Бессистемная отладка. Утилизация

Тимофей Царенко, 2019

Ткань реальности рвется мокрой бумагой, небо плачет кровью и падает на землю, крича от боли. Безумный смех заглушил голос разума, тьма и свет забились по углам дрожа от ужаса, сказки вырвались из клеток и вышли на улицы городов… Третья, завершающая книга цикла. Я тут хотел ответить на вопрос "Что значит, быть Богом?", но это ведь скучно. Так что вопрос теперь звучит иначе: "Что значит, быть?" [i]В книге присутствует нецензурная брань![/i]

Глава 3 (начало)

Я сидел над очередной задачей из курса высшей математики. Скорее надо было назвать ее «курсом совсем высшей математики».

Задача поддавалась. Интеллект снова мигнул, прибавив очередную единичку.

Недавно я отметил половину столетия собственного заключения.

Возросший интеллект позволил преобразовать все навыки во что-то совершенно запредельное. Так как заняться, кроме математики, было совершенно нечем, способности ушли на изменение ландшафта.

Урезанный телекинез спокойно позволял оперировать сотнями кубометров объема.

Примерно раз в год я устраивал разборки с Умником. Которые, впрочем, заканчивались ничем. Его время текло в тысячу раз быстрее моего субъективного. Хотя развлекался «вечный преподаватель» знатно. Перепахивали мы ландшафт только так. Полностью геологически остывшее тело размером с луну — широкий простор для творчества и возможного разрушения.

Беда в том, что эта самая луна тоже была своеобразным «телом» моего тюремщика. Один мысленный посыл, и ландшафт снова в норме.

Так что убить Умника было невозможно. Даже мне. Но я пытался, честно.

У меня была идея о том, что происходит. Где-то на стотысячной единице интеллекта мне открыли всю таблицу его развития. В общем, меня плавно подводят к мысли сделать своим девизом «нет антропоморфному мышлению». Типа, быть живым кристаллом круче.

Посыл в целом понятен. При осознании какого-то запредельного уровня математики мне должно стать неинтересно быть человеком. Где-то там открывались такие области познания, в которых фраза «скажи «нет» антропоморфному мышлению» перестает быть изощренным интеллектуальным приколом и становится горькой правдой жизни.

Однажды Умник показал мне звезды, и небо снова закрыло бесконечное марево облаков.

С тех самых пор я любил смотреть на небо и улыбаться, изрядно нервируя своего тюремщика. После набора какого-то объема интеллекта — я пропустил этот момент — мои мысли стали нечитаемы для Сфинкса.

Я шел по каменистому плато в приподнятом настроении. Недавно ко мне вернулся Кошмарик. Очень несчастный и решительный. Его можно было понять: столько лет подряд жрать камень…

Кто-то может спросить, что же, собственно, происходит?

— Умник, скажи честно. Во что ты меня превращаешь?

Сфинкс застыл, прекратив свои вечные метаморфозы. Простое гладкое кошачье тело. Лицо, начисто лишенное каких-то черт. Египетская «шапка».

— В того, кто ты есть на самом деле. Ты такой же человек, как и я… кот, — проговорил он «машинным голосом», после чего обернулся натуральным котом.

— И кто же я на твой взгляд, о могучий машинный разум?

— Бог. Ты — бог этого мира. И я помогу вылупиться твоему разуму из скорлупы человеческого мышления.

— Очень лестно, только это неправильный ответ, — я удобно уселся на камень и положил руку на неприметное пятно зеленоватого цвета.

— И каков же правильный?

— Напомни, какой у тебя максимальный коэффициент сжатого времени? — ответил я вопросом на вопрос.

— Один к миллиарду, — Умник любил отвечать на вопросы.

— Во сколько раз этот планетоид меньше земли?

— В двадцать семь раз.

Внутренний таймер отсчитывал последние секунды перед моментом «П».

— А теперь я отвечу на твой вопрос, — мое хорошее настроение пробило стратосферу и ушло в космос. — Я давно не человек. Я… Инженер!

Мысленная активация заклинания детонации прошла так, как было задумано.

Тут хотелось бы издать какой-нибудь инфернальный смех под стать ситуации. Но я не успел, так как обратился горсткой пепла.

Небо. Однажды, наутро после обретения защиты разума, я услышал тихий шепот:

«Небо даст тебе ответ».

Когда Умник показал мне звезды, в моей голове что-то щелкнуло. В бытии оцифрованным есть существенный плюс. При необходимости можно прокрутить любые воспоминания. Я вспоминал небо.

А потом взлетел так высоко, как только смог, и применил опознание.

Я находился на одном из спутников той планеты, на которой разместился мир этой игры.

Всего несколько часов анализа, и я знаю точные параметры орбиты спутника.

Гравитация и диаметр планетоида очень помогли в определении химического состава.

А Кошмарик, срущий золотом, натолкнул на мысль.

Скорость ядерной реакции — десять в минус двадцать третьей степени.

Скорость мышления Умника относительно человеческого стандарта — десять в минус девятой. А что-то там грызущий Кошмарик просто укладывается в статистическую погрешность измерений. К тому же мои изменения ландшафта носили гораздо более масштабный характер.

В итоге несколько сотен тонн урана, не сильно отличимые по составу от окружающей породы, исполнили мечту футурологов пятидесятых годов. Импульсный ядерный двигатель.

Я сидел на круге возрождения и наблюдал за тающей атмосферой планетоида. На горизонте быстро рос шарик планеты.

Время текло как должно.

На самом деле меня не оставляла надежда на то, что каменный истукан облажается и попробует остановить время на планетоиде. Благодаря этому тело приобретет импульс такой силы, что планету мы просто прошьем нахрен.

Но результат все равно впечатлял.

Сфинкс сидел рядом и любовался открывающимся зрелищем вместе со мной.

— Что, закон сохранения импульса не обойти даже тебе?

— Программное ограничение, — флегматично заметил мой бывший тюремщик. — Не мой уровень допуска. Ты мог стать настоящим богом. Не игровым.

— При всей своей похожести на человека, Умник, ты остался машиной. Бог — это не количественное понятие. И то, что происходит сейчас, — я махнул рукой в сторону приближающейся планеты, — намного божественнее, чем все то, чего можно было бы достичь, откажись я от своей человечности. Согласись, я тебя поимел!

— А тебе не кажется, что ты прямо сейчас просто уничтожаешь этот мир? Для того, чтобы полностью зачистить все или почти все живое, достаточно планетоида диаметром девяносто километров.

— Ну, мы больше указанного размера примерно в тридцать семь раз.

— Всего лишь в двадцать. Я испарил треть массы, которая принадлежала непосредственно мне.

— Знаешь, Умник, мне кажется, это не мои проблемы. К тому же если я и первый, кто роняет спутник за планету, то явно не последний. Должны же быть какие-то механизмы защиты?

Внимание! Вы вошли в зону обитаемых земель.

Внимание, доступен общий чат.

Поздравляем… Вы получили…

Вы можете поприветствовать всех игроков в зоне видимости.

«Я вернулся! Скучали?».