Великий поворот. Как Америка отказалась от свободных рынков

Тома Филиппон, 2019

В книге предлагается новый взгляд на развитие конкуренции в США в первые десятилетия XXI века. Основываясь на современных научных исследованиях и проводя международные сопоставления, автор показывает, что конкуренция на внутреннем американском рынке снижается. Это объясняется усилением лоббизма и финансирования политических кампаний крупными корпорациями и ведет к падению уровня заработной платы, инвестиций и темпов экономического роста. Книга предназначена для студентов, преподавателей, экономистов-практиков и всех, кто интересуется проблемами экономики отраслевых рынков и антимонопольного регулирования. В формате PDF A4 сохранен издательский макет книги.

Введение

В конце августа 1999 года мой самолет приземлился в бостонском аэропорту Логан. Я приехал в Соединенные Штаты из моей родной Франции, чтобы изучать экономику в аспирантуре Массачусетского технологического института. Это было невероятно волнующее время. Мне не терпелось познакомиться со своими новыми коллегами и научиться как можно большему как можно быстрее.

Хотя мне и посчастливилось получить стипендию, жизнь аспиранта заставляла меня аккуратно распоряжаться финансами. Я изучал цены и ходил по магазинам в поисках лучших предложений. Как экономист, я бы сейчас сказал, что мой спрос был «эластичным по цене».

Выяснить, что делать со стипендией, было достаточно просто. Первое, что мне было нужно, это ноутбук. Вторым было подключение к интернету. Третьим было место для сна (такие приоритеты!), предпочтительно не в аспирантском компьютерном классе, потому что я не люблю просыпаться с QWERTY-клавиатурой, отпечатанной на моем лбу.

Договорившись снять квартиру вместе с двумя коллегами, я решил проблему крыши над головой и смог сосредоточиться на более серьезных делах — учебе, покупке книг и приобретении компьютера. Для последнего США тогда были отличным местом. Компьютеры были настолько дешевы, что люди из других стран часто просили своих друзей в США купить ноутбук для них, даже если приходилось иметь дело с другой раскладкой клавиатуры. Исходя из собственного опыта, я бы сказал, что ноутбуки были по крайней мере на 30 % дешевле, чем во Франции. И действительно, проанализировав официальную статистику (этим мы будем много заниматься в нашей книге), Пол Шрейер (Schreyer, 2002, fig. 1) продемонстрировал, что в период с 1995 по 1999 год в США наблюдалось более резкое снижение индексов цен на компьютеры и офисное оборудование, чем во Франции, Великобритании или Германии.

Моей следующей задачей был выход во всемирную сеть. Когда я изучил доступные в моем доме способы подключения, то обнаружил, что доступ также гораздо дешевле, чем в Европе. Типичный в то время удаленный доступ через модем 56 Кбит и телефонную сеть был настолько медленным, что вам часто приходилось оставаться на связи в течение нескольких часов, чтобы загрузить файл. В США местные звонки были бесплатными, а это означало, что, если у вашего интернет-провайдера есть сервер рядом с вашим домом, то вы можете позвонить и оставаться на связи столько, сколько необходимо, не доплачивая. Во Франции приходилось платить за каждую минуту, что могло обходиться очень дорого. Как объяснял Николас Экономидес (Economides, 1999), «одной из ключевых причин отставания Европы в освоении интернета является тот факт, что в большинстве европейских стран, в отличие от США, потребители оплачивают местную связь поминутно».

Обеспечив себе крышу, компьютер и подключение к интернету, я приступил к другим задачам — посещениям конференций и путешествиям по этой удивительной стране. Я быстро понял, что авиаперелеты в США также проще и дешевле, чем в Европе. Дома, в Европе, я летал примерно раз в год, обычно летом. В Америке авиабилеты стоили достаточно дешево, и я мог позволить себе их довольно часто, даже будучи аспирантом.

Товары длительного пользования, транспорт и большинство услуг были в США на удивление дешевыми. Заработная плата, с другой стороны, была довольно высокой, что означало, что работники имели солидную покупательную способность. Все это произошло не случайно, хотя в то время я находился в блаженном неведении.

