Кибердемоны 3. Динамический хаос

Татьяна и Дмитрий Зимины, 2023

Киберпанк.Это не то, о чём вы подумали. Не жанр фантастической литературы. Не модная игра.Киберпанк – это наша жизнь.Так распорядилась эволюция.За свой непомерный интеллект хомо сапиенс заплатил колоссальным усложнением мира. Променяв Порядок на Хаос, бездну, из которой явились древние боги, мы обрекли себя на тотальную неопределенность, балансирование на тонком канате между стенами льда и пламени…Как мы, люди, справимся с хаосом? Что принесёт нам завтрашний день? Сможем ли мы когда-нибудь, заглянув в будущее, почувствовать себя в безопасности?

3.4

— Кофе? — спросил рыжебородый. Кроме него в кабине конвертоплана сидели еще двое.

Сама кабина была похожа на салон дорогого лимузина — сплошь мягкие подушки, обтянутые искусственной замшей и скрытые источники света. Кресла располагались вокруг одноногого столика, вырастающего прямо из коврового покрытия на полу.

Пилота видно не было — кабину отгораживала непроницаемая стена.

Как только они с Виталиком уселись, конвертоплан резко пошел вверх. Ощущение было как в скоростном лифте.

— Кто вы такие? — спросил Мирон, растирая запястья — извечный жест любого, с кого только что сняли наручники. — И зачем я вам нужен?

В первую очередь на ум приходило вознаграждение, по словам Виталика обещанное за его поимку в Плюсе. С другой стороны, людей, в собственности которых находится конвертоплан, вряд ли заинтересует такое предложение…

— Это мои работодатели, — ответил Виталик. Мирон посмотрел на него с удивлением.

— Ты обещал, что меня никто не узнает.

— Обстоятельства изменились, — ответил не рыжий, а другой, с короткой стрижкой. Мы включили трансляцию, как только наша собственность оказалась под угрозой.

— Трансляцию? — переспросил Виталик.

— Устройство передавало нам всё, что происходило с вами в реальном времени. Мы не могли рисковать экспериментальным образцом, — подал голос третий, с едва пробившимися усиками.

Да им всем не старше двадцати — двадцати пяти, — прикинул Мирон. — Стартаперы. Молодая поросль айтишников.

— То есть, если бы меня продали на органы, вы бы вмешались? — спросил Виталик.

— Образец не должен попасть на чёрный рынок, — вновь ответил тот, с усиками. — К тому же, твой контракт по отношению к нам можно считать закрытым. И мы посчитали нелишним сообщить приятные новости лично.

— О чём вы говорите? — голос парнишки вновь дал петуха.

Гликогеновое голодание, — подумал Мирон. — Если мы не пожрём в ближайшие полчаса — оба свалимся в обморок.

— А знаете, — сказал он вслух. — Давайте свой кофе. Парнишке — с молоком и сахаром, мне — по-ирландски.

Тот, что с усиками, нажал кнопку на подлокотнике своего кресла, в столе открылся лючок, из которого выползла и зажужжала миниатюрная кофе-машина.

— Наш контракт подразумевал сто миллионов подписчиков, — сказал рыжий, передавая Мирону чашку на блюдце. От чёрной поверхности напитка шел ароматный пар.

— У меня только сорок пять, — угрюмо напомнил Виталик. Дрожащими руками он обхватил свою чашку и осушил её в два глотка.

— Последние сутки дали прирост в двести пятьдесят миллионов, — сообщил усатый. — Так что в данный момент твоя аудитория составляет триста миллионов.

Виталик дернулся, чашка съехала с блюдца и глухо стукнулась о ворсистый ковёр под ногами.

— Извините, — буркнул мальчишка и потянулся вниз. Ему даже не пришлось наклоняться — просто протянуть руку.

— Твой гонорар возрос соответственно, — добавил тот, что пока говорил меньше всего. — Виталий Озеров — теперь звезда мирового масштаба.

— Очень выгодный для вложения денег брэнд, — добавил рыжий. — И всё это — благодаря вашему вмешательству, господин Орловский. — Так что, мы не могли допустить, чтобы с вами случилось что-нибудь нехорошее.

