По их следам

Тесс Герритсен, 1994

Отец и мать Джордана и Берил Тэвисток, агенты британской секретной службы, были убиты в Париже при загадочных обстоятельствах. Осиротевших детей воспитал их дядя Хью, в прошлом также разведчик. На вечеринке в доме дяди от подвыпивших гостей брат и сестра узнают, что двадцать лет назад полиция и спецслужбы пришли к выводу, что предатель Бернард Тэвисток убил свою жену и затем совершил самоубийство. Берил и Джордан уверены в том, что дело было сфабриковано, но как это доказать? Брат и сестра отправляются в Париж, чтобы докопаться до истины и защитить доброе имя своих родителей…

Глава 2

Бекингемшир, Англия

Эйфелева башня таяла. Расположившись у буфетной стойки, Джордан наблюдал, как капельки воды с ледяной скульптуры приземляются прямо в стоящее внизу серебряное блюдо с устрицами. «День взятия Бастилии явно затянулся, вот скука! — устало думал он. — Очередной вечер, еще один прием… И все идет по заезженному сценарию».

— Ты уже съел довольно много устриц для одного вечера, Реджи, — раздался сварливый голос. — Или ты забыл о своей подагре?

— У меня ведь не было приступов несколько месяцев!

— Только потому, что я следила за твоей диетой, — веско изрекла Хелена.

— Хотя бы сегодня вечером, дорогая, — отозвался ее супруг, вскрывая щипцами раковину еще одной устрицы, — ты могла бы не обращать на это внимания?

Реджи поднес раковину ко рту и откусил немного мяса. Блаженство разлилось по лицу гурмана, когда скользкий шарик отправился в его горло.

Хелена содрогнулась.

— Это просто отвратительно — есть живых существ! — Она посмотрела на Джордана, заметив его озадаченный взгляд. — Разве ты со мной не согласен?

Джордан дипломатично пожал плечами:

— Это вопрос воспитания, полагаю. В некоторых культурах принято есть термитов. Или свежих угрей. Я даже слышал об обезьянах, их головы бреют, потом животных обездвиживают…

— О, пожалуйста, не продолжай! — простонала Хелена.

Джордан поспешил спастись бегством прежде, чем размолвка супругов переросла в настоящую перебранку. Оказаться между враждующими супругами определенно было небезопасно. Леди Хелена, как подозревал Джордан, обычно брала верх в любом споре — и все благодаря своим деньгам.

Поблуждав по залу, он наткнулся на министра финансов Филиппа Сен-Пьера — и оказался в ловушке, вынужденный выслушивать лекцию по мировой экономике. Филипп решительно заявил, что саммит обернулся провалом. Американцы добиваются торговых уступок, но даже слышать не хотят о финансовой ответственности. И так далее, и тому подобное, и все в таком духе без конца… Джордан вздохнул с облегчением, когда в разговор встряла переливавшаяся стеклярусом Нина Сазерленд, за которой по пятам тащился ее напоминавший павлина сын Энтони.

— Но американцы не единственные, кому стоит пересмотреть свою позицию, — фыркнула Нина. — Стоит признать, что в эти дни не преуспел никто, даже французы. Или ты не согласен со мной, Филипп?

Сен-Пьер вспыхнул под ее пристальным, прямым взглядом:

— У всех нас есть трудности, Нина…

— И все же у некоторых проблем больше, чем у остальных.

— Речь идет о всемирной рецессии. Нужно просто потерпеть.

Подбородок Нины взметнулся вверх.

— А что, если кто-то не может ждать?

Осушив свой бокал, она резко поставила его на стол:

— Что тогда, Филипп, дорогой?

Беседа неожиданно прекратилась. Джордан заметил, что Хелена с изумлением уставилась на спорщиков, а Филипп с такой силой сжал свой бокал, что суставы его пальцев побелели. «Какого черта здесь происходит? — недоуменно спрашивал себя Джордан. — Какая-то личная вражда?»

Странные натянутые отношения и неловкость красной нитью проходили через весь сегодняшний прием. Быть может, в этом было повинно лившееся рекой шампанское. Реджи, несомненно, позволил себе лишнего. Тучный гость Тэвистоков фланировал между подносом с устрицами и столиком с шампанским. Неверной рукой он брал очередной бокал и подносил к губам. Никто не вел себя подобающим образом этим вечером — даже Берил! Определенно не Берил.

