Русская сага. Свобода. Книга третья

Тина Вальен

«Русская сага» – это народный роман о трёх поколениях простой семьи, переживших вместе с Россией немало испытаний. Они не претендуют на спасение мира, но мужественно держат его на своих плечах. Не все – мужественно… и – держат, но чего только в жизни не случается… В книге «Свобода» – эта осознанная необходимость – для одних стала долгожданной, для других – внезапной, а для страны – разрушительной. Дама с факелом всем выставит свой счёт: за эти бублики платите рублики, мол, для республики!..

Настоящий полковник

Не нужно гоняться за счастьем,

нужно лечь на его пути.

(Народный юмор)

— Мама, ты зачем переехала в Москву? Чтобы сидеть безвылазно в любимой квартире? Не насиделась в одиночестве в К*? — каждый выходной и праздничный день спрашивала Ину дочь. — По театрам и выставкам так и не походила, а зачем-то устроилась на работу. На питание я даю достаточно.

— Тебе надо копить на машину, а я пошла работать, чтобы приодеться и ходить по театрам в приличном виде. И в квартире я не одна, а с тобой.

— Мама, я приезжаю домой только ночевать, а в выходной отсыпаюсь.

Алёна поступила-таки на подготовительные курсы и после работы ездила на них три-четыре дня в неделю, при этом успевала встречаться с Андреем и с подружками. «У дочки всё хорошо, почему бы и ей не поискать свою половинку, чтобы вместе наслаждаться культурными сокровищами столицы?» — подумала Ина, а внутренний голос ядовито поддел: «И какой мужчина не любит музеев и театров?»

А дочь продолжала:

— Я рядом с тобой временно!

— Это звучит оптимистично и как-то даже не пугает, — с улыбкой ответила Ина.

В очередной раз Алёна зашла к ней в комнату, положила на столик газету «Из рук в руки» и сказала:

— Вот тебе две газетные страницы со списком претендентов на твои руки и сердце. Дерзай!

— Хочешь и меня передать с рук на руки мужчине? Не получится, потому что нынешний мужской люд избалован морем претенденток, которые сами готовы носить их на руках. Я — не носильщик, поэтому вряд ли смогу победить в этой конкурентной борьбе. И возраст…

— Не прибедняйся, ты ещё молодым фору дашь. Приоделась, выглядишь прекрасно. Я красива, когда любима, а ты будешь любима, ибо красива.

— Уж сколько раз твердили миру, что лесть гнусна, вредна; но только всё не впрок! — усмехнулась Ина.

— Но! В сердце льстец всегда отыщет уголок, — парировала дочь и от души засмеялась. — Мам, «Лишь тот достоин счастья и свободы, кто каждый день идёт за них на бой!» Свободу ты получила, теперь иди и борись за счастье!

— У Гёте… достоин жизни, а не счастья, — поправила Ина дочь. — И объясни, почему моё счастье должно быть спрятано в мужчине? Сейчас кризис, они до него еле удерживали форму, а сейчас совсем сдулись. О них уже песни поют: «Два кусочека колбаски у тебя лежали на столе, ты рассказывал мне сказки, только я не верила тебе». Что-то не вдохновляет…

— Моё личное вдохновение не объясняет, а тоже поёт: «Страсть повергла в пучину, об одном только помню, ой, такой был мужчина, настоящий полковник!» Иди, найди такого и будь счастлива! А то ползаешь по квартире, как полуживая…

— Убедила! — ответила Ина и запела с завыванием: «Так вот под этой личиной, скрывался, блин, уголовник… Но, какой был мужчина, настоящий полковник!»

Под новый год на первой же вечеринке «для одиноких сердец» Ина обрела высокого симпатичного мужчину, лет пятидесяти пяти, с волосами до плеч, барда, выступавшего перед собравшимися с песнями собственного сочинения и похожего на певца Александра Серова. Полный отпад!

Она сразу его отметила, но внимание оказала совсем неприметному мужчине, включив заржавевшее реле обольщения. Мужчина расцвёл на глазах и со сцены спел для неё романс «Скажите девушки подруге вашей, что я не сплю ночей, о ней мечтая…» Очень хорошо спел. Главное, что Ина обожала этот романс. Таким образом, все обратили на неё внимание, в том числе и бард.

Осталось узнать, что скрывалось под его личиной. Он представился полковником в отставке. Ина не поверила — быть такого не могло — но он доказал это документально. Напели-таки они с дочкой таковского. Полковник имел дом во Владимирской области, старенький джип, овчарку по имени Бард и был вооружён мечтой пробить себе место под солнцем шоу-бизнеса: поначалу хотя бы вести всевозможные вечеринки и концерты в клубах. Трёхкомнатная квартира у метро «Багратионовская» была разделена между ним, бывшей женой и взрослым сыном. Ещё он имел место на знаменитом кладбище, куда не замедлил её сводить. Ину увлёк только его неутомимый оптимизм.

