Если…

Татьяна Сергеевна Сергеева, 2021

«Если…» – автобиографическая повесть о первой любви и замужестве семнадцатилетней девушки Татьяны, охватывающая период в два с половиной года жизни главной героини, который лег краеугольным камнем в основание психологически зрелой личности и тем самым оставил отпечаток на всю жизнь. Философско-психологическое произведение, несущее в себе весь спектр человеческих эмоций – от самых низменных до самых глубоких. Затяжной прыжок… к самому дну… и надежда… надежда на возрождение…Содержит нецензурную брань.

Мы не всегда знаем «Зачем?»

При этом всегда уверены «Почему?»

В этом и заключается порой

весь комизм происходящего.

Книга I. Улитка

Глава первая

Итак, на календаре начало мая две тысячи шестого года. Меньше чем через месяц у меня начинались выпускные экзамены в школе. Многие мои одноклассники уже в «неудержимом рвении!» приступили к зубрежке билетов. Я же не назвала бы себя прилежной ученицей, — если есть возможность побездельничать, я обязательно ею воспользуюсь! Хотя, надо отдать должное, училась я все же довольно хорошо. Сама по себе человек весьма флегматичный: быстро теряю интерес к чему-либо, не утруждаю себя «лишними хлопотами», и учеба не стала исключением. Хорошие умственные способности и талант схватывать все налету дали хорошую успеваемость и одновременно зародили и укоренили во мне духовную лень, тем самым отбив у меня малейшее желание к чему-либо стремиться и чего-либо добиваться. В общем, как в народе говорят, «пока петух не клюнет…», к книгам я не притрагивалась. Так вот, пока мои одноклассники в панике писали шпаргалки и надеялись на благосклонность госпожи Удачи, я пыталась как-то развеять тоску и скрасить свое одиночество, беспрерывно переключая уже по N-ному кругу каналы в поисках хоть какой-нибудь интересной телепередачи.

В те времена я была далека от представителей «продвинутой» молодежи. Меня мало интересовали fashion-течения, последние достижения научно-технического прогресса, а о существовании социальных сетей я вряд ли даже догадывалась (да и компьютера не имела); я не сбивала каблуки на всевозможных танцполах города и мало что смыслила в качестве декоративной косметики, в общем, — старалась избегать больших шумных компаний и различных тусовок и всегда держалась особняком. Возможно, это и послужило причиной того, что к почти семнадцати годам едва ли не единственным моим другом и развлечением стал телевизор. Хотя, честно говоря, я никогда по этому поводу особо не переживала. В какой-то мере даже наоборот, меня это устраивало; я жила в каком-то своем мире, находящемся под толстой скорлупой равнодушия ко всему окружающему и происходящему. Эдакий «цветочек» в полном вакууме! И мне было хорошо в этом состоянии — «с самой собой наедине»… (Нет-нет, эскапизмом я не страдала!)

Да, я крайне редко проявляла свои эмоции, причем как огромного счастья, так и безграничного горя, хотя это не означало, что они мне были чужды; мало кого близко к себе подпускала, но очень болезненно переносила потерю: если человек по каким-либо причинам уходил из моей жизни, он уносил частицу моей души с собой. При всем этом я любила людей и не умела ненавидеть; старалась понять и принять того или иного человека таким, каков он есть, а если же это было выше моих сил, предпочитала лишний раз с ним не сталкиваться, дабы не терзать ни себя, ни его.

Таким образом, своим сверстникам я казалась странной, непонятной и скучной особой; у них вызывал искреннее недоумение тот факт, что девушка в этом возрасте может не иметь ни увлечений, ни друзей, ни возлюбленного. В то время как они бегали на романтические свидания и давали клятвы вечной любви, я проводила теплые вечера на балконе в компании мамы, ведя беседы на философские и психологические темы. Словом, тихий спокойный ребенок: папина радость, мамина гордость (не наоборот!).

На дворе стоит прекрасный солнечный весенний день. Через открытые двери балкона доносятся крики неугомонной детворы; соседский парень, а по совместительству — бывший одноклассник и моя детская любовь, выгуливает своего лохматого любимца, а завсегдатаи всех лавочек под подъездами, всегда приветливо улыбающиеся милые дамы пенсионного возраста, снова перемывают косточки только что прошедшему мимо них Васе из какой-то там квартиры. (Вот где лучшие пиар-агенты!) В общем, за окном кипела жизнь. А Татьяна, — имя, данное мне от рождения, — уставилась в цветной экран, и, если бы не моргание и движения одного пальца на пульте, ее легко можно было спутать с восковой фигурой из музея мадам Тюссо… И неизвестно сколько бы еще продолжалось это столь «важное занятие», если бы мое внимание не привлек музыкальный телечат по местному каналу. Музыка там, конечно, мягко говоря, второсортная и весьма устаревшая, но общение зрителей, проходящее посредством отправки sms с мобильного телефона на определенный номер, происходило довольно оживленно, — никакой цензуры и никаких ограничений. Я подсела ближе и с интересом принялась читать каждое быстро бегущее сообщение. Положа руку на сердце, до сих пор не могу дать себе отчет, что же заставило меня так поглощено этим заниматься, — то ли новизна данного явления, то ли недостаток общения в повседневной жизни, — но одно могу сказать точно: все послания носили однотипный характер. Банальный чат знакомств… Что и следовало в итоге ожидать, мой порыв «просветиться» стал поспешно угасать. Заканчивая прочтение второго десятка сообщений одного и того же содержания, мной снова овладела тоска и я машинально начала нащупывать пульт. Будучи по-прежнему не в состоянии оторвать глаза от экрана (отчего, не понимаю), я видела единственное спасение от этой «напасти» — сменить картинку, переключив канал. И мне это почти удалось! Почти… Мое секундное замешательство привело к более существенным последствиям.

Кто-то, намеренно или случайно, решил выделиться из безликой толпы своей оригинальностью, и хотя суть объявления была та же, что и у всех, манера его подачи не оставила меня равнодушной. Сейчас, по истечению уже немалых лет, я не вспомню дословный текст этого сообщения, — смею лишь предполагать, что оно действительно было неординарным, раз уж я кинулась за телефоном записывать номер, указанный в нем…

С одной стороны, я с ностальгией отношусь к тому периоду своей жизни; под настроение могу перечитывать свои дневники, которые систематически вела, подробно расписывая в них события¸ казавшиеся мне тогда значимыми. А с другой, — подобные свидетельства моей наивности и доверчивости вызывают у меня смешанные чувства стыда, злости на саму себя и неудобства. Задумывая эту книгу как откровенный детальный пересказ собственного любовного опыта, я понимала, что мне придется прибегнуть к личным записям, дабы не допустить неточность или пропустить важный момент, что в последствие может позволить читателю уличить меня в обмане или недосказанности. Я приложу все усилия, чтобы изобразить картину именно такой, какой ее видела я — «того времени», внося в нее небольшие ремарки, сделанные уже я — «настоящего времени», не искажая ключевого смысла, но оставляя все на суд читателей.

…Пару дней я провела в размышлениях: а стоит ли откликнуться на то объявление. Для чего? Как это будет все выглядеть? И все-таки любопытство и подростковая жажда авантюризма взяли верх: «Это же по телефону! Я ничего не теряю!» Я набралась смелости и отправила немногословное sms с самыми избитыми фразами, которые мы употребляем для начала разговора с незнакомыми людьми. Видимо, я переоценивала свою нервную систему, судя по тому, как сильная нервозность вмиг отключила мою фантазию и красноречие! А ожидание ответа мне казалось бесконечностью. Я ни в коем случае не преувеличиваю! Да-да, действительно все так и было! По крайней мере, именно так все это я ощущала! К моему величайшему облегчению, ответ не заставил себя долго ждать. Парень представился, дал краткую информацию о себе и любезно попросил аналогичное и от меня.

Его звали Владимир. На тот момент ему было девятнадцать. Проживал он в горной сельской местности, в пригороде Крымской столицы, что находилась приблизительно в ста километрах от моего города, в трехкомнатной квартире с матерью (к слову, моей тезкой). Профессией он похвастаться не мог, часто менял место трудоустройства. Его матери, Татьяне Сергеевне, было недалеко за пятьдесят; работала оператором котельной. Отец умер незадолго до нашего знакомства от туберкулеза. Старшая сестра уже давно замужем; с супругом, невысоко стоящим представителем правоохранительных органов, и малолетним сыном арендовала отдельную жилплощадь в соседнем доме. В общем, это была самая обычная, среднестатистическая семья рабочего класса. Наше знакомство происходило легко и непринужденно; с каждым днем переписка становилась все объемнее; довольно быстро общение перешло в режим телефонного разговора. Мы запросто могли болтать обо всем и ни о чем одновременно по несколько часов беспрерывно. Мне нравился его голос, что тут скрывать! По его описаниям и своим ощущениям я тщательно пыталась нарисовать в голове его образ, а по мировоззрению и выражениям — понять его внутренний мир. Он был и приятным собеседником и просто хорошим слушателем. Мы оба за очень короткий промежуток времени стали зависимы от этих звонков. Так продолжалось с неделю, может, две, пока нам не представилась возможность впервые встретиться лицом к лицу.

Татьяна всегда являлась очень влюбчивым человеком, а особенно в школьные годы. Никто, естественно, об этом даже не догадывался. Однако, наверное, только она умудрялась из двадцати мальчиков, учащихся в классе, в пятнадцать быть влюбленной (в этом месте так и хочется поставить смеющийся смайлик)! Как на мой темперамент, это довольно странная черта. Причем, чтобы понравится мне, не надо обладать журнальной внешностью или атлетическим телосложением! Все они были разных типажей! Как так выходило, не знаю. Но, готовясь к этому свиданию, у меня имелись все шансы пополнить свою «коллекцию» платонических влюбленностей еще одним «экспонатом».

