Ромашка белая

Татьяна Стачер (2024)

В данном произведении действия происходят на просторах нашей великой горницы, на Кузбассе. Охвачен большой промежуток времени с 1910 года по 1945 год. В центре внимания жизнь и быт простой русской семьи, живущей в глухой, богом забытой деревне Заречье. Главная героиня произведения девочка Матрена, родившаяся в счастливой семье и поведавшая на своем коротком веку много потерь.Она познала любовь, материнское счастье, разочарование и предательство дорогих сердцу людей. Ее стойкости и доброте может позавидовать каждый. На протяжении всей истории Матрена раскрывается с разных сторон, кажется точка кипения уже пройдена, но судьба подбрасывает новые испытания, с которыми главная героиня стойко справляется. У судьбы за пазухой новый экзамен, самое страшное, что могло произойти и произошло — это война. И пройдет ли она боевое крещение, знает только бог…

Глава 2

Прошло три года после рождения Матрены. Девочка росла как отец серьезная, она не плакала и не капризничала, когда ей исполнилось три года, она уже сама кормила курочек и уточек, ей нравилась возиться с мамой в огороде, она сама делала себе маленькие грядки и сама поливала. Родители и дедушка с бабушкой удивлялись ее самостоятельности.

Мать Петра Фекла, очень часто болела, она была еще не старая, всего пятьдесят лет, но коварная болезнь сделала их нее старушку. Она передвигалась с двумя палочками, и ее лицо было в глубоких морщинах, эти морщины, от болевой гримасы, при наклонах или ходьбе, лицо женщины постоянно искажалось от боли. Всю осень и весну Фекла в основном лежала, так как ни примочки ни отвары не помогали и терпеть адскую боль при ходьбе было невозможно. Внучка Матрена скрашивала скучные будни бабушки, пока мать, отец с дедом работали во дворе или на полях, Матрена носила в кружке бабушке воду, пела ей песенки, приносила еду, заранее приготовленную мамой. Внучка Матрена была единственной отдушиной для сердца Феклы, та шила куклы девочке и для них одежду, это помогало ей на время забыть про свои мучения. Для любимой внученьки она пела детские песенки, которые сочиняла сама или рассказывала сказки. Девочка каждое утро бежала в дом бабули и дедули как она их называла и кричала:

— Боброе вутро бабуя и дедуя! — девочка еще не совсем правильно говорила слова, но семья уже могла понять о чем идет речь. — Мама и тата едут в поле, я у вас буду с Муськой играть, ага?

— Конечно моя рыбонька! — улыбаясь говорил дед, он так привык что Матрена прибегала по утрам, что если она задерживалась, начинал переживать, не случилось ли чего.

— Давай мы с тобой сегодня еще нашьем платьев для твоей куклы Маруське?! — доставая из за подушки мешок с иголками и лоскутками спрашивала бабушка. — Вот смотри, я вчера еще одну юбку свою порезала, смотри какой яркий цвет!

— Ого, бабуля, я так хотела, чтобы у моей Дуськи было такое яркое желтенькое платье, и себе я тоже такое хочу! — весело щебетала внучка хлопая в ладошки.

— Тут и Маруське и тебе хватит на два платья, а ты завтракала уже?

— Да, мама оладушки печет, сейчас она и вам принесет.

— Вот мама у тебя золотко! — довольный как кот говорил дед, он очень любил оладушки своей невестки. — Пойду сметану с погреба достану к оладушкам.

— Ой дедушка, а можно и мне, я тоже сметанку люблю!

— Конечно моя рыбонька, сейчас мы с тобой еще раз позавтракаем! — говорил как нараспев Евстигней.

Фекла совсем не обижалась на то, что муж нахваливает невестку, она любила ее как дочь, и была благодарна, тому, что невестка всегда готовила на две семьи, даже без просьб родителей. Раз в неделю Петр приносил воды из закипевшего чана, ставили таз на пол и невестка помогала Фекле купаться, это тоже было заведено невесткой. Фекла сначала стеснялась, но потом поняла, что девушка не смотрит с отвращением или презрением, а просто моет, как будто саму себя. Вообще Фекле очень нравились отношения невестки с сыном, они никогда не ссорились, все делали вместе, каждая просьба с той или другой стороны выполнялась бесприкословно.

Петр часто приносил что то вкусненькое, что пекла Полина, а та пыталась порадовать свое чадо чем то новеньким и придумывала разные булочки, ватрушки, печенье или пряники.

Дед уже вернулся с глиняным котелком накрытым материей и завязанной веревкой. Он поставил горшок на стол и огляделся:

— А что оладушки еще не принесли? Непорядок! Так и слюной захлебнуться недолго! Ну ка ясенька моя сбегай в дом, да принеси оладушек! — попросил дед внучку. Та долго не думая бросила свою любимую куклу Марусю на кровать бабули и со всех ног понеслась к двери на улицу. И только она ее открыла, как с той стороны входил отец с полной тарелкой оладушек, он увидел дочь и поднял тарелку над головой:

— Ты куда так несешься, вон чуть с ног не сбила!? Небось дед отправил за завтраком? — улыбаясь и ставя на стол душистые только с пылу с жару оладушки.

— Конечно, отправил, я уже и сметану принес и уже молоко налил, а про оладушки слышу только от моей ясеньки, какие они вкусные, чуть слюной не изошел! — в шутку стал возмущаться Евстигней. Он открыл полотенец, которыми невестка бережно прикрыла свою выпечку и от туда вырвался нежный аромат, еще горячих оладушек. Евстигней взял первый и смачно намазал сметаной, положил себе в рот и зажмурился от удовольствия, начал мурчать как кот. Внучка уже поевшая дома, стала ерзать на кровати бабули.

–Деда намажь мне оладушек, как себе посмачнее сметанкой, я так люблю бабушкину сметанку!

–Конечно моя рыбонька! — дедушка выбрал самый пухлый оладушек и от души положил на него сметаны, потом растер ложкой и протянул внучке. Та соскочила с кровати и со счастливой улыбкой схватила оладушек и отправила себе в рот.

— Спасибо дедуля! — с полным ртом проговорила девочка — Такая вкуснятина что хочется еще.

Петр наблюдавший за тем как дед с аппетитом лопает оладушки, да причмокивет, тоже подошел к столу:

— Вот вроде дома и наелся, а глядя как дед смакует, снова живот просит побаловать! — Петр взял оладушек макнул в сметану и откусил половину. — Вот так вкусно у моей Полины получается ее стряпня, что скоро отращу пузо как арбуз!

— Ха ха тятя, будешь по двору кататься, а дедуля рядышком!

— Маленькая, а какая смышленая! — удивлялся Евстигней

— Ну ка внученька возьми тарелочку, да полижи бабушке парочку, да сметанки не забудь!

— Хорошо дедуля, сейчас выберу самые пышные! Бабушка, сметанкой мазать?

— Намажь моя ясенька, намажь! — бабуля шила очередное платьице кукле и уже заканчивала. Она отложила шитью в сторону и взяла тарелку с рук внучки.

— Ой, спасибо моя кормилица, без тебя бы бабуля осталась голодная, вон дед с тятей как лопают, так смотри и до дна скоро дойдут! — подмигивая деду говорила бабушка.

— Бабуля ты не переживай, я к маме еще сбегаю, попрошу тебе напечь, она добрая вмиг напечет! — с деловым видом и полным ртом говорила девочка.

— Знаю я, что мама твоя мастерица на все руки, дай бог ей здоровья! Нам с ней очень повезло.

— Ага, мне тоже — поддакивала Матрена с очередным оладушком в руках. Взрослые завтракали и с умилением смотрели на девочку, она грела душу всем. Матрена хоть и была маленькая, но в памяти ее отложилось то время, когда она в кругу взрослых обедала и ужинала, как родители носили бабушке и дедушке еду, как отец слушал дедушку и как бабушка, хоть и была больна и почти не вставала, но руководила хозяйством и была в курсе всех дел происходящих в семье.

После плотного завтрака родители и дедушка отправились в поле. А внучка с бабушкой остались дома.

— Смотри моя ясенька, какую я свою юбку приготовила, чтобы распороть и сшить платья для Маруси и тебя.

— Ух ты бабуля! Какое оно желтое, я так хочу и себе такое платье, оно как солнышко — красивое!

— Сошью я тебе два! Тут много материи хватить не только на платья, но и на платочек!

— Ой бабуля, ты и платочек мне сошьешь? Я буду самая красивая! — хлопала в ладоши Матрена. — А можно мне еще тапочки пошить, тоже желтенькие?

— Давай попробуем обшить твои прежние, вот и будет у тебя наряд как у принцессы! — бабушка с Матреной забывала про свои больные ноги, и то что здоровье покидало ее не по дням, а по часам. Фекла после рождения внучки стала много шить, сначала пеленки, потом распашонки, потом платьица, рубашки и штаны для своих мужчин. Она научилась выкраивать сарафаны и детские штанишки. Ей в этом по вечерам помогала невестка. Полина разглаживала ткань на обеденном столе, который был один во всем доме и стоял по середине главной комнаты, снимала мерки с дочки если шили ей или с мужа и деда и мелом размечала на ткани. Этого было достаточно, потом свекровь сама отрезала все лишнее и сшивала мелкими стежками все вручную, так как о машинках для шиться тогда еще даже и не мечтали.

