Солнечный луч. О чем молчат боги

Юлия Цыпленкова, 2023

Когда кажется, что теперь все будет непременно хорошо, судьба наносит новый удар. И вроде бы ты только что встречаешь солнечное утро, как ночь настигает тебя на болотах в окружении кровожадных тварей. Что это? Злой рок? Проклятие? Или промысел Высших Сил?Ничего в жизни не происходит просто так. И если в минуту долгожданного счастья судьба велит вновь расстаться с теми, к кому стремится душа, значит, это для чего-то нужно.Белый мир не так прост, как кажется. Он полон загадок, и, похоже, его Создатель желает, чтобы они были разгаданы. Стоит довериться Белому Духу и сделать то, чего он ждет. Иначе не узнать, о чем молчат боги…

Глава 1

Голова была тяжелой, мысли путались, и никак не получалось собрать их воедино. Протяжно выдохнув, я закрыла едва открывшиеся глаза и некоторое время лежала так, слушая тишину. Наконец разум родил нечто похожее на размышления: мне подумалось, что под спиной моей твердо и я даже ощущаю неровности. Поведя ладонью рядом с собой, я ощупала сухую траву, мелкие камешки и тонкую ветку с пожухлыми листьями. Лежу на земле…

А потом обоняние уловило неприятный гнилостный запах. Покривившись, я опять открыла глаза и некоторое время смотрела в сумрачное небо. Кажется, наступил вечер, а я почему-то лежу на земле и вдыхаю зловоние.

— Нужно осмотреться, — одними губами произнесла я и повернула голову.

Первое, что я увидела, был плоский валун, на котором лежал небольшой камень, похожий на половину сферы со странными отростками. Я некоторое время рассматривала это сооружение, но затем мой взгляд скользнул дальше. Там была вода, затянутая ряской. Кажется, болото. Да и запах подтверждал мою догадку. Только что я делаю на болоте?

И я вновь поглядела на валун. На верхнем камне появилось нечто похожее на бельма. Сначала два, затем они исчезли, и появилось третье бельмо.

Приподнявшись на локте, я провела ладонью по лицу и опять посмотрела на маленький камень. А в следующее мгновение вскрикнула. Это был не камень! За валуном притаилась неведомая мне тварь. У нее было три глаза! А бельма… О нет, это были вовсе не бельма, чудовище моргало! Сначала двумя глазами, расположенными, где и полагается, а затем третьим, который находился чуть ниже между ними.

— А! — взвизгнула тварь в ответ и ощерила мелкие острые зубы.

Я расслышала шипение и попыталась отползти. Болотный обитатель запрыгнул на валун и замер в позе лягушки, чуть выставив одну из передних конечностей вперед. Пальцы его были тонкие и длинные, увенчанные острыми когтями, а между ними имелись перепонки, как и на ногах, живо напомнивших мне утиные лапы.

— Пошел вон, — сдавленно выдохнула я.

Тварь уходить не желала. Она снова разинула рот и завизжала громче и на несколько тонов выше. Отвратительнейший звук ударил по ушам, и в моей голове, кажется, что-то взорвалось. Я опять повалилась на землю, не в силах двинуть ни рукой, ни ногой. Однако сознание мое не угасло, и это оказалось самым ужасным, потому что я видела, как вокруг шеи чудовища поднялась и затрепетала тонкая складка кожи, похожая на воротник. Видела, что существо сползает с камня, так и не распрямившись. Понимала, что оно сейчас подойдет и убьет меня, но ничего, совершенно ничего не могла поделать, потому что жить продолжал только мой разум, но не тело. Оно вздрагивало, но мне не подчинялось.

Я продолжала рассматривать тварь, покрытую белесой гладкой кожей. Наблюдала за ее приближением и чувствовала неприятный запах, но попытка позвать на помощь не увенчалась даже мало-мальским успехом. Рот не открылся, и ни единого звука не прорвалось наружу. Я была парализована невероятно высоким и резким звуком. Мне подумалось, что было бы недурно, если я не почувствую, как это неприятное создание начнет меня пожирать…

И вдруг чудовище привстало, глянуло мне за спину и, зашипев, бросилось в болото. А я увидела отсветы огня. И спустя несколько секунд передо мной в землю воткнули факел. Кто-то обошел меня и присел на корточки. Сначала я увидела короткие сапожки небольшого размера, затем темные штаны, обтянувшие колени. А через мгновение белую косу, свесившуюся мне на лицо.

Это была молодая женщина. Она склонилась совсем низко, заглянула мне в глаза и усмехнулась. Усмешка вышла злой и неприятной, разом испортив миловидное лицо.

— Я бы посмотрела, как черын будет рвать тебя на куски заживо, — сказала женщина. — Рахон говорит, что ты нам нужна. Я так не думаю. Хочу видеть, как ты сдохнешь, пришлая, и однажды я это увижу.

— Не стоит торопиться, махари, — отозвался мужской голос. — Твой отец желает видеть ее живой.

Женщина фыркнула. Она передернула плечами и распрямилась. Но вдруг нога ее дернулась и ударила меня в живот. Я ничего не почувствовала. Выходит, догадка была верна. Тварь парализовала криком добычу, тем самым лишив и чувствительности. Если бы она решила меня сожрать, я бы и вправду ничего не ощутила, кроме внутреннего ужаса.