Встреча выпала на день последнего школьного звонка. После утреннего построения и прощального классного часа, где все мы делились своими планами на будущее и писали пожелания друг другу в выпускных альбомах, я с тогдашней лучшей подругой, как принято у нас «обозначать», решили прогуляться по городу. Нам не было смысла уже расходиться по домам: стрелки часов давно перешагнули отметку 13:00, а к пяти вечера наш классный руководитель ждал всех желающих у себя в гостях; расстояние неблизкое, значит, выйти надо заранее. Погода была превосходная, настроение — приподнятое. За пустым «бабским трепом» время летело незаметно. Нашу идиллию нарушило «дилинчание» моего мобильного телефона, информируя о полученном сообщении. Автобус, на который произвел посадку Владимир, выехал по направлению ко мне и через час будет здесь.

Сказать, что я очень нервничала перед этой встречей — не сказать ничего. У меня началась самая настоящая паника! Еще бы! Я впервые оказалась в подобной ситуации! Я и не рада была, что всю эту кашу заварила. Поддержка «боевой» и уже опытной в делах амурных подруги пришлась как нельзя кстати. Ее вопрос: «Хочешь, я пойду с тобой, если ты так сильно переживаешь?» — имел эффект спасательного круга, который вырвал меня из пучины океана и поднял на поверхность, и, вновь почувствовав устойчивую землю под ногами, вернулись уверенность и спокойствие. Я с облегчением кивнула в знак согласия. Однако должна признаться, хоть я и дорожила дружбой с Юлией, и как бы я ей не доверяла, как любая девушка, все-таки видела в ней потенциальную угрозу как в сопернице. С одной стороны, ее присутствие придавало мне «хладнокровности», а с другой — выводило из состояния равновесия. И наличие у нее молодого человека не имело большого значения. Не скажу, что я особо остерегалась, что она может увести у меня парня, — откровенно говоря, это и маловероятно, — но все же..! Конечно же, я предусмотрела и такой вариант, что Володя не только по переписке, но и в реальности окажется хорошим человеком, мы понравимся друг другу и захотим продолжить наше общение уже без «посторонних» лиц, — и этот момент я с ней обговорила. В случае поворота событий подобным образом я дам ей знак, что хочу остаться с ним вдвоем, мы проведем ее домой и попрощаемся. При таком раскладе, естественно, в гости к классному руководителю она пойдет без меня. Юля, как казалось, проявила понимание и не возражала.

Мы взяли курс на автовокзал. Дорогой нас очень смешила сложившаяся ситуация и предполагаемая реакция молодого человека, который едет на свидание к одной девушке, а неожиданно приходят две. К тому же он и понятия не имел, кто из нас кто. Мы обе подходили под абстрактное описание: «высокая, стройная, длинноволосая, светлоглазая». И как это никому не пришла в голову идея «поменяться местами»? (Не могу сдержать улыбку!) Да, наверное, это было бы забавно! Хотя… не знаю, как я отреагировала бы на подобную шутку. Автобус прибыл без опоздания. В считанных метрах от места встречи мой телефон снова издал жалобный визг, и на экране высветилось: «Владимир, Симф.». Мы быстро нашли друг друга глазами, ориентируясь по мобильному в руках. Вот он этот душещипательный момент! Кстати, Вова никоим образом не выказал ни удивление, ни смятение, увидев двух барышень вместо одной. То ли такое самообладание, то ли для него это было обычным делом… Но все равно я не стала ждать вполне логичного вопроса по этому поводу, а решила действовать на предупреждение. Само собой разумеемо, что я не объяснила компанию в лице подруги-одноклассницы как «успокоительную таблетку» от нервов, а сослалась все на те же мероприятия, связанные с окончанием школы. Юля подтвердила. Все трое мило заулыбались и дело замяли.

Мы направились в сторону моря. Разговор продвигался довольно вяло и неуклюже. Володя очень общительный человек, но раскачать нас ему толком не удавалось. Меня стало смущать присутствие лишних ушей при таком «интимном» моменте, а Юля сдерживала себя, осознавая все тонкости данной обстановки. Положение начало улучшаться спустя только полчаса. Мы касались или отвлеченных тем, где могли бы участвовать все, или же личностных, несущих безобидную, общедоступную информацию. Все пошло как по маслу.

Время летело незаметно. Едва войдя во вкус нашего общения, пришла пора прощаться. Передо мной стал выбор: проститься с потенциальным кандидатом в женихи или с лучшей подругой. Впервые за все свидание я подняла глаза на Вову и детально его изучила. Его никак нельзя было назвать привлекательным. Обычный парень, ничем, по сути, не выделяющийся из толпы. Чуть выше меня ростом, светловолосый, с довольно грубыми чертами лица, чрезмерно худощавый. Джинсы, на два размера больше нужного, которые еле держались благодаря ремню, затянутому настолько, что ткань до самих ягодиц по кругу сложилась гармошкой; мешковатая футболка; пыльные потрепанные кроссовки. Сразу было понятно, человек не обладает чувством стиля и вообще мало беспокоится о своем внешнем виде. Да и без того, он далек от мужского идеала красоты. Но что-то в нем было такое, что притягивало, как магнитом. Нечто необъяснимое, интригующее. И это нечто очень хотелось разгадать. Видимо, это и стало ключевым в моей дилемме. Я написала Юле на телефон, что сегодняшний вечер мы проведем по отдельности, — провожаем ее до двора и расходимся. Собственно говоря, как мы и договаривались ранее. Реакция подруги вызвала у меня недоумение и неприятное удивление. Она, резко сменив выражение лица на глубокую обиду, «приправленную» злостью, и не проронив ни слова, ускорила шаг до галопа и за считанные секунды скрылась за углом, так и не обернувшись на мой оклик. Я оторопела и не стала ее догонять. Растолковать такое поведение у меня получится только по истечению семи лет. Но это уже совершенно иная история…

Придя немного в себя и вспомнив, что я все-таки не одна, чтобы поскорей справиться с неловким чувством за произошедший инцидент перед малознакомым человеком, единственным верным выходом мне показалось просто посмеяться над ситуацией и тут же сменить тему, а тем самым отвлечь и юношу, и саму себя. Мы развернулись и пошли в противоположную сторону от «беглянки», с головой погрузившись в диалог. Наша первая встреча началась сначала.

Если верить моим же дневникам, Владимир не просто был мне симпатичен; может, конечно, это и не была любовь с первого взгляда, но дурманящая влюбленность — однозначно. В любом случае, как бы там ни было на самом деле, мою бдительность усыпили, и я, придя домой, четко уже знала, что дам шанс этим отношениям, если парень проявит инициативу. Так, поезд моей монотонной жизни на повороте сошел с рельс…

Глава вторая

Через несколько дней начались экзамены. Всю ночь перед ними я не спала, очень нервничала. И не столь потому, что я учила билеты на скорую руку, — то есть в последние сутки по принципу вероятности, что мне выпадет вопрос из середины, с десятого по двадцатый из положенных, конечно, двадцати пяти, — но был еще один весомый повод — Юлия. С того момента, — я о казусе, произошедшем давеча между нами в присутствии Владимира, — мы с ней не виделись и не общались. А уже утром «столкновение» было неминуемо. Конечно же, я надеялась на лучшее. Мы сделаем вид, что ничего не произошло, и никогда не будем об этом вспоминать. Я по-прежнему искренне не понимала, почему она так себя повела, и как таковой своей вины не чувствовала. Я сделала глубокий вдох, медленно досчитала до трех и переступила порог школы.

Мои надежды тогда так и не оправдались. Юлия проигнорировала мой «привет». До последней секунды она оставалась холодной и неприступной; подруга отвернулась от меня; я стала ей чужой. Моему негодованию не было границ. Не скрою, душа болела, но брать эту крепость приступом я все-таки не посчитала нужным. Я нашла себе утешение в том, что наши пути все равно бы очень скоро разошлись; мы разъедимся кто куда получать высшее образование, а там и взрослая жизнь подоспеет: карьера, семья. Все само собой сошло бы на нет…

С Володей же дела обстояли совсем иначе. Вереница звонков, сообщений и встреч очень быстро вскружили нам головы; роман развивался семимильными шагами. Буквально за месяц отношения перешли на другой уровень: «расстояние» между нами заметно сократилось — мы стали родными. Мы гуляли держась за руки или в обнимку; сидя в парке на скамейках, я облокачивалась на него, иногда клала голову ему на плечо, а на четвертом свидании наши губы впервые слились в робком поцелуе. (Ух! Какой будоражащий момент! Помню, как по телу разливалось приятное тепло, дыхание перехватывало, по коже бегали мурашки; в его объятиях я дрожала, как осенний лист на ветру, который вот-вот оторвется от ветви и, закружившись в танце, поднимется ввысь, после, опираясь на мягкое легкое дуновение, опустится на землю…).

