Девочка его мечты

Татьяна Тронина, 2003

Рита и Люся были неразлучны с детства. Задушевные подруги не имели тайн друг от друга. И вот недавно Люся стала встречаться с интересным парнем. А Рита… безнадежно влюбилась в прекрасного незнакомца, которого видела из окна квартиры. Молодой человек увлеченно рисовал, не замечая ничего вокруг. Нет, думала Рита, она никогда не сможет ни познакомиться с ним, ни даже узнать его имени. Но все оказалось еще печальнее: девочке стало известно, что красавец-художник – это… парень ее лучшей подруги! Ни за что на свете Рита не согласится отбить у Люси бойфренда. Но что же Рите делать, если в один прекрасный момент он… сам предложил ей встречаться?..

Глава 3

Драма на подмостках

На третьем этаже школы, в отдельном крыле, был большой актовый зал. Там проходили всякие праздники, собрания, выступления и прочие мероприятия. В остальное время он полностью принадлежал театральной студии, которую вел Роберт Львович.

Рита тихонько пробралась в зал еще до начала репетиции — Роберт Львович позволял всем желающим присутствовать на репетициях, главное, чтобы в зале не шумели и не мешали работать.

Но на этот раз из любопытных никого не было, кроме Риты.

Она скромно села в центре зала, положив на соседнее сиденье свою сумку.

На первом ряду располагался Роберт Львович, держа перед собой текст пьесы, а по сцене уныло бродили Первухин, мелкий, юркий Саша Миркин, и Оксана Филипчук из девятого «Б» — толстая девица с длинной косой, закрученной вокруг головы вроде плетеной корзинки. Еще кто-то из ребят возился за занавесом, размещая театральный реквизит…

— Ну, кого на этот раз ждем? — ехидно спросил Роберт Львович, тряся пачкой листов. — Бездельники!

— Чернавина еще не пришла, Роберт Львович, — уныло сообщил Первухин, делая десятый круг по сцене.

— Заболела, что ли? Могла бы и предупредить!

— Да нет, Роберт Львович, она ничего такого не говорила… — со вздохом сообщил Первухин.

— Так, давайте репетировать без нее, — произнес руководитель студии. — Филипчук, ты текст выучила?

— Да, Роберт Львович, — подскочила на месте Оксана. — Только мне там одно место непонятно…

— Ладно, разберемся по ходу дела… Ты у нас кто? Ты у нас кормилица…

— Ага, — кивнула Оксана. — Только непонятно, кого я кормлю? Вроде по тексту я даже на кухню не заглядываю…

— Ты, Филипчук, кормилица Джульетты.

— О господи! — испугалась Оксана. — Она же уже взрослая, Джульетта эта! Что у них там, в Средние века, всех до старости с ложки кормили?!

— Нет, она была в детстве ее кормилицей — ну, что-то вроде няньки, — терпеливо объяснил Роберт Львович. — Джульетта для нее — почти как дочь… ты, Филипчук, должна представлять женщину из народа — простую и веселую. Немного хитрую…

— Ага! — радостно кивнула Оксана. — Это понятно…

— Итак, начинаем! — хлопнул в ладоши Роберт Львович. — Остапова, выходи из-за кулис…

На сцену вышла тоненькая, надменная Остапова — она играла мать Джульетты.

— «Итак, к нам за тебя посватался Парис!» — сказала она, обращаясь в пустоту. — Роберт Львович, а как же без Джульетты? Я вроде как с ней разговариваю…

— Ничего, представь ее рядом — ты же актриса! Так, Филипчук, теперь твоя реплика. Ты пытаешься расхвалить этого самого Париса Джульетте — чтобы она согласилась выйти за него замуж.

— «Я родственник герцога! — энергично воскликнул Саша Миркин, отдавая честь. — Всякая девушка в городе Вероне будет рада стать моей женой!»

— Скройся с глаз моих! — замахал на него руками Роберт Львович. — До твоего выхода еще далеко. Филипчук!

