Демоны на привязи

Тигра Белая, 2018

Избранной быть нелегко. Волколаки пытаются съесть, ифриты сжечь, а два демона, которые должны защищать, как-то уж слишком двусмысленно облизываются. Как выбраться из этой сказки?! А то она какая-то слишком для взрослых… кровавая и откровенная. Москва, Камчатка, на деревне у дедушки. Никаких иных миров. Все демоны уже здесь, а также домовые, эльфы и прочие сказочные твари. В оформлении обложки использована фотография автора chaletgirl «Fashion model with make up and snake. Perfect skin, brunette hair» с сайта shutterstock.

Глава 5. Что чуру хорошо, то волколаку смерть

— Вот скажи мне, американец, в чём сила? Разве в деньгах? Вот и брат говорит, что в деньгах. У тебя много денег, и чего? Я вот думаю, что сила в правде. У кого правда — тот и сильней. © фильм «Брат-2»

Появившийся в спальне демон явно недоволен. Двенадцатый одет в деловой костюм, пиджак расстегнут, как и две верхние пуговицы белоснежной рубашки. Длинные волосы собраны в аккуратный низкий хвост. В руках он держит треугольный бокал с плавающей на дне оливкой. Очень похоже, что я вытащила его с какой-то презентации. Что демоны могут обсуждать на деловых вечеринках? Новые модели котлов для грешников? Ангус одним глотком опрокидывает в себя жидкость из бокала. Оглядевшись, ставит опустевшую тару на пол, потому что все остальные поверхности — стол, подоконники — завалены книгами об Избранных, ритуалах и истории. Поправляет манжету рубашки, на секунду ослепляя меня блеском искрящихся камней на запонках. Пятьдесят оттенков демона, до чего же ему идет костюм! На миг забываю, зачем я его вообще вызвала, просто любуюсь.

— Надеялся, что не успеешь, — странно ласково говорит он, делая стремительный шаг ко мне. Нежный, соблазняющий тон диссонирует со смыслом слов. Этот демон надеялся, что меня съедят раньше, чем я назову его имя! Хочется зарычать от бессилия. Я не просила своего Избранничества! Ангус так близко, что я чувствую жар его тела. Только что бывшие карими глаза быстро наливаются огнем. Он наклоняется, будто собираясь меня поцеловать. Резко втягивает в себя воздух и шепчет: — Детка, ты стала совсем сладкой.

— Инициация завершилась? — спрашиваю тоже шепотом. Я же знала, что это должно скоро произойти, готовилась, даже на всякий случай упаковала рюкзак с необходимыми вещами. Почему же сейчас замираю, как мышь под веником? Вместо ответа Ангус облизывает мою щеку. Я ему что, мороженка?! Оцепенение тут же спадает, я отшатываюсь от демона, вытираю лицо рукавом толстовки. Очарование Змеем пропадает.

— Я пытался замаскировать твой запах своим. Но как хочешь. — Ангус отступает, всматривается во тьму за окном. Ох, не верю я ему!

— Там стая волколаков идет, сиди в доме и не высовывайся. — Демон торопливо пересекает комнату и, бросив взгляд через плечо, добавляет еще раз: — Не высовывайся.

Вместо меня ему отвечает вой с края деревни. Собачий? Волчий? Что я знаю о волколаках? Это славянские оборотни, аналог вервольфов. Они не контролируют свое поведение, нападают на скот и людей. Иногда в волколачью стаю превращают гостей на свадьбе. Вой раздается ближе. Святые единороги! Чувствую, как колени слабеют. Опускаюсь на пол, не в силах устоять на ногах. А я думала, что смелая, все выдержу, разберусь во всех этих сказках! По всей деревне заходятся лаем собаки. Рычание, совсем близко от дома. Собачий лай обрывается на скулящей ноте. Все волоски на теле встают дыбом. Зажимаю ладонями уши, не хочу, не могу слышать это. Но все равно слышу. Шум во дворе. Рык. Скрип когтей по стеклу, а от страха невозможно поднять глаза. Не увидеть, кто бьется в окно. Еще один короткий рык, а потом ругательство. Это Ангус! Это его голос. Мой ангел-хранитель, спаси и сохрани! Скулеж, переходящий в хрип. Рычание, полное ярости и злости, сменяется каким-то бульканьем. Тишина. Полная, бесконечная тишина. Затишье перед бурей.