Земля свободных рынков

Давайте сначала рассмотрим пассажирские авиаперевозки. До 1978 года авиалинии в США регулировались Советом по гражданской авиации, который контролировал тарифы авиакомпаний и авиационные маршруты. Администрация президента Картера была убеждена, что потребители выиграют от дерегулирования, потому что оно поощрит конкуренцию существующих перевозчиков и появление на этом рынке новых авиакомпаний. Это и произошло. Закон о дерегулировании авиаперевозок 1978 года отменил государственный контроль над ценами и маршрутами. В течение следующих пятнадцати лет, с 1979 по 1994 год, средний тариф на пассажирскую милю снизился примерно на 9 % в аэропортах небольших населенных пунктов, на 11 % в аэропортах средних населенных пунктов и на 8 % в аэропортах крупных городов, как это было задокументировано в отчете Счетной палаты США за 1996 год. Более низкие цены привели к постоянному увеличению количества пассажиро-миль, налетанных каждый год. Однако в последние годы большинство людей испытали неприятный опыт столкновения с дифференцированными тарифами, скрытыми сборами и переполненными самолетами. Похоже, что успехи, достигнутые в 1980–1990-х годах, не были устойчивыми. Я объясню, почему это произошло.

Подобный процесс дерегулирования проходил также и в телекоммуникационной отрасли. Как отмечают экономисты Стивен Олли и Эриел Пейкс в своей известной статье 1996 года (Olley and Pakes, 1996), «на протяжении большей части XX века компания American Telephone and Telegraph (AT&T) сохраняла исключительную монополию на предоставление телекоммуникационных услуг, а также, посредством своей практики закупок, распространила это доминирующее положение и на производство оборудования». Переломным моментом стал антимонопольный судебный процесс United States v. AT&T, начавшийся в 1974 году. В этом процессе Министерство юстиции США утверждало, что AT&T монополизировала рынок дальней связи. В январе 1982 года между генеральным директором AT&T Чарльзом Брауном и помощником генерального прокурора Уильямом Бакстером было достигнуто мировое соглашение, завершившее десятилетний процесс правительства против Bell System, согласно которому в 1984 году были выделены так называемые Baby Bells^[4]. Они владели местной инфраструктурой и оставались регулируемыми монополиями в своих регионах. Новая AT&T стала конкурировать с другими телефонными компаниями, в результате цены на междугородние телефонные звонки резко упали. Большая часть первоначального снижения цен произошла из-за более низких сборов за доступ, но к этому успеху также привело возникновение конкуренции на рынке дальней связи. В период с 1984 по 1996 год средний доход от предоставляемых AT&T услуг соединения снизился на 62 %, и по мере того, как на рынок выходило все больше новых конкурентов, ее рыночная доля упала с более чем 80 % в 1984 году до примерно 50 % в 1996 году, что явно пошло на пользу американским домохозяйствам.

Однако, как и в случае авиалиний, в дальнейшем государственная политика была менее успешной. Закон О телекоммуникациях 1996 года был призван стимулировать конкуренцию, но также привел к волне слияний. Мы обсудим слияния в главе 5, лоббистскую деятельность телекоммуникационных компаний в главе 9, а вопросы, связанные с политикой «вращающихся дверей» в Федеральной комиссии по связи в главе 10.

Приведенные два примера авиатранспорта и телекоммуникаций иллюстрируют три важные характеристики конкурентной политики недавнего прошлого, к которым мы часто будем возвращаться в этой книге. Первая из этих характеристик заключается в том, что разработка антимонопольного законодательства в тот период в основном не имела партийной окраски. Дерегулирование авиакомпаний произошло при президенте-демократе Джимми Картере, а разделение компании AT&T — при президенте-республиканце Рональде Рейгане.

Во-вторых, регулирование и технологии тесно переплетены. Технологические изменения постоянно ставят, и зачастую с пользой, новые проблемы перед государственным регулированием. Так, в телекоммуникационной отрасли стоимость передачи и обработки информации снизилась благодаря интегральным схемам и компьютерам. Открытая архитектура сети и ее оцифровка стимулировали конкуренцию и проникновение на рынок новых участников, одновременно совершенствование программного обеспечения позволило обмениваться информацией в ранее невообразимых масштабах. Микроволновые технологии стали крупным прорывом, обеспечившим возможность конкуренции в сфере дальней связи, а затем за ними последовали спутниковая и оптоволоконная связь.

Как мы увидим, в подобном взаимодействии технологий и регулирования одновременно содержится как благословение, так и проклятие. Его благая роль заключается в том, что оно побуждает систему регулирования к развитию, а регулирующие органы к осторожности. Пагубное же воздействие в том, что оно затрудняет понимание последствий политического выбора, в результате чего трудно прийти к согласию, хороши или плохи те или иные меры регулирования. Лоббистам известно, как использовать это в своих интересах, создавая дымовую завесу для продвижения тех правил, которые вредят потребителям, но часто их аргументы трудно опровергнуть.