Оксана подошла к краю сцены и сладким голосом пропела:

— «Ну, это, барышня моя, мужчина на славу! Такой мужчина, что объедешь целый свет — лучшего не сыщешь. Не человек, а картинка».

Остапова подхватила:

— «Цветок, каких Верона не видала».

— «Цветок, нет слова. Слова нет — цветок!» — заголосила Оксана, для пущей убедительности прижимая руки к груди.

— Не верю! — закричал Роберт Львович. — Больше эмоций! Вспомните рекламу по телевизору — там какой-нибудь маргарин расхваливают лучше, чем вы жениха для Джульетты! Так, Остапова…

— «Ну как, займешься ль ты его особой?»

В этот момент в актовый зал ворвалась Люся, таща за собой Павлика. «Наверное, только что его из детского сада забрала!» — догадалась Рита. Люся подмигнула ей, посадила рядом брата, сбросила на кресло куртку и помчалась к сцене по проходу.

— «Еще не знаю! — чистым звонким голосом воскликнула она, взлетая по ступенькам, навстречу матери и кормилице. — Надо сделать пробу. Но это лишь единственно для вас. Я только исполняю ваш приказ!»

— Явилась, не запылилась, — проворчал Роберт Львович, впрочем, ругать Люсю он не стал.

Рита с интересом смотрела репетицию. Она приблизительно знала сюжет этой известной пьесы Шекспира — там все дело заключалось в кровной вражде, которая существовала между семьями Монтекки и Капулетти. Ромео и Джульетта принадлежали к враждовавшим кланам, и любить друг друга им было строго запрещено. В конце они умирали — в общем, не самая веселая история.

По ходу дела Рита узнала, что в пьесе было еще несколько персонажей, о которых она не подозревала, — этот самый молодой дворянин Парис, за которого сначала пытались выдать замуж Джульетту, потом ее двоюродный брат Тибальт, которого на дуэли убивал Ромео, еще какой-то монах Лоренцо, который помогал несчастным влюбленным, — хотя, конечно, толку от него никакого не было. Все равно в конце Ромео выпил яд у гроба Джульетты (хотя она не умерла, а с помощью специального напитка только погрузилась в летаргический сон — а Ромео-то об этом не знал, он думал, что Джульетта действительно умерла!).

Потом Джульетта проснулась в гробу и увидела, что рядом лежит мертвый Ромео. Она так расстроилась, что заколола себя его кинжалом. Потом прибежали все родственники, которые сразу поняли, что поступали неправильно из-за того, что враждовали друг с другом, — но, разумеется, было уже поздно. «Нет повести печальнее на свете, чем повесть о Ромео и Джульетте!»

Рита знала, что пьеса закончится плохо, но, пока смотрела репетицию, все надеялась, что закончится она хорошо — так ей было жаль героев!

Люся играла здорово.

Рита была убеждена, что когда-нибудь Люся станет знаменитой актрисой, как и ее бабушка, Стелла Чернавина. Все были увлечены спектаклем, только Первухин вел себя на сцене неуклюже, как медведь. На Ромео он не был похож.

Когда-то он занимался греко-римской борьбой — крепкий, плотный, с круглой стриженой головой. Он мог бы даже участвовать в поединках сумо.

Рита представляла Ромео другим — высоким, стройным юношей, с большими глазами и темными мягкими волосами до плеч. У Первухина глаза были маленькими и серыми. Совершенно невыразительные глаза! И еще он так смешно таращился на Люсю…

На сцене как раз репетировали сцену на балконе. Вместо балкона притащили из-за кулис деревянный постамент, на котором внизу было написано «Петр Первый». Этот постамент остался от прошлого спектакля, когда ставили «Медного всадника» Пушкина.

— «Как ты сюда пробрался? Для чего? — сжав руки, спросила Люся, стоя на постаменте. Играла она замечательно — как будто она и в самом деле испугалась за своего возлюбленного. Он же пробрался в сад, где живут его враги, — его в любой момент могут убить! — Ограда высока и неприступна. Тебе здесь неминуемая смерть, когда б тебя нашли мои родные!»

