звеньев сочится кровь. Мама задыхается, когда они вытаскивают ее из хижины, как дикого зверя, истязают, бьют по лицу…

Нет, на сей раз магия останется и сможет победить.

Я закрываю глаза и представляю, что бы случилось.

— Гбо арива ику! — представляю, как мама шипит это заклинание сквозь зубы. — Па ипо да. Жаде нину эжэ ара!

Стражники, душившие ее, застывают на месте, трясясь от ужаса, когда заклятие обретает силу. Они кричат, когда мама отрывает их души от тел, убивая с бешенством истинной жрицы. Ярость подпитывает ее магию. Окруженная тенями, она похожа на Ойю — богиню жизни и смерти.

С гортанным криком мама срывает цепь с шеи и душит черными звеньями последнего оставшегося в живых стражника. Благодаря магии она спасает воинственный дух папы. И остается жива.

— Если то, что ты говоришь, — правда, — Тзайн раздраженно отрывает меня от грез, — тебе с нами нельзя. Из-за этого свитка убивают людей. Значит, если его найдут у Зел…

Его голос срывается, а мое сердце от боли разбивается на столько осколков, что не понятно, как они помещаются в груди. Я могу подводить его до конца своих дней, но Тзайн все равно отдаст жизнь, лишь бы меня спасти.

Я должна беречь брата, ведь теперь защита требуется ему.

— Пора ехать. — Я сворачиваю пергамент и кладу его в сумку, так торопливо, что едва не забываю о кошельке с серебряными монетами, оставшемся на земле. — Правда это или нет, надо вернуться к папе и бежать, пока не поздно.

Тзайн справляется с раздражением и садится на спину Найле. Я пристраиваюсь сзади, когда принцесса по-детски робко спрашивает:

— А как же я?

— Ты?! — Ненависть к ее семье обжигает меня. Теперь, когда у нас есть свиток, мне хочется оставить Амари посреди леса, чтобы она умерла с голоду или стала добычей гиенэры.

— Если ты забираешь этот дурацкий свиток, возьми и ее, — вздыхает Тзайн. — Иначе она приведет к нам стражников.

Я резко поворачиваюсь к Амари, и она бледнеет. Нет, не меня тебе нужно бояться.

— Забирайся. — Я двигаюсь, освобождая ей место.

Несмотря на желание бросить принцессу здесь, я понимаю: мы с ней еще не закончили.