На том этапе уже возникали первые серьезные споры и недопонимания, в которых сказывались различия в мировоззрениях, но вместе с тем все с новой и новой силой нахлынывали трепетные чувства, прозвучали первые обоюдные признания в любви; он пытался быть романтичным (правда, неумело и довольно примитивно), а я — быть благодарной за его старания. Мне льстило и то, что парень, чтобы пару часов провести со мной, каждый раз преодолевал приличное расстояние, затрачивая на дорогу в среднем по два с половиной часа в одну сторону. В то время я расценивала это как некий подвиг, что сильно подкупало, особенно тот случай, когда он ночевал на пляже, чтобы на следующий день снова меня увидеть. Я училась смеяться над его часто неудачными шутками, а он — снисходительно относиться к моим порой детсадовским страхам и шалостям. Цветами и милыми безделушками он не задаривал, на комплименты и нежности был скуп, но, как ни странно, мне это тогда даже нравилось. Как бы абсурдно это не звучало, но я была непоколебимо уверена, что человек, засыпающий тебя подарками и распинающийся о твоей «божественности» и «неповторимости», преследует цель «купить тебя» и заставить чувствовать себя ему обязанной, чтобы в любой удобный момент «выставить счет» и потребовать немедленного его погашения таким способом, каким он пожелает. А в те годы прогрессивного юношеского максимализма это было неприемлемо. Максимум, что я позволяла, — угостить меня мороженым или соком. В моем видении идеальными свиданиями были походы в кино, аттракционы, прогулки по городу и посиделки на берегу моря с задушевными беседами. Хотя, признаюсь, поговорить по душам «о смысле бытия» у нас выходило редко; какие бы ни были темы разговора, они практически всегда заканчивалась одинаково: обсуждением интимной стороны во взаимодействиях мужчины и женщины. Поначалу я очень смущалась и краснела, но довольно быстро привыкла: это стало нормой настолько, что порой инициатором сама же и выступала, дабы в конце концов достичь такого желанного консенсуса. Думаю, меня можно понять, ведь кого должен был волновать этот вопрос больше всех, если не меня? Володя был уже весьма искушенный в этом деле, а мои познания ограничивались книжной теорией. Я осознавала, что рано или поздно физическая близость все равно станет предметом дискуссии. Парень уверял в том, что все остается только на мое усмотрение: он не будет давить на меня и согласен ждать столько, сколько нужно, но что-то все-таки не давало мне покоя…

Так вот… С того судьбоносного майского дня, когда наши пути впервые пересеклись, прошло месяца полтора. С экзаменами было покончено, что не могло не радовать. Правда, хоть впереди еще и было два месяца лета, а расслабляться некогда. Надо окончательно определиться с университетом и будущей профессией. Затем утомительная процедура поступления: обход врачей для справки о здоровье, несколько часовое ожидание своей очереди для подачи документов, вступительные испытания, — и только после этого начинается все самое интересное. Тебя признают достойным занять ряды студентов данного учебного заведения; ты думаешь, что дошел до победного конца и становишься горд собой как никогда, а на самом деле — тебе выносят «приговор» еще к пяти годам «заключения» и упорной работы, где ты стачиваешь последние уцелевшие зубы о гранит науки, чтобы впоследствии до конца своих дней трудиться на благо родины. Но это все немного позже… Ну а пока нам предстояло от всей души повеселиться на выпускном вечере.

Кафе оплачено, столы накрыты, наряды куплены. Пароход заказан и на закате будет ожидать компанию из подвыпившей молодежи у причала. Мне такая программа празднования казалась тривиальной. К тому же находиться в неинтересном мне обществе, хоть и одноклассников, было для меня скорей скукой, чем торжеством. Я совершенно равнодушно отнеслась к возмущению и косым взглядам классного руководителя на мой отказ присоединиться к гулянью класса, мотивируя его универсальным в большинстве случаев объяснением: по семейным обстоятельствам. В какой-то мере это действительно имело место быть причиной! Ведь нельзя назвать обманом желание провести вечер и встретить первые лучи восходящего солнца с дорогим тебе человеком, с которым вдобавок ты уже две недели не виделся!

Он приехал еще утром. Мы в который раз отправились на «экскурсию» по городу, безостановочно болтали, шутили и дурачились. Настроение не испортил даже жуткий ливень, который к полудню застал нас врасплох на другом его конце. Сначала мы пытались укрыться под крышами магазинов, в подъездах, но спустя полчаса стало понятно, что дождь и не собирается заканчиваться; направиться в сторону моего дома мелкими перебежками, чтобы переждать его там, было бессмысленно, так как расстояние весьма неблизкое, — все равно промокнем, — да и очень не хотелось, но и простоять до вечера на месте ни у кого не было ни малейшего желания. Сложный выбор! И вообще, ни один каприз природы не способен усмирить пыл двух влюбленных сердец! Но ливень все-таки, на радость, немного поутих, и мы продолжили наш путь. За считанные минуты город опустел; складывалось такое впечатление, что вода смыла всех людей так быстро и легко, как микроскопическую пыль с поверхностей, — лишь кое-где можно было встретить человека, промокшего насквозь, но уверенно идущего и дальше по своим делам. А нам с Вовкой все было нипочем!

Время, проводимое с ним, летит с невероятной скоростью; целый день показался лишь часом. К вечеру позвонили родители поинтересоваться, куда я запропастилась и не подумываю ли случайно уже сворачивать в сторону дома. Из разговора накануне я знала, что мама была категорически против моего отсутствия на протяжении практически суток, тем более с парнем, о котором она не имела абсолютно никакого представления. Обычно она довольно легко поддается уговорам, главное — найти правильный, исходя из обстоятельств, подход. Но в тот раз никакой не срабатывал. А я не намерена была мириться с «вопиющей несправедливостью», как я считала, что вынуждена сидеть в четырех стенах, пока все мои ровесники будут наслаждаться яркими красками неба на рассвете. Поэтому и сменила тактику, направив свои «мольбы» в адрес папы. Это было верное решение! Папа сильно не противился, тем самым не оставив выбор маме; она сдалась, но с условием, что я приведу парня на смотрины. Я оттягивала этот момент до последнего; волновалась так, будто мне предстояло знакомство с родителями своей пассии, что не скажешь о ней. К моему великому удивлению, Вова оставался как-то даже неестественно спокойным.

Пробил час Х. Мы неспешно подходили к моему двору; по пути я старалась дать парню ценные наставления о том, как себя вести, хотя он всячески от них открещивался, воспринимая их как нравоучения. Такая самоуверенность злила и восхищала одновременно. Основная часть родительской квартиры, кроме одной моей комнаты, выходит на южную сторону, то есть на сторону парадной. Проезд во двор хорошо просматривается с балкона. В теплую погоду наша семья могла сутками напролет засиживаться там за чаепитием (чаще кофе под сигарету) и беседами о проблемах насущных. Я невольно подняла глаза. Из-за перил напротив друг друга высовывались две руки, точнее, локти, а в воздухе быстро растворялись клубы густого серого дыма. И было в этой картине что-то «устрашающее»… Мы незаметно прошли в подъезд и поднялись на третий этаж. Я мысленно перекрестилась и нажала на кнопку звонка. Не отсчитав и пяти секунд, за дверью послышались торопливые, но твердые шаги; только по их звуку я уже знала — это папа. Как и раньше, лицо Вовы, который стоял на лестничной площадке позади меня, по-прежнему имело выражение невозмутимой безмятежности. Но, когда дверь квартиры отворилась и на пороге выросла крепкая, широкоплечая, высоченная фигура моего отца, лик умиротворенности резко сменился нервозностью, а холод в глазах ошеломлением. (Сейчас этот эпизод вызывает у меня ехидный смешок, тогда же он вызвал жалость.) Вова еле-еле выдавил из себя заезженное: «Здравствуйте!». Мы вошли, разулись, гуськом проследовали в гостиную и расположились там на большом угловом диване в разных его концах. «Всем встать — суд идет!» — подумала я.

— Ну что? Будем знакомиться? — добродушно спросил папа, занимая место между нами. Интонация и тембр его голоса значительно помогли нам расслабиться.

— Владимир, — собравшись духом, как отрезал, проговорил молодой человек.

— Сергей Александрович, — в том же тоне продолжил родитель, протягивая руку для пожатия.

— Очень приятно! — с серьезной и важной физиономией, как на деловой встрече, сказал мой кавалер, вытягивая шею от нескрываемого удовольствия, что ему пожали руку как уже взрослому человеку, как Мужчине. От этого забавного зрелища отвлекла мама. Выйдя из кухни, она остановилась в дверном проеме зала и со слегка зловредной, «судейской» улыбкой на устах соответствующим тоном произнесла:

— Ну, здравствуйте, Владимир! Меня зовут Оксана Владимировна! Чай будете?

Честно признаюсь, мой дорогой читатель, что, к сожалению, не помню Володин ответ на столь заманчивое предложение испить чаю, и смею надеяться, что Вы меня простите за это, так как это и вовсе бесполезная информация.

Вскоре я покинула гостиную вслед за мамой, где вовсю уже шел мужской разговор. Мы ушли в мою комнату: я — переодеться, она — помочь мне прихорашиваться. А если начистоту, то поболтать, конечно же.

— И как он тебе? — воодушевленно поинтересовалась я.

— Мне не нравится! Он нехороший!

— Почему? С чего ты это взяла? Я ничего такого не замечала! — в моем голосе прозвучал протест.

— А ты повнимательней посмотри ему в глаза! Я пока еще не поняла что именно, но что-то очень нехорошее в нем есть. Он не тот человек, за которого себя выдает. Присмотрись!

Эти слова сильно задели за живое. Тогда они не заставили меня задуматься, только обидели до глубины души. Ведь как мама могла определить наверняка какой он, когда она знает его всего пять минут? Мне же виднее! Мы с ним уже почти два месяца встречаемся! (Примерно такие были у меня мысли.) Конечно, я не считала его идеальным парнем, — да и кто из нас идеален? — но достойным!

Было еще светло, когда мы снова пустились в путь. От лучей заходящего солнца листва имела настолько насыщенный желто-красный цвет, что создавалось впечатление, будто все деревья охвачены пламенем. Сумасшедшая жара, успевшая замести все следы давешней грозы, к этому часу наконец-то спала, и народ вновь ринулся на улицы города. Скоро спустятся первые мягкие сумерки. Идти на набережную еще рано; основное движение там начиналось после заката, когда ночь накрывала плотным черным покрывалом и вдоль всего побережья зажигались разноцветные огни всевозможных увеселительных заведений, наперебой разрывающих в клочья теплый морской воздух последними хитами сезона, пытаясь заманить в свои сети денежных меломанов.

Перед зданием ЗАГСа, находящемся через дорогу от моего дома, каждый летний вечер работал большой музыкальный фонтан с красивой радужной подсветкой. Это главное место скопления людей, проживающих в микрорайоне. От него веяло приятной прохладой, а светящиеся струи, бьющие вверх на несколько метров, и приторный аромат, источаемый цветочными клумбами, даровали восторг и блаженство и приносили чувство легкости. Чтобы скоротать время, мы устремились туда. Нам очень повезло, что нашелся маленький участок свободного парапета, где можно разместиться; здесь обычно не протолкнуться — столько желающих полюбоваться этим рукотворным чудом ниспадающей воды. Музыка играет ненавязчиво, и тебе не приходится переходить на крик, дабы собеседник мог тебя услышать.