— Ангус, — зову с надеждой. Темнота под крепко зажмуренными веками. Секунды кажутся вечностью. Сдвоенное клацанье когтей по деревянным половицам в коридоре, затем в гостиной. Шум, удивленно-разочарованный скулеж из глубин подвала. Так и знала, что дыру в полу не нужно заделывать, из нее получилась отличная ловушка для волков! Я уже почти решаюсь открыть глаза, как опять раздается клацанье и надсадное хрипящее дыхание совсем рядом. Чувствую тяжелый мускусный запах дикого зверя. Два волколака пробрались в дом. Один теперь в подвале, а второй подбирается ко мне. Я должна дать отпор, должна хотя бы взглянуть в лицо опасности. Пусть не могу ничего сделать, но я должна. Это будет просто плевок в оскаленную морду смерти. Я должна! Два горящих красным огнем глаза смотрят прямо на меня. Громадный черный зверь не рычит, а только втягивает трепещущими ноздрями воздух, облизывается. Сейчас меня съедят. Понимание приходит с кристальной ясностью. Морда существа, отдаленно напоминающая волчью, совсем близко. Пинаю ботинком, стараясь попасть по влажно поблескивающему носу. Достала! Зверь скулит, как-то по-человечески закрывает поврежденную часть лапой. Не ожидал, мохнатый? Волколак трясет головой и быстро приходит в себя. Он приседает, готовясь к прыжку.

— Чтоб ты изжогу заработал! — кричу безнадежное проклятье, прикрываясь руками и продолжая сучить ногами, отбиваясь от бросившегося на меня врага. Почему мне не больно? Я видела эти острые зубы, они могут располосовать мое тело в один миг. Передо мной катается глухо рычащий клубок, черная мохнатая шерсть перемешалась со змеиными кольцами. Ангус, он жив! От облегчения я готова расплакаться. Чем ему помочь? Но от меня каких-то действий уже не требуется, клубок замирает, распадается на неподвижное изломанное волчье тело и змея, упруго свернувшегося в несколько колец. Рептилия молниеносным движением скользит в гостиную, ныряет в погреб. Рык захлебывается. Тишина. Теперь это точно тишина, не гнетущая, напряженная, а спокойствие завершенной битвы.

— Это пос-с-следний, детка, не бойс-с-ся, — шипит мой защитник, вползая в спальню, а я закрываю лицо руками и плачу. Я могла умереть. Действительно могла сейчас погибнуть. Осознаю этот факт неумолимо четко. До настоящего момента все эти чудеса воспринимались немного забавной игрой. Говорящие кролики, лабиринты, ворчливые домовые — это все пугало, но веяло детской сказкой в современной обработке. А вот теперь понимаю, что история, в которую я вляпалась, — самая настоящая сказка, где полно грязи, крови и смертей, где мачеха Белоснежки танцует в раскаленных железных башмаках, пока не падает, испустив дух, где принц насилует Спящую Красавицу в лесной сторожке, а она беременеет, так и не проснувшись, где боги-звери в различных обличьях убивают и совокупляются с людьми, не заботясь о чувствах последних.

— Тише, детка, ну что ты, все уже закончилось. Он тебя не достал? — такой заботливый, ласковый голос над ухом, что слезы помимо воли текут сильнее. Прижимаюсь к твердому, надежному плечу, вцепляюсь пальцами в ткань рубашки, когда-то белоснежной, а сейчас вызывающе кровавой. Демон опять поменял обличье. Но сейчас для меня это неважно. Мир, из последних сил державшийся на тонкой нитке логики, рухнул мне на голову, погребая под собой здравый смысл. Меня чуть не съели! Я жива только чудом, и у этого чуда глаза цвета пылающего огня — желто-красные.