— Первухин, твоя реплика! — напомнил Роберт Львович.

— «Меня перенесла сюда любовь! — заорал Первухин. — Ее не останавливают стены!»

— «Кто показал тебе дорогу?» — спросила Люся, протягивая ему руки.

— «Ее нашла любовь!»

Роберт Львович со стоном сжал голову:

— Первухин! Ты же Ромео! Зачем ты ревешь во всю глотку, словно медведь в зоопарке, которого забыли покормить?.. Нежнее надо, нежнее! Перед тобой Джульетта — девушка, ради которой ты готов умереть.

— Что же мне, сюсюкать теперь? — с отчаянием спросил Первухин, не отрывая от Люси глаз. — Девушки любят мужественных мужчин, а не рохлей каких-то там…

Люся, отвернувшись, тихонько захихикала в рукав.

— Чтобы выглядеть мужественно, не обязательно реветь басом и топать ногами! — рассердился Роберт Львович. — Ну-ка, еще раз повторим эту сцену…

Рита оглянулась на Павлика, который сидел в соседнем кресле, — он мирно спал, положив голову на портфель своей сестры.

Потом Роберт Львович сказал, что надо повторить сцены уличных боев, где герои дерутся на шпагах, и попросил лишних удалиться со сцены.

— Ну все, пошли! — запыхавшись, спустилась в зал Люся. — Павлик, проснись! Ну что за мученье с этим ребенком… Павлик!

Павлик открыл глаза и сладко потянулся.

— Ой, Люсенька, ты так хорошо играла! — с восхищением сказала Рита. — Прямо как настоящая актриса!

— Ну, мне еще далеко до идеала… — скромно вздохнула Люся. — Павлик, да вылезай ты из этого кресла!

На сцене тем временем мальчишки рубились на картонных шпагах.

— Ребята, меньше шума… изящнее! — орал на них Роберт Львович. — Первухин, ты же не мясник, зачем ты Миркина пытаешься на куски разрубить? Ты его коли — там, где сердце! Да не там… Сердце, а не желудок!

Первухин с грохотом носился по сцене — так, что пол под ним дрожал.

— Роберт Львович! — орал в ответ он. — Этот Парис поганый… то есть Миркин… он такой юркий, словно обезьяна! Я никак не могу его поймать!

— Изящнее, Первухин, изящнее! — издевательски дразнился Саша Миркин, ускользая от своего соперника. — Оп!

И он сам ловко кольнул шпагой в бок Первухину.

— Роберт Львович, вы скажите ему! Разве было такое в пьесе, чтобы Парис Ромео ранил, а?.. По-моему, там все наоборот!

Люся с Ритой вышли из зала, таща за собой сонного Павлика.

— Я бы еще посмотрела, — сказала Рита. — Они так здорово дерутся!

— Ну их! — фыркнула Люся, небрежно поправив на голове пушистую шапочку. — Кстати, как тебе? Сама связала… Ты посмотри, какая оригинальная форма!

Они остановились перед зеркалом в раздевалке.

— Класс! — Рита взяла шапочку в руки, повертела перед собой. — Люська, она как будто из магазина! Нет, даже не из магазина, а из бутика какого-нибудь…

— Можешь померить, — великодушно кивнула Люся.

Рита надела шапочку на себя. Люсе она шла больше.

— Нет, ты не так, ты чуть-чуть набок…

Павлик рядом сонно клевал носом. В это время по лестнице с грохотом спустился Первухин.

— Люся, ты это… — пробормотал он. — Ты типа уходишь уже?

— Да.

— А мы это… уже порепетировали. Я с тобой.

— Не с тобой, а с нами. Ты видишь, я не одна. — Люся царским жестом указала на Риту и Павлика.

— Да какая разница! — отмахнулся Первухин, быстро натягивая на себя куртку, висевшую в гардеробе. Он так все время таращился на Люсю, что было смешно. Рита вдруг подумала, что он, наверное, оговорился не нарочно. Первухин и в самом деле замечал только Люсю, остальной мир для него не существовал.