Едва мы успели опомниться, как уже стемнело. Часы вот-вот обнулятся. Пора уже двигаться дальше.

В курзале народа несметно — негде яблоку упасть. Гулянья в самом разгаре, и «градус веселья» достиг апогея. Уши закладывало от высоких децибел, а в глазах рябило изобилием красок, безостановочно и беспорядочно мельтешащих перед носом. Так, девушки во всевозможных длинных вечерних и коротких коктейльных платьях, с «опознавательными» ленточками через плечо, заносчиво извивались друг перед другом, словно состязаясь в конкурсе красоты, а громогласные, разгоряченные немалым количеством выпитого алкоголя парни, разбившись небольшими группами, то и дело искали приключений, то выказывая чрезмерное до неприличия внимание представительницам прекрасного пола, то до крови выясняя отношения между собой. Люди постарше, как местные жители, так и отдыхающие, пришедшие просто посмотреть или также поучаствовать в массовом движении, снисходительно относились к смелым выходкам изрядно опьяневшей молодежи; они держались в стороне и наблюдали, не встревая даже тогда, когда групповое празднование перерастало уже в «клановое» побоище. Чаще всего обходилось без серьезных травм и тем более трагедий, — и слава богу! — а любопытные зрители расходились в основном только после того, как в подобный беспредел вмешивались стражи порядка, патрулирующие улицы.

Глядя на переполненные бары и дискотеки всех мастей, мы с моим кавалером отказались от затеи где-нибудь посидеть или потанцевать и выбрали более романтическую, на наш взгляд, спокойную программу — пляж, шум прибоя, звездное небо… Сложности возникли и с этим, что, собственно говоря, было вполне ожидаемо: в поисках свободного клочка песчаного берега мы пятнадцать-двадцать минут безуспешно «колесили» вдоль морской линии, с каждым шагом все более теряя надежду и огорчаясь. Пляжный контингент был разнообразен: от компаний молодых почитателей бардовской музыки до семейных пар среднего возраста, встречающихся нам через каждый метр-полтора. Словом, вся территория здешних пляжей была «оккупирована», видимо, такими же любителями романтики, как мы двое. А те, кто посмелей, не отказывали себе в удовольствии и искупаться…

Удача нам все же улыбнулась. Обойдя по водной кромке ограждение закрытого пляжа, мы обнаружили его практически пустым, не считая сидящих кое-где нескольких влюбленных парочек, также, похоже, отличившихся «находчивостью». Наконец-то можно остановиться и, умостившись на бархатном песке, предаться своему любимому занятию — пофилософствовать о «несовершенстве мира сего»…

— Скажи честно, какая первая мысль у тебя возникла, когда ты меня только увидел? — спросила я заигрывающим тоном.

— Если честно… Я ожидал одну девушку, а не двух, поэтому, когда вы подошли, я начал про себя молиться.

— Почему? Зачем? — его ответ привел меня в недоумение.

— Мне очень хотелось, чтобы тобою была именно ты! Ведь… я влюбился в тебя в первую же секунду!

— Не подхалимничай! — недоверчиво произнесла я, не скрывая самодовольной улыбки.

— Я, между прочим, вполне искренне говорю! — обиделся мой собеседник. — Или ты считаешь, что это невозможно? Ты очень красивая девушка, умная, добрая, — словом, все при тебе…

(Ох уж эта приторная лесть! С горьким послевкусием… Порою она творит «чудеса»… Люди не в силах устоять перед нею, даже понимая, что им льстят, и даже четко осознавая, что делают это явно неспроста.)

— Ну ты же не станешь отрицать, надеюсь, что я точно не одна такая «прекрасная» откликнулась на твое телевизионное объявление?

— Нет, не стану, потому что это неправда!

— И много нас было, претенденток на твое сердце? — иногда моя пытливость просто не знала мер.

— Ну чего ты пристала? Какое это уже имеет значение? — гневно выпалил Володя. Но меня было не унять.

— Имеет, и большое, если я спрашиваю! — настаивала я.

— Хорошо! Не считая тебя, мне пять девушек написали.

— И ты со всеми встречался?

— С тремя, помимо тебя. — Он даже и не пытался скрыть, что этот разговор ему не по душе. Такая реакция показалась мне неоправданной и потому весьма странной. — Две «сошли с дистанции» уже на второй день общения по собственной инициативе, ничего не объясняя.

— Хм-м… Это было до меня или уже при мне?

— Ты написала мне позже всех и к тому же единственная была из другого города, поэтому с тобой я встретился в последнюю очередь. И, как оказалось, все же не зря, хотя и долго сомневался в том, что стоит ехать.

— Неужто боялся? — съехидничала я.

— Нет. Просто свидание вслепую — это всегда сюрприз, но далеко не всегда приятный. А на дорогу сюда-обратно уходит немало времени, да и денег тоже.

— И как же так вышло, что ты именно мне достался? Неужели ни одна из тех трех девушек не смогла затронуть твое сердце?

— Я же сказал, заочное знакомство дает весьма размытое представление о человеке, и часто образ, нарисованный у тебя в голове с чьих-то слов, кардинально отличается от того, что есть на самом деле. Вообще, женщины по природе своей склонны к преувеличению, к плетению каких-то интрижек, к глупым, даже абсурдным, поступкам… А как вы щедры на всевозможные вымыслы и домыслы! Вам поверить — дураком остаться!

— Можно подумать, вы ангелы! — огрызнулась я, споткнувшись о камень, брошенный в мой огород.

— Ну, сама посуди! Расскажу тебе одну историю. Еще до нашей встречи я гулял пару раз с девушкой. Никой звали. Она из той троицы была, как ты говоришь, претенденток. Симпатичная, милая, без лишнего понта и фарса — мне нравилась, в общем. Ника тогда только рассталась со своим молодым человеком и очень болезненно это переживала. Я, как истинный джентльмен, как полагается, старался относиться с пониманием и подставить свое сильное плечо, об которое она вытирала нескончаемый поток слез; выслушивал жалобы на ее парня, «негодяя неблагодарного», и всячески пытался отвлечь и развлечь. Каюсь, я бы не заморачивался, если бы не имел на нее определенные виды. И у меня были хорошие шансы, ведь Ника признавалась, что я ей импонирую. Однако спустя неделю или чуть больше ее возлюбленный пришел на примирение; они воссоединились, но обо мне она, конечно же, промолчала так же, как и не удосужилась известить об этом меня. В итоге я, будучи ни сном ни духом о ее переменах в личной жизни, неожиданно позвонил ей в самый неподходящий момент. Ника не смогла придумать ничего умнее для своего «оправдания» перед ревнивым «Ромео», как бредовую историю о маньяке, который донимает ее с утра до ночи телефонными звонками и сообщениями, а она и понятия не имеет, откуда у меня ее номер. Парень взбесился, угрожал найти меня и переломать ноги, если еще раз объявлюсь, на что я от души посмеялся, — на том мы и разошлись. Я не стал ни в чем его переубеждать и что-либо доказывать, так как мне, по большому счету, все едино, но чисто по-мужски жалко пацана, что он такой легковерный, — словом, лопух.

— Да, бывают, безусловно, и подобные случаи, не спорю! Но у всех явлений в мире, если копнуть, имеются причинно-следственные связи! В данной ситуации девушку, конечно, не оправдываю. Но понять могу! — попыталась я выступить в защиту. — Поведение женщины реакционно, то есть, по сути, это отражение поведения мужчины. К примеру, он безучастен, уделяет мало времени, скупится на ласку. Что с женщиной происходит? Она становится нервной, злобной, капризной и часто устраивает концерты лишь для того, чтобы привлечь к себе его внимание. Если любимый человек ревнив до умопомрачения, как здесь, она будет всячески оберегать себя от малейших его подозрений, хотя это фактически и невозможно в общественной жизни. Я не вижу ее «греха» в том, что она несколько раз прогулялась с тобой, когда думала, что отношения с парнем закончены. Также не вижу ее подлости в том, что она об этом ему не поведала в первую же минуту примирения. Во-первых, и рассказывать, собственно говоря, не о чем. Во-вторых, безумному ревнивцу что-либо объяснить все равно, что разъяренного красной тряпкой быка пытаться успокоить вежливой просьбой. Как по мне, все, в чем ее можно упрекнуть, что она не догадалась сообщить тебе заранее, что отныне ваше общение прерывается, чем и упростила бы самой себе задачу. Но опять же! Нужно смотреть по обстоятельствам, а нас там не было. Мое предположение, что девушка просто не чувствовала за собой никакой вины, вот и не вспомнила сразу о тебе. Кстати, еще неизвестно, чем ее парень занимался все это время их, так сказать, разрыва! Никто не дает гарантию, что он ничем нигде не отличился. И я думаю, он тоже не стал посвящать ее в такие подробности!

— Видишь, ты же за нее заступаешься! Значит, в какой-то мере, одобряешь поступок и при схожей ситуации сделала бы то же самое! Хотя это неудивительно! Не зря же возникло понятие «женская солидарность»! Заметь, именно женская! К нам относят нормальные понятия: «честь», «доблесть», «железная логика», «каменная стена», «сильное плечо» и еще куча подобных! А у вас? «Интуиция», «сентиментальность», «коварство», а вся ваша дружба основана на все той же пресловутой «солидарности». Да все вы такие! Без исключений! Вне зависимости от возраста и причинно-следственных связей! Имею удовольствие наблюдать на примере сестры и матери. У них привычка создавать себе лишние проблемы и хлопоты по глупости, а потом хвататься за головы и причитать, какие они бедные-несчастные. У вас бытует мнение, скорее даже закон, что все мужики — козлы, а у нас есть свое, равносильное: все бабы…э-э…как бы помягче сказать…в общем, дурехи!