У Феклы, получалось очень умело, а особенно хорошо выходили детские вещи, наверно потому что всю душу она вкладывала в свою работу.

В хуторе быстро разнеслись слухи, что Фекла красиво шьет, и местные стали приходить и просить пошить что то, Фекла сначала отказывала, не хотела шить для чужих, но потом стала браться только за детские вещи, шитье которых ей действительно приносило удовольствие.

Дни ее стали не такими долгими, нужно было выполнить то одну, то другую просьбу сшить штанишки или пеленки, так пролетали и скучные зимние вечера.

Матрена все время была с бабушкой, помогала ей во всем, а за одно и училась шитью. Бабушка учила ее вычесывать шерсть на чесалках, потом мама Матрены на прялке делала тонкую ниточку и из нее женщины длинными осенними и зимними вечерами плели жилеты, варежки или шарфы. Вот как то теплым осенним вечером Матрена снова была у бабушки.

— Смотри Матрена, какие штанишки вышли для внука бабы Дуси! Тебе нравятся?

— Ой какие они маленькие, какие хорошенькие! Бабуля, я тоже хочу такие штанишки! — порой капризничала девочка.

— Ясенька моя, у тебя их уже во смотри целый ворох! Зачем тебе еще? Они совсем для малыша, а ты у нас смотри уже какая большая, тебе уже исполнилось целых четыре года! Я тебе сарафан, какой недавно сшила, вот носи, а холода наступят, я тебе и варежки свяжу и штанишки сошью и шапку!

— Правда!? — захлопала в ладоши девочка — А, можно мне желтую шапку, вот как сарафан?

— Конечно можно, у меня как раз лоскут с юбки остался, я его берегла, думала на платья Марусе, так у нее уже тоже целый мешок!

— Бабуля сегодня дождь весь день льет, куда я сарафан носить буду?

— Я тебе его на вырост шила, он тебе еще на следующее лето впору будет. — Бабушка стала больше шить для внучки, она как будто спешила куда то, наверно чувствовала, что на этом свете ей оставалось недолго быть.

— Бабуля там мама пирожки печет, пойду гляну готовы или нет. А где дедушка и тятя?

— Она поехали по дрова, да что то долго их нет, такой дождь идет, простудятся еще…

–Я быстро! — девочка накинула бабушкин платок на плечи и понеслась в свой дом. Девочка выбежала на ступеньки, дождь залил оставленную ею обувь на пороге «Ох и на ругает меня мамка!» подумала девочка и занесла свои сапожки под крыльцо, потом надела большие дедовы сапоги и еле переставляя ноги стала спускаться с порога. Матрена была в сарафане, он намок и прилип к голенищам сапог. Когда девочка спустила ногу уже с последней ступеньки, сарафан не хотел отпускать сапог, девочка почти поставила ногу на землю и кубарем полетела в лужу, которая от дождя была уже довольно большой и холодной. Матрена сидела в луже и ей стало так обидно, не за то что она упала в лужу, а за то что промочила и дедовы сапоги, хоть деда никогда и не ругал, но девочке не хотелось огорчать любимого дедулю.

В это время когда Матрена возилась с обувью на ступеньках, убирая свою обувь и надевая дедову. Отец с дедом уже вернулись, сложили дрова в сарай и распрягали лошадь в хозяйственном дворе. Дед относил сбрую с сарай, а отец завел лошадь в стоило и они разом шли из хозяйственного двора к своим домам. Дед первый заметил свою любимицу, он за рукав потянул Петра, сделав знак пальцем у рта. Мужчины стали наблюдать, что же будет дальше.

— Смотри свои сапожки прячет! Вот шкода! — улыбаясь говорил отец девочки.

— Так смотри, мои сапоги берет, от негодница, замочит же… — шепотом говорил дед и качал головой.

— Великоваты.. хи хи.. — Петр не мог сдержать смех.

— Сарафан тоже сейчас замочит — деду было жалко вещи.

— Да бог с ним с сарафаном, куда это она так спешит, небось мамка пирожки печет! А ей хочется первей всех отведать!

Когда девочка села в лужу, отец ее не мог больше сдерживаться и стал хохотать во весь голос, а деду было и обидно и смешно и страшно за девочку, обидно, что внучка вся как поросенок испачкала единственные сухие его сапоги и недавно сшитый такой еще почти новый сарафан. Смешно, то что она сидела в луже и не знала как ей быть и куда теперь девать дедовы сапоги. А страшно, то что Матрена простудится.

Пока Петр стоял и гоготал во все горло, дед побежал к девочке, присел на корточки и взял девочку под мышки и не строго, но без улыбки спросил:

— Ты чего тут натворила? Негодница? — он не хотел ее ругать, просто пожурить.

Но Матрена так расстроилась, что слезы градом полились из ее голубых очей, она стала всхлипывать и не могла толком ничего ответить. Дед явно не ожидал такой реакции, он прижал девочку к груди:

— Ну чего ты моя ясенька, ты ушиблась? Где болит покажи? Или ты замерзла?

Но Матрена не переставала плакать и стала икать.

Евстигней повернулся к Петру:

–Хватит ржать! Вон она ушиблась? Петр давай бегом принеси ей сменное платье, смотри она совсем мокрая! Ну чего стоишь, бегом! — последние слова Евстигнея отбили охоту у Петра хохотать и он поспешил к себе в дом за вещами.

Дед принес мокрую и все еще плачущую девочку к себе в дом, бабушка уже отложила шитье и лежала с прикрытыми глазами, дремала.

— Смотри Фекла, как наша капуша упала, вон ударилась и промокла вся! Как ты моя ясенька, давай платье снимем?

Фекла привстала на кровати, ей стало жалко Матрену:

— Ты так спешила за пирожками, что упала?

Девочка уже немного успокоившись и видя, что взрослые не собираются ее ругать, ответила:

— Бабуля мои сапожки намокли, я хотела в дедовых пойти, а один сапог такой вредный, все ступать не хотел, я почти уже сошла со ступеней, а он не идет, я силой ступила и упала.. — и снова слезы покатились по щекам. Дед взял полотенец, подошел к внучке и стал отирать слезы, у него было такое лицо будто он сейчас сам заплачет.

— Напугала ты меня моя ясенька, я думал ушиблась ты, вон как рыдала, у меня аж сердце зашлось! А то что намочила все не переживай, высохнет.

Тут вошли Петр с Полиной, у него были вещи сухие в руках, а у Полины горшок полный пирожков, прикрытый полотенцем.

— Что случилось, мне Петр не смог нормально рассказать, все хохочет как сумасшедший? — стала спрашивать деда Полина.

— Да уже ничего, упала, намочилась, вот и расстроилась. — поглаживая по голове девочку рассказал дед. Мама быстро сняла с девочки мокрые вещи, надела ей все сухое, оттерла лицо от слез и грязи и дала румяный пирожок со сладкой гороховой кашей. Глаза девочки засияли, она уже перестала всхлипывать и налегла на пирожок. Дедушка с отцом тоже взяли по пирожку и стали рассказывать как съездили в лес по дрова. Начал Петр:

— Нынче в лесу мы видели тропинку, не похожа на звериную, не иначе к нам снова конокрады повадились.. — раздумывал Петр, лопая один за одним пирожок.

— Похоже. Надо ехать в сухую погоду, если они там, опять шкуры развесят.. Хотя, знаешь мне Назар говорил, слышал он нынче ночью вой волчий, может стая к нам волков забрела? — предполагал Евстигней поглядывая на Петра.

— Ой я совсем забыла рассказать. — влезла в разговор Полина. — Вчера вечером, когда я была у своих родителей, так отец говорил, что на прошлой неделе он не досчитался троих овец. Димка с Вовкой стали караулить ночью, говорят два больших волка прям в хутор заходили, а собаки молчали, только поскуливали у себя в будках.

Димка с Вовкой от страха на дерево залезли, говорят таких больших волков отродясь не видели!

— Так что ж ты молчала, а вдруг бы сегодня мы в лесу их встретили, сожрали б нас там как баранов! — возмутился Петр

— Ну! Не выдумывай! На людей волк просто так не нападает, он умный. Если б мы поодиночке в лесу были, может и напал, а так мы с тобой в лесу такого шума наделали топорами, что не только волки, но и конокрады залезли в кусты! — стал заступаться за невестку Евстигней.

— Отец давай соберем мужиков, да облаву устроим? — предложил Петр

— Облаву сын зимой устраивают, сейчас бесполезно, да и в хуторе у нас всего два ружья, а остальные на волка, что с палкой пойдут или с вилами?

— Так что ж делать тогда, если волк такой наглый пошел, а ежели он завтра к нам во двор придет, да скотину вырежет, что тогда? — не унимался Петр.

— Во двор к нам он не зайдет, у нас забор большой со всех сторон. А вот овец надо будет все таки перевести в зимовник. — предложил Евстигней. — А сходку давай все же соберем, может, и расскажут еще его интересного, тогда примем все вместе решение.

— Надо Матрену пока за двор не пускать. — вставила свое слово Фекла, все время внимательно слушая о чем говорят мужчины.