Они вышли на улицу. Солнце пряталось за тучи, дул холодный северный ветер и гнал в лицо мелкий колючий снег.

— Ничего себе апрель! — поежилась Рита. — Прямо зима какая-то…

— Да, холодно, — ежась, согласилась Люся.

— Хочешь, я тебе свою куртку дам? — тут же оживился Первухин.

— Чего? — подозрительно спросила Люся. — Это я что же, пойду в твоей дурацкой куртке, которая к тому же… — Она наклонилась, понюхала плечо Первухина. — …пахнет какой-то невообразимой гадостью! Первухин, у тебя вся куртка пропахла каким-то жутким табачищем!

— Это не я… — страшно смутился тот. — Это у меня братан дома курит. Он моряк, недавно вернулся из кругосветки…

— Первухин, меня совершенно не интересуют твои родственники, — строго произнесла Люся. — Но если на репетициях от тебя будет нести табаком, я откажусь с тобой играть!

У Первухина был такой несчастный, испуганный вид, что Рите даже сделалось его жаль. А если бы он знал, что у Люси есть Дэн, он, наверное, расстроился бы еще больше…

Некоторое время они шли молча.

— Первухин, ты чего молчишь? — вдруг опять напустилась на своего спутника Люся. — Идешь с девушками и молчишь! Полагается нас разговорами развлекать…

— Да? Ну, я типа того… — Первухин наморщил лоб, мучительно придумывая тему, которую можно было бы обсудить. — Мне вот интересно — почему его зовут Парис, а не Париж?

— Кого?

— Ну, этого дворянина, в пьесе этого, которого мы сейчас репетируем…

— Шекспира, — подсказала Рита.

— Именно, — согласился Первухин. — Может, это в тексте опечатка? Я хотел сказать Роберту Львовичу, но боюсь, он ругаться будет.

— И правильно боишься, Первухин, — мстительно произнесла Люся. — Потому что таких дураков я еще не видела! А ты, Рит?

— Ну, не знаю… — пожала Рита плечами. — Я думаю, что бывают еще хуже.

— Но почему Парис, а не Париж?! — упрямо настаивал Первухин.

— Париж — это Париж! Город, столица Франции! — заорала Люся — так, что Павлик испуганно отшатнулся от нее. — А Парис — это имя! Имя, понимаешь! Роза пахнет розой, хоть розой назови ее, хоть нет…

— Люсь, ты чего? — тихо проговорил Первухин. — Я же так, просто сказал… типа, надо же тебя развлекать…

— Не меня, а нас! Вот еще рядом Рита идет, ты видишь?

— Вижу, — покорно произнес Первухин, не отрывая от Люси влюбленных глаз. — А ты… костюм нашла? Роберт Львович сказал, что на генеральной репетиции все должны быть в костюмах!

— Да, Люсь, в чем ты будешь Джульетту играть? — оживилась и Рита.

При школьном театре была костюмерная — правда, не всегда в ней можно было подобрать подходящий наряд — то размер не подходил, то еще что…

— Я себе платье начала шить, — сказала Люся гордо. — Там у них в костюмерной ерунда какая-то висит. Остапова какой-то балахон себе нашла с кружевами, а Оксанка вообще в пролете — для ее комплекции ничего подходящего…

Подруги моментально забыли про Первухина, который плелся рядом. Люся с жаром объясняла Рите, какое у нее будет платье:

–…понимаешь, нашла дома большой кусок фиолетового бархата. Выкроила такой длинный сарафан, чуть приталенный, а вот тут спереди сделаю шнуровку, как на старинных картинах…

— Ого! Это же сложно, наверное, — шнуровка.

— Ни капельки. Для меня, во всяком случае… Еще нашла полупрозрачную рубашку светло-голубого цвета, всю в сборках — тоже, как в старину, — ее я надену под сарафан. Потом… нет, Голицына, ты сейчас в обморок упадешь! Мне двоюродная тетка парик дала. Черные длинные волосы — прямо до талии…

— Ничего себе! — ахнула Рита.