Впервые в жизни Татьяна поймала ступор и более не смогла привести ни один весомый аргумент, чтобы апеллировать. Сначала я злилась на весь мужской род, затем — на весь женский. Я отвела глаза в небо и мысленно чертила линии по звездам, соединяя их в различные фигурки. Каким-то волшебным образом это успокаивало, более того, в какой-то мере, гипнотизировало, полностью завладевая тобой: ты абстрагируешься от окружающего мира, теряя ощущение течения времени и своего местонахождения. Оторвать взгляд едва было возможно. Звезды уже не представлялись такими далекими, недостижимыми; казалось, до них реально дотянуться рукой. Бриз ласкает нежными прикосновениями, — незримая невесомость, — ты вот-вот воспаришь… Вмиг все исчезло: я больно «шлепнулась» о землю, как только Володя вновь заставил обратить на себя внимание, неожиданно проявив интерес к моему эмоциональному состоянию.

— Любимая, ты обиделась? — прозвучало так, словно сюсюканье.

— Нет. С чего бы мне обижаться? — как-то неестественно жестко ответила я, что явно противоречило самим словам. — Я просто не вижу смысла продолжать нашу дискуссию, ибо дебаты на данную тему приведут лишь к скандалу, и каждый в любом случае останется при своем мнении.

— Это правильно! Со мной спорить бесполезно, тем более мы оба знаем, что я прав! Только твое упрямство не дает честно в этом сознаться!

— Не нарывайся на грубости! Иначе сейчас ТЫ будешь губы дуть! — моя эмоциональная планка резко сорвалась с «креплений», и хотя на полпути к земле все-таки была подхвачена, незамеченным это не осталось.

— А давай! Попробуй!

Всегда знала, что азарт до добра не доводит, однако «вызов» все равно приняла.

— Честь, доблесть… Для большинства из вас это лишь красивые слова из устаревших книжек, не имеющие под собой никакого веса! Вымерли рыцари, как мамонты! Едва осталась малая толика тех, кто сохранил хоть какие-то намеки на моральные ценности! Твои же слова, что ты бы не заморачивался с поддержкой и пониманием, если бы не имел виды на ту девушку! То есть… выходит, иная просто не достойна твоего внимания и сочувствия? Все твое «сильное плечо», по сути-то, есть самый обычный блеф! Игра! Давай возьмем факты из истории! Не лишним будет нам припомнить, что практически за каждым великим мужчиной, — будь то король, полководец, иная историческая личность, — стояла женщина! Мать ли, жена ли, или фаворитка! Нередко, кстати, именно последняя правила страной, негласно, руками венценосца! Попутно заметим, сама природа — женщина! А вы такие же ее творения, как собаки, кошки, деревья и так далее! И, между прочим, все та же женщина производит вас на свет и растит! Мужчина что? Коснись что, он отряхнулся, встал и вышел! Зачастую к следующей пассии! Каменная стена — бац! — и рухнула! А все проблемы ложатся на плечи той самой «дурехи», что ошиблась в выборе отца своих детей! На всю жизнь! И, как ни странно, во многих случаях именно вся такая сентиментальная женщина оказывается сильнее духом! Все закономерно! С вами разве можно быть действительно «слабым полом», хранительницами очага, как это было задумано силами мироздания? Я вижу тут только два выхода — быть или полной дурой, или блаженной. Мой тебе совет — замолчи! От греха подальше! Дай мне успокоиться! — выдала я грозную тираду, будто на одном вдохе.

— Ой, напугала она! Смотри, как поджилки затряслись! Поражаюсь, откуда в юной головке могли взяться такие бредни? Ты же рассуждаешь, как сорокалетняя брошенка, пытающаяся саму себя убедить в том, что ее, такую всю замечательную, незаслуженно предали потому, что кругом одни подлецы, только и мечтающие ее извести! Ну смешно же! Ладно тебе, не кипятись! Все у нас будет супер!

— Я так и поняла, — последовал уже равнодушный ответ. Весь наш диалог я прокручивала, словно кассету, вновь и вновь, от начала и до конца, после каждой фразы нажимая на паузу и анализируя, что к чему. У меня возникало двоякое чувство: вроде и хотелось отправить парня на все четыре стороны и забыть о нем навсегда, но вторая моя половина уверяла меня, что не следует делать поспешных выводов и что-либо предпринимать под всплеском адреналина. Катастрофично ли произошедшее? И где эта грань между катастрофическим, то есть абсолютно неприемлемым для меня, и допустимым? Многое ли в действиях человека я могу оправдать? И надо ли? И снова моим попыткам «докопаться до истины» помешал Володя. Видимо, его очень угнетало мое долгое молчание. На этот раз он выбрал другую тактику. Вместо тысячи слов — поцелуи. «Боже, как же я от него устала за сегодня! Сил уже нет никаких! Несносно тянет домой… Скорей бы рассвет!» — снова и снова повторял сонный голос в моей голове…

До восхода солнца оставались считанные минуты. Мы вышли с пляжа, отряхнулись от песка и двинулись в сторону пристани. Музыка значительно приутихла, а город заметно осиротел. Кое-где еще встречались небольшие компании «проветривающихся» после бурного празднования будущих абитуриентов: видимо, это те немногие, кто оказались «крепкими орешками» и передвигались на своих ногах без какой-либо посторонней помощи. Лица у всех такие же «помятые», как и их наряды. Правда, девушек уже явно не заботили ни потрепанные волосы, некогда уложенные в красивые сложные прически, ни слегка потекший макияж под припухшими веками, а в парнях и вовсе едва ли можно было разглядеть вчерашних школьников. В общем, все свидетельствовало о том, что эта ночь запомнится им надолго (а судя по количеству мусора на улицах, будто на свалке, не только им, но и работникам городского хозяйства)… Мы свернули к пирсу и заняли там обозревательную позицию…

Тихо-тихо горизонт заливался: лиловые, алые и оранжевые тона, небрежно набросанные на небесный холст, и огненный шар, разрезающий вспыхнувшую позолотой водную гладь, завораживали как никогда. Легкая дымка с восходом понемногу рассеялась, и мир приобрел свои четкие очертания. Утренняя прохлада и соленый влажный воздух бодрили: разум просветлел, неприятный осадок в душе, вызванный недавним разговором с Володей, прошел, и я с улыбкой встречала новый день, а вместе с ним и новый виток своей жизни, который будет, как мне виделось, самым интригующим и самым ценным.

Глава третья

— Здравствуй, радость моя! Поздравь меня! Я поступила! — немного горделиво промолвила я, как только в трубке послышалось заветное «алло».

— Умница! Я в тебе и не сомневался! — колючими льдинками просыпалось с Володиных уст.

— Тебе это абсолютно безразлично, вижу… Или ты чем-то очень важным занят, а я не вовремя? — мои слова прозвучали хладнокровно.

— Вовсе мне не безразлично! Я действительно очень рад за тебя! Просто меня это не удивило. Я был уверен, что иначе быть не может!

— Правда? — умиленно спросила я, расплываясь в улыбке.

— Да правда, конечно! Я знал, что ты сделаешь все, чтобы быть ко мне ближе. Ведь теперь ты будешь жить в моем городе! А значит — мы сможем чаще видеться! — как-то самоуверенно и самодовольно произнес он, что меня крайне смутило.

— Так ты думаешь, что я только для тебя и старалась?

— Нет, почему же только для меня? Для нас обоих! — в том же стиле закончил свою мысль Владимир.

Увы, но за три месяца наших отношений я так и не свыклась с его манерой общения. Это часто становилось причиной ссор. Где надо быть серьезным, он глупо отшучивался, когда шутила я — обижался или злился, придираясь к словам и переиначивая их, во всем подозревая что-то «неладное». Он был груб и небрежен в постановке фраз, вспыльчив, если ему перечили или спорили с ним, и ко всему прочему — довольно злопамятен. Право пойти первой на примирение он «великодушно» предоставлял мне, и лишь в единичных случаях извинялся сам, при этом очень много времени затрачивая на то, чтобы признать свою неправоту. Да, только ему удавалось так мастерски доводить меня до «горячки» за какие-то несколько минут. Спустя годы, после неоднократного дотошного разбора и осмысления тех событий и той меня в тех событиях, я пришла к странному выводу: пожалуй, мне тогда это даже нравилось… Нравилась его способность вызывать у меня такую бурю эмоций, от которой голова ходила кругом и бурлила кровь. С ним приходилось всегда держать руку на пульсе, ни минуты покоя, и его неукротимость затягивала настолько, что я и не заметила, как попала в воронку «владимирозависимости».

На сей раз, хоть его дерзость и зажгла меня, словно спичку, пожара все же не случилось. Во-первых, если честно, в его словах была доля правды, хоть и сложно было в этом тогда самой себе признаться. До нашего знакомства я действительно планировала поступать в другой университет и совсем в другом городе. Однако на момент получения школьного аттестата тот вариант мною уже не рассматривался. А во-вторых, я была слишком счастлива, слишком довольна собой, чтобы попросту зацикливаться на этом. Мир вокруг казался еще прекрасней: небо глубже, солнце ярче, а птичьи трели слаще… Никак иначе! Ведь меня зачислили в самое престижное высшее учебное заведение полуострова!

