Коробка Феникса

Тимофей Контум

Я не мог и предположить, чем обернётся для меня эта неделя вдали от мира. Я даже не думал, что окажусь свидетелем всех этих страшных событий, что я узнаю тайну, которая сожгла этот дом. Что же на самом деле произошло той ночью и кто тот загадочный незнакомец в чёрном? На эти вопросы мне ещё придётся найти ответы. Единственное, что я точно знаю: скоро что-то должно случиться.

Третий день

— Недавно, кстати, на соседней улице ограбили дом. Ну ладно. Мы сами всё решим, не волнуйтесь! — Прямо камень с души. — Главное, что при пожаре никто не пострадал. Хорошо, что никого не было дома. До свидания!

— До свидания!

Полицейская машина доехала до поворота и скрылась из виду. Я невольно улыбнулся. Зайдя в дом, я налил себе чай и выпил лекарства. Я солгал ради её блага. Но ложь во благо — всё равно ложь. А не солгал ли я ради своего спокойствия? Ведь скажи я правду, меня бы заставили помогать им в расследовании, а потом как единственного свидетеля ещё и топить эту девушку в болоте, в котором она и так увязла по самую шею. Нет, это было исключено! После ночной сцены я меньше всего думал о себе. Вся моя душа сейчас рвалась к этому беззащитному ребёнку. При мысли о том, что с ней может случиться, внутри, под самыми рёбрами, резко подскакивала ледяная жаба. Всё внутри сжималось, но я отгонял эти мысли, успокаивая себя тем, что всю жизнь был параноиком со слишком бурной фантазией. Я сел в машину и заехал в гараж. «Странно, — пронеслось у меня в голове, — даже не думал, что когда-нибудь так сильно захочу о ком-то заботиться».

Долгая поездка и раннее пробуждение высосали из меня все силы. Но воспоминания о ночном госте не давали мне успокоиться. Я стоял в центре своего сада и внимательно осматривал снег. Никаких следов. Я обошёл дом кругом и обнаружил прямо под окном гостиной мёртвого ворона. Я перевернул его ногой. Никаких повреждений. Как будто он просто внезапно умер. Всё явно говорило мне о том, что звуки шагов были просто галлюцинацией. Но в то же самое время меня не покидало ощущение, что ночью кто-то был у меня на участке. Я просто чувствовал это.

Я вернулся в дом и лёг отсыпаться, но спать мой организм отказывался. Нервы колючей проволокой опутывали мою голову, мешая заснуть. Я вскочил с постели и подошёл к окну. За стеклом веселилась метель. Она прятала сгоревшие руины под толстым слоем снега. Вся улица накрылась ровным снежным ковром. Всё стало вдруг таким чистым, нетронутым. Казалось, что тут никого, будто бы ни души. Но белый свет меня тревожил, несмотря на всё это спокойствие, я никак не мог забыть, как Вика тащила труп своего отца. В голове появлялись страшные сцены, я стал привязываться к тому факту, что она так быстро успокоилась. А не была ли та вспышка горя актёрской игрой специально для меня? Нет! Нет! Нет! Исключено, это действительно чистейший бред!

Так было всю жизнь. Например, вижу невдалеке пару подростков, они начинают смеяться, и мой мозг тут же даёт сигнал: «Они смеются над тобой!» Или выхожу из дома встретиться с друзьями и уже на светофоре думаю: «Всё ли я выключил?» Понимаю, что я отключил абсолютно всё, но тут мой мозг даёт сигнал: «А что, если тебя переклинило и ты перед уходом специально включил плиту и намеренно забыл? И вообще ты можешь быть психом!» И мучаюсь всю прогулку. У меня получается переключаться с этих мыслей, но это надо делать немедленно, сразу как они появляются. В противном случае паранойя обволакивает мой разум и медленно терзает его. Так не только у меня — это семейное. Сейчас у меня было сильнейшее чувство — я знал, что скоро что-то случится.

Пытаясь сбежать от навязчивых мыслей, я схватил записную книгу, лёг в постель и приступил к чтению следующей записи. Начиналась она со стихотворных строк, которые показались мне очень знакомыми.

Как тяжко мертвецу среди людей

Живым и страстным притворяться!

Но надо, надо в общество втираться,

Скрывая для карьеры лязг костей…⁵

А затем таким же красивым почерком началась сама история.

Я ускорил шаг и поспешил за ним:

— Подождите! Постойте же!

Он не реагировал. Наверное, думал, что это не ему кричат. Я резко опустил руку на его плечо.

— Чего же вы?

Он обернулся и удивился моей внешности. Я к этому привык.