До весны Оптимист приходил к ней в гости раз в неделю. Летом они прожили в его деревенском доме около месяца. Он бегал трусцой в семи одёжках, чтобы ещё больше похудеть, и заставлял бегать обретённую даму сердца. Они купались в двух чистейших озерках, лучшим прибежищем в жару. А вокруг ни-ко-го! Деревенька есть, а жителей не видать.

После стольких испытаний в личной жизни Ину устраивала роль любимой подруги. Слово любовница пока не выговаривалась. Сожалела ли она о прежней патологической верности мужу, которая принесла ей одни разочарования? Нисколько. Она с усмешкой вспомнила свои девичьи мечты о любимом мужчине: сплошной импрессионизм, вызывающий в душе яркие вспышки светлых незабываемых чувств.

Сегодня она мечтает встретить такого мужчину, который снисходительно и иронично смотрел бы на её женские слабости. Только сильные и умные мужчины способны так относиться к женщине. В реальной жизни оказалось всё наоборот: сплошь и рядом сильные и умные женщины снисходят к слабостям сынков человеческих. Очень постепенно Ина расставалась с иллюзиями и пыталась наладить отношения с реальностью.

В юные годы она пролетела бы мимо Оптимиста, не задумываясь, сегодня она задержалась рядом с ним, потому что уже долго шла ножками по земле. Светлые времена жизни смешались с чёрными и окрасили её в серый цвет. Таким же был цвет неба и земли большую часть года в их широтах. А Оптимист потому и оптимист, что видел мир в ярких красках во все времена года. Для Ины он был находкой.

Вот он лежит в блаженной дремоте рядом с ней в полном довольстве летом, собой и дамой, а ей снова чего-то не хватает. Чего? Над ней голубое небо с плывущими пушистыми облаками, вокруг цветущий луг, рядом окружённое ивами озеро, а внутри нет того восторга от всего этого великолепия, которое она испытывала в юном возрасте. Не потому ли, что раньше радость жила в душе сама по себе? Как её разбудить и оживить женщине с историей? Она пытается… Оптимисту нравится её внешне покладистый и весёлый характер, едва не погубленный бывшим мужем, и ей пора уже избавиться от чего-то маленького, тоскливо сосущего её изнутри. «Очень похоже на глист», — хихикнул внутренний голос и потребовал ещё красного полусладкого вина.

Ина скосила глаз на Оптимиста: хорош, живота нет, подзагорел. Она выпила вина и подумала, что отношения с ним не обещают никаких радужных перспектив. Что ж, она уже в браке поняла, что не стоит ожидать от мужчин больше, чем они могут дать. Сегодня в отношении полов для Ины почти не осталось тайн, кроме тайны собственного счастья.

Сколько есть философских, религиозных, психологических тактических и стратегических рекомендаций быть счастливым, а она, даже следуя им, не может ощутить его полностью. Все компоненты есть, а бурной реакции не происходит. Вместе пробежали три километра, друг — счастлив, она — наполовину. Помним, помним, движение — это жизнь, а жизнь — уже счастье. Увы, проникаешься этой истиной только после тяжелейшей болезни, когда радоваться нет сил. Какая тут полнота счастья?

Должна быть, шутят врачи, считающие, что ипохондриков надо лечить болезнями. Ина улыбнулась: в таком случае у неё не должно остаться даже признаков пессимизма с её болячками. Тогда в чём дело? Видимо, постарела. Но и в молодости такой полноты тоже не было, хотя гормон как запал для ядерной реакции чувств был силён и мог смести все препятствия на пути ради вожделенного объекта. Увы, иногда объект удалялся от неё со скоростью света, догоняя свою собственную мечту. В зрелые золотые годы и гормон работает, и движения максимум, и цель за целью у ног твоих, а в душе поселяется, вдруг, тоска зелёная. Счастья — капля, а тоски — океан. Возможно, настоящее ускользает, потому что его всё ещё держит прошлое и тревожит будущее?

И всё-таки Ина не могла объяснить себе, почему не получается у неё быть по-идиотски счастливой. Сегодня уже можно сказать, что жизнь сделана на совесть, вопреки всем препятствиям и ошибкам, удалась жизнь — на удивление. Наслаждайся маленькими радостями и будь счастлива. А какие декорации вокруг! И среди них ты — главная героиня, которую обожает герой. Всё есть — счастья нет. Внутри пусто.

«Там птицы не поют, деревья не растут, — заголосило из этой внутренней пустоты. — И те, кто приняли смертный бой, скоро станут землей, травой…» — тихо допела Ина строчку совсем из другой песни и подумала, что выпитое вино явно заражено похоронным настроением.