— Я в порядке. А ты? Ты ранен? — Теперь кровь и на моих руках тоже, рубашка Ангуса мокрая — хоть выжимай.

— Нет… не совсем, это не моя кровь… По большей части. — Двенадцатый обнимает меня, гладит по вздрагивающим плечам. Глубоко вздыхаю, стараюсь совладать со слезами, демон же дышит часто, прерывисто. Он пострадал, в отличие от меня!

— Ты же ранен, покажи. Тебе нужно в больницу. Обработать, зашить. Вызвать скорую? — тараторю, уже сама понимая, какой бред несу. Демона в больницу?

— Плохого защитника ты выбрала, детка. — Ангус горько усмехается, вставая и стягивая окровавленную рубашку с плеч, обнажая глубокие борозды от когтей на груди и следы от зубов на предплечьях. Он осматривает свои раны, а я на секунду зажмуриваюсь, потому что даже смотреть страшно и больно.

— Ангус. — У меня перехватывает дыхание.

— Жив буду, мы, демоны, очень живучие твари.

— Что я могу для тебя сделать?

Двенадцатый выглядит удивленным моим вопросом, где-то в глубине его огненных глаз сверкает искорками новое чувство, которое я не могу распознать.

— Смешные вы существа, люди. Отошли меня и позови Децимуса. Близкой опасности я не чую. Я, конечно, тебе не даймоний, но советую теперь одного из нас постоянно держать рядом.

Я киваю. Мы — демоны, вы — люди. Все он правильно сказал. Я не должна чувствовать вину из-за того, что он пострадал, защищая меня. Именно из-за них, из-за этой нечисти мне теперь нужна помощь.

— Ангус, сгинь!

Негромкий хлопок возвещает о том, что демон исчез. Только пятна крови на полу на том месте, где он стоял. Мой взгляд скользит дальше, пока не встречается с мертвыми глазами волколака. Проглатываю крик, готовый вырваться из груди.

— Лепус, — шепчу имя второго демона. Пожалуйста, быстрее. Последнее добавляю уже мысленно. Мягкий, шелковистый мех почти сразу же касается бока и плеча. Кролик возвышается надо мной, он опять вырос, теперь достигнув размером подтелка⁸. Полуметровые уши чутко вздрагивают, вслушиваясь в тишину короткой летней ночи, спешащей смениться утром.

— Грязи-то развел. — Децимус одним скачком оказывается рядом с дохлым волколаком, принюхивается к телу, а потом брезгливо трясет лапой, испачканной кровью. Его ворчливый тон меня успокаивает, вытираю с щек остатки слез. И, кажется, размазываю кровь с рук по лицу. Плевать.

— С Ангусом все будет в порядке?

— Да что ему сделается. Хоть и не думал, что он настолько ослаб. Позволить ранить себя какому-то волколаку!

— Ты его видел?

— Нет, кровь его чую. — Громадный кролик опять вляпывается в тягучую лужу на полу, трясет лапой, а потом обвиняюще обращается ко мне: — Почему пол не помыла? Что ты за хозяйка такая? Кто тебя, такую лентяйку, замуж возьмет?

От возмущения только рот раскрываю. Меня тут чуть не съели, а он о чистоте своих лап печется!

— Я могу помочь. — В дверном проеме появляется черная лохматая тварь.

— А-а-а! — ору от неожиданности, приняв пришельца за еще одного волколака, а потом узнаю свой красный шнурок, завязанный на лохматой шее кокетливым бантиком. Это домовой Тихон в своей звериной ипостаси.

— Дедушка чур, ты почему это… в таком виде?

— Звуки битвы, запах крови, вот его и перекинуло, — вместо домового отвечает Лепус. А существо (теперь вижу, что оно больше похоже на кота, чем на собаку или волка) согласно кивает и говорит:

— Я могу помочь. Уберу тут и во дворе все, да еще и дырку в полу заделаю. А то что за срамота!

— Спасибо, дедушка чур!

