Homo Animalis. Бремя славы

Таша Наж, 2019

К середине третьего миллениума древние города исчезли с лица земли. Место множеств занял один. Огромный, тянущий ввысь ветви-небоскребы, глубоко зарывшийся в недра туннелями метрополитена, мегаполис уничтожил все живое на планете, кроме Homo Futuris.Пытаясь сохранить память об утраченном богатстве, человечество породило одно из самых жестоких своих творений – Заповедник: место, где кучка добровольцев согласилась превращаться в животных и птиц на потеху праздной толпе. Годы шли. Заповедник рос. Поколения его обитателей сменялись поколениями, постепенно утрачивая память о жизни в Городе и своем истинном происхождении. Пока не появилась она…

Посвящается старшей из моих младших сестер.

Спасибо за то, что предложила мне попробовать написать книгу.

Пролог

— Да, мама…, — автоматически ответила Пиона. — Мы не собираемся улетать дальше Альфы, ты же знаешь… Да, вернемся через пару недель… Нет, у нас не холодно, Эрст все починил… Да, на этот раз точно.

Девушка поежилась в жестком кресле, сильнее прижав колени к груди, пытаясь сохранить остатки тепла. Из соседнего отсека слышалась приглушенная ругань младшего брата, уже второй час тщетно пытавшегося вернуть к жизни систему кондиционирования. Ругань становилась все громче, а температура на корабле все ниже. Нехотя вытащив окоченевшую руку из-под пледа, Пиона нажала кнопку на рабочем столе, закрыв дверь в каюту. Не хватало, чтобы мать что-то заподозрила. Достаточно, что видеосвязь не работала с самой Земли.

— Да, мама… И мы тебя… Обязательно позвоним, как только доберемся до Альфы. Нет, целовать Эрста я не буду, не маленький. Передай привет папе. Пока!

Раздался сигнал об окончании голосовой связи и в тот же момент открылась дверь, впуская Эрста вместе с потоком обжигающе горячего воздуха.

— Я починил! — гордо сказал он и сел в кресло напротив.

— Поздравляю! — угрюмо ответила Пиона, все еще ежась под пледом. — В следующий раз врать маме будешь сам.

— Ни за что. Мое дело — чинить. А врать — по твоей части.

Недолго думая, Пиона запустила в брата плюшевым бегемотом. Тот ловко поймал игрушку и бросил обратно.

— Ты плохо просматривала свои архивы. Бегемоты не летали! В отличие от птиц, — Эрст кивнул головой в сторону огромного трехмерного изображения голубя, которое занимало почти половину небольшой каюты, служившей Пионе кабинетом. — Я прав?

Девушка нахмурила брови, но ничего не ответила.

— Ладно, — немного помолчав, сказал Эрст, видя, что сестра не в настроении болтать. — Пойду еще раз проверю МАРВа. Надеюсь, на сей раз обойдется без неполадок. Приходи, как будешь готова.

С этими словами он вышел из каюты, оставив Пиону одну. Как только дверь закрылась, девушка перевела взгляд на голограмму. Эрст был прав. И в том, что бегемоты не летали. И в том, что она практически не продвинулась в своем расследовании.

Вот уже несколько месяцев она почти не спала, собирая и изучая информацию о Земле двадцать седьмого века. Данных было много. Даже чересчур. Только полезных среди них — как кредиток в кармане бедняка. Бесконечные заголовки статей, старые фотографии, кадры видеосъемок и голограммы впечатались в сознание так крепко, что даже закрыв глаза, девушка продолжала видеть их четко и детально.

С середины третьего миллениума биосферу Земли поглотила агрессивная ноосфера. Города, какими их помнили далекие предки Пионы, исчезли с лица планеты. Не стало мегаполисов, областных центров, поселков и деревень, некогда разбросанных по поверхности Земли, словно хлебные крошки для птиц на асфальте. Место множества занял один. У него не было названия. Город, просто Город. Огромный, тянущий высоко в небо многочисленные ветви-небоскребы, глубоко зарывшийся в недра туннелями метрополитена, словно корнями диковинного растения, он заполнил собой всю планету.

Тотальная индустриализация привела к одному из самых трагических моментов в истории человечества. Из живых существ на планете, кроме Homo Futuris, уже к 2600 году остались только крысы и тараканы. Остальные виды не устояли перед натиском городов, а животные в зоопарках, не успели адаптироваться к стремительно ухудшающейся экологии. Цветы и трава остались лишь в городских квартирах, деревья и кустарники доживали свой век в особняках миллионеров, вытесняемые новейшими разработками производителей «умных растений». Искусственные розы, кибернетические эвкалипты и электронные клумбы не только выглядели и пахли как настоящие, но и поддерживали в жилище комфортную температуру, следили за влажностью и ионизировали воздух.