Передо мной снова появились сапоги, на этот раз высокие, и ноги явно принадлежали мужчине. Он перевернул меня на спину и навис сверху. Мужчина рассматривал меня, а я его и размышляла. Он был мне знаком, как и женщина. Имя Рахон отозвалось в душе протестом, а значит, добрых чувств к нему во мне нет.

— Не беспокойся, Ашити, — заговорил Рахон. — Скоро ты сможешь двигаться. Крик черына оглушает ненадолго. Дурман тоже почти развеялся. Еще немного, и ты всё вспомнишь. Сбежать в этот раз не выйдет, мы не идем через таганы, и помощи ждать неоткуда. Бояться не надо. Черын не осмелится подойти снова, пока рядом горит огонь. И мы не тронем тебя, если будешь благоразумной.

Веки наконец поддались, и я смогла закрыть глаза. Рахон… Рахон… Рахон… Кто же ты такой? Рахон. «Пора в путь, Ашити», — пронесся в голове только что услышанный мною голос. Ашити… Дочь шаманки Ашит, подсказало сознание. Я дочь шаманки Ашит — Ашити. Верно. И мне вспомнился небольшой дом, окруженный бескрайней белой пустыней. А еще перед внутренним взором предстал образ израненного окровавленного мужчины, но уже через мгновение я вновь увидела этого мужчину, но уже совсем иным. Мне вспомнились глаза глубокого синего цвета… «Свет моей души», — шепнул иной мужской голос, и я всхлипнула — Танияр. Мой возлюбленный супруг…

И память, подобно штормовой волне, обрушилась на меня. В один миг я вспомнила всё, что произошло со мной с той минуты, как я осознала себя в пещере, где прятался невидимый и страшный зверь охо. И моя жизнь в Зеленых землях, и свадьба, и знакомство с племенами, и война, и похищение. Рахон! Поклонник Илгиза, отступник и пятый подручный великого махира. Враг! И он снова похитил меня, второй раз!

А эта женщина…

— Мейлик, — с трудом прошептала я.

Нет, не Мейлик. Настоящая Мейлик умерла три года назад, когда илгизитам понадобилось ее имя, чтобы свести с Архамом — братом моего мужа и бывшим кааном. «Твой отец…» — вспомнилось мне услышанное совсем недавно.

— Махари, — снова прошептала я и распахнула глаза.

Великий махир — отец этой женщины! Потому махари — не имя, а титул. Проклятие. Я выругалась про себя и протяжно вздохнула. Похоже, я в Каменном лесу, где обитают твари, подобные черыну, и сбежать мне действительно не удастся. Я попросту не найду дороги и сгину при встрече с очередным чудовищем или же завязну в болоте. И в душе родился жгучий протест — я не хочу идти с ними! Я дождалась своего возлюбленного, я могу быть наконец счастливой и целостной! Только что я сейчас могу сделать?..

Мне отчаянно захотелось проверить, со мной ли еще мой перстень. Тогда всё не так плохо, и я могу показать Танияру, что всё еще жива и где нахожусь. Возможно, тогда он сможет нагнать похитителей и отбить меня. Их не может быть много. Пагчи легко убили илгизитов в первый раз… но не Рахона. Он отчего-то вовсе не похож на приведение. Жив, здоров и даже не исхудал нисколько. Проклятие…

Впрочем, от брани толку не было, как и от попыток оглядеться, и я заставила себя выдохнуть и набраться терпения. Теперь я лежала, глядя в почерневшее небо, и слушала звуки, доносившиеся до меня. Вскоре это даже увлекло, и я начала составлять картину из того, что услышала. В какой-то момент мне вспомнился танец, который я танцевала для Создателя под музыку жизни. Это и вправду было чем-то схожим с тем, чем я занималась сейчас. Только в этот раз звуки были не нотами, а мазками в полотне бытия.

Вот хрустнула ветка и зашелестела пожухлая листва — чья-то нога потревожила тишину, царившую на болотах. А вот затрещал хворост — это острые язычки огня приняли подношение и, должно быть, отблагодарили людей россыпью искр, подобно фейерверку, взмывшему к небу. Затем до моего слуха донеслись человеческие голоса. Они были приглушенными, и слов я не разобрала, да и не желала сейчас вникать в их смысл — это испортило было целостность картины, подобно жирным уродливым кляксам. И я продолжила слушать звуки.

Теперь они донеслись со стороны болота. Мне живо представилось, как над поверхностью воды, затянутой ряской, появилась голова черына. Должно быть, он решил посмотреть, что происходит с его жертвой. А после, обнаружив меня всё еще в оцепенении, он поплыл к берегу…

Я улыбнулась. Страха не было. Даже не потому, что Рахон желал привезти меня к своему главе в целости, и не потому, что факел продолжал разгонять сгустившийся сумрак. Я вообще сейчас не переживала за свою безопасность, и причиной тому стало мое отрешенное состояние, в которое я сумела погрузиться. Именно оно даровало мне покой и умиротворение. И даже когда я услышала шлепки по воде совсем рядом, то лишь прошептала:

— Ты меня не тронешь. — И движение остановилось.

Медленно вдохнув, я так же медленно выдохнула и закрыла глаза, продолжая слушать. А затем я ощутила кожей касание ветра и вновь улыбнулась, радуясь доброму знакомцу.

«Ашити», — прошептал ветер.