— Мы завтра с Петром дома будем, дождь надолго зарядил, будем ее сами глядеть, или к вам сюда отправим, но под присмотром. — Полина стала переживать за девочку.

В те времена в глухих хуторах бывали случаи, когда волки от голода теряли здравый смысл и днем приходили ко дворам и загрызали детей. В основном это было ранней весной или жарким засушливым летом, тогда еще говорил волки бешенкой болеют. Бывало и лисы прибегали с полей в хутора и кусали первого попавшегося в, и это тоже от бешенства.

Этим же вечером Евтигней не стал терять время, а поехал к свату Павлу, поподробней разузнать что все таки произошло той ночью когда Димка и Вовка сидели в засаде.

Дом семьи Евстигнея был почти на окраине хутора, лес по правую сторону в километре, с другой стороны огороды людей, рядом два соседа, точнее соседки тетка Наталья и баба Дуся. До свата надо было ехать не очень далеко, тот жил в центре, нужно было проехать через балку, то есть между домами была земляная выямка промытая дождями и заросшая травой и там уже было больше хат и народу.

Дождь уже немного стих, а дорогу размыло так, что лошадь грузла в ней как в песке. Уже смеркалось и Евстигней увидел со стороны леса как будто кто то стоит за кустами, а именно что то на четвереньках. Лошадь стала чаще фыркать и наострила уши. Евстигней верхом на лошади почти подъехал к балке, она была в метрах тридцати от его дома, как из за кустов выбежало два огромных волка и они бежали прямиком к Евстигнею. Лошадь стала ржать, Евстигней ударил лозиной по ее лощеному боку и повернул поводья. Лошадь сначала хотела пуститься в галоп, но он ударил ее сапогом по боку и животное послушно повернуло в сторону дома и пустилось рысцой. Евстигней видел как волки неслись с бешенной скоростью и боялся не успеть заскочить во двор.

–Петруха! — заорал что есть силы — Скорей отворяй калитку, волки!

Петр только проводил отца, сел на ступеньки и набил табаком папиросу, он только начал ее подкуривать, как услышал крики отца. Сигарета выпал у него изо рта, он ринулся к калитке, закричав жене:

— Полина вилы, скорей вилы неси!

Полина, стоявшая на крыльце, видела сверка несущегося домой, потом услышала крик мужа, не зная в чем дело, но крик так напугал девушку, что та не могла сдвинуться с места. Матрена сидевшая у бабушки выскочила на ступеньки и тут Полина осознавшая что ей срочно нужно принести вилы на ходу заорала:

— Матрена, домой, бегом домой! — девочка никогда не слышала, чтобы мать так кричала. Глаза малышки наполнились слезами и та побежала к бабушке закрыв за собой дверь.

Полина быстро нашла вилы, всегда стоявшие на одном и том же месте, и побежала к мужу.

Петр скомандовал:

–Вилы постав тут и бегом к Матрене! — а сам тем временем отодвигал засов на воротах. Женщина послушно поставила вилы возле забора и побежала в дом.

До дома оставались считанные метры и тут Евстигней увидел, что волки уже совсем близко, он еще раз пришпорил лошадь и заскочил во двор. Петр закрыл калитку на засов. Но животные без страха к человеку стали грызть и кусать калитку. Петр схватил вилы, залез на ворота и пронзил одного несколько раз, животное как будто в агонии билось и кусало калитку, а второй стал бросаться на вилы Петра и чуть не ухватил его за штаны. Тут подоспел Евстигней со вторыми вилами, он подал их Петру и стал придерживать сына за ноги, чтобы то не свалился за ворота.

Петр одними вилами придержал, а вторами пронзил огромного волка. Он слез с ворот и сел, облокотившись спиной о ворота.

— Вроде готовы, отец. Здоровые как телята. Впервые вижу таких волчищ. — устало проговорил Петр.

Евстигней потянул засов, потом открыл калитку, голова одного из волков высунутым языком и пеной у рта упала во двор. Расцветка у волков была немного с рыжинкой, а зубы настолько огромные что от одного вида их мурашки пробегали по телу.

— Что ж это за зараза такая огромная!? — почесывая затылок говорил Евстигней. Он пнул волка лежавшего возле калитки ногой. — Прям медведь какой то, с мордой волка!

— Да отец, странные они, хорошо ты успел заскочить, а так неизвестно чем бы все могло закончится — заворачивая новый табак в бумажку сказал Петр.

— Да чем могло, сожрали бы меня и глазом не моргнули вон смотри зубища какие.

Тут вышла тетка Наталья, она слышала крики Евстигнея и Петра, но возилась с молоком и не хотела спешить. Потом когда перелила молоко в кувшины и опустила в погреб, она решила сходить проведать соседей, она знала, что Фекла больна, и думала наверно что то с ней произошло.

Подходя к калитке увидев соседских мужчин, она издалека прокричала:

— Здорово соседи! Вы чего снова орете на ночь глядя! Петр не иначе опять Полина на снастях, а ты кричишь тут!?

— А ты глянь соседка что у нас за улов! — поворачиваясь к Наталье и показывая на убитых волков проговорил Евстигней.

— О божечки! Да что ж это творится, что это за чудища такие! Пасти он как у крокодила! Вы их из лесу что ли притащили? Али в поле покололи?

— Да нет соседка, прям тут! Вон видишь, калитку погрызли, сволочи! Чуть меня на коне не прихватили, а то бы сейчас с тобой не говорил… Он у них пасти какие, от таких не убежишь. Надо хуторян собрать, вдруг их у нас стая завелась. Впервые вижу, чтобы они на людей бросались. А мы сегодня в лесу по дрова были, наверно бог нас уберег! — перекрестился Евстигней глядя на Наталью и Петра.

— А куда ж теперь коров то гонять пастись, да козу свою куда на выпас прибивать, лес вон — рукой подать, и не замечу как сожрут или их или меня!

— Ну, соседка их то может и сожрут, а тебя видать не осилят! — смеясь сказал Евстигней.

— А ты шутник! Я то и не убегу, даже если захочу, вон шаг делаю и дышать нечем. Вот страхи господни. — жаловалась Наталья.

— Ты тетка Наталья переведи козу и корову в зимовник на всякий случай, а потом мы тебе после сходки с мужиками скажем, что кто знает, а пока береженого бог бережет! — остерегал Наталью Петр.

— Мы только сегодня проговорили про волков. Я решил к свату съездить, у него невестка сказала, на днях овец волки порезали. Димка с Вовкой соседом, видели двоих волков, говорили как телята, может это они и были! Дай бог конечно, а то нам врятли со стаей справится. — переживал Евстигней.

— А чего тянуть, ну ка Петруха давай запрягай телегу, мы сейчас волков в нее кинем, поедем к свекру, позовем всех мужиков, да покажем всем этих тварей.

— Ага бегу, а ты отец мать да Полину предупреди, они сидят в доме, боятся выйти.

— Ой сосед пойду тогда, ты постой сначала, дождись пока я калитку закрою, страшно мне, вдруг набросятся на меня волки!

–Наталья ты раньше посмелей была, а сейчас как заяц трясешься!

— Раньше все мы смелей были, да и худей, а сейчас поумнели да потолстели!

— Ну давай иди, а то надо мне в дом идти — закуривая проговорил Евстигней. Еще не успел докурить как Наталья крикнула из за своих ворот:

— Все сосед дома я, не сожрали!

— Ага тебя сожрешь! — негромко сказал Евстигней и пошел в дом.

В доме он увидел внучку Матрену всю в слезах, а за ней и Полину и Феклу, женщины были напуганы до смерти.

— Что тут за горе у нас? — шутя пытался разрядить обстановку Евстигней. — Чего тужим?

— Ой дедушка страшно, сначала ты кричал, потом тятя, потом мама, я так испугалась! А тятя где? Его волки съели?

— Моя ясенька, напугали мы тебя! Иди ко мне, обниму тебя! А папка твой целый, вот телегу запрягает, повезем волков покажем хуторянам, может кто видел их. — обнимая и прижимая к груди свое сокровище говорил дедушка.

— Ой папенька, а что они прям на забор бросались? Петра не порвали? Не поранили? — со слезами на глазах спрашивала Полина.

— Нет все целы, а волки поди глянь и в правду как телята годовалые, ох и здоровые!

–Вы поедите в хутор к сверку? Завези рубашки им, я дошила сегодня. — попросила Фекла — Да свашенька мне там должна мазь передать для ног не забудь забрать.

— Если к тому времени она спать не будет заберу, а так уже вон ночь на дворе.

— Может не ехали б в ночь, вдруг такие как эти шастают сейчас в балке? — проговорила Фекла глядя в глаза мужу.

— Думаю, эти были залетные, у нас таких волков отродясь не было и не будет, такого кабана попробуй прокорми! Это ж сколько дичи надо что бы их накормить! У нас вон даже шакалы не прижились, выдохли как мухи.

— Ито правда, ну ступайте с богом, да только осторожней там! — перекрестила мужа Фекла

— Матрена пойдем в дом, там отца дождемся. Матушка, вам надо чего помочь?

–Нет, я ужинать не хочу, пирожками сыта, спасибо Полюшка, ступайте, я буду отдыхать.

