Глава 2. Сын Короля
Равус Вал’Гавсми и Польдаар Джуно.
Второй день пятого месяца.
Дорога до Сангерхъема оказалась непростой. Стоило отряду обогнуть хребет Эткера и вкусить прохладный воздух равнин, как проблемы начали появляться одна за другой. У двух солдатских лошадей сбились подковы, сильно замедлив их ход, затем Рейме вступил в полемику со своим подопечным по имени Гарки, которого из-за боли в пояснице не устраивала всеобщая спешка, а потом и Равус с Польдааром осознали страшное — в их походных мешках закончилась провизия. Впереди было три дня пути.
Пока солдаты и деревенщина плелись в хвосте, трио отважных героев в авангарде продиралось сквозь ночной туман. Их факелы озаряли всего пару метров вокруг лошадей, и потому они двигались осторожно. Случайный зверь на пути вполне мог всполошить животину. Если уж люди балансировали на грани рассудка, то что говорить о верных скакунах, изъеденных стрессом и недосыпом?
Последнее отряд намеревался исправить.
Облюбовав подходящее дерево, а именно «Плач Нигмороса» — широкий лиственник, кой не обхватить даже хороводу из десяти мужей, путники приготовились ко сну. Их ветвистое укрытие сливалось с ночным фоном и, несмотря на впечатляющие размеры, обнаружить его в тёмное время суток было той ещё задачей.
Костры разжигать не стали, факелы потушили. Солдаты Рейме отправились в мир сновидений практически сразу, а вот Польдаар, Равус и Уэйн не могли сомкнуть глаз. Лёжа на траве, каждый размышлял о своём. Дезертир делал это с особым усердием. Капли росы падали ему на лицо, но он не отвлекался: нахмурив брови и скрестив руки на груди, занимался самокопанием. В его основе был не кто иной, как Локселлус, не объявлявшийся восемь долгих лет. Ныне Обугленный Пасынок отрицал связь с родом Вал’Гавсми и не испытывал к младшему брату никаких чувств. Равус отказывался в это верить.
Улавливая лучи лунного света, что продирались сквозь ветви дерева, он мечтал узнать причину ужасающей метаморфозы и докопаться до правды.
— Все уже спят, а мы нет, — вдруг пробубнил Джуно, повернувшись на бок. — Мы, как дозорные, сторожим чужой покой. Я прав, друг мой?
Ответ Избранного Кузней был краток:
— Ага.
И Польдаар к такому привык.
— Ясно… Кто-то не в духе и не хочет разговаривать. Я понял. Может, тогда ты мне составишь компанию, Уэйн?
— С радостью. О чём ты хочешь поговорить?
Он сел рядом с Польдааром, облокотившись на ствол дерева, и вытащил из подсумка маленькую ракушку-талисман. Загадочный спаситель Равуса методично перекатывал её между пальцами, аки монету.
— Я готов обсудить любую тему.
— Как тебе сражалось с шарфом на голове? И сразу ещё один вопрос. Почему именно шарф?
— У меня был капюшон с маской, но те здорово повредились в битве. Видишь ли, я наткнулся на отряд разбойников по дороге в Гуло. Один клинок мне чуть было в глаз не угодил, и после победы в нечестном бою мне пришлось шустро соображать. Ничего, кроме шарфа, не годилось на роль маски. Покупать что-то у местных бронников я не стал, потому как денег мало. Надо самому есть и кормить моего верного скакуна. Я бы, наверное, так и ходил в обмотках с торчащими во все стороны волосами, если бы не твой подарок. Спасибо, Польдаар.
— Не за что. Твой поступок заслуживает большей награды.
Слова любезного ильгала застали Уэйна врасплох — у него спёрло дыхание.
— В чём дело? Тебе тяжело дышать?
— Нет, просто… Я не привык к такой доброте. Редко её встречаю.