Третий урок, который я извлекаю из этих исторических примеров, заключается в том, что регулирующие органы принимают политические решения в условиях высокой неопределенности. В момент принятия решения редко бывает очевидно, являются ли антимонопольные действия хорошей или плохой идеей. Журналист Стивен Колл писал об AT&T: «Будет ли разделение компании American Telephone & Telegraph вспоминаться десятилетия спустя как одно из самых впечатляющих фиаско истории американской промышленности, или же оно будет вспоминаться как знаковое событие в преддверии великой глобальной информационной эры, или же оно будет забыто совсем, в 1985 году ответ на этот вопрос невозможно разумно спрогнозировать». Отсюда следует важный вывод. В некоторых случаях мы должны позволить правительству совершать ошибки. Иногда оно будет слишком снисходительно. Иногда оно будет действовать слишком жестко. В среднем, правительство должно действовать правильно, но вряд ли это возможно в каждом конкретном случае. Поэтому терпимость к ошибкам, совершаемым из благих побуждений, является частью хорошего регулирования, при условии, что существует надлежащий процесс и механизм, позволяющий извлекать уроки из этих ошибок. К сожалению, в последние годы такая толерантность стала редким качеством.

Поворот

Когда я прилетел в Бостон в 1999 году, США были отличным местом для студента или, насколько я мог судить, для потребителя из среднего класса. Однако в последующие двадцать лет произошло нечто совершенно неожиданное. Все, о чем я рассказал выше, изменилось в противоположную сторону. Доступ в интернет, месячные тарифы сотовой связи и авиабилеты стали намного дешевле в Европе и Азии, чем в США. Компьютеры и электронное оборудование продаются в Европе примерно по той же цене, что и в США, хотя сравнение здесь осложняется различными налоговыми режимами^[5].

Рассмотрим сначала доступ к домашнему интернету. В 2015 году американская общественная организация Center for Public Integrity сравнила цены на интернет в пяти средних городах США и в пяти сопоставимых французских городах. Выяснилось, что цены на аналогичные услуги в США были в три с половиной раза выше, чем во Франции. Анализ также показал, что потребители во Франции имели выбор между гораздо большим числом провайдеров — в среднем семи — чем в США, где большинство жителей могли получить услуги не более чем от двух компаний^[6].

Раньше США были лидером в обеспечении широкого доступа ко всемирной паутине для своих граждан, но за последние два десятилетия это лидерство пошатнулось. Согласно данным о распространенности широкополосного подключения к интернету среди домашних хозяйств, собранным Организацией экономического сотрудничества и развития (ОЭСР), США занимали четвертое место в 2000 году, но опустились ниже пятнадцатого места в 2017 году.

В 2017 году маркетинговая исследовательская компания BDRC Continental сравнила, совместно с порталом Cable.co.uk, цены на более чем 3351 пакет услуг по высокоскоростному доступу в интернет по всему миру. В табл. I.1 представлена выдержка из их результатов. В большинстве стран с развитой экономикой потребители платят за широкополосное подключение к интернету около 35 долларов в месяц. В США они платят почти вдвое больше. Черт возьми, как это могло случиться? Как получилось, что США, где интернет был «изобретен» и где доступ к нему был дешев в 1990-е годы, настолько отстали, а домохозяйства вынуждены переплачивать за довольно простую услугу?

Как утверждает Сьюзан Кроуфорд из Гарвардской школы права, «Нью-Йорк должен был дать образец предоставления высокоскоростного интернета в больших городах». Вместо этого он стал еще одним примером дорогостоящего и неравного доступа к услугам. «Когда администрация мэра Блумберга повторно подписала соглашение с Verizon в 2008 году, то она потребовала, чтобы эта компания обеспечила все жилые здания своим оптоволоконным сервисом FiOS… присутствие оптоволоконного продукта Verizon положило бы конец местной монополии Time Warner Cable». К сожалению, «городской аудит 2015 года показал, что по крайней мере в четверти жилых кварталов города услуги FiOS не предоставлялись. Около трети жителей Бронкса и более 60 % ньюйоркцев без среднего образования не имеют дома кабельного подключения»^[7].