Я подняла веки и некоторое время смотрела в бесконечно мудрые глаза, чей цвет уловить было непросто. Поначалу прозрачные, подобно льду, они вдруг налились нежным голубым цветом, а потом глубокая сочная синева насытила радужку, пока и она не потемнела, став почти черной, но лишь почти. И мне казалось, что в этой почти черноте я вижу, как сияют звезды, будто бы на меня глядело само мироздание.

На голове мужчины, чьи волосы были настолько ослепительно белыми, что вокруг них я ясно видела ореол сияния, была уже знакомая мне корона. Он еще мгновение стоял, склонившись надо мной, но вскоре распрямился, и губы Его дрогнули в едва приметной улыбке, доброй и по-отечески ласковой, а еще толику лукавой.

— Создатель, — прошептала я.

Он прикрыл глаза, отвечая мне, а после развернулся и направился прочь, пока не растворился в сумраке, едва достигнув границы света и тьмы. И мир вновь заполнился звуками. Но в них уже не было гармонии, полотно, сотканное моим сознанием, распалось на лоскуты. Однако на душе моей царил прежний покой, а еще была радость, потому что я знала, что означает Его явление — Белый Дух не оставит меня.

Я села, отметив, что тело вновь мне подчиняется, и посмотрела на свои руки. Кольца не было. Нет, я не ощутила паники, потому что верила — Отец вернет мне свой дар, когда придет время, как уже сделал это при моем первом похищении. Досадно лишь было, что я не могу успокоить Танияра тем, что жива и невредима. А еще безумно жаль, что теперь мне недоступна возможность встретиться с ним в реальности, отведенной нам Создателем для свиданий. И я сделала единственное, что сейчас было мне подвластно…

«Мама, — мысленно обратилась я к шаманке, — ты ведь знала, что меня ожидает, когда шла со мной к старому подворью, верно? И раз промолчала, значит, это было угодно Создателю. Я не ропщу и не обижаюсь на тебя, потому что ты верный Его служитель. Но прошу лишь об одном — передай Танияру, что я жива. Меня забрал Рахон, пятый подручный великого махира, и везет через Каменный лес. Мейлик — дочь махира, она тоже здесь.

Мама, еще передай, что у него сейчас много хлопот, пусть не оставляет Айдыгер, он должен быть разумен. Пусть меня и забрали насильно, но дальше я отправлюсь не сопротивляясь, потому что так угодно Белому Духу. Я верю, что Отец свел нас не для того, чтобы разлучить, а значит, миг желанной встречи наступит, когда придет время. Скажи ему, что моя душа горит лишь для него одного и будет пылать, чтобы наш путь друг к другу не затерялся во мраке».

— Пожалуйста, — прошептала я уже вслух и добавила: — Я буду тосковать по тебе и твоей мудрости, мама.

А затем поднялась на ноги и развернулась в сторону костра. Их было всего лишь трое: Рахон, махари и еще один илгизит, которого я не знала. Я машинально проверила, в порядке ли моя прическа, оправила одежду и, натянув на лицо привычное благожелательное выражение, направилась к костру. Как бы я ни была зла за похищение, но решение о перемирии было принято, и отступать от него не имело смысла. Пока меня не вынудят к этому, по крайней мере.

Заметив мое приближение, негромкий разговор стих, и за мной внимательно наблюдали три пары глаз. Враждебно, с любопытством и равнодушно. Думаю, и без пояснений ясно, что злилась на меня махари. Рахону было явно интересно, что я задумала, а третьему илгизиту моя персона была безразлична.

— Итак, — произнесла я, усаживаясь к огню, — ты желаешь исполнить поручение.

Разговаривала я только с Рахоном. Во-первых, он единственный, кто был готов к общению со мной. Во-вторых, я не ощущала в нем враждебности. В-третьих, пятый подручный был моей защитой в пути, а значит, с ним мне и предстояло выстраивать взаимоотношения таким образом, чтобы между нами установился твердый нейтралитет.

— Кто позволил тебе подойти и заговорить? — высокомерно вопросила «Мейлик».

Я перевела на нее взгляд и чуть приподняла брови.

— Кто ты такая, чтобы задавать мне эти вопросы? — не менее надменно спросила я в ответ.

— Я — махари, дочь великого махира, — ответила она. Я уловила в глазах илгизитки насмешку и даже понимала ее причину.

Меня, как и всех, водили за нос долгое время. Теперь маска была сброшена, и меня сразили высотой положения персоны, только вот…

— Насколько я поняла из наших прежних бесед с Рахоном, — возведя глаза к небу, задумчиво произнесла я, — великий махир — это служитель культа Илгиза. Он не правитель, но обладатель знаний, которые делают его в чем-то схожим с шаманом. — Я снова поглядела на собеседницу. — Но видишь ли, махари, я ведь тоже дочь служительницы культа Белого Духа, шаманки, превосходящей своей силой многих. Тогда можно сказать, что я — дочь великой Ашит, и это уже уравняло нас с тобой. А еще мы обе жены каанов, к тому же наши мужья уже не являются каанами. Только твой муж беглец, мой — правитель дайната. — Я мило улыбнулась. — Ты всего лишь махари, я же дочь шаманки и дайнани.

— Ты неверно судишь, — мягко произнес Рахон, предупреждая резкий ответ «Мейлик», чьи глаза зло сверкнули. — Великий махир…

— Нет, Рахон, — уже с иной интонацией заговорила я, — в моих словах нет ошибки. Это данность, и данность справедливая. Махир служит Илгизу, проводит обряды и обладает некой силой, которой нет у других. Всё то же самое мы можем сказать и о шамане, лишь с той разницей, что поклоняется он Создателю этого мира, а не его восставшему младшему брату. Разное именование, но суть одна — служитель культа. Верно?