Полина, Матрена и Евстигней вышли на крыльцо. Петр как раз выезжал с хозяйственного двора и ехал к забору где лежали волки. Уже совсем стемнело на улице.

— Ну что Полина видела этих великанов? Один все пытался мне схватить за штаны, порвал немного холошину. Зубы как лезвия, пойдем покажу!

— Петр давай грузить их быстрей, смотри уже совсем стемнело, а то все спать лягут пока мы в хутор довезем.

Полина с Матреной подошли к забору и девочка, увидев волка в темноте, а точнее его большую зубастую пасть и открытые неподвижные глаза, закрыла глаза ручками и закричала:

— Ой мамочка, смотри, он зубы скалит! Сейчас укусит!

— Не бойся ясенька, — дед прижал девочку к себе рукой — они уже тебя не укусят! Папка заколол их, вон видишь, неподвижны они. Полина присела и стала рассматривать первого волка у которого голова была как у взрослой коровы.

–Надо же, где же такие водятся! Теперь будет страшно в лес по грибы ходить, да по ягоды!

— Ну пока ходить нельзя! Вот с отцом выясним, что это за улов у нас, и много ли таких, тогда и пойдешь, а Матрену пока из дому никуда не пускать, даже к тетке Наталье!

— А она и сама никуда выходить не будет, она вон увидела волков, да просила поглядеть пока до калитки докатится, боялась что волки нападут! — хохоча говорил Евстигней — А я ей говорю кем кем, а тобой точно подавятся!

— Ладно вам папенька, небось она обиделась на. — вступилась Полина за свою добрую соседку.

— Не переживай Полинка, Наталья не из обидчивых, та может и по роже дать если что ей не понравится! — все ухахатывался свекор.

— Ладно Петр никуда ни я ни Матрена до завтрашнего вечера не пойдем, даже за двор, пока все не разрешится. Так напугали волки нас, что и по двору страшно теперь ходить! — пожаловалась жена мужу. — Посмотри Матренушка как трясется, понесу ее в дом, напугалась заинька моя. — Полина взяла девочку на руки и понесла к себе в дом.

–Не надо было Матрене волков показывать, напугалась, дрожит как цыпленок. — стал беспокоиться за девочку дедушка. Петр махнул головой в знак согласия.

Как только Полина зашла и заперла за собой дверь, Петр кинул волков в телегу, накрыл сеном, чтобы лошадь не слышала запах волков отдал отцу вожжи, а сам сел на другом краю телеги свесив ноги. Евстигней сел в телегу взял вожжи крикнул:

— Нооо! Пошла родимая! Нуда швычше давай! Сейчас Петр весь хутор на уши подымем, слухи про тебя будут еще не один год ходить! Надо же вилами двоих сам запорол! Весь в меня! — гордость распирала грудь Евстигнея, он начал петь песни.

Мужчины благополучно проехали балку, поднялись на пригорок и доехали до первого дома, там Назар сидел на ступеньках уже в одних подштанниках и курил папиросу, наверно уже собирался идти спать, тут он увидел Евстигнея и удивился, куда это соседи на ночь глядя с песнями едут.

— Эй дядя Назар, надевай штаны пойдем на сходку, мы двоих волков на пороге у себя закололи, полюбуешься! Таких ты наверно отродясь не видел! Не волки, а телята годовалые!

— Здорово соседи! Да чи правда! Неужели на пороге! Ого! А я тут сижу с открытой калиткой, так забегут и не успею и штаны надеть, так сожрут!

— Так ты в штанах курить выходи! А то забегут, глянут стыдоба и даже есть не станут! — захохотал Евстигней, у него было веселое настроение. — Давай штаны надевай да садись в телегу с нами поедешь!

Назар кинулся в дом, и через минуту уже сидел на телеге и пытался заглянуть под сено, но ночь была такая темная, что он увидел только образ, а рассмотреть подробно не с мог.

— Хоть потрогать, правда ли волки, может теленка везешь! — отодвинул сено и услышал резкий запах собаки — Фу зараза! Точно волки, наши собаки так не воняют! Дай закурить Петр, вон Федор идет, зови и его!

Петр дал бумажку и насыпал табаку в ладонь Назару, потом позвал дядьку Федора, тот был изрядно выпивший, но услышав, что есть повод собраться с мужиками, без раздумий повернул обратно и неровным шагом поплелся на сходку.

Пока Мужики добрались до дома сватов, уже почти весь хутор, в том числе и староста знали, что за повод для сходки и не только мужики, но и женщины и дети спешили посмотреть на чудищ заколотых богатырем.

Евстигней подъехал ко двору свекра, слез с телеги, окликнул Димку сидящего на лавочке, велел ему позвать отца, озвучив повод и сказал, чтобы тот принес керосиновую лампу или лучину. До 1920 года керосиновые лампы были в каждом дворе, так как керосин продавался на каждом шагу, но потом после приема плана ГОЭЛРО о электрификации России керосин пропал с прилавков и самые запасливые еще пользовались керосинками, как их тогда называли, а остальным пришлось делать лучины. Лучина — это тонкая длинная щепка из полена, ее ставили в светец, она горела тускло и сильно воняла, но другого источника света не было.

Димка позвал отца, вынес керосинку, тем временем Петр и Евстигней из телеги достали свою добычу и положили на траву. Димка поставил керосинку прям рядом с волками и их теперь можно было хорошо рассмотреть.

–Вот это громадины! — послышались возгласы из толпы, казалось весь хутор вышел на сходку.

— Ого, смотри у него лапа больше моей ноги! — мальчишки поднимали лапы и прикладывали к ладошкам и ступням.

— А голова, как у моей коровы!

— Что ты соседка, больше, больше!

— Да что же это люди твориться, что это за чудовища, у нас таких никогда не было, это помесь какая то или правда волк? — интересовались женщины, охая и крестясь.

— Это думаю волк — бирюк! — взял слово Назар, он любил охотится, он ходил на зайцев и лисиц, ставил петли или мастерил капканы. — Мне кум с Ивановки рассказывал, что у них прошлой осенью повадились такие громадные волки на коров нападать, прям средь бела дня! У них в поселке как раз какой то профессор к маменьке приехал погостить, так он сказал это особая порода волков, она водится на севере, но сюда забредает из за испуга, война то без стрельбы не обходится. Вот может где то их и пуганули, а они к нам пришли!

— Назар, война уже давно закончилась! Не городи ерунды! — стал возмущаться староста Савелий.

— А что если эти волки давно тут живут, а нынче год голодный, так и вышли с голодухи! — предположил дед Афоногей.

— Все может быть! Но меня сейчас одно волнует! — Евстигней глянул на Димку тыкающего палкой в живот волку. — Димка, ты этих волков видел, али других?

–А кто его знает дядя Евстигней, вроде этих, а вроде, те еще больше были! — стал думать Димка.

— Ага, те вообще с лошадь были! — влез в разговор Вовка — у них лапища такие огромные, что на следующий день, я ногу приложил к отпечатку на дороге, моя меньше оказалась!

— Так ты вроде взрослый, а лапка у тебя как у ребенка! — стали шутить мальчишки.

— Цыц! Во смотри, чего она детская! — Вовка задрал штанину и показал свой сапог.

— Так сапог то папкин! У него большая! — не унимались мальчишки.

Вовка стащил сапог с ноги и поднял ногу, конечно в сапоге она смотрелась побольше, а без небольшой.

Все дружно рассмеялись.

— Ясно, в общем вы не помните, а у страха глаза велики! — наклонил голову Павел отец Димки и рассматривая хвост у большего волка. — А хвосты у них длинные были или вон как у этого у нег как будто подрезан!

Хвост действительно был подрезан, у второго волка хвост был длиннее и гуще, а этот так будто давно потерял кончик хвоста.

— О, точно! — вспомнил Вовка. — Я еще обратил внимание когда они проходили, ночь была лунная, и видно было, что хвост странный какой то, я сначала думал он его приподнимает, но потом понял, что хвост короткий для такого здорового волка!

— Вот это уже хорошо! — подкуривая папиросу проговорил Евстигней — А то грибы пошли в лесу, а бабам страшно будет туда ходить!

— Какие грибы Евстигней, коли тут такая шайка орудует и никаких грибов не захочется! — стала причитать одна женщина из толпы.

— Ты же слышала, что Вовка сказал, что этот куцехвостый тот которого он видел, так что я больше чем уверен, теперь бояться не кого! — успокаивал женщин Евстигней.

— Да, тем более волки — бирюки, ходят поодиночке, стаи тут нет, эти два самца, а не погоди, самец и самка, наверно заплутали, заболели бешенкой, вот и пришли в хутор. — сказал Назар.

— Может быть и бешенкой, а может и нет, пены то нет у рта, глаза вон смотри тоже нормальные! — с умным видом стал рассуждать дядя Федор. Но на него почти никто не обращал внимания, а слушали все Евстигнея.

— В общем хуторяне, делу конец, волков больше нет, можете бабы идти спать, да детишек забирайте, а мы тут с мужиками еще потолкуем! Толпа начала медленно расходиться, уже время было за полночь, никто не хотел спорить, одна только тетя Зина не удержалась и съязвила:

— Ну конечно, а то ж мы мешаем такое событие отметить! Ох лиж бы вам мужикам зеньки залить!