Пиона посмотрела в самый центр голографической проекции, где светилась весьма показательная и в тоже время печальная запись — похороны последнего представителя вымирающей фауны — голубя по имени Счастливчик (судьба порой крайне цинично и даже жестоко шутит). Тридцатое марта две тысячи пятьсот девяносто восьмого года: миллионы людей провожают мертвую птицу в последний путь, миллиарды смотрят трансляцию в прямом эфире. Пожалуй, ни одно живое существо ни до, ни после этого дня не удостаивалось подобных почестей.

Запись не зря занимала центральное место в голограмме. Одним из самых интересных материалов, которые оказались в распоряжении Пионы, оказалась стенограмма публичного заседания видных общественных деятелей, политиков и бизнесменов по случаю сотой годовщины смерти Счастливчика, обсуждавших очередное эгоистичное и жестокое изобретение человечества. Торжественные речи слишком пестрели фразами «во благо…» и «во имя…», чтобы идеи, высказанные в них, могли принести реальную пользу обществу, но, как обычно бывает, популизм перевесил жалкие потуги здравого смысла.

Заседание начиналось с очередного «во благо…» от представителя министерства образования и науки Города. Статный седовласый мужчина (каким он был в воображении Пионы, ведь видеоматериалов не сохранилось) выдвинул идею создания объекта, который люди прошлого могли бы назвать зоопарком, а люди будущего — местом встречи с утерянными богатствами природы.

И все в этой идее выглядело прекрасно, если бы не одно «но». Утерянными. Это слово стало ключевым в почти стерильном мире. Биоматериалы большинства видов канули в Лету, и история уже знала неудачные попытки их воссоздать. Обитатели Города захотели бы смотреть на настоящих животных и птиц, но никак не на генномодифицированных мутантов.

Биоморфы тоже были не в счет. Технологии шагнули так далеко, что любой выпускник профильного колледжа мог создать аппарат с центральным процессором вместо нервной системы. Механические животные выглядели полностью идентичными натуральным. Они не требовали особого ухода, не болели, не умирали, не проявляли агрессию, их не требовалось кормить. Электронные котики мурлыкали и ласкались, электронные тигры рычали и скалили зубы. Но никаким программам не удавалось воссоздать естественное поведение животных в природной среде, никакие искусственные материалы не выглядели похожими на натуральный мех. К тому же кибернетические собаки, кошки, попугайчики и черепашки пользовались устойчивой популярностью — так зачем идти в зоопарк, если можно посмотреть на интерактивного питомца у себя дома?

Казалось, на этом заседание можно было бы закрыть. Но нет! Неожиданно для всех выход из положения нашла представительница инициативной группы организаций по защите того, что осталось от первозданной окружающей среды (низенькая дама с водянистыми глазами и крупным, почти жабьим, ртом, в воображении Пионы). Раз человек оказался единственным живым существом на планете, с лица которой сам же и стер других тварей Божьих, так ему и исправлять ситуацию. В прямом смысле этого слова. Было предложено разработать технологию, которая сможет трансформировать человеческое тело в отличную от человеческой форму, сохранив неизменным разум. Оставалось только воспроизвести звериный социум, но как раз эта задача не казалась невыполнимой.

Проект, получивший название «Назад к природе», набрал небывалую популярность за считанные недели. На волне всеобщего энтузиазма Мэрия согласилась выделить средства и, невзирая на тотальный дефицит жилого пространства, изыскала площадь для создания Зоопарка. Да-да, именно так, теперь с большой буквы «З».

Пространство в несколько гектаров очистили от построек и разделили на несколько климатических зон аппаратами для кондиционирования экологически чистого воздуха разной температуры и влажности. Над северной оконечностью нависла искусственная гора, увенчанная снежной шапкой, по южной словно прошлись утюгом. Зоопарк обзавелся даже небольшой рекой и каскадом мелких озер.

Дальше в дело вступили биологи и генетики. Из весьма скудной базы ДНК все же удалось выбрать достаточное количество эндемичных растений, чтобы создать джунгли и прерии, леса и тундру. По счастью почти все растения успешно пережили второе рождение и заплодоносили в положенный срок. Последними в Зоопарке появились главные действующие лица — добровольцы, прошедшие углубленные курсы по адаптации, зоопсихологии, зоолингвистике, основам биоценоза и социального поведения животных, вооруженные не только знаниями, но и уникальными научными разработками — трансфигурационными имплантами, позволявшими силой мысли менять форму внешней оболочки.

Через два года после исторического заседания Зоопарк был готов открыть двери всем желающим. Теперь каждый мог за небольшую плату прийти сам или привести ребенка, чтобы посмотреть, как большой и красивый «настоящий» лев играет с котятами, послушать как «настоящая» птичка выводит на ветке высоченного дерева прекрасные трели, покрошить в пруд с «настоящими» золотыми рыбками купленный здесь же специальный корм. Посещаемость комплекса превысила все самые оптимистичные прогнозы.