— Пойду окунусь, — громко сказала она, поднялась, оглянулась и закричала, — красота-а-а!

Оптимист даже ухом не повёл — заснул. Ина нырнула в прохладную воду и поплыла. Только после длительного заплыва адреналин подарил ей ту радостную лёгкость, когда хочется улететь. Куда?

В краю чудес, в краю живых растений

Несовершенной мудростью дыша,

Зачем ты просишь новых впечатлений

И новых бурь, пытливая душа?³

Ина от души позавидовала Оптимисту и всем тем, кто живёт без заморочек. Ей тоже очень хотелось стать таким же простым существом, получать простые земные удовольствия и избавиться от той тревожной внутренней струны, зовущей куда-то туда, где можно найти согласие с миром и с собой.

Ина допила вино и раздумала улетать. У неё есть поэт и музыкант для души, массаж для тела, совместные вояжи в прелестные Владимирские леса и поля с чистейшими озёрами. Эх, что ещё надо? Ах, ни стихи, ни музыка, ни песни друга не цепляют… Заткни свой тоскующий фонтан и бери пример с мужчины, лежащего рядом. Его счастье просто и незатейливо: встречи с симпатичной стройной и не глупой женщиной, благодарным слушателем его творчества за вкусным столом с рюмочкой холодной водки и плотские радости в постели. Всё пучком. Можно предлагать руку и сердце.

Где-то осенью Оптимист это и сделал. Ина изобразила восторг: — Чем я заслужила такое счастье?

— Ты такая удобная! Сначала я боялся, что ты в меня влюбишься, а я терпеть не могу, когда прилипают — не оторвать.

Ина едва сдержала смех, чтобы не обидеть мужчину, от самодовольства которого она уже немного подустала, и с улыбкой спросила:

— И много таких было?

— Были. Ты разве не заметила, что я похож на Серова?

— Это который «Я люблю тебя до слёз?» Правда похож… Даже ямочка на подбородке… Ещё чуть-чуть поработаешь над собой и песнями, и вас будет не отличить, — польстила Ина другу.

Осталось только намекнуть ему, что и она где-то чем-то напоминает Бриджид Бардо, чтобы воспарить «звёздной парой» к небесам в обоюдном восторге. Простенько до идиотизма. Ох, не зря душу мутило, подумала она и притормозила его порыв соединиться с ней навечно.

Это огорчило Оптимиста, но не остановило. Вот так и надо жить, напомнила себе Ина и продлила отношения наперекор внутреннему протесту: пусть порадуется тело. После такого решения вышла из них пара — два сапога. И не шурши душа!

Гордостью Оптимиста была баня, посещение которой считал смыслом жизни. Малюсенькая парная показалась Ине газовой камерой, и она категорически отказалась от такого удовольствия, чем страшно огорчила хозяина, который неоднократно пытался насильно её осчастливить:

— Как ты не можешь осознать такое блаженство?! Выбегаешь из бани распаренный, красный и ныряешь в холодную ванну! Вода аж шипит и в пар превращается.

— Осознаю, — Ина пыталась остудить пыл горячего и без бани Оптимиста, — но боюсь. Этот страх у меня ещё с детства. Если только без тебя…

— Ура, уговорил! Я по пять раз захожу в парилку, а потом на скамье отдыхаю, массаж сам себе делаю.

— Только не закрывай меня снаружи, я просто умру от ужаса, — попросила Ина, не зря подозревая друга в таком коварстве.

— Ты мои мысли прочитала, — расхохотался он, — но раз предупредила, значит, не закрою. Просто хотел, чтобы из тебя все шлаки вышли…

— Не шали! Первым может выйти вон дух! — приказала она и зашла в парную, где просидела на удивление долго, и в ванну нырнула, доставив удовольствие хозяину и себе.

Деревенька продолжала казаться нежилой, только в нескольких дальних домиках вечером загорался свет. Можно было, не стесняясь, носиться по саду в белых балахонах из простыней. Оптимист честно злоупотреблял водочкой, Ина разбавляла её квасом. Вино больше не пила, потому что её поджелудочная всегда возражала против него и была готова заменить его даже таким «милым» коктейлем.

Уже через полгода мужественный вояка стал жаловаться на жизнь. Понятное дело, военные при советской власти катались сыром по маслу, половина бюджета страна отдавала им. В былые времена он смог сменить три машины и пару мотоциклов, а сегодня мизерная пенсия — между прочим, в два раза больше, чем будет у неё, — унижала, и виноватыми оказались, как ни странно, евреи, снова захватившие страну!