Джордан внимательно следил за сестрой с тех пор, как она снова вошла в зал приемов. Щеки Берил пылали румянцем, ее глаза ярко горели загадочным огнем. Следом за ней, с таким же раскрасневшимся лицом, шествовал американец, который выглядел довольно смущенным. «Ага, — с понимающей улыбкой подумал Джордан, — немного напроказничали в саду, не так ли? Что ж, это как раз то, что ей нужно. Бедняжка Берил могла бы воспользоваться новым романом, чтобы наконец-то забыть своего хронически неверного хирурга!»

Берил сняла бокал шампанского с подноса, проносимого официантом, и направилась к Джордану.

— Развлекаешься? — бросила она брату.

— Не так сильно, как ты, полагаю. — Он выразительно посмотрел на Ричарда Вулфа, которого только что перехватил для разговора какой-то американский бизнесмен. — Ну что, — прошептал Джордан, — удалось выжать из него признание?

— Увы, ни слова. — Берил улыбнулась поверх своего бокала с шампанским. — Он чрезвычайно скрытен.

— В самом деле?

— Но чуть позже я снова отправлюсь с ним на прогулку. После того, как он немного помучается в ожидании.

Джордан подумал о том, какой же необычайно красивой становится его младшая сестренка в моменты счастья, которые в последнее время выпадали на ее долю довольно редко. В сердце Берил жило слишком много страсти — эта особенность делала дикарку намного более уязвимой, чем она соглашалась признать. Вот уже год минул с тех пор, как Берил выжидала, не заводя новых отношений, полностью отказавшись от любовных игр. Она даже бросила свою благотворительную работу в больнице Святого Луки, которую так горячо любила. А все потому, что для сестры было мучительно то и дело сталкиваться на территории клиники с бывшим возлюбленным.

Но сегодня старые, хорошо знакомые искорки снова плясали в глазах Берил, и Джордану было приятно видеть это. От его внимания не ускользнуло, что они вспыхивали еще ярче, когда Ричард Вулф посматривал на сестру. Ах, эти кокетливые взгляды, метавшиеся туда-сюда! Джордан, казалось, улавливал потрескивание электрических разрядов, летавших между его сестрой и американцем.

–…Безусловно, это заслуженная награда, но ее присудили поздновато, ты не находишь, Джордан?

Очнувшись от своих мыслей, молодой Тэвисток в замешательстве уставился на раскрасневшееся лицо Реджи Вэйна. Определенно гость выпил гораздо больше, чем следовало бы.

— Простите, — смущенно пробормотал Джордан, — боюсь, я потерял нить разговора.

— Я говорю о Королевской медали для Лео Синклера. Ты ведь помнишь Лео, не так ли? Замечательный парень. Его убили года полтора назад. Или прошло уже два года? — Реджи немного потряс головой, словно пытаясь очистить сознание от алкогольного дурмана. — Так или иначе, они только собираются вручить его вдове медаль. Думаю, это непростительно!

— Не каждый, кто был убит в Персидском заливе, получил медаль, — влезла в разговор Нина Сазерленд.

— Но Лео работал в разведке, — возразил Реджи. — Он заслужил награду, особенно если учесть, как он… умер.

— Возможно, проволочку с медалью можно объяснить всего-навсего оплошностью, — предположил Джордан. — Например, документы затерялись или что-то в этом роде… МИ-6 действительно старается чтить своих погибших сотрудников, и Лео не будет забыт.

— Забыт так же, как мама и папа, — веско произнесла Берил. — Они погибли при исполнении служебных обязанностей. И так и не получили никакой награды.

— При исполнении служебных обязанностей? — переспросил Реджи. — Это не совсем так.

Подняв бокал шампанского нетвердой рукой, Вэйн поднес его к губам. Он вдруг осекся и смолк, осознав, что окружающие пристально смотрят на него. Повисла напряженная тишина, нарушаемая лишь треском устричной раковины на чьей-то тарелке.

— Что вы подразумеваете под этим «не совсем так»? — осведомилась Берил.

Реджи основательно прокашлялся.

— Конечно… Хью должен был рассказать вам. — Реджи оглянулся, и его лицо побледнело. — О нет, — пробормотал он, — на этот раз я ляпнул что-то лишнее.

— Рассказать нам что, Реджи? — упорствовал Джордан.