— А ты не суди по мужу Зинка, не все зеньки по поводу и без заливают, я вообще не пью, так что ступай с богом.

Зинка хотела еще что то вякнуть, но ее соседка Дуня толкнула в бок и та молча пошла домой.

— Меня теперь один вопрос тревожит, куда девать этих волков, шкуры снимать я не хочу, а целыми выбрасывать жалко. — сказал Евстигней.

Тут в толпе оказался кожемяка из соседнего села Осиповки, он к брату Михаилу на помощь приехал крышу на доме перекрыть. Он все собрание молчал, не хотел с бабами спорить, да байки травить. Он дождался пока все бабы и дети уйдут и сказал:

— Я Мыкола из Осиповки, он Мишкин брат, я умею из шкур шапки шить, да жилеты. Не раз мне приносили дичь, но такого волка вижу впервые. Много охотников мне рассказывали как встречали огромных лосей, волков, да косуль, один раз даже шкуру енота мне принесли, красивая шапка из него вышла.

–Это кто такой — енот? Лиса что ли? — спросил дед Федор.

Нет, это такой зверек, ростом с лису или собаку, только по толще, хвост у него полосатый, и мордочка с полосками возле глаз, этот зверек в наших краях не водится, мне его из Приморского края кум привозил. Давай мужик мне этих волков, я тебе и сыну шапки пошью, а остальное себе в оплату оставлю. — сказал он Евстигнею.

— Да бери, только мне шапок не надо, жена у меня больная, суставами мучается, пошей ей пояс на спину, да чехлы для колен, говорят собачья шерсть хорошо греет, а волчья вообще лечит! — сказал Евстигней.

— Только ты скоро не жди, это дело долгое, мне надо высушить, обмять, да много еще чего сделать, в общем, к весне будет готово!

— Ну бери делай, я если что с брата твоего по свойски спрошу! — улыбаясь и пожав руку Миколе сказал Евстигней. — залазь Петро в телегу, поехали домой, а то уже скоро светать начнет.

Петр прыгнул в телегу лег на сено, он лежал придремывал, с отцом уже не хотелось разговаривать, каждый думал о своем и обоим хотелось спать. Лошадь послушно шла по дороге, как будто тоже успокоилась, что разбойники повержены, только кивала головой при каждом шаге.

Мужики добрались домой, Петр открыл ворота, когда отец заехал во двор, то сразу закрыл ворота на засов, распряг лошадь. Отец отнес сбрую в сарай, Петр завел лошадь. Мужики распрощались и усталые пошли каждый в свой дом. Евстигней зашел, потихоньку прошел к своей кровати, снял сапоги и сразу лег. Фекла тихо посапывала, она даже не услышала когда муж вернулся домой.

Петр зашел к себе домой, но только он сел на кровать, как Полина спросила:

— Вы наверно весь хутор всполошили волками? Много народу было?

— Ты чего не спишь, вон уже скоро светать будет — прошептал Петр — Да народу было много, завтра бабы коров своих проспят! — хихикнул муж.

— А я не могла спать, Матрена всю ночь плакала, снились ей эти проклятые волки — жаловалась жена мужу. — Так плакала, аж заходилась, вот пришлось ее с собой положить.

— Не ужели испуг, надо было ей не показывать их, теперь всего бояться будет. — он как любящий папа погладил спящую девчушку по головке и поцеловал в щечку. — Чистый ангел. Ну что сделано, то сделано, посмотрим может обойдется — он поцеловал жену в лоб и лег на соседнюю кровать, вытянул ноги и сладко зажмурился, у него было такое чувство будто вчерашний день еще не закончился, а перешел в сегодняшний.

— Я тебя завтра рано будить не буду, сама по хозяйству управлюсь, дождь не идет там?

— Маленький снова стал накрапливать, небо сначала было ясное, даже звезды показались, а пока доехали домой, снова затянуло и срывается мелкий дождь. — уже почти во сне рассказывал Петр.

— Ну вот, завтра значит, по дрова не поедите, отдыхай. — Но Петр уже крепко спал и не слышал последних слов жены.

Утром Полина хозяйничала по двору, кормила курей, овец, корову доила, потом пришла в дом, разожгла печь, поставила кашу томиться. Матрена спала уже не на кровати родителей, а перебралась к отцу и прижалась как маленький котенок к боку. Петр рукой придерживал дочку и еще лежал досыпал. Когда Полина начала шуметь у печки, он совсем проснулся:

— Здравствуй моя женушка! — улыбаясь поздоровался Петр.

— Добре утречко! Еще полежи, на улице снова слякоть, дождь льет без остановки! Отец уже вывел лошадь, сказал будет сегодня чистить в базу у нее, но потом подумал все оставил и пошел в дом отдыхать! — с улыбкой на лице рассказывала Полина.

— Матрена ко мне перелезла, снова хныкала, говорит ее съедят волки, как бы не испуг у нее. — снова стал переживать Петр.

— Я сейчас к кашке пирожков напеку и у нее все как рукой снимет!

— Ох да с горохом испеки и с яблоками! — облизываясь попросил Петр.

— Напеку мой милый, напеку! С чем хочешь напеку! — подошла и поцеловала его в щеку.

— Мать как там, не узнавала?

— Узнавала, отец, сказал хуже ей, сегодня утром стонала, пока поворачивалась на бок, не помогают ей травы и мази, не помогают. — стала вытирать слезы Полина. Она искренне любила свою свекровь, не было такого, чтобы та отзывалась о ней плохо. Девушка старалась хоть чем то доставить радость, она пекла любимые пирожки с горохом, старалась прибирать чаще у свекрови в доме, и постоянно отправляла Матрену, как укол от старости к бабуле.

— Чует мое сердце, беде быть! — вставая с кровати говорил Петр. — Мать совсем сдала.

— Ну что ты, не веди горе в дом, ей всегда осенью и весной тяжелее болеется, авось отпустит. — слезы лились рекой по щекам невестки. Она и сама понимала, что матери осталось немного.

Тут проснулась Матрена:

— Мама ты чего плачешь, тебя волки покусали?

— Нет милая, просто грустно мне что то стало.

— А ты как спала? — спросила мама.

— Ой плохо, мне страшно было, так страшно, что ладошки холодели и ножки тряслись! — подняла свои маленькие ручки и потрясла в воздухе девочка.

— Ну чего ты испугалась, тятя твои заколол тех чудовищ, больше таких нет. — успокаивала мама девочку.

— Правда? — спросила девочка у отца.

— Конечно правда, а ты глупенькая боишься, — подтвердил слова мамы отец, — я тебя в обиду никому не дам! Ну ступай умойся, да к бабуле сходи, а то она у нас что то совсем разболелась, порадуй ее.

— Хорошо тятя, я мигом!

Девочка быстро спустила ножки на пол и обула свои плетеные тапочки, потом быстро надела сарафанчик, умыла личико и хотела уже бежать к бабушке, но отец ее остановил:

— Ты надень курточку Матрена, там дождь идет, да скажи бабуле, что завтрак мама чуть позже принесет, пусть обожжет немного! — сказал Петр дочке.

–Ага, а то я тоже некормленая, будем с бабулей вместе ждать!

–Ну беги! Некормленная наша! — пошутил отец — Вот ягоза растет, в кого же это она? Наверно Полюшка в тебя, я то покорный и смирный как бык! — лежал смеялся Петр. Полина подошла и крепко обняла за шею своего любимого и ненаглядного мужа.

— Ты мое счастье Петруша.

— А ты мое. — он прижал жену крепко к груди, потом отнял от себя и лукаво улыбнулся — Ты моя жизнь! Я без твоих пирожков ни дня не протяну!

— Вот значит, я думала, ты меня любишь, а ты за пирожки со мной живешь! — Полина шутя стукнула его по груди и вскочила с кровати.

— Ага, а еще и за булочки… — Петр неоднозначно глянул ей в глаза. Та сразу покраснел и отвела глаза.

— Петруша, как же мне повезло, что ты у меня есть. Я как у Христа за пазухой живу. — снова бросилась к кровати и на грудь мужу полинка. — Вон вчера моя мама говорила, что Катюху, мою подружку, отдали в соседнее село, за красавца Христофора, а он ее каждый вечер поколачивает. Вся синяя ходит. А ведь еще и года вместе не прожили. Ее мать волком воет, забрать дочку обратно хочет, а отец сказал, что такому позору не быть. Выдали замуж пусть терпит…

— Никогда не понимал, почему мужики баб бьют. Может потому, что мой отец мать никогда пальцем не трогал. — задумался Петр — Он маму всегда на руках носил, Феклушка моя говорил. А она сядет к нему на руки, обнимет крепко, крепко, прижмется к груди и сидят так весь вечер. Я так любил когда папа маме ромашки дарил. Он дарит ей букет, а она вся цветет пуще цветов. Я спросил у отца, зачем он веник ей дарит, а он дал мне подзатыльник и сказал, это не веник, а букет, просто чтобы мама улыбалась. Потом я вырос, папа маме уже не так часто носил букет ромашек, просто сорвет ей где то в поле какой то необычный цветок, подарит, а она его в кувшин поставит и бережет как зеница око. Потом всегда сушила эти цветы и в сундуке у себя хранила. Они наверно до сих пор там лежат.