Август пролетел молниеносно, но не поскупился на «сенсации» для меня. Провожая Володю в телефонном режиме до самого дома после очередного его приезда, мне неожиданно открылась «страшная тайна»: а мой парень-то курящий… (Я случайно услышала в трубке, как он покупал пачку сигарет.) А ведь ранее я даже запаха табака от него не улавливала, не говоря уже про то, чтобы он при мне курил. Нет, это не было великой трагедией, но сам факт того, что он это скрывал столько времени, добавил еще больше горечи. Из каких соображений он это делал? Хотел выставить себя в лучшем свете? И не скрывал ли он еще чего? Володя, конечно же, не колеблясь, дал мне торжественное обещание исправиться, а я, конечно же, ему поверила. Но эту тему я рано посчитала закрытой. Ко всему прочему, как оказалось вскоре, это было еще и меньшее из зол… Однако мы вернемся к этому в данной книге чуть позже…

В ту пору мой возлюбленный работал на южном берегу — в туристическом центре нашего края. Расстояние между нами удвоилось, да и график его не позволял надолго отлучаться. Мы реже виделись и реже стали созваниваться. Наши расписания полностью расходились: ночью Володя трудился, а днем отсыпался, я же — наоборот. Один свой злосчастный выходной он никак не мог поделить между домом, друзьями и мной, а мне хотелось быть рядом. Такой расклад никому бы не понравился, но я всегда была девушкой чуткой, по крайней мере, старалась. Так, в неизменном режиме ожидания и проходила большая часть последнего летнего месяца, пока однажды я все-таки не выдержала и сорвалась…

Оставалось всего несколько дней до начала осени, изнуряющая жара властвовала как и прежде и, казалось, не собиралась покидать свои владения еще очень долго. Дело шло к вечеру; я, закрывшись в своей комнате, уже более получаса ворковала с благоверным, практически умоляя его приехать, зная, что завтра у него будет выходной. Мы не виделись более двух недель, и моя тоска по нему достигла своего пика. Но Владимир не переставал меня уговаривать подождать еще немного, напоминая о скором наступлении сентября.

— Давай завтра увидимся! Я так соскучилась! — протяжно проговаривала я в трубку, чтобы слова интонировали как можно жалобней.

— Я устал тебе повторять… Мне очень хотелось бы провести день с тобой, но никак не смогу! Пока утром сменюсь, пока домой заеду хоть душ принять после ночи да переодеться — на часах будет обед. А до тебя добраться — и вечер подоспеет, — надо будет разворачиваться обратно. Это, возможно, и романтично — проделать такой путь только ради твоей улыбки и поцелуя, но несерьезно, пойми! Сентябрь на носу! Наверстаем! Потерпи чуток!

— Ну хоть на часик приезжай!

— Угомонись! Что ты, как маленькая, канючишь! — рявкнул Володя в надежде, что это подействует на меня.

— Если ты с работы сразу направишься ко мне, то выиграешь немного времени. Ты мне в любом виде нравишься, не страшно, если не переоденешься! — продолжала я, не обратив внимания на изменившийся его тон.

— Надеюсь, это была шутка! Замечу, что неудачная! Который раз тебе талдычу, и это последний, — завтра меня не жди! Я ясно выразился? Или какое-то слово объяснить?

— Значит, так хочешь побыть со мной! — сдалась я в конце концов.

— Раз уж на то пошло, а отчего же тебе бы не приехать? Посмотрела бы, где и как я живу! Даже встречу тебя на вокзале! — увы, но мне не удается подобрать слово, максимально отражающее интонацию, в которой было это сказано.

— Ты же знаешь, что родители мне не позволят. И спрашивать у них бессмысленно… Как ты это себе представляешь? — грусть послышалась в моем голосе.

— Значит, как ты говоришь, так хочешь! Действительно хотела бы, придумала бы что-нибудь! Я уверен, ты можешь!

Я понимала, что если приму это как вызов, то снова пойду у него на поводу, снова докажу ему, что мною можно манипулировать, — и он будет всегда так делать при малейшей надобности и без нее. Но, с другой стороны, мысль о том, чтобы «подышать его воздухом», оказалась настолько привлекательной, что я, необычайно воодушевившись, тут же принялась просчитывать все возможные и невозможные варианты своего путешествия…

Мой чистовой план был прост и идеален, ну, или почти идеален! На время моего несколько часового отсутствия требовалось «алиби», которое могли дать только приближенные ко мне люди. Это было затруднительно, учитывая то, что единственный мой «союзник» — Юлия, покинул меня прямо на поле боя. Однако выход я нашла довольно быстро…

…Так вышло, что в школу, которую я успешно окончила, я перевелась будучи ученицей восьмого класса. (Надеюсь, меня простит мой дорогой читатель, если я не стану углубляться в подробности сего малопримечательного биографического события, абсолютно нестоящего нашего внимания и места в моем рассказе.) До перевода со мной учились две сестры-близнецы. Девочки прилежные, отлично учащиеся и вместе с тем такие забавные, когда ссорились по мелочам — где чей карандаш или ручка, — они сразу заняли центральные позиции у одноклассников. Мы быстро сдружились и стали не разлей вода. Спустя год после того, как наши пути разошлись, мы случайно встретились на уроках по хоровому пению в музыкальной школе и с того времени поддерживали в той или иной мере приятельские отношения вплоть до завершения студенческих лет. Именно их без промедления я и набрала…

Итак, безупречная легенда, точно агента под прикрытием, была готова. По договоренности все, что от сестер требовалось в случае расспроса — лишь подтвердить, что мы ходили на море, а после я зашла к ним в гости. Главное для них было — не отвечать на звонки с номера моего домашнего телефона (благо, определители уже во всю в моде), если родители решат позвонить им, а не мне на мобильный, а там я уже придумаю какое-нибудь объяснение этому. Так, по моим скромным подсчетам, в распоряжении у меня было как минимум полдня. Я не видела причин, по которым что-то могло пойти не так, потому счастливая, предвкушая долгожданное свидание, остающееся сюрпризом для Володи, легла отдыхать, в полудреме рисуя себе лирические сцены предстоящего дня.

Я проснулась очень рано, еще до полного рассвета, когда глаза начинают едва различать окружающие предметы. Времени на сборы было предостаточно, но мне каждое мгновение дороже золота. Делать каменно-спокойное выражение лица, при этом панически боясь опоздать на электричку, оказалось слишком сложной задачей даже для меня, человека, всегда держащего свои эмоции под жестким контролем. К тому часу, как встали родители, я уже давно снарядилась и столько раз обошла всю квартиру вдоль и поперек, недоверчиво поглядывая на стрелки циферблата, что, казалось, выйди пешком к любимому, была бы на полпути. Таяли последние минуты, надо спешить на вокзал. Электрички ходят с большим интервалом в расписании, и если я не успею, то мне придется остаться здесь. Поэтому, только повернув за угол дома, я попеременно стала переходить то с быстрой ходьбы на бег, то наоборот…

Запыхавшаяся, я заскочила в ближайший вагон, когда диспетчер уже объявлял об отправке электропоезда, и наконец-то получила возможность перевести дух. Впереди около двух часов монотонного стука колес, скучных пейзажей и шумной толпы, заполнившей состав, словно килька в консервах, до краев. Двигались медленно, часто останавливаясь посреди полей, дабы пропустить встречный, что сильно раздражало, особенно если горишь желанием добраться как можно скорее. Спокойно усидеть на месте не получалось: я так и подпрыгивала на сидении, мысленно ругаясь и подгоняя машиниста.

Едва выехав за город, я решила, что пора сообщить преприятнейшую весть Володе; он же обещал меня встретить. Именно с этого момента все и пошло наперекосяк. За всю дорогу я набирала его не один десяток раз, но так и не дозвонилась. Я уже сошла на перрон в конечной точке, а он до сих пор не брал трубку и не перезванивал. Такого поворота, ясное дело, не ожидалось, и я в растерянности, оставшись одна в весьма малознакомом мне городе с ограниченными денежными средствами — сугубо на билет обратно, — не имела ни малейшего представления, что предпринять. Конечно же, логичней было бы сразу вернуться, но стало настолько жаль потраченных усилий, а мысль об обязательно сработающем законе подлости, — я только поверну домой, как Володя объявится, — настолько обидной, что упорство флегматика, и без того мне присущее, сыграло свою роль с большей силой. Да, это было рискованное мероприятие — отправиться на поиски человека, имея лишь смутное представление о месте его проживания. Я подошла к первому же водителю маршрутного междугороднего автобуса узнать, как мне доехать до пункта назначения и стоимость проезда. Исходя из моих скудных финансов, это была такая заоблачная сумма, точно частный вертолет арендовала. Водитель, мужчина сурового вида лет пятидесяти, все понял по моим глазам и, значительно смягчившись в лице, направил меня к троллейбусным кассам.

О, какое же это великое счастье, когда ты неожиданно для себя обнаруживаешь, что еще не все потеряно, ты рано сдаешься, у тебя еще есть шанс добиться желаемого! Помнится мне, я даже тихо-тихо повизгивала от переизбытка чувств, буквально запрыгивая в троллейбус, как только началась посадка. Цена на перевозки этим транспортом была очень милосердной и составила всего лишь половину тех денег, которые мне удалось выудить из своих карманов, но она и соответствовала уровню его комфортабельности. Мой «лимузин» был годов 60-х выпуска, коих осталось единицы, ибо практически все уже эти «ветераны труда» давно были отправлены «на пенсию». Ехали очень медленно и жестко; каждая кочка и каждая яма откликались в салоне звуками жестяной банки и сильной тряской. Судя по пассажирам, этот «старичок» пользуется большой популярностью лишь у льготников, которые любезно уступали друг другу места. Я скромно стояла подле водителя, с интересом и легкой нервозностью глазея по сторонам и выжидая его команды: «На выход!» Время неумолимо приближалось к полудню, а дорога все не заканчивалась. Я и предположить не могла, что этому «корытцу» понадобится больше часа, чтобы преодолеть какие-то двадцать километров! Только представь, дорогой мой читатель, насколько героическим мог казаться мне сей поступок во имя любви, столько времени стойко и мужественно перенося все «тяготы и лишения» в виде жуткой давки в раскаленном под палящим солнцем металле! Потому, наконец-то сойдя на остановке, я была готова целовать землю, позабыв даже о том, что стояла невыносимая духота и меня сильно мучила жажда. Володя же так и не подавал признаков жизни.