— Но это ведь знали все, — ответил Вэйн. — Это было во всех парижских газетах…

— Реджи, — медленно, с расстановкой произнес Джордан. — Мы знаем лишь то, что наши отец и мать были застрелены в Париже. Нам известно, что это было убийство. Это неправда?

— Ну да, разумеется, это был убийца, связанный с…

— Убийца? — перебил Джордан. — Так он действовал в одиночку?

Реджи оглянулся, окончательно сбитый с толку.

— Я не единственный из присутствующих, кому известно об этом. Мы все были в Париже, когда это случилось!

На несколько волнительных мгновений снова воцарилась тишина. Нарушила молчание Хелена, тихо добавив:

— Это было очень давно, Джордан. Двадцать лет назад. Едва ли теперь это имеет какое-то значение.

— Это имеет большое значение для нас, — настойчиво отозвался Джордан. — Так что же произошло в Париже?

Хелена вздохнула:

— Я говорила Хью, что ему следует быть честным с вами, вместо того чтобы пытаться похоронить это.

— Похоронить что? — спросила Берил.

Вместо ответа, губы Хелены вытянулись в напряженную ниточку. Сказать правду осмелилась только Нина — эта нагловатая, бестактная Нина, которую никогда не заботили тонкости чужих чувств. Она категорично отрезала:

— Полиция сказала, что это было убийство. За которым последовало самоубийство.

Берил воззрилась на Нину, которая ответила ей прямым взглядом.

— Нет, — прошептала Берил.

Хелена нежно коснулась ее плеча:

— Ты была еще ребенком, Берил! Вы оба были детьми. И Хью не думал, что будет подобающим…

— Нет! — повторила Берил и отпрянула от дружелюбно протянутой Хеленой руки. Она неожиданно повернулась к гостям спиной и понеслась прочь из зала приемов, шелестя синим шелком платья.

— Спасибо. Всем вам, — холодно произнес Джордан. — За вашу столь живительную порцию откровенности.

После этого он тоже отвернулся от гостей и направился к выходу из зала — догонять сестру. Он настиг ее на лестнице:

— Берил?

— Это неправда! — вскричала она. — Не верю ни одному слову!

— Конечно это неправда.

Остановившись на лестнице, Берил взглянула на брата:

— Тогда почему они все говорят это?

— Это лишь омерзительные слухи — что же еще?

— Где дядя Хью?

Джордан покачал головой:

— В зале его нет.

Берил подняла глаза наверх, по направлению ко второму этажу.

— Пойдем, Джорди, — сказала она твердым голосом, в котором ясно звучала решимость. — Мы можем прояснить все прямо сейчас.

И они вместе поднялись по лестнице.

Дядя Хью был в своем кабинете — через закрытую дверь до них доносился настойчивый тон его голоса. Брат и сестра без стука скользнули внутрь и оказались лицом к лицу с хозяином кабинета.

— Дядя Хью? — окликнула Берил.

Резким жестом Тэвисток приказал ей замолчать. Повернувшись к племянникам спиной, он сказал в телефонную трубку:

— Это точно, Клод? Не утечка газа или что-нибудь в этом роде?

— Дядя Хью!

Но Тэвисток упрямо стоял спиной к Берил.

— Да-да, — произнес он в трубку, — я сразу же скажу об этом Филиппу. О боже, сейчас не самое подходящее время, но ты прав, выбора нет. Ему придется вылететь обратно сегодня же вечером.

Явно чем-то потрясенный, Хью повесил трубку и задумчиво уставился на телефон.

— Ты сказал нам правду? — обрушилась на него Берил. — О маме и папе?

Хью обернулся и, нахмурившись, в замешательстве посмотрел на нее:

— Что? О чем ты говоришь?

— Ты сказал нам, что они погибли при исполнении служебных обязанностей, — ответила Берил. — Ты никогда не говорил ни слова о самоубийстве.

— Кто вам это сказал? — резко бросил он.

— Нина Сазерленд. Но Реджи с Хеленой тоже знали об этом. На самом деле, похоже, об этом известно всему миру! Всем, кроме нас!

— Черт бы побрал эту болтливую Сазерленд! — взревел Хью. — Она не имела никакого права!..

Племянники в изумлении воззрились на него. Неторопливо, чеканя каждое слово, Берил произнесла:

— Это — ложь. Не так ли?