Пятый подручный чуть помедлил, но вскоре усмехнулся и склонил голову в знак согласия.

— Зачем ты позволяешь ей туманить свой разум?! — воскликнула махари. — Ты же знаешь, как сильно я ненавижу ее, но всё равно говоришь с пришлой, словно вы добрые друзья! Из-за нее умерла Хазма, я чуть не попалась…

— Хазма — это Хенар? — уточнила я.

— Акмаль, — подняв руку, заговорил Рахон, и я узнала настоящее имя третьей невестки Танияра, — ты слишком горяча и ослеплена…

— Она всё разрушила! — выкрикнула махари. — Всё! Если бы она не появилась, Танияр так и не осмелился бы пойти против брата…

— Неверно, — теперь ее прервала я. — Танияр не боялся Архама, он любил брата, потому позволил ему занять свое место. Служил ему и терпел все выходки Селек — убийцы его матери. Только ради брата. И так бы было и после моего появления, но вы сами всё разрушили. Селек решила женить его на дочери Елгана, когда он уже выбрал меня. А вы, илгизиты, выкрали его возлюбленную. Вы все разъярили йартана, и он вонзил в вас зубы. К чему обвинять меня в собственных ошибках? Танияр всего лишь хотел быть счастливым с выбранной им женщиной. Не влезли бы, он и по сей день оставался бы алдаром, верным своему каану. Однако Архам отправил брата жениться на Саулык, а Рахон выкрал меня, но довез лишь до пагчи, где я узнала правду о смерти Вазама, и колесо Судьбы уже было не остановить.

— Однако Судьба вернула тебя на прежний путь, и он уводит тебя от мужа и Айдыгера, — с улыбкой заметил пятый подручный.

— Кто знает, куда этот путь приведет в итоге, — ответила я и, подмигнув, легко рассмеялась.

Махари, сердито фыркнув, встала и скрылась в темноте. Рахон на миг обернулся, провожая ее взглядом, но вскоре снова посмотрел на меня. Заговорить он не спешил, и взгляд стал испытующим. Пятый подручный не усмехнулся в ответ на мой смех, напротив, мне показалось, что он хочет проникнуть в мои мысли и понять причину столь неожиданного спокойствия и даже дружелюбия. Я вопросительно подняла брови.

— Что такое, Рахон? — спросила я. — Тебя удивляет мое спокойствие? Отсутствие проклятий и слез? Ожидал, что я попытаюсь сбежать или же буду запугивать и угрожать? Это ни к чему. Бежать — глупо, ссориться тоже. Да, я безмерно зла за то, что ты похитил меня и лишил радости быть рядом с любимым мужчиной, когда наконец дождалась его. Однако всё уже произошло, и что-то изменить невозможно. И потому я не буду ни проклинать, ни голосить, ни вести себя безрассудно.

— Добрая весть, — кивнул пятый подручный, но взгляд его так и остался испытующим, будто он не получил нужного ему ответа.

Впрочем, копаться в причинах недоверия и подозрительности Рахона я не стала, их было немало. У меня имелись собственные соображения и желания, которым я не видела повода отказывать. И в первую очередь я хотела получить ответы на свои вопросы. Почему не сейчас? Беседа у костра способствовала откровенности.

— Я хочу задать вопросы, Рахон, — сказала я. — Думаю, ты не откажешь мне в ответах.

— А ты ответишь на мои? — прищурился илгизит, и я пожала плечами.

— Почему нет? Отвечу.

Вот теперь пятый подручный снова улыбнулся и кивнул:

— Спрашивай.

— Берик и мои рырхи, что ты с ними сделал? Я так и не подошла к ним…

— Они заснули, как и все, — ответил илгизит. — Они живы. Ты это хотела узнать?

— У меня много вопросов, этот был первым, — сказала я. — Теперь я хочу узнать о побеге и моем похищении. У меня не складывается картина. Я знаю, что ты можешь влиять на сознание, но вряд ли тебе хватило бы сил, чтобы зачаровать весь Иртэген и выйти в ворота…

— Ворота нам были не нужны, — прервал меня Рахон, уже понимая, что меня интересует. — Под старым подворьем есть подземный ход, его приказала вырыть еще Селек. Архам рассказал о нем Акмаль, она передала мне через Хазму.

— Когда Селек…

— Когда сделала своего сына кааном, — снова опередил мой вопрос пятый подручный. — Она тряслась от страха и всё ждала, что ягиры взбунтуются и придут отнимать челык. Тогда и велела Нихсэту найти того, кто пророет им с Архамом путь к спасению. Он нашел нужных людей в одном из дальних таганов. Пока они трудились, жили на каанском подворье, строили новую часть дома. А к этой части вели подземный ход. Стройку люди на подворье видели, остальное было от них скрыто. А когда работа была закончена, землекопы и строители исчезли.

— Исчезли?

— Селек сказала Нихсэту, что сама расплатилась с ними и отпустила, но она отплатила им иначе — чашей с ядом.

— Архам знал и об этом? — нахмурилась я.