Он, не найдя ответа на мой вопрос, продолжал молча рассматривать меня. Тогда я продолжил:

— Я вижу, что жизнь вас помотала. Я проходил мимо, и мне стало очень вас жаль. Я прошу вас, примите это, — я как можно медленней достал тысячу рублей. — Прошу вас, вам это точно нужно больше, чем мне. Не смогу себя сегодня порадовать сладким, зная, что кто-то столь несчастен. Возьмите, купите себе еды!

В смущении он отстранился от меня, тогда я сам положил ему деньги в карман грязной куртки.

— Не знаю, как вас отблагодарить… — начал он, но во мне что-то вспыхнуло, и, боясь спугнуть это чувство, я тут же прервал его.

— Единственное, чем вы можете отблагодарить меня, — это побыть счастливым. Хотя бы один день… Ну ладно, я очень спешу! До скорого свидания!..

Я оторвался от книги. Этот рассказ связан с предыдущим? Такая перспектива мне по душе. Читать от лица совсем другого героя, наблюдая ту же сцену, показалось мне действительно увлекательным. Я продолжил с того же момента.

…Я подумал обнять его, но мне было стыдно за свой поступок. Наконец-то! Наконец-то чувства! Но, отойдя от этого бедолаги, я понял, что этот огонь был отблеском его страдания, что отразили ледники моей души. Опять эта страшная пустота. Она страшнее смерти. Бесконечная апатия и скука. В этом заточении я уже сотни, а то и тысячи лет. Я больше так не могу, но выбора у меня нет. Каждый день одно и то же. И, как у врача, который постоянно наблюдает мучение своих больных, моя душа так же очерствела и затянулась толстым слоем льда. Я больше не испытывал сострадания, я вообще ничего не испытывал — издержки профессии. Поэтому, почувствовав в себе лёгкое дуновение, хоть намёк на чувства, я тут же хватался за них и тянул, упивался сладостной надеждой, что я выберусь, что наконец-то я стану свободным, но всё было лишь иллюзией. И со жгучим желанием испытать ещё я устроил эту игру и теперь играю не по правилам…

Во дворе разнёсся грохот. Я захлопнул книгу и быстро встал. Опять грохот. Я спустился по лестнице на первый этаж. Звук исходил откуда-то рядом с домом. Увидев в окне Вику, я быстро спрятался под подоконник. Грохот наконец кончился. Через десять секунд я услышал, как она пробирается через толстый слой снега к калитке. Я на четвереньках прополз в коридор, напялил ботинки, шарф и куртку. Вика уже исчезла. Я вышел на улицу. Метель не унималась. Дверь моего сарая с инструментами была приоткрыта, а рядом на снегу я обнаружил сбитый замок. Из инструментов пропала только лопата. Я понял, что она собирается сделать.

Я завернул за угол и увидел в пятидесяти метрах Вику. Ей было тяжело пробираться через сугробы, которые росли как на дрожжах. За спиной она тащила мою лопату. Я спустился в канаву и стал следовать за ней. Занавес кустов умирающей сирени и шиповника скрывал меня от её глаз. Так, незамеченный, я шёл за ней минут двадцать. Изредка мне казалось, что я теряю её из виду, но в те же моменты слышал её всхлипывания и продолжал брести вперёд. Я знал, что бедная девушка хочет похоронить своего отца.

Я хотел раз и навсегда разобраться со всем этим. Хотел остановить паровой двигатель паранойи, от которого весь мой мозг кипел. Я хотел узнать, что случилось в ту ночь. Конечно, я бы мог прямо сейчас наброситься на неё, схватить и допрашивать её прямо в снегу, но я не дикарь и не изверг. Плюс правду силой не вытянешь. Будет лучше, если она мне доверится и расскажет всё начистоту. А для этого нужно ей показать, что я хочу ей помочь. Но как это сделать, я не знал…

Сбоку от меня стала вырастать чаща. Впереди были тупик и мостик, ведущий к лесной тропинке. Он располагался так, что если бы Вика решила пройтись по нему, то ей бы пришлось приложить колоссальные усилия и стать на несколько секунд слепой, чтобы не заметить меня. Рискуя быть услышанным, я кинулся вперёд и забился под мост. Теперь ей придётся отгадать загадку. С мостика посыпался снег. Меня бросило в жар. Я стал считать про себя и, досчитав до пятнадцати, мышкой вылез из-под моста. Вика с каждым шагом скрывалась в густом лесу. Я залез на берег и пошёл за ней. Она как убитая шла вперёд, лопата плелась за ней хвостом. Она тихо плакала.