Неожиданно Хью кинулся к двери.

— Мы обсудим это позже, — на ходу пообещал он. — Я должен позаботиться об одном деле…

— Дядя Хью! — вскричала Берил. — Ведь это — неправда?

Хью замер на месте, потом медленно обернулся и посмотрел на нее.

— Я никогда не верил в это, — наконец вымолвил он. — Я ни на мгновение не могу себе представить, что Бернард мог причинить ей боль.

— О чем ты говоришь? — изумленный, спросил Джордан. — О том, что папа убил маму?

Молчание дяди было единственным ответом, которого они добивались. На мгновение Хью задержался в дверном проеме и тихо сказал:

— Пожалуйста, Джордан… Мы поговорим об этом позже. После того, как все разъедутся. А теперь мне действительно нужно заняться делом, связанным с телефонным звонком. — И, повернувшись, он вышел из комнаты.

Берил и Джордан взглянули друг на друга, и каждый прочел в глазах другого один и тот же шок осознания.

— О боже, Джорди, — с трудом произнесла Берил, — это может быть правдой.

* * *

Стоявший в другом конце зала приемов Ричард заметил спешный уход Берил и последовавшее секундой спустя столь же стремительное бегство помрачневшего Джордана. «Что, черт возьми, происходит?» — спросил себя Вулф. Он уже направился к выходу из зала вслед за новыми знакомыми, но по пути наткнулся на Хелену, которая с досадой покачивала головой.

— Какое несчастье! — пробормотала она. — Слишком много кровавого шампанского пролилось за сегодняшний вечер.

— Что случилось?

— Они только что услышали правду. О Бернарде и Мэдлин.

— Кто им рассказал?

— Нина. Но на самом деле это была ошибка Реджи. Он так напился, совершенно не понимал, что несет!

Ричард бросил взгляд на дверной проем, в недрах которого только что исчез Джордан.

— Мне стоит поговорить с ними, рассказать всю историю.

— Полагаю, это обязанность их дяди. Вы согласны? Именно он ограждал их от правды на протяжении всех этих лет. Так позвольте ему все объяснить.

Немного подумав, Ричард кивнул:

— Вы правы. Конечно, вы правы. А мне, наверное, стоит пойти и задушить Нину Сазерленд.

— Задушите лучше моего мужа, если уж собрались. Разрешаю сделать это.

Ричард повернулся и увидел Хью Тэвистока, входящего в зал приемов.

— И что теперь? — пробормотал он, когда хозяин дома в мгновение ока оказался рядом с ними.

— Где Филипп? — резко спросил Хью.

— Кажется, он вышел в сад, — ответила Хелена. — Произошло что-то неприятное?

— Этот окаянный вечер обернулся настоящим бедствием, — тихо произнес Хью. — Мне только что звонили из Парижа. В квартире Филиппа взорвалась бомба.

Ричард и Хелена в ужасе взглянули на него.

— О боже, — прошептала Хелена. — Там Мари…

— С ней все в порядке. Несколько незначительных ушибов, но ничего серьезного. Сейчас она в больнице.

— Покушение на убийство по политическим мотивам? — с сомнением заметил Ричард.

Хью кивнул:

— Похоже на то.

* * *

Было уже далеко за полночь, когда Джордан и дядя Хью наконец-то нашли Берил. Она сидела в старой комнате Мэдлин, сгорбившись над большим квадратным чемоданом матери. Чемодан был открыт, по кровати и полу разбросаны вещи Мэдлин: летние платья из шелка, шляпы с цветочным рисунком, украшенная блестящими бусинками вечерняя дамская сумочка.

Были там и прочие милые сердцу глупости: ветка морского коралла, кусок горного хрусталя, фарфоровая лягушка — штуковины, значение которых было известно лишь Мэдлин. Берил вытащила все эти вещицы из чемодана и теперь сидела, окруженная ими, пытаясь с помощью этих неодушевленных предметов впитать теплоту и дух, которые только и остались от Мэдлин Тэвисток.

Дядя Хью вошел в спальню и опустился на стул рядом с племянницей.

— Берил, — нежно сказал он, — пришло время… Я должен наконец-то сказать тебе правду.

— Время для правды было много лет назад, — отозвалась она, не отрывая глаз от фарфоровой лягушки в своей руке.