Итак, я оказалась выброшенной посреди абсолютно незнакомой местности, а что же дальше? Положение дел, увы, не прояснялось. Слева плотно один к одному стоят небольшие домики, зачастую с неухоженными захламленными двориками и невысокими покосившимися заборами, калитки которых выходили на узенький тротуарчик, отделявший их от проезжей части, за ними чуть вдали коричнево-зеленым фоном возвышались горы; справа — аналогичная картина. Впереди — трасса, позади — она же; машины проносятся на бешеной скорости. Снова звоню и снова нет ответа. Ну не могу же я себе позволить проделать такой путь, чтобы у финишной черты развернуться назад?! Да и купить этот билет за что-то нужно. Пусть обратно до города я доберусь на том же транспорте, что и сюда, а потом? Единственная родственница, живущая в нем с семьей, как выяснилось часом ранее, сейчас гостила у своих родителей, то есть — в наших родных краях, а значит, мой запасной выход «замурован». Придется мне продолжать движение «на ощупь». А в какую сторону? На полках своей памяти, которые заставлены всевозможными коробками с воспоминаниями, как необходимыми, так и бесполезными на данный момент, мне удалось найти кое-что ценное. В первые дни нашего с Володей знакомства, когда он делился со мной перипетиями своего бурного отрочества, — с энтузиазмом описывая сцены всевозможных потасовок на почве «раздела территорий и сфер влияния» с представителями иного вероисповедания, к которым Володя относился крайне нетерпимо, — он упоминал стадион — «главную арену боевых действий» в поселке, — находящийся (вроде бы) недалеко от его дома. И я уверена, что именно этот стадион я видела в окне, когда подъезжала к остановке. Координаты заданы, курс взят.

Я перебежала дорогу и вернулась чуть назад. Буквально двести метров — и нужный мне объект. Да, как для городского жителя, пусть и провинциального, стадионом его сложно назвать: скорее, маленький участок для игры в футбол местной пацанвы. Но дело, в общем-то, не в этом. Перед ним поворот направо, уводящий так далеко, что сразу не охватить глазом. Почему-то мне казалось, что туда-то мне и нужно продвигаться. На часах был полдень. Пора бы отзвониться родителям и сообщить, что мы уже вернулись с «пляжа» и я «в гостях у девочек»! Так, пункт «Б» моего «идеального преступления», и у меня в распоряжении еще часа три. Не забыть бы только, что сюда же входит и путь назад… «Надо торопиться!» — подумала я и уже из последних сил прибавила шаг. Во рту раскинулась Сахара, язык так и присыхал к небу. Голову напекло настолько, что ее запросто можно было использовать вместо сковородки для жарки яиц. А свинцовые ноги словно прилипали к расплавленному асфальту. Казалось, вот-вот начну видеть причудливые миражи. Но упорству девушки может позавидовать даже бывалый крепкий мужчина. (А еще говорят, что женщины — слабый пол! Ха!) Ни на секунду не оставляя надежды, что близка к цели, и не прекращая движения, я к тому же еще и умудрялась изучать пейзажи. По пути моего следования по левую руку на небольшой возвышенности — маленький погост с почерневшими деревянными крестами и выцветшими табличками, по правую — практически лысые покатые холмы, не считая сорной растительности, местами по колено высотой. Далее — черешневый сад, заметно одичавший. Я снова глянула на часы. С момента разговора с матерью прошло более двадцати минут, но ни конца ни края этой дороги мне по-прежнему не удается узреть, как и вольно бредущего прохожего, у которого можно было бы хоть что-то разузнать. Только сейчас я стала всецело осознавать, в какую передрягу все же попала, и внутри меня тихо-тихо поднималась паника. Что произошло? Почему он так долго не выходит на связь? Что же теперь делать? Стоять на месте посреди дороги, увы, не выход, но в том, что я держу правильное направление, я начала сильно сомневаться. Я шла просто потому, что шла; у меня не было выбора, хотя каждый шаг давался все труднее и труднее. Пить хотелось настолько, что, попадись мне океан, озеро или просто лужа, взахлеб пригубила бы не один литр, причем сама вода была бы для меня не иначе как артезианской. Конечно же, виновником всех своих бед я видела лишь одного человека — Володю. Какими только «комплиментами» мысленно я его не одаривала, какие только пытки я ему не устраивала, — сама от себя не ожидала такой жестокости! От окончательной «расправы» моего благоверного спасло неожиданное появление людей. (Вот бы не подумала, что могу быть им так рада!) Навстречу мне шла небольшая компания парней, как видно, хорошо знающих эти места. «Надо бы спросить у них дорогу!» — мелькнуло у меня в голове, но, когда мы с ними поравнялась, их развязное поведение меня остановило. Уж больно резво один из них кинулся ко мне с распростертыми объятиями… Едва я успела отскочить, как из-за моей спины послышался взрослый женский голос:

— Девушка очень понравилась? — как-то игриво спросил он у немного присмиревшего юноши. Я обернулась. Хозяйка голоса находилась буквально на расстоянии вытянутой руки. (Как же я ее раньше не увидела?!!) Невысокого роста, плотного телосложения; на вид ей было около шестидесяти лет, но она казалась не по годам крепкой и бодрой.

— Ну… да.., — робко ответил давеча смелый молодой человек. — Ваша внучка?

— Да, внучка! — убедительно произнесла женщина, став передо мной.

— Извините, пожалуйста! — видимо, сам не совсем понимая, за что извиняется, пробормотал парень и поспешил ретироваться. Двое его друзей все время наблюдали за этой сценой и тихонько хихикали над товарищем; он действительно выглядел провинившимся ребенком. Но мне было не до смеха, и все, о чем я тогда переживала — снова лишние потраченные впустую драгоценные минуты…

— Ох уж эта молодежь! — продолжала теперь уже моя попутчица. — Все геройствуют друг перед другом… Ну, рассказывай! Куда путь держишь? Здешняя?

— Нет. Приехала к парню в гости, хотела сюрприз сделать, а он как сквозь землю провалился. Трубку не берет, а адреса его точного я не знаю. Знаю только, что где-то здесь должен быть военный городок, там он и живет, — пожаловалась я.

— Какое безрассудство! Девчата, что же вы творите! Поймите, наконец, мужчина должен стремиться быть с вами, добиваться вас! А вы ездите к ним на свидания… Мир перевернулся! — будто взмолилась моя спутница. — Не объявился, и бог с ним! Езжай домой!

«Что за глупые стереотипы! Пережитки! У нас давно равноправие!» — подумала я и уже вслух, слегка нараспев, произнесла:

— Я бы уже с радостью, да не могу! Не за что…

— Господи, час от часу не легче! Сколько тебе лет хоть?

— Семнадцать… будет через две недели…

— И родители тебя вот так одну отпустили? — на лице женщины читался скорей шок, чем просто удивление.

— Нет, конечно. Они просто в неведении, — кажется, именно этот коктейль чувств, который пролился из «мерной» чаши моей души, в народе именуют совестью.

— О-хо-хох… Знаешь, мне бы очень хотелось, чтобы твои родители все же узнали и таких тряпок тебе дали! Чтоб в следующий раз неповадно было бездумно вытворять такое!

Меня это необычайно обидело. С этой секунды вместо милой, доброй бабушки мне чудилась злобная, коварная старуха, которую, сродни ведьмам в средневековье, нужно тут же сжечь на костре.

— При чем тут они? — огрызнулась я. — Я достаточно взрослая, чтобы самостоятельно распоряжаться собственной жизнью!

— Это ты сейчас так говоришь! Вот будут свои дети, совсем по-другому запоешь! — к моему изумлению было сказано так мягко и нежно, что подбросить еще дровишек в огнище рука не поднялась. Таким образом, наш разговор зашел в тупик…

Буквально через пару минут мы подошли к блок-посту, — там въезд в какую-то «особую» зону, но которая не была ограждена забором; эта граница совершенно условна, — представляющему собой самодельный деревянный навес с такими же самодельными под ним деревянными столом и лавочкой. Несли вахту двое молодых, но уже не юных, военных.

— Вот у них спроси, куда тебе все-таки идти надо! Они точно знают! Заодно попросишь воды, наверняка, пить хочешь! — слегка пихнув меня локтем в левый бок, сказала моя компаньонка.

— Очень хочу! — при слове «вода» мои глаза заблестели.

— Я так и думала… Прощу прощения, ребята, — обратилась женщина к постовым, — тут девушка заблудилась, не поможете?

Оба парня окинули меня оценивающим взглядом.

— Конечно! — выдержав небольшую паузу, ответил один. — Постараемся!

— Она ищет военный городок… Любимый ее там «затерялся»! — продолжила она и кратким монологом передала всю нашу недавнюю беседу.

— Есть здесь такой! Только вы рано свернули! Вам нужно было выйти на одну остановку позже, а потом просто подняться по ступеням к городку. Пятиэтажки снизу сразу видно, — подключился второй.

«Как я могла забыть!» — подумала я, вспомнив, что Володя когда-то описывал мне ту самую лестницу, ведущую через лесок наверх по холму к его двору. — «Это же надо столько времени потерять!»

— Теперь вам километра три возвращаться обратно, а там примерно еще столько же вперед!

…Не буду углубляться в перечисление всех «лестных» слов, которые я сама себе адресовала, — ни к чему объяснять то, что и так очевидно. Одно могу сказать, я, видимо, по дороге обратно настолько увлеклась этим занятием, что опомнилась уже на том самом повороте, откуда так долго в итоге удалялась от желаемого объекта; расстояние в несколько километров показалось лишь парой десятков шагов. К тому же добрые люди не дали мне все же умереть от жажды, а посему я ощутила еще и некоторый прилив сил. И все бы вроде ничего, да только время, увы, неподвластно ни гипнозу, ни мольбам: полтора часа на исходе…

Я вернулась туда, отколе и начинала свои поиски. «Одна остановка, всего одна остановка и я на месте!» — как мантру, повторяла себе, тем самым подначивая себя идти еще быстрей. Забавно, но я никогда не отличалась хорошей физической подготовкой, а в старших классах и вовсе была определена в спецмедгруппу в связи с моей близорукостью. Зато сейчас… поражаюсь… в постоянной гонке с Солнцем, я превзошла саму себя и побила уже не один личный рекорд. Порой складывалось такое ощущение, что часы явно что-то задумали против меня и ускоряли ход с каждым пройденным мной метром. Мороженое медленнее таит в жару, чем время, когда куда-то очень спешишь!