Он убрал ракушку в подсумок и высказал свою точку зрения:
— Награда — это не главное. Истинный подвиг мерит следующая за ним слава. Герой всегда идёт на риск. Например, он сражается с чудовищем… И что он получает в итоге? Самые красивые женщины мечтают разделить с ним ложе, богачи хотят одарить златом и серебром, ибо, по их мнению, бронза — это металл бедняков и кузнецов. А Короли? Они обещают подарить герою высокий титул и земли. Всё это не имеет значения. Главное — это песнь простого народа, несущая память о подвиге сквозь века. Я абсолютно уверен, что про короля Лавгута будут петь ещё сотни лет. И я тоже так хочу… Таким образом человек живёт вечно и вдохновляет остальных. Подвиг передаётся по миру…
— Ты практически слово в слово повторил свою речь, — нежданно вклинился Равус. — Серьёзно, пацан? Ты думаешь, мы идиоты?
Гневно приподняв брови, Вал’Гавсми облокотился на стальную длань. Он будто требовал ответа — держал невыносимую паузу и ждал, всматриваясь во тьму, таившую лик сладкоголосого парня под фиолетовым капюшоном. И когда стало ясно, что истина не высвободится по доброй воле, Равус сделал всё сам:
— Мать его гнать… Всё, больше ждать не хочу. Ты Уэйн Непрощённый Айнроус — старший сын Салливана Айнроуса Рассудительного, именуемого первым. Ты принц Тсандера, изгнанный собственным отцом по неизвестной причине.
— Чего? — всхлипнул Польдаар и уставился на Уэйна. — Ты принц?
Не в силах лгать сопартийцам, сын Короля взялся за капюшон.
— Это так очевидно, Равус?
— Да! Ещё как очевидно! Ты даже не пытаешься, пацан. Взял и повторил свою речь, которую зачитывал перед Салливаном. Я оскорблён. Как будто я идиот какой-то…
И Уэйн наконец показал себя. Рядом с Джуно и Вал’Гавсми сидел статный молодой человек двадцати пяти лет с каштановыми волосами до плеч. Волнистые, словно ветви плакучей ивы, они подчёркивали его подбородок с ямочкой и высокие скулы, несущие молву о своей неоспоримой причастности к королевскому роду. Как каждый уроженец Тсандера, молодой Айнроус обладал белой кожей с лёгким румянцем. Даже самые хмурые зимы казалась ей безобидной шуткой, а палящее солнце могло в одночасье покрыть её загаром. Эти детали обозначил Равус.
Польдаар же подметил другие.
Прямой нос изгнанного наследника, не тронутый ни боевой травмой, ни жалкой царапиной, говорил либо о беззаботной жизни принца, либо о его невероятных навыках воина, а голубые глаза, прекрасные, словно кристально чистые воды горного ручья, могли бы покорить сердце любой женщины. Жаль только, Уэйн пока не отыскал подходящую.
— Каков красавец, — подытожил ильгала. — Истинный новый гин!
— Я не хотел оскорбить вас моей жалкой тайной. Особенно тебя, Равус. Я прошу прощения. Когда я начинаю говорить о своей жизненной цели, меня немного заносит и случается конфуз.
— Конфуз не то слово, — отметил Избранный Кузней. — Но давайте не будем тратить время на бессмысленные замечания? Какова твоя история, сын короля? Говори же…
— Он прав, — присоединился Польдаар. — Ты ведь можешь поделиться с такими же изгнанниками, как и ты сам. Мы одинаковые. Нам не ведать собственных земель, не ведать божьей семьи, честной работы и людского признания. Нам не стать купцами, ремесленниками и теми, чей труд не обременён кровью. И нам не заслужить доверия простого народа. Когда на тебе метка, для него ты второго сорта.
Айнроус вдохновился речами человека-амфибии. Он показал метку на шее, и вмиг его басистый голос поглотила печаль.
— Салливана называют Рассудительным — он к каждому может найти подход. За всё время своего правления мой отец не допустил ни одной ошибки. Все просят у него совета, прислушиваются и получают по заслугам. Я думал, что я не исключение, но на деле его рассудительности на меня не хватило. Салливан изгнал меня из родного дома, потому что я… Я не соответствую его представлению об идеальном наследнике. Я не могу рассказать больше, уж простите. Мы знаем друг друга всего ничего. Вместо причин изгнания я лучше поведаю о том, как собираюсь покончить с ним.
