Обещание Зверя

Татьяна Фёдорова (2024)

Она — попаданка, бежавшая от мести жреца в другой мир. Ей суждено стать Вестницей, началом отсчёта до страшных событий. Он — караульный, когда-то давший присягу хранить порядок в падишахстве. Если верить слухам — их любовь приведёт его к страшной, мучительной смерти.А если держаться друг от друга подальше? А как же его обещание — всегда защищать? А может, слухи — это только слухи?

Глава 7. Три года спустя

Слай вышел из дома и не спеша направился к ликею. Сегодня у него выходной, и он позволил себе не торопится: сложил вещи для стирки в корзину, оставил на столе список продуктов и деньги, оделся удобнее, чем в караульную форму. В ликей привезли ещё одного Щена, надо навестить, успокоить парня.

«Странно даже, родители — мягкие, добрые человеки, с чего вдруг у них — Пёс? Так волновались за отпрыска, что еле спровадил их домой. Наверняка, уже топчутся у ворот караулки, волнуются, как там детёныш, разнёсший им полквартиры в щепки. Да, первый оборот всегда очень тяжёлый…»

Слай остановился перед кондитерской, как всегда, не устояв перед ароматом ванили, уже разлившимся по округе.

«Зайти что ли? Время не жмёт».

— Чао, Милинда! Сделаешь мне чайку?

— Чао, Слай! Как всегда, с лимоном и мятой?

— И накидай мне чего-нибудь с собой. У меня в ликее третий Щенок появился. Надо бы подсластить парням трудности оборота.

— Ты у Фатимы был? — Милинда разговаривала чуть повернув голову к плечу, а руки быстро сновали, забрасывая в заварной чайник листья чайного дерева, мяты, и кусочки лимона.

— В осьмицу собирался зайти, как всегда. Случилось что?

— Приёмыш у неё один занедужил.

— Скажи, пусть лекаря зовёт, я оплачу.

— Слай, — округлив глаза, Милинда высунулась в окошко между витринами, и громко зашептала: — он злобится на всех, в чулане прячется, говорит, кости ломит, суставы выворачивает. Может, он из ваших?

— Сколько ему?

— Шестнадцатый пошёл.

— Хм, может, и наш. Зайду. Тогда, дай мне два пакета, и для малышни тоже. Посмотрю, что там за недужный в приюте.

Слай вышел из кондитерской, раздумывая, куда отправиться в первую очередь, и получил ментальный вызов от Вяйнемейнена:

«Слай, здесь что-то непонятное творится…»

«Где вы?» — тут же встрепенулся Слай.

«Четвёртая улица… Ох, прости! Я доложу дежурному».

Слай усмехнулся и расслабился. Его Спайка успешно прошла двухмесячную стажировку, и приступила к работе. Сегодня у них первая самостоятельная смена. Но привычка обо всём докладывать хендлеру ещё осталась.

«Удачи вам, парни. А мне вот — новую Спайку собирать».

Слай ещё немного потоптался у входа.

«Четвёртая улица — это ведь совсем рядом… Только гляну, что там… Никаких советов, просто поздравлю парней с первой сменой».

Вокруг караульных у подъезда четырёхэтажного многоквартирного дома уже начали собираться зеваки. Грохот, звон посуды, невнятный крики — такой концерт не часто бывает в их тихом, благополучном районе.

— Салют! — Слай подошёл к Вяйнемейнену, стоящему чуть в стороне от толпы. — Докладывай.

— Мы патрулировали район. Найдён и Мбонга — восьмую улицу, я шестую, Фархад, Готье — четвёртую. Они услышали шум из квартиры, поднялись на третий этаж, но им не открыли. Соседи говорят — семейная ссора, уже несколько дней шумят. Я скомандовал сбор и разрешил Готье оборот. Он говорит — пахнет страхом, алкоголем и злобой.

— Да ладно вам, караульные, чего хай подняли? Дело, гырлядь, житейское, — небрежно вмешался в разговор невысокий худощавый человек, прислонившийся к соседнему дереву. — Подумаешь, милые мурёво бранятся… Собрались тут… Карнавал, гырлядь, устроили…

Слай привычно окинул его взглядом. Кепка с широким козырьком надвинута низко на лоб, глаза бегают, ноги переминаются. А говорит небрежно, с ленцой — изображает спокойствие.

«А вот это интересно», — на левой кисти, между большим и указательным пальцами — татуировка красной лисьей головы.

«Значит, ты из «Лисьей Братии»? А здесь что забыл? Райончик не ваш… И не браток ты, так, мелкая шавка».

— Знаешь, кто скандалит? — Слай неспешно шагнул к «братку».

— А чё? Чё надо? — тот напружинился, готовый дать стрекача.

— Да ничего. Мы всех опрашиваем, — Слай небрежно махнул головой в сторону Мбонги, разговаривающим с какой-то старушкой. — Положено так. Сам знаешь… — ещё один неторопливый шаг. — Так кто там лается? Что знаешь?

— Да чё я знаю? Дауд, гырлядь, Кошке своей мурало начистит и успокоится. Впервой, чёли?

— Дауд? — Слай чуть повернулся к Вяйнемейнену и сделал ещё шаг.

— Дауд, сын Моисея и Евы, — подтвердил тот, — и Кармен, дочь… Слай, Рудый чует кровь!

— Мрять! — Слай подхватил «братка» под локоть, развернул, прижал к дереву щекой. — Мейн, фиксируй его. Он нам ещё пригодится.

— А-а-а-а! Чё творишь, мурздец поганый! — заорал «браток», пытаясь вырваться. — Ничего не скажу! Не знаю ничего! Отпусти, убоище вислоухое!

Вяйнемейнен быстро застегнул ременную сетку, плотно прижав человечка к дереву, вопросительно заглянул в глаза Слаю. Тот молча указал на татуировку.

— Отпусти, Псина блохастая, мрять! Ничего тебе не скажу! — продолжал завывать спелёнутый ремнями «браток».

— Так я и не спрашиваю. А не заткнёшься — могу кляпом угостить. Пойдём, — кивнул Слай Вяйнемейнену. — Остальные где?

— Найдён с Рудым на третьем, под дверью, а Фархад… Вон он, Фархад.

Пятый караульный, закрепив на крыше верёвку, спустился вниз, и заглядывал в окна третьего этажа.

«Фархад, — мысленно позвал Слай, — докладывай всей Спайке — что видишь?»

«Маленькая комната, игрушки, рисунки на стенах. Похоже, детская. Здесь никого… Попробую следующее окно… Здесь!» — Фархада явно захлестнули эмоции, и в голове замельтешил калейдоскоп мыслеобразов — острые клинки, кровь и половые органы.

«Спокойно, Фархад! Докладывай словами!» — Слай, Вяйнемейнен и Мбонга уже вбежали в подъезд, поднимались по ступеням.

Конец ознакомительного фрагмента.