Но домовой продолжает стоять и выжидающе смотреть на меня. А я уж подумала, что это он из благодарности за молоко и яблоки, но ему явно нужно что-то еще. Я тоже не спешу говорить, иногда преимущество получает самый терпеливый.

— Внученька, Ариночка, отрежь волколакам хвосты и кинь в растопленную печь как подношение мне.

Вот так всегда, когда этой нечисти что-то надо, они и ласковые, и по имени обращаются. А когда не надо — тут тебе и «тупая ослица», и «последыш», и «позор рода». Пытаюсь вспомнить, как меня Ангус обзывал, но кроме снисходительного «детка» ничего не припоминается. Хотя все равно он такой же!

— Ох, топить печь так трудно! Полы я и сама помыть могу. Да и дыра в полу может еще пользу принести.

Я тоже умею торговаться. А домовому эти хвосты очень нужны. Вижу, как Лепус усмехается в усы и разводит уши в стороны — он раскусил мою хитрость.

— Я еще один совет дам, где помощь искать, — нехотя произносит чур. Почему домовой только сейчас говорит об этом? Или это просто кредо всех потусторонних существ: «не помоги человеку безвозмездно»?

— Лепус, пойдем со мной. Мне очень нужен твой ценный совет по поводу рубки дров! — Обходя кровавые лужи и мертвого волколака по большой дуге, выхожу из дома. Замираю на пороге. Во дворе, подсвеченном первыми лучами рассветного солнышка, передо мной предстает поле краткой, но очень жестокой битвы. Ангус порвал волколаков в самом прямом смысле. У порога тело черного зверя, согнутое под совершенно неестественным углом, сквозь мохнатую шкуру белеют кости. Второй труп, с излишне распахнутой челюстью, лежит у окна. «Пасть порву» — кажется, именно это ругательство я слышала в разгар битвы. Ангус слов на ветер не бросает. Трава во дворе красная от крови. Сколько здесь волколаков? Десять, больше? Меня опять потряхивает. Чьи-то руки обнимают со спины. Децимус. Наверное, принял человеческий облик, потому что в туфлях все-таки удобнее ходить по кровавым лужам, чем необутыми лапами. Он устраивает подбородок на моей макушке, но я не протестую: приятно осознавать, что за твоей спиной кто-то высокий и сильный, кто может поддержать, пусть это даже безалаберный демон-подросток.

— Все-таки силен братец. Я не думал, что их так много было, — произносит Децимус.

— А если соседи это увидят? Как я это все объясню?

— Люди другое увидят. Смотри.

Децимус проводит ладонью с растопыренными пальцами перед моим лицом, и изображение мира начинает расслаиваться, двоиться. Вот передо мной кровавое побоище с волколаками, а вот просто несколько дохлых собак-дворняг валяются во дворе дома.

— Как так? Я же человек…

— Я же уже объяснял, Избранные видят то, что за гранью, недоступное другим людям.

Вздыхаю. Все я это знаю, просто мое сознание не хочет окончательно смириться с ситуацией. Я Избранная, моя инициация прошла, и теперь охота официально открыта.

В сарае я неумело ставлю чурку на колоду, неправильно взмахиваю топором. Задаю Децимусу тысячу уточняющих вопросов. Ошибаюсь, выполняя инструкции демона. Не то чтобы я особо играю. Весь мой опыт наколки дров — это когда я час мучилась с тремя чурбаками пару недель назад.

— Тупая ослица, смотри, как надо! — восклицает Децимус, отбирая из моих рук топор.

— Кажется, почти поняла! А, нет, можешь повторить еще раз?

Зрелище демона, ловко управляющегося с топором, радует глаз. Приятно смотреть, как работает другой человек, ну или нечисть, как в данном случае. Децимус колет дров даже больше, чем требуется для одной растопки печи. Пригодится.

— Спасибо, Лапус, ты так хорошо объясняешь! Думаю, дров уже хватит, — говорю я, наслаждаясь постепенно вытягивающимся лицом демона, осознающим, что его обвели вокруг пальца.