— А ты мне не даришь букеты, только один раз принес, на свадьбу — сказала Полина мужу обиженным тоном.

— Подарю, я думал ты цветы не любишь. Тот букет, что на свадьбу дарил. Ты сразу маме своей отдала, вот я и подумал, не нравятся тебе цветы. Не принято у вас значит так.

— Не принято. Папа маме ни разу цветы не дарил. Даже когда бывало, обидит ее крепким словом, подходил прижимал к себе и все, ни разу не видела чтоб в щеку целовал или говорил ласковые слова. В нашей семье все по другому. Отец бывало пьяный, когда я маленькая была и бил маму, но она все ему прощала. Я так боялась, что ты меня бить будешь. А когда пришла в вашу семью, я как на крыло стала, так мне хорошо тут.

— Вот чего чего, а руку не подниму на тебя никогда, крикнуть могу, пожурить, но бить нет. — Петр привстал на локоть и посмотрел в глаза жене.

— Я верю тебе Петруша, ты у меня другой, ты добрый, нет в тебе злобы. Ой что это я лежу, надо пирожки печь, небось родители уже ждут. — Полина соскочила с кровати и принялась за стряпню.

— Ага, там дед наверно твоих пирожков больше нас вместе всех взятых ждет. Он так привык к твоим вкусняшкам, как ребенок радуется всегда. У нас мама пекла пирожки, оладушки, но они не были такими пышными и вкусными как у тебя. — Полине было лестно слушать такие речи мужа.

— Это меня тетка Тамара научила, у нее еще вкуснее всегда были. Я очень по ней скучаю. Уже столько времени прошло как ее нет, а я все помню чему она меня учила. Принеси Петруша воды пожалуйста, а я пирожки в печь поставлю. Да зайди к родителям, посмотри как там доча.

А Матрена когда шла к бабуле и дедуле вышла в дверь, которая вела из дому в небольшой, коридор, а из за того что в нем было мало окон, там всегда было темно. А из за сегодняшнего дождя так было темно как ночью. Девочка уже переступила порог и хотела крикнуть, но голос сорвался и она беззвучно шипела:

— Ой тятя там в углу волк! Волк! У него глаза горят, ой боюсь! — девочка оцепенела и стояла так минут десят, пока отец не вышел, чтоб принести воды. Петр не ожидал увидеть дочку в коридоре, он подскочил и схватил ее на руки, та словно пришла в себя и что есть силы закричала:

— Волк! В углу волк!

— Ты чего Матренушка! Нет там волков! Не бойся! — отец прижал доченьку к сердцу и ощутил, как она вся дрожит. — ну чего ты так дрожишь, я ж тебе сказал, там нет никого, пойдем покажу. Петр подошел в темный угол коридорчика и помахал свободной рукой в воздухе, в знак того, что там ничего нет.

— Вот смотри, пусто! Смотри тут тоже и тут. — он прошел весь коридор по кругу. Девочка крепко держалась за шею и смотрела туда куда отец показывал пальцем и кивала головой.

— А вдруг сейчас пусто, а потом как я выйду, там он появится и схватит меня!? — глядя в лицо отцу спрашивала девочка.

— Да не схватит, ты же у нас смелая, давай иди к бабуле, она наверно уже тебя заждалась.

— Нет тятя, отнеси меня к ней, я боюсь! — со слезами на глазах просила девочка папу.

— Ну давай, только пообещай, что ты не будешь пугаться больше волков, ладно?

— Ладно. — неуверенно и шмыгая носом, сказала девочка.

Полина на крик девочки выскочила в коридор, она слышала разговор дочери и отца, молча смотрела как папа утишает их любимое чадо, ходит по кругу и показывает дочери, что дом пуст.

— Надо с теткой Натальей поговорить, у нее сестра в Ивановке живет, та лечит и от сглаза и от испуга, переживаю я Петруша за нее, ох как сильно ее волки напугали! Такое чувство она не в себе была, так кричала. Это мы пока с тобой говорили, доченька тут одна стояла и тряслась от страху. — Полина приложила руку к груди и ощутила жгучее чувство жалости к своей малютке.

— Сейчас Мотю к бабушке отнесу и поговорим. А пока ни слова о них. — Петр вышел с девочкой на руках и вернулся минут через десять, с ведром воды. Он не снимая куртку поставил ведро возле печи и сел за стол. — Думаю немного подождать надо, пусть дня три пройдет, тут еще с настоящими до конца неизвестно, вчера вроде Димка с Вовкой опознали в наших волках, тех, что у них пошкодничали. У одного хвост куцехвостый был. Если будет в хуторе тихо, тогда можно будет и в Ивановку съездить, да дожди тоже пусть пройдут, а то дорогу так расквасит, что весь день надо будет ехать эти двадцать километров.

— Я сегодня к тетке Наталье пойду, мазь заберу, она матери сделала, вот и расспрошу ее за одно про ее сестру.

— Давай, а там видно будет, может и не понадобится ее помощь. Пойду дров наношу нам и родителям. Пирожки скоро?

— Да еще с полчасика и готовы. Иди, я отнесу родителям сама.

Петр махнул головой в знак согласия и вышел во двор, а Полина крепко задумалась, как бы дочку отвезти в Иваново. Ее материнское чувство подсказывало ей, что это само по себе не пройдет.

Днем зарядил такой дождь, что не только птицы попрятались у себя в гнездах, животные стояли на выпасе, промокшие и продрогшие, даже не щипали траву. Такого дождя не было с весны. Семья Евстигнея, решила раньше загнать скот в стойло, курей в сараи. Полина провозилась с завтраком, потом с обедом и ужином почти до вечера, потом из за тогда что животных раньше загнали домой, пошла управлять и доить корову, так и закончился день. Только когда Матрена напугалась, тогда Полина вспомнила, что хотела сходить к соседке Наталье.

Девочка весь день провела у бабули, она играла в куклы, а та лежала на кровати наблюдала за любимой внучкой. От боли в ногах, в спине, а теперь и руки перестали слушаться, Фекла не могла теперь шить. Дни тянулись очень долго и казались однообразными. Фекла чувствовала себя обузой для своих домашних, и это чувство пожирало ее из нутрии.

С каждым днем она угасала.

Вот наступил вечер, отец с дедом занимались на улице своими делами, дед кормил коня, поил водой. Отец колол дрова в сарае и складывал их там же в сухой угол. Дни наступали все прохладнее и дрова нужны были не только для приготовления пищи, но и для отапливания двух домов.

В доме быстро темнело, а бабуля не могла зажечь лучину, девочка сначала не замечала как быстро темнота спускалась в дом. Но потом, она бросила свою куклу Марусю и начала кричать смотря в угол:

— Ой бабуля, волк, волк! Он сейчас меня съест! — она прижалась к руке бабушки — Бабуля убери, убери его!

— Что ты Матренушка! Ты чего кричишь, как будто тебя режут! Нет ту волков! — бабушка не могла самостоятельно подняться и повернуться, чтобы посмотреть в угол. Она итак знала, что в доме никого нет, но думала, может кот там сидит, а из за темноты Матрена не может его там разобрать. — Там наверно кошка сидит, не бойся! Брысь окаянная!

— Нет бабуля, у него зубы огромные, он сейчас выйдет от туда и съест меня! — девочка в истерике билась возле кровати бабушки. У Феклы от испуга за свою горячо любимую внучку, проступил холодный пот по спине. Она попыталась приподняться, но руки и спина так ныли, что дикая нестерпимая боль не дала бабушке и двинуться с места. Тогда она сказала девочке:

— Не бойся, беги скорей на улицу позови деда и папу, они зажгут лучину и ты увидишь, что дом пустой!

— Нет бабуля, там тоже волки! — показывала девочка на дверь. Она думала, что и в коридоре, как и в доме, она увидит их.

— Ой божечки! — Фекла хотела перекреститься, но руки не слушали ее.

Взрослые находившиеся в хозяйственном дворе услышали крики девочки. Первый услышал дед, он как раз выходил с сарая от лошади и хотел принести еще воды.

— Петро! Там в доме Матрена кричит, ну ка быстрей туда!

Сам кинул ведра и тоже постарался как можно быстрее прийти на помощь, но ноги стали как ватные, а в груди от резких движений или быстрой ходьбы, сердце колотилось с сумасшедшей силой и перехватило дыхание. В таких случаях Евстигней, старался как можно скорее сесть и отдышаться, порой помогало быстро, но в последнее время приступы случались чаще.

Петр бросил топор и пулей побежал в дом, Полина доила корову, она услышала крик сверка, бросила вечернюю дойку, отставила ведро и вытирая на ходу руки о подол, поспешила в дом.

Петр заскочил в дом и увидел, что дочка стоит возле бабушкиной кровати и кричит закрыв глаза. А бабушка из за беспомощности, смотрит и плачет подвывая.

— Что случилось? — спросил Петр. — Ты чего кричишь Матрена?

Матрена бросила руку бабушки и побежала к отцу, тот взял ее на руки и прижал к себе. Она снова вся дрожала и всхлипывала. Девочка не могла сказать и слова, так испугалась.