— Нет, он знал столько же, сколько и Нихсэт, — усмехнулся Рахон. — Я сам всё понял, когда прошел по этому ходу. Селек не могла вывезти тела и оставила их прямо там. Я видел костяки.

Устремив взгляд в сердцевину пламени, я криво усмехнулась. Сколько же жизней собрала эта женщина? Однако быстро отбросила досужие размышления и вновь обратила всё внимание на Рахона.

— Архам показал Акмаль, где находится этот ход, — продолжал пятый подручный. — Так я и пришел за ней, когда Хазма дала мне знак, что правда открылась.

И вот тут я впилась в него взглядом, потому что дать знак «Хенар» никак не могла — она находилась в темнице и не покидала ее. Да даже тогда, когда ее привели, она еще не могла знать, в чем мы будем ее обвинять. До прихода Илана узница могла говорить всё, что вздумается, и никто бы не смог опровергнуть ее слов. Но если произошла передача известий, тогда это мог сделать только ягир, который стоял под дверью темницы…

— Ты ищешь предателя, — верно понял мой взгляд илгизит. — Не ищи. Ни один человек не сумел бы принести мне эту весть, я был за стенами Иртэгена.

— Тогда как?

Пятый подручный усмехнулся и вытянул из-под рубахи веревку, висевшую на шее. На ней был медальон из черного камня. В середине был вырезан непонятный мне символ.

— Это шавар, — пояснил Рахон. — Связующий знак с теми, кто носит похожие. Мой первый, у Акмаль второй, у Хазмы был третий. Если сломать шавар, я это почувствую и увижу, чей сломан. Видишь? — Он поманил меня ближе и указал на едва приметную трещинку. — Это шавар Хазмы. Она сломала его, и я узнал, что Акмаль грозит опасность. После этого я отправился за махари на подворье…

Стало быть, шавар был спрятан где-то в одежде, может, висел на руке, потому что с шеи узница точно ничего не снимала и не вытаскивала. Она всё больше сидела отвернувшись и мяла то рукав, то подол… Да, наверное, тогда и сломала, потому что поняла, что уже не покинет подземелья, если только для принародной казни.

— Подожди, Рахон, — я подняла руку, останавливая собеседника, и он ответил мне вопросительным взглядом. — Хорошо, Хазма сломала свой шавар, я даже могу представить, когда она это сделала. Но почему вы уверены, что она мертва? Акмаль обвинила меня в ее смерти, но трупа вы не видели и видеть не могли, даже не знаете, как она умерла. И была ли казнена вообще до вашего побега.

— Она мертва, — донесся до нас голос махари.

Должно быть, справившись со своей злостью, женщина вернулась к костру и уселась на прежнее место. На меня она не смотрела, мне это было безразлично, и я вновь поглядела на Рахона.

— Раз она сломала шавар, значит, вы узнали, кто она, — заговорил пятый подручный. — После этого Хазма должна была пожертвовать собой, чтобы спасти махари. Хазма присматривала за Акмаль, когда та была еще ребенком, любила ее больше, чем могла бы любить родная мать, и она бы позволила себя разорвать на куски, но не выдала махари. Значит, она умерла.

— Верно, — кивнула я. — Так и было, ее порвали рырхи, когда она кинулась на меня.

Махари мазнула по мне тяжелым взглядом и снова отвернулась. Рта она так пока и не открывала, только слушала. Рахон коротко вздохнул и улыбнулся — его гибель Хазмы волновала мало. Из этого я сделала вывод, что между шпионкой и пятым подручным не было даже дружеской привязанности. Кажется, и особой ценности она для него не представляла.

— Она была прислужницей? — спросила я.

— Она отдала свою жизнь на служение нашему Покровителю. За преданность махир взял Хазму в свой дом и даровал великую честь — смотреть за его единственной дочерью. Вместе с ней и отправил в Зеленые земли.

Стало быть, Хазма была фанатиком. Да, такая могла намеренно броситься и в пасть рырхам, и под ленгены, чтобы сберечь свою госпожу и оправдать доверие господина. Я посмотрела на Акмаль и заметила, что она глядит на меня насмешливым взглядом. О, разумеется. Рахон только что показал, насколько высоко ее положение, жаль оценить не могу. В моем мировоззрении ничего не изменилось. И мне захотелось сказать гадость.

— То, что илгизиты появились в Зеленых землях, мы с Танияром поняли уже давно. И Мейлик с Хенар попали под подозрение очень быстро, — произнесла я. — Мы приглядывались к ним. Да и сами они делали столько глупостей, что только еще больше приковали к себе внимание. — Взгляд махари заледенел, на щеках проступил румянец. Я усмехнулась и продолжила: — И одна из них — отравление. Зачем оно было нужно?

Я посмотрела на пятого подручного, но он сам повернул голову в сторону махари. Акмаль покусывала губы, наконец нервно передернула плечами.

— Всё из-за Хасиль, — сказала она с неприязнью. — Она всё испортила, когда побежала на сангар. Я хотела, чтобы народ не верил Танияру, чтобы роптали всё сильней, когда вы будете что-то менять. И Хасиль говорила, потому что она тебя ненавидела. Но она дура! — рявкнула бывшая каанша. — Взяла и побежала собирать народ. Слишком быстро. Люди еще мало слушали. Ты пришла и опять головы повернула в ту сторону, в какую тебе надо. Тогда пришлось думать, как сделать, чтобы отнять у вас с Танияром людское доверие. Чтобы думали, вы их обманываете, что ты злая и хитрая. И опять всё не так вышло. Ты ворота закрыла, и Хазма не смогла прокричать на весь Иртэген, что вы с Эчиль меня извести хотите…

— Эчиль? — изумилась я. — Она-то вам чем помешала?