— Да, а сверху такая маленькая шапочка, с крошечными бубенчиками снизу. Они при движении едва слышно позвякивают…

— Люська, класс!..

— Первухин, а ты куда? — вдруг спохватилась Люся, обнаружив, что тот по-прежнему плетется рядом. — Тебе же в другую сторону!

— А что? Я, типа, провожаю…

— Нет-нет, мы уже пришли, — остановила она своего спутника. — До свиданья.

— Но еще пол-улицы идти, — пытался сопротивляться Первухин, который хотел как можно дольше оставаться рядом со своей «Джульеттой».

— Что за счеты, Первухин? Какая разница, сколько там еще метров или сантиметров до моего дома! — возмутилась Люся, отпихивая от себя «Ромео». — Чао-какао!

Павлик, засунув палец в рот, с любопытством наблюдал за этой сценой.

Когда Первухин наконец ушел, Люся с облегчением вздохнула:

— Ну, слава богу… так он мне надоел! Прилип, как банный лист!

— Зачем ты с ним так жестоко! — укорила ее Рита. — Он же хороший.

— Вот и бери его себе, раз он такой хороший, — а мне задаром не нужен, — покачала головой Люся.

— Мне он тоже не нужен. И он, вообще, только на тебя смотрит… — смутилась Рита. Она вспомнила о своем художнике. Если бы он хоть раз посмотрел на нее так же преданно и нежно, как Первухин таращится на Люську!

— Я вот что тебе рассказать хотела, — перебила ее Люся, у которой в голове, видимо, сидела только одна мысль. — Вчера была на свидании с Дэном.

— В клуб ходили, да? — вспомнила Рита.

— Да. Ну, такой подвал в центре, обстановка, как в бомбоубежище…

— Как это? — удивилась Рита, которая никогда не видела бомбоубежища.

Рита снисходительно посмотрела на подругу.

— Да ты что, Голицына, сейчас таких клубов по Москве на каждом углу… На самом деле все просто — берется какой-нибудь подвал, туда ставят всякое оборудование, столики со стульями, вешают на стены совершенно непонятные фотографии, по углам шахтерские лампочки… Стены там кирпичные, пол бетонный — ну, в общем, та еще обстановочка! С одной стороны, они на интерьере экономят, а с другой — очень даже стильно получается. Мрачно и неформально.

— Интересно как… — завороженно пробормотала Рита, которая никогда в таких заведениях не бывала. Несколько раз она ходила с родителями в ресторан — но там было очень красиво. Все блестело, сверкало, переливалось, посреди зала был настоящий фонтан… И с Люсей они довольно часто сидели в кафе «Фиалка», которое располагалось рядом со школой. Но в «Фиалке» все было просто — столы, стулья, барная стойка, за которой они пили молочный коктейль… Однажды к ним подсел Первухин и угостил пивом — такая гадость! Рита совершенно не понимала, почему некоторые люди так любят пиво. Квас и то приятнее на вкус!

— Да ну… — пожала плечами Люся с видом знатока. — Ничего особенного. Народу набилось! Словно селедки в банке… Потом эта группа выступала, которая Дэну очень нравится. Я, правда, забыла ее название…

— Понравилось?

— Ну, тоже ничего особенного…

— Так зачем же пошла? — удивилась Рита.

— Потому что мне Дэн очень нравится. Голицына, он такой красивый, такой вежливый, стул мне подвинул, когда в этот клуб пришли… Ты, например, представляешь, чтобы Первухин стулья двигал, и все такое?

— Ну, с трудом…

— Вот-вот! — Лицо Люси светилось от счастья. — А Дэн… это парень моей мечты!

— Да-а… — пробормотала Рита, которая очень хорошо понимала свою подругу. У нее тоже была мечта — правда, несбыточная…

Конец ознакомительного фрагмента.