Бабушка сказала:

— Ой Петр она играла в куклы, потом как бросит ее, да давай тыкать в угол и кричать — Волки! Ой божечки, она так кричала, а я старуха, не могу встать, уговариваю ее, а она вон вся трясется, да плачет! Ой сердце у меня зашлось, как она кричала!

— Матрена что с тобой? Я ж тебе сказал нет волков, убиты они! — девочка воткнулась в плечо отца лицом, молча плакала и всхлипывала.

— Давай зажжем лучину и все с тобой посмотрим! — сказал отец, но девочка молчала и не отрывала головы от плеча, она боялась смотреть по сторонам.

Петр с девочкой на руках, подошел к печи, взял лучину, там лежали свежее наколенные щепки, поставил в светец, зажег.

В доме стало сразу светлее. Он взял светец одной рукой, другой он держал Матрену, подошел к углу:

— Ну смотри!

Девочка оторвалась от плеча и одним глазом глянула, увидев пустоту, она посмотрела на отца и сказала:

— Он был тут, с такими большими зубами! Он меня съесть хотел, да ты вовремя успел.

Тут зашли дед и мама. Мама вела деда под руку, приступ накрывший деда еще не отпустил, дед тяжело дышал.

— Что моя ясенька, так кричала? Я чуть на месте не упал! — сказал дед, смотря на свою любимицу.

— Деда, тут волк был! Вот такой! — девочка показала сидя у отца на руках ладошкой величину волка, подняв ее над головой по отношению к полу.

— Ого, так это не волк а лошадь целая! — пытаясь улыбаться и справиться с тяжелым дыханием сказал дед.

— Ага дедушка! Если б тятя меня не спас, съел бы он меня и бабулю! — вытирая почти высохшие слезы сказала девочка.

— Ой дед, я сама чуть не окочурилась, как она закричала! — сказала Фекла. — Я никогда не слышала такого страшного крика.

— Матрена смотри, как ты напугала бабулю и дедулю, так нельзя моя крошка! — поругала пальцем Полина свою дочку. — Дедушка не может отдышаться, а бабушка чуть жива лежит.

— Мама, тут правда волк был! Правда! — она снова расплакалась и воткнулась лицом в плечо отца.

— Ну Полина не жури ее! — вступился дед. — Ты видишь как она напугана! Привиделось ей! Надо было нам прийти и зажечь лучину, а мы забыли, что наша ясенька темноты стала бояться!

— Ты ходила к тетке Наталье? — повернувшись всем телом, с дочкой на руках, спросил Петр жену.

— Нет, я так забегалась, так завертелась, что вот только сейчас вспомнила, что надо сходить — растерянно сказала Полина.

— А зачем к ней идти? — спросил дед.

— Папенька, тетка Наталья как то говорила, что у нее сестра лечит от сглаза, испуга лечит, все молитвами, не ведьма она. Так та живет в Ивановке, но это она мне давно рассказывала, может уже и не лечит, тетка Наталья говорила часто болеет она, старая уже совсем.

— Фекла, сколько живем с Натальей, соседствуем, вот про ее дядьку слышал, что костоправ он, а про сестру не слыхал, а ты знала, что такая имеется? — спросил жену Евстигней.

— Что то, когда то она говорила, да слава богу, нам не потребно было лечиться, ни от порчи, да ни от испуга, вот и не брали в голову, что у нее там еще за родственники, кроме костоправа есть.

— Ито правда. — согласился с женой Евстигней — А теперь видать надо и познакомиться с остальными.

— Ты Полтина иди додои корову, молоко спусти в погреб, да иди к соседке, еще время не позднее, разузнай у нее все, надо нашу Матренушку полечить. Не дело это пугаться каждого темного угла, еще заикаться начнет. — задумавшись сказал дед.

–Я таких криков второй раз точно не переживу — сказала Фекла. Вид у нее был измученный.

— Хорошо папенька, в миг все сделаю и побегу, пусть Матрена тут побудет.

— Я тоже останусь с ней, а то лучила быстро прогорает, кто щепки менять будет — сказал дед, садясь к столу и наливая себе молока.

— Я пойду дровницу закрою, да птицу загоню в сарай, потом приду, Полину дождемся с новостями, ужинать тут все будем. Ты только не болтай там попусту, по делу узнай и домой, если есть такая еще у нее родственница, то опосля сам схожу и договорюсь когда поедем. — обратился Петр к жене.

— Ладно — сказала Полина и вышла на улицу.

–А ты моя милая, спускайся, тут дедушка будет. Он Всех волков вмиг заколет! Посиди поиграй в свою куклу, я скоро. Петр тоже вышел на двор.

Полина быстро справила со своими домашними обязанностями и побежала к соседке. Подойдя к ее воротам, Полина громко позвала тетку:

— Соседка!

Тетка Наталья тоже еще возилась в хозяйственном дворе, она уже почти справилась и закрывала сараи всех животных на ночь. Услышав, что ее кто то завет ответила:

–Аюшки! Кто там кличет меня ночь глядя?

— Это я тетя Наташа — Полина!

— А ты за мазью?! Сейчас иду, обожди немного! — она медленно шла и доделывала свои дела по дороге, закрыв последний сарай, вышла из хозяйственного двора и медленно как большой корабль поплыла к калите запертой на засов. В памяти еще свежа была картина убитых соседями волков и тетка Наталья теперь калитку держала все время на засове.

— Все иду иду, вот калитку держу на засове, напугали меня окаянные, ночью на улицу совсем не выхожу! Береженного бог бережет! — она открыла калитку, впустила соседку и медленно пошла обратно к дому — Сейчас вынесу мазь, она у меня тут на крылечке!

— Я не только за мазью, тетя Наташа, помните, вы говорили, что у вас сестра испуг лечит? — идя за соседкой спрашивала Полина.

— Ага, лечит, нынче болела она летом, я ей травы часто Федором передавала, он там помогал дрова одному местному заготавливать. Вот недавно тоже ходил, говорит сестра оклемалась снова людей принимать стала.

— А тебе зачем? — повернулась соседка к Полине.

— Испуг у Матрены. Вот как увидела этих проклятых волков, так теперь кричит когда темно, в угол пальцем тычет и кричит, волки! — Полина заплакала и стала вытирать тыльной стороной рук глаза. — Вот сейчас стемнело, она у свекрови была, мы все на улице, кто чем занят, она как закричит, первый свекор услышал, аж опять сердце у него зашлось, дыхание перехватило. Петр к ней ринулся, забежал, свекровь на кровати лежит чуть жива, тужит, а Матрена пальцем в угол тычет, дрожит вся и кричит не своим криком!

— Тю ты! Точно испуг! Надо везти, а то заикаться начнет! — посочувствовала соседка. — Тут дожди как назло зарядили, надолго наверно, так день другой, дороги размоет! Надо же напасть какая…

— Что мне своим передать, может Петра прислать, скажете, где живет сестра, как найти ее.

— Давай присылай, я с ними поеду, давно не видела я сестру Шуру, тебя прошу за хозяйством приглядеть, а то может мы заночуем у нее, если погода ухудшится.

— Я сейчас за Петром сбегаю, сразу все и по решаете.

— Давай, калитку тогда не запираю, жду.

Полина выбежала со двора соседки, было уже темно, Петр закончил со своими делами, вышел за двор, курил ждал жену. Увидел, что Полина бежит от соседки, стал ждать новостей. Полина издали увидела мужа и крикнула:

— Пойдем к тетке Наталье, она тебя ждет.

Петр пошел навстречу жене, догнал ее и они вместе вошли во двор к соседке.

— Добрый вечер соседка! — поздоровался Петр.

— И тебе не хворать! — Наталья только дошла до крыльца и поднялась на ступеньки скрываясь от дождя. — Пошли в дом, вон дождь какой пошел, да холодный какой! — передернулась женщина от холодных обильных капель.

Наталья с гостями вошла в дом, подошла к печи, зажгла лучину, поставила ее на стол и пригласила сесть за стол. Дом был маленький всего одна комната, которая была похожа на избу ведьмы. На потолке висели пучки разнообразных трав и мешочков, а на полу стояла огромная русская печь занимающая половину комнаты, по другую сторону от нее кровать, а по середине комнаты стол. В доме стоял дурманящий запах, на лежанке ( закрытое продолжение русской печи, сделанное как спальное место) сушилось большое количество разнообразных трав и корений. На двух подоконниках лежали, аккуратно сложенные в стопки маленькие мешочки, с буквами. Это Наталья собирала для своих больных и подписывала по первой букве имени. На третьем подоконнике стояли баночки разного цвета от светло-желтого, до темно-бурого. Каждая баночка была аккуратно закрыта сверху белой тканью перевязанной ниткой. Это травница готовила мази и растирки для больных колен, спин и рук. Петр не часто заходил в дом к соседке, с непривычки стал чихать от запахов.

— Будь здоров сосед! Сейчас привыкнешь к травкам моим. Я вот уже и не чую, чем в доме пахнет, принюхалась! — хохоча говорила тетя Наташа. А Петр все не мог остановиться, чихал без остановки, потом после тридцатого чиха, вытер слезы и прикрыл нос рукавом, чтоб запахи не так сильно били ему в нос.

— Как ты тут спишь, дышать нечем? — спросил он соседку.