Большим кухонным ножом срезаю волколачьи хвосты. Они отделяются неожиданно легко. Вскоре у уже растопленной печки образуется целая горка. Тринадцать! Чертова дюжина. Я выбираюсь из подвала, сжимая в руках последний хвост.

— Подожди-подожди! Я должен это сфотографировать! — восклицает Децимус, извлекая из кармана джинсов навороченный смартфон, и делает пару снимков. — Можешь улыбнуться и руку с хвостом повыше? О, такое злобное выражение даже лучше подходит! — Демон откровенно веселится, потом выходит во двор. Через дверной проем мне видно, как Лепус делает селфи на фоне мертвых волколаков. Не хватало еще, чтобы он эти фотографии в Инстаграм выложил!

Я кидаю хвосты в огонь, приговаривая:

— Что домовому хорошо, то волколаку смерть. Для пращура моего Тихона Пановича подношение. Да прибудет с тобой сила! Чур меня!

Хвосты вспыхивают в огне, почти сразу же распадаясь черным пеплом.

— Иди, внученька, в баньку, отмойся, я истопил. К твоему возвращению все исполнено будет. — Голова чура на миг высовывается из-за печки, домовой довольно облизывается, глаза полыхают зеленым. Вот как так? Если он сам может баню натопить, значит, и с печью управился бы, но каждый раз заставляет меня это делать. Или это часть ритуала приношения? А отмыться мне и правда не помешает. Руки по локоть в крови. Одежда тоже вся заляпана, кожу на щеках стягивает.

— Сладкая булочка, тебе спинку потереть? — заботливо спрашивает Децимус. Отмахиваюсь.

К тому моменту, как я выхожу из бани, солнце уже поднимается достаточно высоко. Жмурюсь под теплыми лучами, сушу русые волосы. Во дворе только местами примятая трава напоминает о случившемся перед рассветом. На крыльце сидит чур, завидев меня, встает, поправляет короткую рубаху. Он опять вырос, но я уже не удивляюсь. Не такая уж я недогадливая, чтобы не заметить связь между ростом и силой, которую домовой получает через мои подношения. Надо узнать, как мои демоны наращивают мощь. Может, помочь смогу, сделаю их сильнее. Мне это и вправду выгодно. Вот только крови своей не дам, пусть даже не просят.

— Ты все книги читала, мудрость искала. Но настоящую мудрость не записать, а только запомнить можно. Дракон все знает, но спит. А вот Отшельник подсказать может, если совсем из ума не выжил.

Слова домового сразу же напоминают о брошюрке «Наставления и предупреждения Отшельника».

— А где его искать, дедушка?

— Твой знает, — кивает чур на вышедшего из сеней маленького кролика. Зверек при упоминании Отшельника кривится, но не комментирует. Что домовой с ним такое сделал, что он теперь молчаливый? На Децимуса это совсем не похоже. Я тоже хочу знать рецепт, как укоротить болтливый кроличий язык! Подхватываю маленького пушистика под брюшко и прохожу в дом. Все-таки в таком виде он нравится мне намного больше, а если будет отвечать, только когда спрашивают — цены ему не будет. Прохожу в гостиную, осторожно стучу ногой по полу в том месте, где была нарисована пентаграмма. Никакой дырки больше нет, все доски целые и старые, будто ничего и не было. Все-таки домовой молодец, качественно все убрал. Устраиваюсь на диване с кроликом на коленях.

— Окей, Децимус, где живет Отшельник?

— На Камчатке, вулкан Мутновский.

Такого ответа я совсем не ожидала. Опять лететь на Камчатку? Где деньги на билеты и снаряжение брать? Так ведь у меня советник!

— Лепус, будь хорошим даймонием, найди способ, как мне раздобыть быстро деньги. И чтобы это было легально для мира людей, — говорю, поглаживая кролика по голове и спинке для поощрения.

— Если быстро, то это к Двенадцатому. Он всегда по этой части был и легко помочь сможет, если захочет, — после минутного раздумья выдает мой личный помощник, отличающийся умом и сообразительностью. На миг жалею, что не озаботилась финансовым вопросом раньше. Потом еще секунду колеблюсь «звать-не звать», хотя уже достаточно времени прошло, о ранах Змей наверняка позаботился.