— Валяй, пацан, — одобрил Равус.
Уэйн кивнул ему и, сжав кулаки покрепче, произнёс свою клятву:
— Я клянусь, что совершу великий подвиг, достойный Тсандера, и вернусь в родные земли с доказательством своей доблести! Со славной песнью, что простой люд сложит обо мне! И тогда я, наконец, заслужу прощение отца и займу рядом с ним своё законное место! Однажды я стану королём Тсандера!
— Ты хочешь быть правителем? — спросил Польдаар.
— Я хочу вдохновлять людей. Хочу, чтобы они верили в добро, несмотря ни на что. Таков мой путь. И так уж вышло, что до народа куда проще достучаться, когда у тебя на голове корона. Став королём, я смогу помочь многим. Как Лавгут сейчас.
Дослушав до конца, Равус с недовольной физиономией поднялся на ноги и облокотился на Таа̀р-Итѝр, дабы самую малость сократить разницу в росте с Уэйном и Польдааром. Те встали напротив и ждали, что скажет самый старший из троицы.
— Короче… Это всё безумно мило, но мне насрать. Реально насрать на всякие там подвиги, королей и прочее дерьмо. Я просто хочу разобраться, что случилось с моим братом и если попутно… Я ещё раз повторю…
Говоря тоном магистра-кудесника, считающего всех вокруг идиотами, он выставил клинок перед собой, легонько ткнув Непрощённого в грудь.
— Если попутно мы совершим какой-нибудь подвиг, тогда хорошо. Но если всякие спасения принцесс, деревень и детишек будут стоят между мной и моей задачей, я пошлю всё это на хрен, не задумываясь. Учтите, что будет так и никак по-другому. Я вижу, к чему идёт вся эта хрень. У меня на хвосте паренёк-романтик, который хочет быть героем баллад, и менсис-ильгала, который трётся около уже целый год и с переменным успехом то радует, то бесит меня… Чтоб никаких подвигов ради подвигов, понятно? Приезжаем в Сангерхъем, обустраиваемся, разбираемся с вестями, которые туда принёс гонец, и ищем информацию по Локселлусу. Повторять надо? Тут есть особо одарённые?
— Мне всё понятно, Равус, — легко ответил Уэйн. — Пока что мы сражаемся вместе.
— Чует моей нос, это «пока что» продлится очень долго, — подбавил Джуно.
И указательный палец из стали тотчас ткнулся в нос шутника.
— А ну-ка, трижды зыркни вправо, чтобы не сглазить, Польдаар Джуно! Никаких кланов! Я в это говно больше никогда не полезу! Уж лучше меня трахнет ворожея с бородавками на полрожи, чем я окунусь в выгребную яму клановщины! Одно быстрое дело — и расходимся!
На этом громком слове троица улеглась спать. Отряд Рейме договорился выступать с первыми лучами солнца, и оставалось всего пять часов до рассвета. Узнав друг о друге много нового, наши герои поняли, что не затронули и десятой части секретов. Айнроус не знал, по какой причине Польдаар путешествует с Равусом, а Джуно и Вал’Гавсми понятия не имели, почему король Тсандера изгнал своего старшего сына.
В тот момент это не имело особого значения, ибо праздник в честь славного короля Халлендора был не за горами. Если Избранный Кузней всё правильно рассчитал, то лошади должны были добраться до ворот города к началу ярмарочной недели — прямо перед речью Лавгута, которую тот каждый год самозабвенно произносил на центральной площади Стенграда. Именно там Равус хотел предупредить людей о возвращении Янну-Корру и предоставить доказательства — отрубленную голову поверженного Польдааром монстра.
В компании сына Рассудительного короля Тсандера у Равуса было больше шансов произвести впечатление.
Изображение 2: Уэйн Непрощённый Айнроус