— Да как все, сплю и сны вижу, а от запахов соплей никогда не бывает и кашлем не страдаю. Может чаю? — Петр хотел согласиться, но побоялся вздохнуть полной грудью, чтоб снова не начать чихать. Полина сидела и хохотала со своего Петруши.

— Ну давайте скорей говорите, до чего договорились, я тут долго не протяну! — сказал Петр.

— Полина сказала, у Матрены испуг? С этим тянуть нельзя, если прям кричит, не далеко до того, что заикаться начнет. У меня сестра Шура в Ивановке живет, она деток лечит от испуга, там дела на пять минут, но ехать далеко сам знаешь. Давай поедем завтра рано утром, я заодно погощу у нее, а если дождь не перестанет, заночуем.

— Раз так, поехали, правда, ехать будем пол дня! Дороги вон размыло наверно. А там помнишь, — посмотрел он на Наталью — речка есть, да мосток, он хлюпкий, как бы его не смыло.

— Ой, я давно в Ивановку ездила, прошлой осенью, но мы по сухой погоде ездили, не заметила я это мосток — сказала Наталья пожимая плечами.

— А мне приходилось по весне за поросятами ездить, так он был почти под водой. — задумавшись сказал Петр — Возьму тогда пару бревен, телега большая поместятся, если что подложу под мост.

— Тогда я соберу пару сумок, гостинчик сестре, ты ей курицу передай, — сказала Наталья Полине — надо же чем то отблагодарить.

— Хорошо, пошли Петруша, своим скажем, да подготовим все к поездке.

— Тогда Наталья на заре жди, заедем.

— Добре!

Гости вместе с хозяйкой вышли на крыльцо, Полина с Петром пошли к калитке, Наталья медленно побрела следом закрывать калитку на ночь на засов, крикнула:

— Доброй ночи!

— Доброй! — ответили разом жена с мужем.

Они пришли к себе во двор, тоже затворили калитку на засов, Полина сказала:

— Пойдем домой котелки с ужином возьмем, а то если самой, не раз надо будет сбегать.

— Давай.

Они зашли в коридор, Полина подала приготовленные днем свежие щи, сама взяла, хлеб и тарелку с пирожками.

Дедушка, бабушка и дочка были в большей комнате, дедушка с внучкой сидели за столом, а бабушка дремала на кровати.

Девочка увидела родителей, соскочила со скамейки и крикнула:

— Ура тятя и мама пришли! Я уже голодная, давай мне скорей пирожочек!

Полина поставила улыбаясь пирожки на стол и сказала:

— Скорей бери, а то отощаешь от голода моя рыбонька!

— Мама мы с дедулей играли в игру, как моя Маруся волка заколола! Я его вот так заколола! — девочка взяла щепку и проткнула подушку из тканей перевязанную ниткой, которая была вместо волка.

— Да мы уже сто штук таких закололи, а вас все нет, — сердился голодный дедушка — я вон уже сам приготовил ложки и чашки и принес сметану, пока Матрена играла.

— Папенька, не надо было ее оставлять, а если б лучина потухла! — сказала Полина.

— Я старый, но не глупый, я новую зажег и сходил — сказал Евстигней, открывая чашку с пирожками и выбирая самый большой.

Полина разлила всем щи, разложила сметану, дала пирожки, а сама села со щами к свекрови на кровать, приподняла ее голову на подушке и стала кормить с ложки. Теперь из за того что руки не слушать, приходилось кормить и умывать Феклу.

— Отец, мы с соседкой решили завтра на заре поедем в Ивановку, чего тянуть. Тем более сестра ее бабка старая, здоровье тоже уже подводит, а тут еще погода вон какая. Поедем, а там будь, что будет. Если что заночуем, а завтра вернемся — сказал Петр закусывая щи пирожком.

— Добре, — смачно лопая щи сказал дед — надо тогда кобылке сена положить в телегу, да Матрену собрать.

— Помнишь отец, там мостик хлюпкий, боюсь как бы его не смыло. Я пару бревен возьму с собой.

— Помню, да только в телегу тебе не поместится все. Ты забыл, что тетка Наталья едет с тобой, а такого колобка наша кобылка еле потянет, а ежели бревна положишь, все труба, кобыла сдохнет! — заулыбался дед.

— Ито правда, а как тогда быть, мост то почти по середине пути, что ж на потом домой возвращаться?

— А ты Наталью возле мостика с телеги сгони, и проедешь, а она сама пусть перейдет, она не утонет, шарики не тонут! — снова захохотал Евстигней.

— Снова вы папенька на Наталью накинулись, ну полновата, что ж теперь! — заступалась Полина.

— Ладно будет тебе, прям и пошутить нельзя, собирайтесь в дорогу и спасибо за ужин.

Все поели, Петр с Полиной пошли, подготовили курицу для бабы Шуры, потом все вместе с Матреной ушли к себе в дом. Евстигней остался с Феклой.

–Фекла, ты сегодня почти не ела, совсем все тело ломит?

— Ой Евстигнеюшка, наверно мне пора на покой уже, сыра земля к себе тянет… — сказала Фекла с каменным лицом, она была очень бела и тусклый свет от лучины, делал ее лицо еще страшнее.

— Ну хватит тебе, на покой, а я как тут без тебя буду, молодым помощь нужна, вон ходят слухи скоро всю скотину у всех забирать будут, да землю тоже, как они сами справятся. Полина вот скоро родит нам еще внучка, слава богу в этот раз бегает как козочка, не то что с Матреной ходила. Ты тоже хоть и лежишь, да дело делаешь. Матрену глядишь, как мы будем без тебя справляться! — сказал Евстигней и глянул на свою когда то горячо любимую женушку. Ему страшно было даже подумать, что он останется без нее и слеза покатилась по щеке, он смахнул ее, чтобы жена не увидела и стал раздеваться чтобы лечь в свою постель.

— Евстигнеюшка, вот я гляну на внучка и отойду, чувствует мое сердце, так оно и будет.

Не хотел Евстигней продолжать этот грустный разговор, лег он в кровать, молча отвернулся к стене и уснул.

В доме тем временем, шла подготовка к поездке. Полина готовила вещи девочке и мужу, бегала по дому и все собирала в мешок. Петр обмыл дочку и одел ей ночную рубашку, он зажег три лучины, чтобы девочка перестала всматриваться в темные углы и поставил две по углам комнаты, а третью на стол. Комната была светла, но Матрена, не вставала с кровати и не бегала как обычно, помогая маме, а тихо держала прижав к груди свою куклу Марусю и наблюдала за мамой.

— Мама как я без тебя поеду, мне страшно!

— Что ты Матренушка, отец с тобой, да тетя Наташа поедет, они тебя в обиду не дадут! — пыталась успокоить дочку Полина.

— Мама поедем с нами, а вдруг нас волки съедят… — начала всхлипывать девочка.

— Ну вот опять, — сказал отец, — и зачем мы тебе этих проклятых волков показали, будь они неладны!

— Петруша не надо теперь себя винить, что было то было, надеюсь баба Шура ее вылечит, вон тетка Наталья говорила, к ней отовсюду детей везут, всем она помогает!

— Посмотрим, она последняя наша надежда — сказал Петр поглаживая дочку по голове.

— Мама ну давай тетку Наталью не возьмем, а тебя лучше возьмем — все уговаривала маму девочка.

— Матрена, тетя Наташа вас до бабы Шуры доведет быстро, она сама с ней поговорит, и тебя сразу полечат. А я не могу, надо бабушку и дедушку глядеть, ты же видишь, они у нас старенькие совсем. Да и братика нельзя трясти сейчас, ты же хочешь братика доченька?

— Хочу, очень хочу, только не братика, а сестричку, у меня столько кукол бабушка нашила, да нарядов к ним, целый ворох! — улыбаясь, говорила девочка, прижав куклу Марусю еще крепче к груди.

— Так братик защищать тебя будет, если кто обижать вдруг станет! — сказал папа.

— Папа как же он защищать будет, он же маленький будет, его быстрей меня обидят. — рассуждала Матрена насупив брови.

— Он же не всегда маленький будет, — улыбаясь сказал Петр, — вырастет большим дядькой, его все бояться будут!

— Тогда ладно, можно и братика, он вырастет и всех волков перебьет, чтоб они никого не пугали!

— Конечно всех, ты давай ложи Марусю спасть и сама ложись, завтра рано вставать. — сказала мама и подошла, поцеловала дочку в лобик.

Отец тоже уже разделся и лег в постель. Полина еще немного походила по дому, потарахтела чашками, все убрала и стала тушить лучины, когда она хотела затушить последнюю, Матрена подскочила на кровати и закричала:

— Мамочка не туши, не туши ее, я боюсь, в темноте сразу волки придут!

— Матрена, ложись, я сейчас лучину на стол поставлю, да новую щепку поменяю, она долго гореть будет. Не бойся, не придут волки. — сказала мама и поставив новую лучину на стол, легла в постель рядом с отцом. Кровати стояли рядом, Матрены по одну сторону стены, а родителей по другую, но девочке казалось, что если придут волки, то бежать до мамы и папы будет далеко и она сказала:

— Мама можно я сегодня с тобой спать буду, мне страшно? — она натянула одеяло до самих глаз и ее глаза казались еще больше.

Конец ознакомительного фрагмента.