— Она стала твоей тенью и за Танияра могла любому в глотку вцепиться. А еще… — Акмаль криво усмехнулась. — Ее дочери старшие и из рода каанов, что по отцу, что по матери. Они выше моей Белек. Дочери Хасиль — мусор, они ничего не значат, мне бы не помешали, а Тейа и Йейга права на два тагана имеют. Убрала бы мать — исчезли бы и дочери.

Я брезгливо передернула плечами от цинизма, который ясно слышался в голосе некогда «скромной» Мейлик. Она говорила о детях! Мусор… Что старшие дочери Архама, что средние. Одних уничтожить, от других отмахнуться. И я запомнила это высказывание. После выдохнула и постаралась вернуть себе видимое благодушие.

— А потом я сама людям сказала, что тебя отравили, и отравили вне старого подворья, чем указала на Хамзу и вынудила в ней усомниться. Мы поменялись ролями, — кивнула я с пониманием, не став пояснять непонятное слово. — Хорошо, допустим, меня бы не было на подворье, когда ты пришла. Тебе бы стало плохо, вызвали бы Орсун. Заподозрили бы отравление корнем тэрде. Но с чего ты взяла, что вам бы поверили?

— Тэрде действует быстро, значит, отравить могли только на подворье, — ответила она. — Но даже если бы люди и не поверили, сомнения всё равно бы остались. Здесь сомнения, там недоверие — ручей гору разрушить может. Жаль, ты опять помешала. Всегда мешала. — Мне достался очередной неприязненный взгляд. — Как появилась, одни беды начались. Еще и Хазма… Мне Илан иначе был нужен. Через него я бы и промеж вас с Танияром разлад посеяла. А она его имя назвала, чтобы тебя с пути сбить. Выбрала за его любовь. Знала, что за нее Илану не верят ни каан, ни ягиры. А если бы ты вступилась, то и на тебя бы смотрели с подозрением. Если бы так случилось, я бы простила Хамзу, да только она хуже сделала. Илан после этого нам в горло вцепился. Чуть не прибила ее тогда от злости.

Вздохнув, я подняла с земли прутик и сунула его кончик в огонь.

— Вы решили меня убить, потому что от меня все беды? — спросила я, глядя на то, как на кончике прута заиграл язычок пламени. — Или хотели ослабить Танияра? А может, пытались так избавиться от Илана, который начал вас шантажировать? Его ведь послали к убийце, правда, он оказался умней и сделал по-своему.

Я заметила, как Рахон покривился и покачал головой. Кажется, он затеи с моим убийством не одобрял. Впрочем, оно и понятно. Задачей пятого подручного было привести меня к великому махиру. Они ожидали пользы от моих знаний, и я показала, что они у меня все-таки имеются. И раз он дождался моего появления на старом подворье, значит, считал важным исполнить поручение. Наверное, это был его последний шанс, потому что оставаться дальше уже не мог — махари была раскрыта.

— Хватит разговоров, — резко произнесла Акмаль. — Я устала, буду спать.

— Да, нужно отдохнуть, — согласился Рахон. — Завтра мы будем много идти, нужны силы. Ложись, Ашити.

Я возражать не стала. О моем удобстве никто не позаботился, на это я лишь хмыкнула и растянулась на земле. Я вновь глядела в звездное небо, но уже не прислушивалась к звукам — я думала. Перед мысленным взором, словно частички мозаики, откровения Акмаль заполняли собой бреши. Даже представила, как страдала махари, когда продолжала разыгрывать простодушную Мейлик, а хотелось вцепиться мне в горло. Как же ее корежило от злости и ненависти!

Бедняжка… Я усмехнулась. Это же с каких высей она, дочь великого махира, летела в пропасть бессилия, не имея возможности что-либо изменить! Когда-то явилась в Зеленые земли, чтобы стать госпожой, а сейчас возвращалась обратно, так ничего и не добившись. Только кровавый шлейф из впустую загубленных жизней тянется следом. Первое разочарование — дочь. Если бы родился сын, то Эчиль со своими детьми перестала представлять опасность, сколько бы каанов в роду у них ни было. Второе — свержение Архама. Третье — ни одна из ее задумок после бегства мужа не увенчалась успехом, и тому причиной уже и вправду была я.

Но разве же такая раздутая пустышка поймет, что дело не в том, насколько хорошо у меня подвешен язык, а в доверии людей, с которыми я подружилась, в отличие от Акмаль. «Такая она, наша Ашити, на доброе слово щедрая и с каждым приветлива. Как ласковое солнышко», — так отозвались обо мне ягиры. Потому и приняли меня в Зеленых землях быстро, потому и шли за советом и со своими бедами и радостями. Потому хоть и слушали навет, но, едва я начинала говорить, уже не сомневались в моей правоте.

И потому ты желала мне смерти, махари. Я даже была уверена, что именно зависть к моим успехам породила столь лютую ненависть. И эта ненависть привела в Иртэген убийцу. И я также была уверена в том, что всё началось с желания меня уничтожить, а уже после родилось обоснование, каким бы оно ни было: моя въедливость, Танияр, Илан или что-то еще, — и увидела их Хазма, раз решила подставить бывшего советника. А для Акмаль единственной причиной оставалась смерть ради смерти. Потому она и прервала разговор — ответить было нечего.