— Мы могли утонуть в реке, — буркнул Мирон. — Погибнуть от переохлаждения.

— Не беспокойтесь, — успокоил рыжий. — Мы мониторили вашу биометрию.

— А ночь в степи дала лишних сто миллионов подписчиков, верно?

Они нас спасли, — пытался убедить себя Мирон. — Они — хорошие.

Но вся равно не мог удержаться от ядовитых комментариев.

— Минск-Неотех — формация бизнесменов нового поколения, — сказал средний. Мирон подумал, что короткая стрижка и консервативный костюм придают ему вид корпоративного служащего. — Мы зарабатываем огромные деньги в сети, и вкладываем их в новые технологии.

— Которые призваны облегчить жизнь пользователям Плюса, — подхватил рыжий.

— Ладно, но я-то вам зачем? — спросил Мирон, протягивая чашку за новой порцией кофе.

— Вы — Чёрный Ферзь, — пояснил рыжий. — Спаситель угнетённых.

— Что за бредятина? — очень хотелось выругаться.

— Ну подумайте сами, господин Орловский, — вздохнул похожий на корпората. — Загадочная фигура с сияющим мечом, освобождает из плена героя Плюса…

— Меч не сияет. Он чёрный, — буркнул Мирон.

— Это же метафора, как вы не понимаете? Символ, если хотите.

— Это вы подкупили Торгутай-Кирилтуха?

— Не подкупили, — сказал корпорат. — Перекупили. Когда он вас узнал, сразу устроил аукцион. Цена за вашу голову достигла отметки в пятьдесят миллионов коинов.

— Не ждите, что я верну долг.

Мирон просто не знал, что еще сказать. Впрочем, если речь действительно шла о корпорации — сумма не такая уж и крупная.

— Деньги для нас не проблема, — подтвердил его мысли тот, что в костюме. Мирон предположил, что он в этой троице главный. — Больший интерес для нас представляете вы сами. Как личность.

— Куда мы летим? — спросил Виталик.

Голос его стал тягучим, веки опустились. Мирон не успел отреагировать, как парнишка откинулся на мягкую спинку и тихонько засопел.

— Безобидное снотворное, — пояснил рыжий. — Нам нужно поговорить без свидетелей. К тому же, господин Озеров заслужил отдых.

— Завтра он проснётся другим человеком, — добавил тот, с тощими усиками. — Чистая ДНК, солидный счёт в банке…

— А как же его подписчики? — удивился Мирон. — Вы сказали, что это новый брэнд.

— Брэнд — скорее вы, господин Орловский. Виталий же, если позволите, не более чем инструмент. Для испытания опытного образца. Пока он был в трипе, мы устранили все недочёты и имплант-камера завтра поступит на рынок.

— А его приключения послужат отличным трамплином для продаж, — кивнул Мирон. — Ловко.

— Я уже говорил, — напомнил костюм. — Мы зарабатываем в Плюсе. В основном, на индустрии развлечений.

Что-то зашевелилось в памяти Мирона, какая-то мысль. Эти ребята, обладатели конвертоплана, вели себя знакомо. Слишком знакомо.

— Вы — анонимусы, — вдруг сказал он. — Просто вы переобулись."Вышли из сумрака".

Все трое переглянулись, но ответил рыжий:

— Мы в вас не ошиблись, господин Орловский. Вы — именно тот, кто нам нужен.

— Не надо фамилий. Просто Мирон.

— Я Айзек, — протянул руку рыжий. — Вот этот сноб в хипстерском костюмчике — Леонид.

— А я Родригес, — сказал парень усиками.

— Вас действительно так зовут?

— Это настоящие имена, — пожал плечами рыжий Айзек. — Нам больше незачем прятаться.

— И что это за легальный бизнес, который вам так помог?

— Задумывались, кто поддерживает Нирвану после гибели Технозон? — спросил Леонид.

— Вот это мы и есть, — улыбнулся Родригес. — Независимые фирмы. Никакой монополии. Только здоровая конкуренция.