Мы шли в искусственных лесных сумерках. Высоченные сосны своей необычайно густой кроной скрывали солнце, и лишь малая часть лучей освещала нас. Я испугался, не заблудилась ли она, но её уверенный убитый шаг внушал мне доверие. Это преследование лишало меня сил. Постоянно пригибаясь, пролезая через ветки, ныряя в снег, я еле-еле сдерживал дыхание, чтобы она не услышала меня. Нервы тоже давали о себе знать. Этакий саспенс. Один неверный шаг, и ты погиб… Всё тело гудело, как трансформатор. Неожиданно она упала в снег. Её всхлипы в немом лесу оглушали меня. Я уже думал подбежать и схватить её на руки, но она поднялась и продолжила идти, только уже намного медленней. Вскоре мы подошли к небольшому оврагу. Она быстро сползла вниз, и я услышал её голос. Она говорила со своим отцом… Как будто кто-то порвал нитку жемчуга, и маленькие перламутровые шарики поскакали по полу. Звук сочился солью. Это был голос надломленного беззащитного существа. Я подполз к краю оврага. Даже зная, что я увижу на его дне, я всё равно впал в шок. Эта картина ещё долгие годы будет приводить меня в ужас. Вика, стоя на коленях, стряхивала с трупа снег. Видно было, что частые истерики выбили бедняжку из колеи, но взгляд её был трезв, а голос чист. Она не помешалась. Я удивился тому, как сильно она любила своего отца. Её признания в любви и горькие сожаления убивали меня. Меня всего мутило. Мой разум как бы пытался оградить меня от этого, но я упорно вслушивался в каждый звук.

— Папа, папочка! — Она, кажется, поцеловала его в лоб. — Я так тебя люблю… Боже… Ты говорил, что будто бы я ненавижу тебя, но нет… Я прощаю тебя, ведь я знаю, что и ты любил меня. Любил сильнее всех на свете. О боже!.. Как бы я хотела, чтобы это был лишь сон, кошмар… Я бы прибежала сейчас домой и обняла тебя, а ты бы смутился и спросил бы меня: «Ты что, пьяна?» Ну как же так…

Её голос угас. Тело разбивали рыдания. Она склонилась над мёртвым отцом, её волосы рассыпались и упали на его холодное лицо.

— Прости…

Я резко выпрямился и, весь обратившись в слух, пытался расслышать её слова.

— Прости меня… Это я виновата. Я просто… Просто хотела уехать отсюда… Начать всё заново… Как же я ненавижу сейчас себя… Но ради тебя и себя я вылезу из этого болота, из этой… грязи, — она заплакала сильнее. — Почему ты мне наврал, что ты уедешь вечером в город? Зачем?.. Тебя не должно было быть дома той ночью!

Она встала и, отойдя от тела на пару шагов, со всей силой ударила лопатой в промерзшую землю. По всему оврагу разлетелся её крик. Пять ударов, десять. Она била землю и кричала от каждого удара.

— Ну давай! Давай же!

В земле образовалась небольшая яма. Она упала на колени. У неё началась истерика. Схватившись за голову, она кричала и плакала. Меня охватил страх за её разум. Не понимая, что делаю, я выпрыгнул из укрытия, скатился со склона оврага, схватил её и прижал к себе. Я пытался успокоить её, просил перестать, говорил, что всё будет хорошо и что я не дам её в обиду. Через пару секунд она пришла в себя. Увидев, что я обнял её, она оттолкнула меня. На лице были страх и просьба о помощи.

— Нет, постой… — начал я, но, не дослушав, она снова толкнула меня в сторону и кинулась наверх.

Я бросился за ней, но на самом верху соскользнул и кубарем свалился на самое дно. Всё, что произошло далее, я помню смутно и даже не знаю, что было на самом деле, а что мне причудилось. Я как будто бы был в полудрёме, как будто часть моего мозга, отвечающая за отделение реальности от жутких фантазий, отключилась. Я как будто спал или находился в состоянии сильнейшего опьянения. Поднявшись после падения, я с сумасшедшим рвением стал выкапывать могилу, через час, а может больше, я не уверен, я засыпал это место снегом и землей. Затем выбрался, как напуганный зверь, из оврага и побежал прочь. Я бежал, падал, вся спина была мокрая от снега. Мой разум затмевал своего рода амок. Я бежал и бежал. Час или два я в сгущающейся темноте пытался выбраться из чащи, сбивая ветви лопатой. Позже помню, как я звонко распахнул калитку, вбежал в дом и первым делом выпил полбутылки вина. Затем тьма. Я уснул.

Проснувшись в три ночи, я снял с себя куртку, ботинки, поднялся на второй этаж и лёг в постель. Руки и ноги ныли тупой болью, голова разрывалась, но разум был чист. Я не мог поверить в то, что произошло днём. Лежа в постели, я всё тщательно анализировал и пытался предугадать следующие шаги Вики. Уснул я, когда небо зажглось рассветом.

Примечания

5

Стихотворение Александра Блока «Пляски смерти».