Снова усмехнувшись, я повернула голову и обнаружила, что Рахон смотрит на меня. Взгляд был пристальным, даже пронзительным, будто он вновь пытался влезть мне в голову и понять, что я скрываю за показным смирением. Я почувствовала себя неуютно, но показывать этого не хотелось. И я села.

— Как ты выжил? — задала я новый вопрос. — Пагчи были уверены, что убили всех.

— Когда они выстрелили, я упал и лежал, пока они не ушли, — ответил пятый подручный. — Пагчи не проверяли, просто посмотрели, что никто не пытается сбежать, и ушли. Всего лишь маленькая хитрость, они поверили. — Он усмехнулся и вдруг спросил: — Почему ты хочешь идти с нами?

Я ответила удивленным взглядом.

— Хочу? Нет, Рахон, я не хочу идти с вами. Я хочу вернуться к мужу и забыть о вас, будто мне приснился дурной сон. Но вернуться я не могу, а ты не отведешь меня назад, верно? — Он кивнул, и я пожала плечами: — Так какой смысл сопротивляться, если ничего изменить нельзя? Я это уже говорила.

Он тоже сел, скрестил ноги и склонил голову к плечу.

— Я помню, — сказала илгизит. — Но мне непонятно. Ты больше злилась, когда я забрал тебя в первый раз. Тогда для всех ты была пришлой, а Танияру всего лишь гостьей. Теперь ты его жена. У тебя появилась власть, тебя почитают люди. Сейчас уйти должно быть еще тяжелей, но я вижу, что ты готова к дороге, и не понимаю почему.

— А ты влезь ко мне в голову, — прищурившись, предложила я. — Ты же умеешь управлять сознанием. Может, и найдешь иной ответ, раз этот не нравится.

Рахон еще некоторое время смотрел на меня. После поднялся на ноги и приблизился. И когда он протянул руку, я отпрянула, но илгизит сжал мое плечо и присел на корточки. Он накрыл мой лоб ладонью, я отбила ее. Мы снова мерились взглядами, и пятый подручный вдруг выдохнул, затем мотнул головой и снова встал. И я поняла — не получается! Он не может влиять на меня!

— Не выходит? — полюбопытствовала я.

Илгизит не спешил ответить. Он вернулся на прежнее место, уселся и лишь после этого сказал:

— Ты закрыта от меня. Это ничего. Великий махир сломает этот щит. Он могущественней меня.

Умиротворенно вздохнув, я произнесла тоном, полным благочестия:

— На всё воля Белого Духа.

Рахон не ответил. Он усмехнулся и снова лег.

— Спи, Ашити, завтра нам предстоит долгий путь.

«Пусть Увтын не будет к вам милостив», — подумала я, так пожелав илгизитам ночных кошмаров. После тоже легла и повернулась спиной к костру и к пятому подручному. Любопытно… Когда он похитил меня в первый раз, то заставил спать, а сейчас, похоже, не может и этого.

— Благодарю, Создатель, — шепнула я и закрыла глаза, но вскоре вновь их открыла и опять села. — Рахон, — позвала я. Он открыл один глаз, скосил его на меня, и я задала следующий вопрос: — Это ты ослепил тех, кто следил за Селек и Архамом?

— Я, — ответил он.

— Выходит, тебя долго не было, пока ты провожал беглецов?

— Я вернулся за два дня до битвы под Иртэгеном, — ответил пятый подручный и в очередной раз устремил на меня испытующий взгляд. — Почему спрашиваешь?

Бросив насмешливый взгляд на Акмаль, я сказала:

— Значит, она воспользовалась твоим отсутствием, чтобы призвать убийцу. Ты ведь не позволил бы этого сделать…

— Мне не нужно разрешение Рахона, — заносчиво отозвалась махари и села. — Это он слушается меня, а не я его.

Я покивала, не глядя на нее. Однако мысленно усмехнулась не без сарказма. Доказательством обратного была я, живая и невредимая. Если бы Рахон и вправду слушался Акмаль, то меня бы уже доедал черын, а то и вовсе я осталась лежать на старом подворье со свернутой шеей. Однако я сижу здесь и говорю с ними, и дочь великого махира посмела ударить меня только раз, пока не подошел пятый подручный.

Впрочем, вслух я этого не сказала, чтобы не началось склоки, но необходимый вывод сделала. Вместо этого я произнесла:

— Любопытно, ты дважды оставлял махари на продолжительный срок. Хазма не обладала твоей силой, иначе она бы вложила Илану в голову свою историю, и он безропотно пошел бы на казнь за попытку отравить Мейлик. Да и воином вряд ли была. Неужто Акмаль оставалась в одиночестве, без охраны? — И добавила, подначивая своих собеседников: — Неужели великий махир допустил, чтобы его дочь могла пострадать? Если так, то, выходит, не столь высоко он ценит махари.

— Ты… — начала Акмаль, но пятый подручный остановил ее жестом и произнес с прохладной улыбкой:

— Махари не оставалась без охраны. Отец позаботился о своей дочери.

Я покосилась на третьего илгизита, еще ни разу не принявшего участия в нашем разговоре, однако он больше напоминал тех воинов, которых перебили пагчи во время моего первого похищения, чем еще одного подручного махира. А значит, остался еще кто-то. Любопытно…

— Пожалуй, и вправду пора спать, — сказала я и скрыла зевок за тыльной стороной ладони.