— Здоровая ли? — скептически переспросил Мирон. Он почувствовал, как волнами, плотными, как пенорол, накатывает усталость, и сделав над собой усилие, протянул пустую чашку рыжему. — А сделайте-ка мне еще по-ирландски. Кофе, кстати, можно не добавлять.

В этот момент Мирон дико завидовал Виталику, мирно сопящему в мягких объятиях страховочной сетки.

— Конкуренция оздоравливает экономику, — кивнул Леонид. Заставляет держаться в тонусе. Выдавать новые трэнды, совершенствовать технологии… И выбрасывает на обочину неконкурентосопособных.

— То есть, вы — такие себе санитары Плюса, — заметил Мирон.

— Не только Плюса, — сказал рыжий Айзек. И добавил, переглянувшись с остальными: — Наша задача — оздоровить весь социум. Целиком.

— Круто, — Мирон попробовал то, что ему предложили вместо кофе. Тёмная, цвета чая жидкость, с запахом можжевельника и лёгким привкусом древесного угля… В горле она оставляла ощущение огненно-ледяного метеорита. — Флаг вам в руки.

— Вы нам не верите, — заметил Родригес. Его тёмные и яркие, как вишни, глаза прищурились.

— Исторический опыт гласит, что управляющие структуры — будь то государства, религиозные конфессии или же корпорации — всегда объявляют себя"силами добра", — Мирон сделал кавычки в воздухе. — Так легче управлять массами. Легче находить оправдание своим неблаговидным поступкам."Всё на благо человечества"… Боюсь, этот лозунг изжил себя не только морально, но и психологически.

— Ну, зачем вы так грубите? — заметил Леонид.

— Ой, простите, — Мирон аккуратно прицелился и поставил пустую чашку на стол. — Это так заметно? — перед глазами всё плыло. В голове шумело, конечности будто опустили в горячую воду. Он потряс головой, но лишь вызвал новый приступ головокружения. — Что вы мне подсыпали? — спросил он, еле шевеля губами. — Тоже снотворное?

— Всего лишь хороший виски, — сквозь туман улыбнулся Айзек. — Поспите. В запасе еще несколько часов.

Не дослушав, Мирон откинулся на спинку и мгновенно вырубился.

Снился ему Торгутай-Кирилтух, в дорогом деловом костюме и с электронными пушками вместо глаз…

***

— Наденьте, — рыжий Айзек протягивал ему обсидиановое, сплошь затемнённое яйцо. Мирон понял, что это шлем.

— Зачем?

— Вы же не хотите, чтобы вас узнали? Чтобы какой-нибудь дрон снял вас на камеру и тут же запостил видео в Плюс?

Конвертоплан уже никуда не летел. Виталика, а также Леонида с Родригесом не было.

Мирон потянулся и потёр ладонями лицо.

— Где мы? — спросил он. В прошлый раз он ответа не получил…

— В Минске, разумеется. Точнее, рядом, в пригороде. Здесь располагается наш филиал.

Айзек нажал на боковину стола, и тут же вся поверхность превратилась в экран. На экране возник пейзаж: пронзительно-голубое небо, ярко-зелёные холмы и белая вилла, похожая на ступенчатое пирожное безэ.

— Мы вот здесь, — указал он на один из выступов пирожного. — Чтобы войти внутрь, нужно преодолеть двадцать два метра открытого пространства, и я не могу гарантировать полную конфиденциальность. Вы сейчас — загадка номер один, Мирон. Некоторые готовы почти на всё, лишь бы узнать, кто такой Чёрный Ферзь.

— Почему я должен верить вам? — спросил Мирон, беря в руки шлем.

Гладкая поверхность приятно холодила ладони, в глянцевой тьме проступило отражение его лица. Чёлка сгорела, кожа на щеках, лбу и подбородке отваливалась тонкими чешуйками — пузыри ожогов давно полопались, под ними проступала новая, ярко-розовая кожа. Но в целом, в целом — это был он, Мирон. Никаких сомнений.

— Хотя бы потому, что мы вытащили вас из плена и до сих пор об этом никому не сообщили.