Очень скоро Зоопарк стал работать круглосуточно. С «экспонатами» подписали контракты, по которым они обязались изображать из себя животных двадцать четыре часа в сутки, семь дней в неделю. Достаточно быстро стало ясно, что работа «птички в клетке» превратилась в «билет в один конец» и добровольцы, задержавшиеся в проекте, рискуют остаться в нем навсегда. Однако поток желающих отрастить шерсть и когти не иссякал — возможность на долгие годы надежно обеспечить семью выглядела для многих слишком заманчиво.

Проект «Назад к природе» рос со скоростью молодых побегов бамбука, принося своим владельцам баснословные доходы. Но у популярности проявилась и оборотная сторона. Пропускная способность комплекса быстро перестала справляться с потоком посетителей. Клонированные растения чахли из-за приносимых извне бактерий и нарушения климатического баланса. Чах и энтузиазм добровольцев, вынужденных смотреть на праздную толпу, которая в отличие от них может в любой момент покинуть пределы Зоопарка.

Поэтому буквально через несколько лет комплекс закрыли для посещений, создав закрытую биосистему. Зоопарк превратился в Заповедник. По всей площади установили камеры, трансляция велась круглосуточно. Ежедневно стали выходить передачи, в которых показывались самые интересные моменты из жизни «зверей». Таких рейтингов не имела ни одна передача за всю историю телевидения.

В комплексе начали рождаться дети. На них автоматически распространяли условия контракта, подписанного их родителями. С рождения им говорили, что они львы, соколы, дельфины (проект разжился к тому времени собственным небольшим морем), кобры, пингвины и так далее. В пять лет ребенок проходил первичную инициализацию (для этого в Заповеднике стали проводить специальный обряд, абсолютно бессмысленный по сути, но исполненный религиозного пафоса для «аборигенов»), получал трансфигурационный имплант и начинал обучение в «звериной школе». В двадцать лет подростки проходили видовой экзамен и, в случае успеха, могли считаться полноценными членами общества. Такой порядок вещей через пару десятилетий приобрел статус обычая. Провалить экзамен было невозможно, никого просто так из Заповедника не отпускали. Неудачнику давали возможность проявить себя в следующем году. И еще через год, в случае провала. И еще… Чем дольше молодой человек не мог пройти Испытания, тем ниже оказывался его социальный статус. А полные неудачники и неполноценные особи в какой-то момент просто исчезали без лишнего шума.

В свой срок первые поселенцы начали умирать, вместе с ними умирало и знание о большом мире, прежней жизни среди людей. Молодое поколение жителей Заповедника забыло, с чего все началось. А владельцы Проекта не спешили им напоминать. Дела шли слишком хорошо, Проект был слишком популярен.

Пока его внезапно не закрыли… Заповедник просуществовал почти триста лет. Триста лет реального времени и несколько сотен экранного, миллионы фотографий, тысячи книг, как художественных, так и документальных, бессчетное количество статей и заметок… и ничего, абсолютно ничего о последних годах его существования. Нигде ни намека на то, когда именно и почему Проект закрыли.

Пиону это сильно раздражало. Еще полгода назад ей казалось, что с написанием диссертации она справится так же легко и быстро, как справлялась со всеми заданиями во время обучения на историческом факультете Городского гуманитарного университета. Теперь она зашла в тупик, единственным выходом из которого казалась авантюра с незаконно добытыми из Исторического музея имплантами нескольких современников тех событий.

Сами по себе импланты были бесполезны, но вот хранившиеся в них ДНК могли в умелых руках поведать очень многое. По просьбе Пионы Эрст переоборудовал один из медицинских МАРВов — мобильных аппаратов реконструкции воспоминаний, используемых для лечения старческой деменции или потери памяти, например, после аварии. Усовершенствованный МАРВ позволял не только восстанавливать собственную память, но и заглядывать в чужую.

Работал он, правда, не очень стабильно. Последний сбой в работе аппарата как раз привёл к поломке системы кондиционирования корабля. Да и сам процесс просмотра чужих воспоминаний был не из приятных. Пока Пиона тренировалась только на слепках памяти Эрста, коротких десятиминутных ментограммах, вмещающих информацию о нескольких месяцах жизни. И даже после них девушку слегка мутило и появлялись смутные видения, не только во сне, но и наяву. Сейчас же ей предстояло считать память о всей жизни абсолютно незнакомого ей человека. Но другого выхода девушка не видела.

Бросив взгляд на голограмму мертвого Счастливчика, Пиона вышла из каюты и закрыла за собой дверь. Через пару минут в поисках ответов на свои вопросы она погрузится в чужую память. Только чью?