Спать мне не хотелось, но и разговаривать дальше желания не имелось, а вот обдумать новые сведения очень даже. И я снова легла. Я некоторое время лежала, слушая дыхание моих спутников. И если Акмаль еще какое-то время сердито сопела и вертелась с боку на бок, то Рахон быстро погрузился в сон. Третий наш спутник остался сидеть, поддерживая огонь. Должно быть, иной угрозы в Каменном лесу, кроме жутких тварей, не имелось, а от них защищал свет костра. А потом и мои мысли начали путаться, и я заснула…

— Ашити!

Кончики пальцев обожгло холодом. Я распахнула глаза и охнула, ощутив себя в крепких объятиях.

— Ашити…

— Танияр, — простонала я и уткнулась лицом в грудь своего мужа.

Мы были в нашей реальности, а значит, Белый Дух вернул мне свой дар. Вскинув голову, я с жадностью вгляделась в лицо дайна. Он был взволнован и заметно зол, но не на меня, потому что следующее, что произнес мой супруг, было:

— Что с тобой? Как далеко тебя увели?

— Мама…

— Вещая передала мне твои слова, — прервал меня Танияр. — Я не хочу ждать, не хочу оставлять тебя в их руках. Скажи, что вокруг тебя, и я приду…

Теперь я остановила дайна, накрыв его губы кончиками пальцев.

— Рядом болото, — ответила я. — Но я не знаю, в какой я стороне.

— Я найду…

— Нет, — я отрицательно покачала головой. — Я пойду с ними, такова воля Создателя. Он приходил ко мне, жизнь моя, и Он меня не оставит, я знаю. Рахон не может больше воздействовать на меня. Я закрыта от него. И он забрал у меня все украшения, точно не зная, в каком из них скрыто «Дыхание Белого Духа». Но посмотри сам, мы встретились и разговариваем.

— Я не оставлю тебя, — отчеканил упрямец, и я усмехнулась:

— Килим.

Ответом мне стал по-прежнему упрямый взгляд. Я шагнула к супругу, поднялась на цыпочки и потянулась к нему. Танияр прижал меня к себе что есть силы, и наши губы встретились. А когда я отстранилась, мой возлюбленный был мрачен, но уже не столь воинственен, как несколько минут назад.

— Я не хочу потерять тебя, — сказал дайн, и я провела по его щеке ладонью. — Я сделал всё, чтобы вернуться, но теперь исчезла ты. Будто духи смеются над нами. То сводят, то разводят… Я не могу смириться с этим.

— Как же я люблю тебя, — прошептала я, не сводя с него взгляда, и мое сердце таяло от нежности. Обняв его за талию, я прижалась щекой к широкой груди и зажмурилась что есть сил. — Изо всех сил люблю…

— Не хочу без тебя, — ответил Танияр, и я посмотрела ему в глаза.

— Не сомневайся в Создателе, Он не оставит нас, — сказала я. — Раз позволил забрать меня, значит, на то есть Его воля. Верь Ему, как верю я.

Дайн невесело усмехнулся и провел ладонью по моим волосам:

— Только на Отца и надеюсь.

Вдруг образ супруга померк, и я уже не ощущала под ладонями прежней упругости его тела. Должно быть, Рахон уже ощутил силу Белого Духа, и значит, времени у нас осталось совсем мало.

— Послушай, Танияр, — сосредоточенно заговорила я. — Не оставляй сейчас Айдыгер, укрепи его. Нельзя бросать дитя, едва оно успело народиться. И ищи врагов. Они всё еще рядом с тобой. Рахон увел твоего брата, но оставался еще кто-то, кто охранял махари. Ее настоящее имя — Акмаль, она дочь великого махира. Хенар звали Хазмой, и она была прислужницей махари. Она передала весть Рахону из темницы, сломав шавар. Это черный круг, медальон. На нем есть символы. У Рахона он на груди, у Хазмы, наверное, был на руке. А раз в Айдыгере остался еще кто-то из подручных махира, то у него тоже будет шавар, и у тех, кто с ним связан. Если увидишь — не сломай. Это встревожит их. Найди, любовь моя, найди врагов. А я передам, что еще узнаю. Не сама, так через маму.

— Ашити, я почти не вижу тебя, — донесся до меня призрачный шелест.

— Не тревожься за меня, я в безопасности! — крикнула я и повторила: — Найди врагов!

— Услышал… найду, — прилетело ко мне обрывками тающей фразы. — Верну… Люблю… свет… души…

— И я тебя, — прошептала я в ответ и распахнула глаза.

Пятый подручный рывком развернул меня. Глаза его были черными, взгляд метался по мне. Я в деланом удивлении приподняла брови. Рахон схватил меня за руки, осмотрел землю, но там ничего не было, только пальцы мои были слегка влажными от растаявшей льдинки. Илгизит вернулся к своему месту, достал из мешка мои украшения, и я увидела свой перстень совершенно целым, будто бусина и не покидала оправы.

— Что случилось, Рахон? — с ноткой раздражения спросила я.

— Ничего, — буркнул он, — спи.

— Вот теперь ты меня действительно разозлил, — проворчала я, вновь укладываясь.

Ответа не последовало. Я усмехнулась и устремила взгляд в небо. Благодарю, Отец…