ТАБЛИЦА I.1 Цены за широкополосный интернет в некоторых странах, 2017

ИСТОЧНИК: Cable.co.uk; https://www.cable.co.uk/broadband/deals/worldwide-price-comparison/

Возвращаясь к вопросу, который положил начало этой книге, ту же картину мы видим и в отношении тарифов на сотовую связь. Экономисты Мария Фаччио и Луиджи Зингалес (Faccio and Zingales, 2017) изучили глобальную отрасль мобильной телекоммуникации. Они доказывают, что политика развития конкуренции способна привести к снижению цен без ущерба для качества услуг или инвестиций. Фактически, по их оценкам, американские потребители получили бы выигрыш в 65 миллиардов долларов в год, если бы цены на мобильные услуги в США соответствовали немецким.

И, наконец, авиакомпании, вероятно, являются одними из самых злостных нарушителей. Журнал The Economist отметил в 2017 году: «Авиакомпании Северной Америки в прошлом году получили прибыль в размере 22,40 долларов США на одного пассажира, а в Европе этот показатель составил 7,84 долларов США»^[8]. Примерно в 2010 году чистая прибыль на одного пассажира была одинаковой в обоих регионах, но с тех пор цены в США выросли больше, чем в Европе.

Вы можете резонно задаться вопросом, почему же никто не возмущается? И если цены действительно такие разные, то почему мы об этом ничего не знаем? Во-первых, на самом деле довольно сложно сравнивать цены в разных странах, даже на якобы схожие товары и услуги. Мы обсудим этот вопрос в главе 7 и в процессе узнаем о ценах на стрижки и Ferrari по всему миру. Во-вторых, рост цен был постепенным, и поэтому он привлекал мало внимания.

Как сварить лягушку

Повышение цен редко бывает настолько явным, чтобы потребители обратили на него внимание. Иногда заявляемые цены остаются неизменными, но увеличиваются скрытые сборы. Иногда цены дрейфуют так медленно, что требуется несколько лет, чтобы заметить какую-либо существенную разницу. Однако в результате подобных малозаметных изменений можно упустить и нанесенный ущерб.

Согласно басне, если лягушку бросить в горячую воду, то она выпрыгнет, но если ее поместить в теплую воду, а затем медленно повышать температуру, то лягушка не почувствует опасности, пока не станет слишком поздно. В каком-то смысле именно это произошло и с моим опытом осознания изменений в экономике США. (И да, будучи французом, я осознаю иронию).

За двадцать лет, последовавших после моего приезда в США в 1999 году, большинство местных рынков США потеряли конкурентоспособность. Но я не замечал эти перемены, когда они происходили. Я не осознавал тенденции, пока не наткнулся на факты в своих собственных исследованиях. Почему? Потому что изменения были очень постепенными, и потому что одновременно происходило много событий: пузырь доткомов, 9/11, война в Ираке, ипотечный пузырь, финансовый кризис 2008–2009 годов, кризис еврозоны 2010–2012 годов, волатильность цен на нефть, рост популизма, риск торговых войн и так далее. На протяжении всей этой бурной истории олигополистическая концентрация и наценки увеличивались медленно, но неуклонно. И только теперь, оглядываясь назад, вырисовывается ясная картина.

Обратите внимание, что я говорю об американских рынках, а не об американских фирмах. Американские фирмы очень хорошо работают на мировых рынках. В этом смысле они конкурентны. Но на внутренних рынках США стали доминировать олигополии, а американские потребители платят более высокие цены, чем необходимо. Как это произошло, почему это произошло и что это означает для американских домашних хозяйств, потребителей и работников? Отвечая на эти вопросы, мы познакомимся со многими важными дискуссиями, ведущимися в экономической и политической науках.

Вот немногие из конкретных вопросов, которые мы поднимем:

• Более высокие цены существуют во всех отраслях или авиаперевозки и телекоммуникации представляют исключение?

• Каким образом Европа стала более «свободным рынком», чем США?

• Не лучше ли, если фирмы получают прибыль, а не балансируют на грани банкротства?

• Прекрасно ли большое? Может ли концентрация иметь положительные стороны? Существуют ли факторы, отличающие Google, Apple, Facebook и Amazon от других фирм?

• Может быть, стоит больше беспокоиться о неприкосновенности частной жизни, а не о конкуренции? Или, возможно, это две стороны одной медали?

• Какое воздействие рыночная власть оказывает на неравенство и экономический рост, заработную плату и занятость?