— Но вы оба были еще такими маленькими! Тебе было всего восемь, Джордану — десять. Вы не смогли бы понять…

— Мы бы имели дело с фактами! Но вместо этого ты скрыл их от нас!

— Факты были слишком болезненными. Французская полиция пришла к выводу…

— Папа никогда, никогда не причинил бы ей зла! — бросила Берил и так свирепо взглянула на дядю, что тот отпрянул в изумлении. — Разве ты не помнишь, что они и дня не могли прожить друг без друга, дядя Хью? Как сильно они любили? Зато я отлично помню!

— И я тоже, — подхватил Джордан.

Дядя Хью снял очки и устало потер глаза.

— Правда, — решился он, — еще хуже, чем вы можете себе представить.

Берил недоверчиво взглянула на него:

— Что может быть хуже убийства и сведения счетов с жизнью?

— Возможно… возможно, вам стоит самим просмотреть досье. — Он поднялся со стула. — Дело наверху. В моем кабинете.

Берил и Джордан отправились вместе с дядей на третий этаж — в комнату, которую они посещали довольно редко и которую Хью всегда держал запертой. Он открыл дверь кабинета и вытащил из ящика стола папку. На деле, помеченном грифом секретности МИ-6, стояло: «Тэвисток, Бернард и Мэдлин».

— Полагаю, я… я надеялся защитить вас от этого, — объяснил Хью. — Это правда, в которую я лично отказываюсь верить. В Бернарде не было ни капли коварства, ни намека на возможное предательство. Но улики свидетельствуют об обратном. И я не знаю, как еще можно объяснить эти факты.

Хью протянул дело Берил. Не говоря ни слова, она открыла папку. Вместе с Джорданом они пролистали содержимое: внутри были копии отчетов французской полиции, включая свидетельские показания и фотографии с места убийства. Выводы следствия соответствовали тому, что рассказала им Нина Сазерленд: Бернард трижды выстрелил в жену в упор, после чего приставил пистолет к своей голове и спустил курок.

Фотографии с места происшествия были слишком страшными, чтобы на них останавливаться. Берил быстро пролистала кошмарные странички и в изумлении воззрилась на еще один протокол, составленный французской разведкой. Не веря собственным глазам, она снова и снова перечитывала изложенные факты.

— Это невозможно, — наконец произнесла она.

— Это то, что они обнаружили — портфель с документами под секретным грифом НАТО. Сведения об оружии союзников. Это нашли в той самой мансарде, где были их тела. Документы оказались у Бернарда в момент смерти — речь идет об информации, которая не должна была покидать стен посольства.

— А откуда ты знаешь, что именно он их взял?

— У него был доступ, Берил. Бернард был нашим связным в НАТО. За несколько месяцев до этого происшествия документы союзников попали в руки восточных немцев, сведения передал некто под кодовым именем Делфи. Мы знали, что в наших рядах завелся «крот», но не могли установить его личность — до тех пор, пока эти важные бумаги не были найдены рядом с телом Бернарда.

— И ты думаешь, что папа и был этим Делфи, — сказал Джордан.

— Нет, к таким выводам пришла французская разведка. Я не мог в это поверить, но одновременно не мог спорить с фактами.

Берил и Джордан ненадолго смолкли, приведенные в смятение весомостью доказательств.

— Ты действительно не веришь в это, дядя Хью? — тихо спросила Берил. — В то, что папа был тем предателем?

— Я не мог спорить с полученными данными. И эти улики четко объясняют гибель ваших родителей. Возможно, они знали, что находятся на краю, что их вот-вот раскроют. Тогда на их головы лег бы несмываемый позор. Так что Бернард нашел джентльменский выход из положения. Он мог бы так поступить, вы ведь знаете. Предпочел бы смерть бесчестию.

Дядя Хью откинулся на стуле и устало провел пальцами по своим седым волосам.

— Я сделал все, что было в моих силах, чтобы этот отчет не предали огласке, — сказал он. — Поиски Делфи были прекращены. А меня ждали несколько неприятных лет в МИ-6: дескать, брат предателя и все в таком духе, можем ли мы ему доверять, и так далее… Но потом все забылось. И моя карьера продолжилась — думаю, это стало возможным потому, что никто в МИ-6 не мог по-настоящему поверить результатам расследования. Поверить в то, что Бернард мог переметнуться на сторону наших недругов.

— Я тоже в это не верю, — отозвалась Берил.