Рыжий Айзек улыбнулся бесконечно терпеливой улыбкой.

— Вы думаете, у меня нет выбора, — сказал Мирон. — Думаете, мне всё равно больше некуда идти.

— Мы всего лишь хотим, чтобы вы нас выслушали, — в глазах рыжего не появилось ни малейшего намёка на напряжение.

Или он говорит правду, или чертовски хорошо подготовлен, — подумал Мирон. — Об этом забывать нельзя. Я и сам — профессиональный врун.

Надев шлем, он шагнул из конвертоплана на пружинящее покрытие взлётной площадки.

— Где Виталик? — спросил он, пока рыжий вёл его к прозрачной стене здания.

— В данный момент — на операции. Ему меняют костный мозг. Рекластеризация ламинов — тоже наше изобретение…

— Так он перестанет расти?

— По большому счёту, он обретет новое тело. Более крепкое, более выносливое. И совершенно здоровое.

— Технология будущего?

— Уже настоящего, Мирон, — Айзек махнул рукой и стена перед ними разошлась, как протаявшая вакуоль. — Пока это безумно дорого, но через несколько лет мы оптимизируем процесс, и поставим операцию на поток.

— Для всех желающих?

— Разумеется. Технология перестройки ламинов даёт безграничные возможности. СПИД, рак, генетические заболевания…

— Вы можете баснословно разбогатеть, если придержите эти вещи лишь для избранных.

— Мы уже говорили: деньги — не проблема.

Они шли по прохладному коридору, полностью пустому. Мягкий, словно живой ворс на полу абсолютно глушил шум шагов.

— Тогда власть, — заметил Мирон. — Корпорации играют на рынке тоже не ради денег. Власть — самый крепкий наркотик.

— Не в том значении, которое придаёте этому слову вы, — этот голос был женским. Он звучал откуда-то сбоку, и Мирон подумал, что на стене находится динамик.

Но в следующий миг стена протаяла, обнаружив кабину лифта, а в ней — стройную белокурую девушку.

— Это Оссеан, — представил Айзек. — Глава отдела исследований иррационального интеллекта.

— Попросту говоря, поведенческих стереотипов толпы, — улыбнулась девушка. Кожа её, в отличие от волос, был очень смуглой, тёмно-кофейной. А зубы на её фоне такими же белыми, как и волосы. — Ахроматия, — добавила она. — Так называется моё заболевание. Это чтобы ты не гадал, почему я так странно выгляжу…

Мирон поймал себя на мысли, что действительно не может отвести глаз от её лица. Радужки глаз Оссеан были бледно-серебристыми, в них тёмными змейками ветвились кровеносные сосуды. Моргнув, он переключил внимание на свои ботинки — точнее то, что от них осталось после путешествия по степи, плена и пребывания в воде.

***

— Неохипстеры, — сказал Виталик. — Они не похожи на молодых руководителей начала двухтысячных. Никаких игр в тимбилдинг, никаких веганских заморочек. Осталась, пожалуй, любовь к зауженным костюмам и причёскам в стиле помпадур.

Мирону разрешили навестить парнишку на следующий день. Палата походила на надутый полиэтиленовый пузырь, с мембранным входом, не пропускающим бактерии.

Ему тоже пришлось пройти биообработку, а еще надеть маску-фильтр и перчатки — у Виталика еще не было естественного иммунитета.

Для его запуска понадобится бомбардировка кожи пучками радио-излучения, — так объяснил Айзек, пока вёл его к палате.

— Им можно доверять? — спросил Мирон. — Ты знаком с ними дольше, чем я, так что…

— Настолько, насколько это возможно по отношению к людям, облеченным неограниченной властью, — пожал плечами Виталик.

Под больничным халатом проступали тощие, похожие на куриные косточки, ключицы. Руки вылезали из рукавов сантиметров на двадцать.

— Оссеан сказала, что они пытаются не допустить какой-то жопы, которая должна, по их расчётам, случиться в самое ближайшее время.

— Я не настолько знаком с верхушкой, — покачал головой Виталик. — Всего лишь подопытный кролик, помнишь?