• Почему свободные рынки так хрупки? Как получилось, что лоббисты приобрели такое влияние?

Может показаться, что данный список невообразимо широк. Однако важно понимать, что, хотя темы, которые мы будем рассматривать, разнообразны и сложны, лежащие в их основе силы немногочисленны. Я надеюсь убедить вас, что экономический анализ может пролить свет на все эти вопросы. В конечном итоге любая наука стремится свести сложные вопросы к нескольким фундаментальным проблемам.

Экономический подход

Экономическая теория — это наука, которая изучает распределение ограниченных ресурсов между индивидами или группами индивидов. Единицей анализа может быть фирма, семья, город, страна или несколько стран. Способы, которыми осуществляется распределение, также сильно варьируются. Это может быть один централизованный рынок, например фондовая биржа, множество рынков, например местных услуг, таких как парикмахерские и химчистки. Кроме того, рынок может совсем отсутствовать, как в случае внутрифирменных отношений.

Целью распределения ресурсов может быть эффективность (максимизация производительного использования ресурсов для экономического роста) или справедливость (ограничение несправедливого неравенства, перераспределение доходов в пользу беднейших членов группы). Важный момент всего этого заключается в том, что ресурсы ограниченны. Следовательно, в экономической системе, независимо от того, как она организована, должен делаться выбор. Трудный выбор.

Наконец, основные дискуссии в экономической науке ведутся по поводу экономического роста и неравенства. Как возникают эти явления и что с ними можно сделать?

Куда мы отправимся дальше?

В этой книге приводятся три основных аргумента.

Первое. В большинстве секторов экономики США конкуренция ослабла. Вместе с тем измерение конкуренции представляет непростую задачу, так как в нашем распоряжении есть только самые приблизительные показатели. Мы обратимся к ценам, нормам прибыли и долям рынков. Ни один из этих показателей не совершенен, но вместе они могут составить убедительную картину.

Второе. Недостаток конкуренции главным образом объясняется политическим выбором, на который оказывают влияние лоббирование и финансирование политических кампаний. Мы рассмотрим затраты, осуществленные каждой американской корпорацией за последние двадцать лет на лоббирование регулирующих органов, сенаторов, конгрессменов и членов ключевых комитетов, а также на финансирование федеральных и местных выборов. Мы покажем, как эти усилия искажают свободные рынки, со временем, в отдельных штатах и отраслях, как корпоративное лоббирование и финансирование политических кампаний приводят к созданию барьеров для входа на рынки и разработке таких мер регулирования, которые защищают крупных участников рынков, ослабляют антимонопольную политику и препятствуют росту малых и средних фирм.

Третье. Недостаток конкуренции приводит к снижению заработков, инвестиций и темпов экономического роста, а также к увеличению неравенства. Мы рассмотрим, как ослабление конкуренции в различных отраслях оказывает влияние на кошельки и банковские счета обычных американцев. Мы также покажем, почему ослабление конкуренции приводит к снижению того, что мы традиционно связываем с растущей экономикой — инвестиций, технологического прогресса и роста уровня заработной платы.

Вы готовы? Давайте начнем!

Примечания

4

Bell System — конгломерат телекоммуникационных компаний под управлением AT&T, который был разделен в результате судебного решения, принятого на основе упомянутого автором мирового соглашения, на семь независимых региональных компаний, известных также как Baby Bells. — Прим. пер.

5

Цены в США указываются до уплаты налогов, в то время как цены во Франции всегда включают НДС. Существуют также специфические налоги. Например, во Франции взимается налог с айфонов и айподов для выплат артистам и композиторам. Эта дополнительная наценка составляет около 10 евро для iPhone с 16 ГБ памяти и до 18 евро для iPhone с 64 ГБ памяти.

6

Center for Public Integrity, “US internet users pay more and have fewer choices than Europeans,” April 1, 2015, updated May 28, 2015.

7

Susan Crawford, “Bad internet in the big city,” Wired, February 28, 2018.

8

«Цены на авиабилеты в Америке выше, чем в Европе. Когда издержки падают, то американские потребители не получают от этого никаких выгод. Мировые цены на авиатопливо — затраты на которое составляют одну из наибольших статей расходов авиакомпаний — упали вдвое с 2014 года. Это спровоцировало тарифную войну европейских перевозчиков, но в Америке цены на билеты почти не изменились». «Пороки американской авиации объясняются недостатком конкуренции» (Economist, April 22, 2017).