Этого тупого утверждения Ина вынести уже не могла и спросила:

— А где были вы, господа офицеры, когда эти евреи, уже в новой истории страны, стали занимать ваше место под солнцем, захватывая уже не почту, телеграф, телефон, а все источники энергии? Кстати, на сколько я знаю, в этой банде были не только они, а каждой национальной твари по паре. Вам, русским мужикам, в который раз был дан шанс стать хозяевами своей страны, только вы, как всегда, ждали пока гром грянет или рак на горе свистнет. Вот когда он свистнул, что все властные и доходные отрасли заняты ворьём и наступило их царство, вы опомнились! Только теперь хрен вы их скинете с занятых вершин!

— Где мы были?! Мы служили Родине! — со злостью ответил он, дрожащей рукой наливая себе водки. — А потом мы стали лишними, и нас выкинули на свалку…

Он выпил, закусил и добавил: — Теперь мы не нужны ни Родине, ни жёнам, ни детям.

— Потому что им нужны сильные и умные защитники, мужья и отцы, а не такие, которых кто угодно может обмануть и выкинуть на свалку! Даже евреи… Черчилль как-то ответил, что англичане достаточно умны для того, чтобы их бояться.

— Мы не боимся и вместе с Баркашовым укажем им их место! На сцену невозможно пробиться, куда ни сунусь со своей программой, везде они!

— Прости, но антисемитизм и есть страх перед евреями…

— Не страх, а злость: мы пашем по-чёрному, а они урожай присваивают!

— Вот и получается, что они умнее вас, — со вздохом ответила Ина и тоже выпила водки, уже через минуту поняв, что сейчас перестанет быть милой дамой и задаст лишний вопрос:

— А какого чёрта вы сами не распоряжаетесь этим урожаем, чтобы вас за это уважала не только достигшая благополучия семья, но и вся страна? Может быть, вы оказались лишними, потому что служили не Родине, а каждый своему начальнику?

Оптимист перестал хрустеть солёным огурцом, очумело посмотрел на неё, его глаза как-то нехорошо потемнели, что заставило Ину тут же наивно хлопнуть пару раз ресницами и сказать:

— Прости, но такие бравые офицеры могли объединиться и выступить с протестом…

— Что вы, женщины, понимаете в жизни и в политике?! Только и можете задавать глупые вопросы! — зло ответил гость, с сожалением посмотрел на пустую бутылку водки, быстро распрощался и ушёл, обещая позвонить.

Таким образом, очередной её мужчина уже через год их отношений расписался в своей слабости и озлоблении. Зачем раскрылся? И зачем она насыпала соли на его раны? Его надо было просто пожалеть и посочувствовать.

С другой стороны, зло берёт, что не могут они собраться вместе и защитить себя, свою честь и достоинство. В чём они и сильны, так это, собравшись вдвоём, мгновенно находить третьего, чтобы заглушить тоску, на чём их эволюция сознания заканчивалась. Спасибо перестройке только за то, что простимулировала голодом эту заснувшую эволюцию. И пусть партия националиста Баркашова не имеет перспектив, но она даст выход злости воякам-забиякам.

Как выяснилось, полковник много лет воевал не в горячих точках, а с женой и сыном за квартиру, отказавшись помогать материально единственному сыну, оболтусу, ибо собственной пенсии едва хватало на жизнь. Не найдя с ними консенсуса по размену, он решил построить новый рай с более милой женщиной на её более уютной жилплощади.

При этом он нисколько не сомневался, что Ина не устоит перед таким талантливым красавцем, пригласит жить к себе и устроит его быт по первому классу. Мало того, она вполне способна организовывать и вести его концерты, в перерывах читая стихи, а летом они будут отдыхать в деревне… Чем не рай?

На протяжении года он соблазнял Ину своими мечтами, походя на наивную девушку, которая после двух свиданий с перспективным парнем уже видит их свадьбу, деток и любовь до гробовой доски.

Ина постепенно отметала все его головокружительные идеи и предложения, с удивлением обнаруживая под героическо-оптимистической личиной мужчину, которого оставалось только пожалеть. Одного такого она уже отжалела, с неё хватит. Затягивать отношение не имело смысла, и они разошлись, хотя им уже был написан прекрасный сценарий к её юбилею в мае месяце.

Ине остались на память прекрасное лето в деревне, пара вечеринок, которые он провёл в кафе, прогулки по двум знаменитым кладбищам, к которым он питал необъяснимую слабость, и вполне себе милый интим в её уютном будуаре.

Полковнику рай не обломился, но он развлёкся с удобной во всех отношениях милой женщиной, дождался, когда она отдаст ему полированный гардероб, которого как раз не хватало в его комнате, и больше не появился.

Ина ни о чём не жалела, уж таким оказался этот мужчина. Она и раньше не гонялась за подобным «счастьем», а в этот раз всё-таки попробовала лечь на его пути, но и это не помогло.

Примечания

3

Заболоцкий Н.