— Ты социолог, — сказал Мирон. — И понимаешь в этой муре больше, чем я. А еще я тебе доверяю.

— Почему?

— Ты сам говорил, что узнал меня еще там, у кочевников. Но не сдал — хотя деньги предлагали немалые.

Виталик какое-то время молчал, только хлопал длинными ресницами. Его нескладная фигура едва умещалась на функциональной кровати, да и то, как заметил Мирон, пришлось выдвинуть дополнительный карниз.

Но глаза его больше не светились той наивной верой в себя, что так бесила Мирона в стойбище. Теперь её даже не хватало…

— Что они конкретно сказали? — спросил он.

— Падение Технозон вызвало ударную волну, которая прокатилась по экономике всей планеты. Они стараются минимизировать последствия — в конечном итоге диверсификация Нирваны пойдёт на пользу… Но до этого еще далеко. Сказали, сейчас наша цивилизация как нельзя близка к началу техногенной катастрофы.

— Средние века, — кивнул Виталик. Затем пояснил: — Роберто Вакка. Он выстроил модель падения цивилизации еще в двадцатом веке. Всё начинается с автомобильной пробки и аварии на железной дороге…

— Деградация крупных систем, — кивнул Мирон. — Это произошло в Америке, в двадцать первом. Из-за аварии диспетчеры аэропортов не смогли добраться до работы, и два реактивных лайнера упали на высоковольтную линию. Из-за перегрузки случилось полное выключение электричества, да еще и снег выпал… Словом, тогда всё закончилось гражданской войной с применением ядерного оружия. И теперь у них там феодальные государства. То есть, средние века…

— На самом деле, это происходит по всему миру, просто не так заметно, — сказал Виталик. — Государства деградировали до корпораций — они были слишком обширны и сложны, чтобы какая-то центральная власть могла координировать их действия. Теперь настала очередь корпораций, — парнишка дотянулся рукой, опутанной множеством трубок, до груши с водой, и сделал пару глотков. — Технозон — только первая ласточка. Ты же понимаешь, что остальные — и ЕвроТранс, и Санскрит-нешнл — колоссы на глиняных ногах. Они обязательно разделят участь Технозон. Вопрос — когда?.. Но проблема в том, что вместе с ними обрушится вся промышленная цивилизация. По самому неприятному прогнозу, мир раздробится на множество замкнутых, слабо связанных между собой кластеров, а люди — в массе — неизбежно лишаться тех знаний, что успела накопить техногенная культура.

Мирон вспомнил, что профессор Китано считал этот сценарий неизбежным. И даже начал к нему готовиться.

— Эти чуваки — Минск-Неотех — говорят, что стремятся удержать технологии от уничтожения, — заметил он.

— Новые тёмные века неизбежно породят неолуддитов. Которые будут громить машины каменными топорами, — кивнул Виталик. — А еще расцвет религий.

— Суеверий и мракобесия, — перевёл Мирон.

— Называй, как хочешь, — покладисто согласился парнишка. — Да только я УЖЭ этого насмотрелся. Кочевники, — пояснил он после того, как хорошенько побулькал питьевой грушей. — Они отказались от технологий — кроме самых необходимых. Человеку, который проводит жизнь среди степей, среди высокого неба и россыпей звёзд, гораздо легче поверить в существование бога, чем в существование роботизированной Ванны, и как следствие — Плюса.

***

После визита к Виталику Мирона потянуло на воздух. Айзек предупредил, что на балконы Термитника — так он назвал дом-пирожное — можно выходить безбоязненно. Они защищены облаками нано-ботов, не дающих любопытствующим заглядывать в окна…

Теперь он стоял на одном из таких балконов, на высоте тридцатого этажа. Вид расстилался великолепный: голубая излучина реки, на дальнем берегу — смешанный лес. Отдельных деревьев он не различал, но общая зелёная масса выглядела пышной и довольно густой.

Ближний берег представлял собой поля, засаженные гречихой. Сиреневые метёлки невысоких кустиков колыхал лёгкий ветерок, он же доносил пряный медовый аромат.