Дядя Хью пристально посмотрел на нее:

— И все же…

— Я отказываюсь верить в это! Дело явно сфабриковано. Кому-то в МИ-6 выгодно скрывать правду…

— Не говори чепуху, Берил!

— Мама и папа уже не могут защитить себя от этой фальсификации! Кто еще будет отстаивать их доброе имя?

— Твоя преданность похвальна, дорогая, но…

— А где твоя преданность? — резко парировала Берил. — Он был твоим братом!

— Я не хотел в это верить.

— Тогда почему подтвердил выводы следствия? Ты хоть обсуждал это с французской разведкой?

— Да, и у меня не было оснований усомниться в правдивости отчета Домье. Он — человек основательный, въедливый.

— Домье? — переспросил Джордан. — Клод Домье? Не он ли был шефом их парижской операции?

— В то время он был связным ваших родителей в МИ-6. Я попросил его проверить полученные сведения. Он пришел к тем же самым выводам, что и следствие.

— Тогда этот тип Домье — полный идиот, — бросила Берил, направившись к двери. — И я собираюсь сказать ему об этом лично.

— Куда ты? — всполошился Джордан.

— Собирать вещи, — ответила она. — Ты едешь, Джордан?

— Собирать вещи? — озадаченно повторил Хью. — Куда, черт побери, ты решила ехать?

— Куда же еще, — бросила Берил через плечо, — как не в Париж?

* * *

Телефонный звонок разбудил Ричарда Вулфа в шесть часов утра.

— Они забронировали билеты на полуденный рейс в Париж, — сообщил Клод Домье. — Похоже, друг мой, кто-то разворошил это отвратительное змеиное гнездо.

Еще не до конца проснувшийся Ричард резко сел на кровати и тряхнул головой.

— О чем ты говоришь, Клод? Кто летит в Париж?

— Берил и Джордан Тэвисток. Хью только что звонил мне. Думаю, это не самое лучшее развитие ситуации.

Ричард рухнул обратно на подушку.

— Они ведь уже взрослые, Клод, — сказал он, зевая. — Если они хотят лететь в Париж…

— Они прилетают, чтобы разузнать поподробнее о Бернарде и Мэдлин.

Ричард закрыл глаза и простонал:

— О, замечательно, только этого нам и не хватало!

— Вот и я о том же.

— А Хью не может отговорить их от этого?

— Он пытался. Но эта его племянница… — Домье вздохнул. — Ты ведь встречал ее. Так что можешь себе представить…

Да, Ричард совершенно точно знал, какой упрямой может быть мисс Берил Тэвисток. Что ж, какова мать, такова и дочь. Он отлично помнил, какой была Мэдлин — столь же непреклонной, столь же неудержимой. Столь же очаровательной…

Ричард стряхнул с себя все эти навязчивые воспоминания о давно умершей женщине и осведомился:

— Как много они знают?

— Они видели мой отчет. Они знают о Делфи.

— Значит, в поисках новой информации они будут копать во всех правильных местах.

— Во всех опасных местах, — поправил Домье.

Ричард сел на кровати и задумчиво запустил пальцы в волосы, обдумывая различные сценарии дальнейшего развития событий. Взвешивая все возможные риски.

— Хью беспокоится по поводу их безопасности, — заметил Домье. — И я тоже. Если то, о чем мы думаем, верно…

— Тогда они попадут в такую трясину, что и подумать страшно!

— Не говоря уже о том, что в Париже довольно опасно, — подхватил Домье. — Это подтверждает недавняя история с бомбой.

— Кстати, как себя чувствует Мари Сен-Пьер?

— Несколько царапин, ушибы. Ее должны выписать из больницы завтра.

— Взрывотехники уже представили доклад?

— По их данным, это «семтекс», пластичная взрывчатка. Квартира сверху была полностью уничтожена. По счастливой случайности Мари как раз спустилась вниз незадолго до того, как бомба сработала.

— Кто-нибудь взял на себя ответственность за покушение?

— Вскоре после взрыва раздался телефонный звонок. Какой-то мужчина сообщил, что он принадлежит к некоей группировке под названием «Мировая солидарность». Они взяли на себя ответственность за произошедшее.

— «Мировая солидарность»? Никогда ни о чем подобном не слышал.