— Ангус, явись!

Демон появляется передо мной в двух шагах. Он пошатывается, как человек, внезапно потерявший точку опоры, а потом выпрямляется и как-то с вызовом на меня смотрит. В одной руке Ангус сжимает вилку с наколотым на ней куском мяса, во второй — бокал с вином. На нем уже другой костюм, кипельно-белая рубашка полностью расстегнута, на шее и губах след от губной помады. Точнее, это два следа от двух разных помад — цвета отличаются. Ран от волколачьих когтей на груди не видно. Он уже вылечился? Кролик хихикает, утыкаясь мордочкой в мою ладонь. Наверное, у меня было слишком ошарашенное выражение лица, когда я поняла, что вытянула демона из объятий двух дам. Ангус невозмутимо съедает мясо, запивая вином.

— Арина, мы можем договориться, чтобы ты вызывала меня только по имени? Без всяких ускоряющих факторов?

Арина. В устах Ангуса мое имя звучит как-то необычно, чарующе. Трясу головой, это все его харизма, он тот еще мастер наваждений.

— Хорошо, — соглашаюсь без особых раздумий. Я-то и не знала, что просто «явись» даст такой же эффект, как и «явись передо мною, как лист перед травою». Значит, все остальные слова про растения не важны, главное первое.

— Опасности я не чую. Зачем звала? Я думал, у меня каникулы до следующего побоища.

Моя совесть просыпается и начинает покусывать, пока нежно. Он дрался и пострадал за меня, а я его тут дергаю!

— Если я перестану быть Избранной, тебе не придется больше драться. А для этого мне нужно найти Отшельника. Он живет на Камчатке. Мне нужны деньги на билеты. Лапус сказал, что ты можешь помочь, — многословно объясняю я, стараясь всем этим заткнуть свою не вовремя проснувшуюся совесть.

— Я Лепус! — обреченно восклицает так и не смирившийся со своим прозвищем кролик, нежась под моими поглаживающими прикосновениями.

— Значит, тебе нужны деньги, — задумчиво протягивает Ангус. Прозрачные камешки, служащие ему запонками, разноцветно переливаются в солнечном свете. Бриллианты? Этот демон действительно должен знать, где достать деньги.

— Да. Ты мне поможешь?

— Помогу, если ты поможешь мне. Во-первых, предлагаю вместе поспать.

— Что?! — Это не мой негодующий вопль разрывает образовавшуюся тишину комнаты. Это Лепус вскакивает на все четыре лапы и возмущенно смотрит на Ангуса.

— Во-вторых, ты поможешь мне достать кое-что. Я это продам и дам тебе денег, — невозмутимо продолжает Ангус, не обращая внимания на воинственно нахохлившегося кролика. Лепус спрыгивает с моих колен, одним скачком оказывается перед Двенадцатым, и я наконец-то имею возможность наблюдать трансформацию демона. До этого момента мне не удавалась увидеть превращение так близко и в подробностях. Тело кролика теряет четкость очертаний и объем, становится будто нарисованным, появляется силуэт человека, мгновенно наполняется красками. При переходе из меньшего состояния в большее характерного хлопка не звучит.

— Quæ. Mea. Elected. Mea⁹, — четко, выделяя каждое слово, произносит Децимус. Ангус тоже отрывисто ему отвечает, некоторое время они спорят, сверля друг друга взглядами. Как хочется узнать, о чем они говорят! Надо учить латынь, срочно. Братцы демоны еще какое-то время разговаривают, но уже прекратили препираться, а потом одновременно обращаются ко мне:

— Ты можешь спать с нами обоими одновременно.

Сижу, хлопаю глазами. Что они несут? Вот не было такого ни в одной сказке!

Примечания

8

Подтелок — годовалый теленок.

9

Quæ. Mea. Elected. Mea — Она. Моя. Избранная. Моя. (перевод с лат.)