— Это для пчёл, — на балкон вышла Оссеан. Со вчерашнего дня, когда его, почти"никакого"Айзек проводил до комнаты, похожей на дорогой гостиничный номер, они не виделись.

— Гречиха — это для пчёл, — повторила девушка. В улыбке вновь блеснули неестественно белые зубы.

— Ты всегда отвечаешь на невысказанные вопросы? — спросил Мирон, освобождая ей место у перил, рядом с собой.

— Я изучаю язык тела, — снова быстрый высверк улыбки. — А с тобой и гадать не надо: все, кто смотрит на нашу гречиху, задают один и тот же вопрос: зачем?

— И что, у вас есть пчёлы? — он вспомнил, что у профессора в монастыре был жизнеспособный рой.

— Пока только боты, — вздохнула девушка. — На их примере мы изучаем, какие условия необходимы для настоящих насекомых. Но растения самые настоящие. Ты когда-нибудь пробовал гречневую кашу?

— В глубоком детстве.

Мирон вспомнил специфический терпкий, отдающий горелым запах и непроизвольно поморщился.

— Идём, — Оссеан взяла его за руку. — В кафетерии сегодня гречка с говяжьими тефтелями.

— Не уверен, что мне хочется, — Мирон вежливо высвободил руку. — Я — выходец из Улья, привык питаться с линии доставки.

— Ясно, — кивнула Оссеан. Белоснежные волосы, подстриженные идеально-ровным каре сразу под ушами, чуть загибались у щек. — Привык к усилителям вкуса, поэтому натуральная еда тебе кажется слишком пресной. Ничего, это быстро проходит, — она вновь взяла его за руку и потащила к выходу с балкона.

Вакуоль перед ними разошлась — Мирон еще не привык к этим супермембранным технологиям, как назвал эту хрень Айзек, — и вздрогнул. Каждый раз ему казалось, что в стене открывается голодный рот…

Гречка оказалась совсем не такой, как он помнил. Рассыпчатая дискретная масса, пахнущая сливочным маслом и какими-то специями. Оссеан сказала, что это укроп.

Тефтели ему понравились больше — наверное, сработал инстинкт мясоеда.

— Значит, вы хотите предотвратить средние века.

Мирон ни секунды не сомневался, что его разговор с Виталиком записывают.

— Не предотвратить, — девушка проглотила последний кусок тефтели, и аккуратно вытерла уголки губ салфеткой. — Просто замедлить падение — на большее мы пока не рассчитываем.

–"Вы" — это Минск-Неотех?

— Не только. Таких групп множество, по всему миру. Мы объединяемся по общему признаку: не хотим, чтобы планета окончательно стала помойкой.

— В начале двухтысячных всех до смерти запугали экологической катастрофой, — задумчиво сказал Мирон. — Глобальное потепление, озоновые дыры… Хотя планета только-только выходила из малого ледникового периода, все верили в парниковый эффект. Экологи сколотили на этом неплохой политический капитал.

— Думаешь, мы тебя пугаем? — тёмные пальцы Оссеан заканчивались бледно-розовыми ноготками. Она держала стакан с компотом, но не пила, а медленно поворачивала его вокруг оси.

— Да нет, наверное. Собственно, я и сам приходил к таким же выводам — может, другими словами. Нетрудно догадаться, что падение такого монстра, как Технозон, отразится на всех отраслях жизнедеятельности. И в принципе, я понимаю, что вы хотите заручиться поддержкой и помощью Платона. Мой брат — непревзойденный аналитик. А имея в распоряжении все ресурсы, которые предоставляет Плюс… Разумеется, вы хотите, чтобы я стал посредником.

— Ты правильно догадался, кто мы такие, — на этот раз без улыбки кивнула Оссеан. — И наверное, ты просто забыл, что у анонимусов есть свои каналы связи с Платоном. Мы работаем в плотной сцепке уже много лет.

— Но зачем тогда я?.. — удивился Мирон. — Я не обладаю ни властью, ни влиянием… Чем я могу вам помочь?

— Ты можешь познакомить нас с Призраками, — глядя ему в глаза, сказала Оссеан.