— Мы тоже, — заметил Домье. — Но ты же знаешь, как это бывает в наше время…

Увы, Ричард знал это слишком хорошо. Любой псих, обладающий нужными связями, мог купить несколько унций «семтекса», изготовить взрывчатку и присоединиться к революции — не важно какой. Неудивительно, что бизнес Вулфа развивался так быстро. В этом новом опасном мире терроризм стал правдой жизни. И клиенты отовсюду готовы были раскошелиться ради собственной безопасности.

— Так что, друг мой, ты сам понимаешь, — сказал Домье, — что дети Бернарда выбрали не самое лучшее время для визита в Париж. А если представить, ответы на какие вопросы они собираются искать…

— Разве ты не можешь присмотреть за ними?

— А с какой стати они должны мне доверять? Это ведь именно мой рапорт находится в деле их родителей. Нет, здесь им нужен иной друг, Ричард. Кто-то с острым, внимательным глазом и тонкой интуицией.

— Ты имеешь в виду кого-то конкретно?

— Птичка на хвосте принесла, что между тобой и мисс Тэвисток возникла определенная… симпатия.

— Эта женщина мне не по зубам, да и не по карману. А я слишком беден для нее.

— Я ведь обычно не прошу тебя об одолжениях, — тихо напомнил Домье. — Да и Хью тоже.

«И вы оба просите меня об одолжении теперь», — подумал Ричард и со вздохом произнес:

— Ну как я могу отказаться?

Повесив трубку, Ричард ненадолго застыл на месте, обдумывая поставленную задачу. По сути, ему предстояло на время превратиться в няньку — подобные задания он просто презирал! Но мысли о том, что он снова увидит Берил Тэвисток, и воспоминания о поцелуе, которым они обменялись в саду, было достаточно, чтобы озарить его лицо широкой улыбкой предвкушения. «Она мне не по зубам, — пронеслось в голове Ричарда. — Так и есть, но разве не может мужчина хоть немного помечтать? К тому же я просто обязан помочь — в память о Бернарде и Мэдлин».

Даже спустя все эти годы мысли об их смерти неотступно преследовали Ричарда. Должно быть, пришло время покончить с этой тайной, ответить на все вопросы, заданные Вулфом и Домье еще двадцать лет назад… Те же самые вопросы, которые так твердо пресекались МИ-6 и ЦРУ.

Теперь еще и Берил Тэвисток сунула в это грязное и опасное месиво свой аристократический нос. «Самый прекрасный нос на свете!» — невольно подумалось Ричарду. Оставалось только надеяться, что любопытство ее не погубит.

Вулф поднялся с кровати и отправился в душ. Так много нужно успеть сделать, сколько еще приготовлений ждет его перед тем, как поехать в аэропорт… Быть чьей-то нянькой — как же он ненавидел подобные просьбы! Но, по крайней мере, эта работенка будет в Париже.

* * *

Энтони Сазерленд пристально смотрел в стекло иллюминатора, страстно желая, чтобы этот полет наконец-то закончился. Вот незадача, и как только угораздило забронировать билеты на тот же самый рейс «Эйр Франс», что и Вэйны! И вдобавок к этому оказаться сидящим прямо напротив них, разделенным лишь проходом в салоне первого класса — по правде сказать, это было просто невыносимо!

Энтони считал Реджи Вэйна визгливым занудой, особенно в моменты опьянения, а сейчас он как раз был на пути к этому состоянию. Два коктейля «Виски сауэр» — и этот солидный господин принялся лепетать что-то о том, как он скучает по старой доброй Англии, где пища вареная, какой ей и следует быть, а не жаренная на этом отвратительном масле, где люди умеют спокойно стоять в очередях, где от толпы не исходит неприятный запах чеснока и лука…

Реджи слишком долго жил в Париже — возможно, пришло время оставить свой пост в банке и вернуться домой? В конце концов, он возглавлял парижское отделение Банка Лондона долгие годы. И теперь, когда так много молодых смышленых вице-президентов, готовых сесть в его кресло, не пора ли позволить им сделать это?

Леди Хелена, которая, казалось, как и Энтони, была сыта по горло нытьем супруга, просто приказала:

— Заткнись, Реджи! — и заказала ему третью порцию крепкого коктейля.

Энтони не питал теплых чувств и к Хелене. Она напоминала ему отвратительного грызуна — какой контраст с его матерью! Сейчас эти две женщины сидели друг против друга, разделенные лишь проходом: Хелена, неприметная и строгая, в юбке и пиджаке в мелкую ломаную клетку, и Нина, яркая, притягивающая взоры, в ослепительно-белом брючном костюме из шелка. Бесспорно, только поистине уверенная в себе женщина могла носить белый шелк, и мать Энтони имела на это полное право. Даже в свои пятьдесят три Нина выглядела сногсшибательно: ее темные, зачесанные наверх волосы почти не тронула седина, а фигуре могла позавидовать любая двадцатилетняя девушка. «Но, разумеется, — подумал Энтони, — прежде всего она — моя мать». И, как обычно, Нина не смогла упустить момент поддеть Хелену.

— Если вы с Реджи так ненавидите все в Париже, — фыркнула она, — почему же остаетесь там? Мне кажется, что люди, которые не обожают этот город, просто не заслуживают права жить в нем.

— А ты, конечно, в восторге от Парижа, — отозвалась Хелена.

— Все зависит от отношения к этому вопросу. Если бы вы не были столь предвзяты…

— О нет, мы слишком скучные и необъективные, — пробормотала Хелена.

— Я этого не говорила. Но есть определенная точка зрения британцев. Дескать, Бог — англичанин, и все такое…

— А ты считаешь, что это не так? — весело осведомился Реджи.

Но Хелене было не до смеха.

— Я лишь думаю, — изрекла она, — что определенное количество порядка и дисциплины необходимо миру, чтобы функционировать должным образом.

Нина красноречиво взглянула на Реджи, который с шумом прихлебывал виски:

— Да, как я посмотрю, вы оба верите в дисциплину. Неудивительно, что вечер обернулся таким бедствием.

— Правду выболтали не мы, — резко бросила Хелена.

— По крайней мере, я была достаточно трезва, чтобы отдавать отчет в своих словах! — парировала Нина. — Они в любом случае все бы узнали. После того как Реджи разболтал секрет, я всего-навсего решила, что настало время честно рассказать им о Бернарде и Мэдлин.

— И посмотри, к чему это привело! — простонала Хелена. — Хью сказал, что Берил и Джордан летят в Париж сегодня днем. Теперь они будут копаться в этом грязном белье.

Нина равнодушно пожала плечами:

— Ну, это ведь было давным-давно.

— Не понимаю, почему ты настолько беспечна. Если кто-то и может пострадать, так это ты, — проворчала Хелена.

Нина нахмурилась и посмотрела на нее:

— Что ты имеешь в виду?

— О, ничего.

— Нет, в самом деле! Что ты имеешь в виду, говоря это?

— Ничего, — резко отозвалась Хелена.

Беседа стала принимать нежелательное направление, превратившись в обмен грубостями. Но Энтони едва ли мог сказать, что его мать вышла из себя. Напротив, Нина сидела спокойно, ее руки были сложены на коленях. Она даже заказала второй бокал мартини. Когда мать поднялась с кресла и направилась вниз по проходу, чтобы немного размяться, Энтони пошел следом. Они уединились в хвостовой части самолета.

— Ты в порядке, мама? — спросил Энтони.

Нина бросила тревожный взгляд в сторону первого класса.

— Это все проклятый промах Реджи, — прошептала она. — И, знаешь ли, Хелена права. Я — единственная, кто действительно может пострадать.

— Но ведь прошло так много лет?

— Они снова будут задавать вопросы. Копаться в этом деле. Боже праведный, а что, если эти надоедливые дети Тэвистоков что-то узнают?

— Они не узнают, — тихо, со странным спокойствием произнес Энтони.

Мать и сын понимающе посмотрели друг на друга. В этом взгляде каждый увидел, прочитал по глазам другого то мучение, которое доставляли им оковы двадцатилетней давности. «Ты и я — против остального мира», — обычно пела Нина в уши сыну. Именно так это и ощущалось: они вместе, только вдвоем, в своей парижской квартире. Конечно, иногда там появлялись ее любовники, но эти мужчины ничего не значили, они едва ли стоили хоть капли внимания. Любовь матери и сына — ну что еще могло быть сильнее?

— Тебе совершенно не о чем волноваться, дорогая мамочка, — заметил Энтони. — На самом деле не о чем.

— Но Тэвистоки…

— Они не причинят беспокойства. — Взяв руку матери, он сжал ее обнадеживающим жестом. — Я гарантирую.