Промчав уже большую половину пути, из кармана юбки раздался новомодный хит. Эта мелодия играла только на один контакт — Володю — и превращала меня в «шизофреника». «Как так?» — спросите вы. Ну, согласитесь, сложно назвать психически здоровым человека, который под телефонный звонок умудряется попрыгать, потанцевать, покривляться и сам с собой поговорить! В данный момент меня просто раздваивало. Одна часть была готова упасть на колени перед «спасителем» от благодарности, другая — хладнокровно убить за столь долгое и нервное ожидание.

— Ну и где нас черти носят? — едва сдерживалась я, чтобы не перейти на крик. — Я тебе раз тридцать звонила на протяжении последних нескольких часов!

— Спал, — размеренным голосом ответил Владимир. — А что за истерика? И где ты?

— Не знаю… Где-то!

— Что это значит? — встревожился собеседник на том конце провода. — Как это не знаешь?

— По идее, я должна быть где-то недалеко от тебя…

— Ты все-таки приехала? Так чего молчала, сразу не предупредила? Посмотри по сторонам, опиши, что видишь!

— Трасса, частные дома… Было бы что описывать…

— Понятно… Стадион, когда проезжала, видела?

— Да! Я по нему и ориентировалась, такой километраж намотала…

— Естественно! Стой на месте! Я найду тебя! — едва Володя договорил, как тут же положил трубку.

«Мило!» — промелькнуло в голове — «Сказал бы хоть, сколько ждать!»

Минут десять я переминалась с ноги на ногу, как из-за ближайшего поворота вынырнул знакомый худощавый силуэт.

— И что ты можешь сказать в свое оправдание? — начала я, едва он подошел.

— Мне не за что оправдываться! Ты словом не обмолвилась, что появишься; я бы встретил! Вернулся с работы и лег спать спокойно! А сплю я крепко, не слышу телефон.

Я готова была поверить в его пояснение, если бы не одно большое НО: плотный, концентрированный запах перегара…

— Когда же ты успел тогда напиться? — как минимум пару дырок взглядом я в нем просверлила.

Вижу, вопрос поставил его в тупик — воришку поймали на горячем.

— Почему сразу напился? Я разве пьяный? Ромка (лучший друг еще с детства — прим. автора) вчера ко мне приезжал, мы по бутылке пива осушили.

— Не пытайся вешать мне лапшу на уши! — тут я сорвалась. — По-твоему, я с Луны упала? Рядом с тобой закусить хочется! Какая бутылка пива? Декалитровая?

— Вот завелась! Хорошо! Да, мы с Ромой всю ночь пили! Я со смены специально отпросился! Месяц его не видел! Даже не помню, как мы домой добрались! Глаза открыл — телефона нет, думал, потерял уже третий по счету. А друг, какой молодец, приберег у себя! — Володя рассказывал это с таким самодовольством, что я взбесилась еще больше.

— Значит, меня порадовать своим приездом ты никак не мог, а для попойки до свинячьего визга даже работа не помеха!

— Чего ты орешь? Ты мне, конечно, нравишься, когда злишься, — такая смешная, — но сейчас мне нехорошо! И вообще! Молчи, женщина, твой день — восьмое марта!

От его борзости у меня пропал дар речи. Пока я думала, что мне ответить, мы подошли к его дому и поднялись на четвертый этаж.

Когда дверь квартиры распахнулась и моему взору предстал ее мрачный интерьер, я даже немного замешкалась. Первая же ассоциация, пришедшая мне на ум, вовсе не преувеличена: нет, это была не просто дверь, это самый настоящий портал в параллельный мир! Ощущение обманутого дитя, которому в яркий шелестящий фантик завернули… камешек. В довольно просторной, квадратной формы прихожей, несмотря на белый день, стоял полумрак и веяло пещерной прохладой. Темные деревянные полы, частично покрытые кусками старого, затертого паласа жуткого бордового цвета, и блеклые замусоленные стены с обоями в непонятный мелкий рисунок, местами ободранными; «раритетная» железная вешалка, до отказа заваленная, несмотря на летнюю пору, зимней верхней одеждой и всевозможной обувью, — все это сразу со входа придавало обстановке «мертвенности». Отсюда по кругу я насчитала семь проемов. По левую руку от меня — раздельный санузел, через низкий, недоделанный из пенопласта, арочный проход — большая кухня, после — комната Володи; прямо — кладовая и зал; справа — спальня. Убранство каждого помещения было настолько скромным и настолько изношенным, что незнающий человек с уверенностью заключил бы, что здесь проживает одинокая бабушка лет восьмидесяти. Уборная оставила впечатление бесплатного общественного туалета, кухня — советской столовой (еще и газ в баллонах), с нее — балкон, который, видимо, когда-то давно был застеклен. (Вид с него открывался, конечно, прекрасный. Он находился со стороны подъезда; напротив, через двор с детской площадкой, — пятиэтажка, а за ней… горы, покрытые лесами… Да, для жителя степной местности такие очертания притягательны!) Далее по часовой стрелке — «царство» Владимира… Ну что сказать? Неопрятная комната метров двенадцати, напичканная рухлядью, среди которой красуется главная Володина гордость — старенький компьютер, купленный на первые самостоятельно заработанные им деньги. К тому же, судя по расположению окна, здесь никогда не бывает солнца. Так как квартира угловая, а эта спальня, как и зал, собственно говоря, размещены в торце здания, оно выходило, как мне кажется, на север, да еще и на фасад близстоящего аналогичного дома. Отделяла эту комнату от гостиной кладовка, дверь которой было страшно открывать — риск быть засыпанным хламом. Сама гостиная уютом также не отличалась, хотя и являлась местом отдыха хозяйки — матери моего молодого человека. Она походила скорей на мебельный склад, причем мебели периода глубокого застоя. И даже здесь порядок не наблюдался. Третья опочивальня, наименьшая, но с выходом на небольшую лоджию, который я не сразу-то и заметила, вообще привела меня в оцепенение. Полностью все в ней было завешано белыми простынями; такое я видела только в фильмах — фильмах ужасов. Это действительно жутко; здесь даже воздух какой-то другой… тяжелый, сдавливающий… Хотите смейтесь, хотите верьте, но моя фантазия тут же до боли разыгралась и начала дорисовывать этим белым пятнам нечто мистическое. Мне мерещились то привидения, то монстры, которые только и выжидают подходящий момент, чтобы схватить тебя и утащить с собой в потусторонний мир.

— Здесь мой отец жил, когда болел, — тихим голосом произнес Володя, видимо, заметив мои перемены в лице, — здесь и умер.

После услышанного я поняла, что цветом всего тела слилась с обстановкой комнаты. Я боялась (а у страха глаза велики), до седых волос боялась находиться в таких местах. Может быть, потому что всегда верила в существование загробного мира, действенность спиритических сеансов и способности медиумов, а может, потому что просто очень впечатлительна. Едва сдерживаясь, чтобы в страхе не кинуться наутек, быстро отошла на «безопасное» расстояние. Однако пропустить мимо ушей его слова и остаться безучастной в силу моего воспитания было исключено.

— Сочувствую твоей утрате! Родители — это святое! Их потерю в любом возрасте нелегко пережить! — искренне сказала я.

— Спасибо! Но еще тяжелее, когда месяцами с ними не разговариваешь из-за обиды по мелочам, а духу так и не хватает извиниться, хоть и понимаешь, что у тебя на это остаются считанные дни!

— Что же это за обида-то такая по мелочам, если месяцами не разговаривать друг с другом?

— Мы с ним деньги не поделили… Он взял у меня приличную тогда сумму и не вернул, хотя обещал. Я не смог ему это простить. А осознал, какой я дурак, когда его уже не стало…

Да, как по мне, звучало дико. Но я увидела столько сожаления в его глазах… Он действительно признал свою неправоту и раскаивался! «Все мы люди, все имеем право на ошибку!» — подумала я и предпочла забыть об этом разговоре.

На том моя «экскурсия» и окончилась. В квартире никого не было, даже кот Степан, соскучившись по воле, не появлялся дома еще с весны. Словом, никого, кто мог бы нас стеснять… Одна проблема — я совершенно забыла про время, а «пришла в себя» лишь тогда, когда неожиданно зазвонил мобильный.

— Это мама! — вскрикнула я, понимая, что ситуация достигла критической точки и выйти из нее помогла бы уже только телепортация. Еле-еле удалось упросить ее дать мне якобы «погостить» еще полчаса, но что это решало? Мне требовалось как минимум два, при лучшем раскладе, чтобы добраться! — Так, у меня есть минут сорок, это потолок, чтобы переступить порог моего дома, — задергалась я от волнения, уже готовясь брать разгон, — иначе мне не поздоровится!

— Но это нереально! — заключил Володя, будто он один это знал.

— Думаешь, я не в курсе? Вот влипла! А все почему? А все потому, что ты, видите ли, вчера отлично погулял с другом! Я с девяти утра не могла с тобой связаться и блукала по окрестностям!

— Хватит уже истерить! Надо выдвигаться, а по пути что-нибудь придумаем! Маму только мою дождемся, я у нее денег хоть на маршрутку возьму!

— Чудесно! — сказала я, плюхнувшись на кровать от бессилия. Такое просчитать было невозможно; я попала в собственноручно выкопанную яму. — И сколько ждать?

— Вот-вот должна появиться! Пошли вниз, под подъездом постоим!

Спускаясь, конечно, я не преминула поругать его за странность того факта, что у хорошо зарабатывающего человека в кошельке не оказалось ни копейки и он был вынужден у кого-то брать хотя бы на проезд! Володя просто промолчал, — а это было не в его стиле, — что дало повод сомневаться, что он вообще что-то слушал и слышал.

Его мать подошла минут через пятнадцать-двадцать, и была бы наша первая встреча при иных обстоятельствах, я, безусловно, приложила бы максимум усилий, чтобы подружиться с ней. Но сейчас я не была настроена на знакомство и о соблюдении правил хорошего тона явно не пеклась. Владимир нас друг другу представил; я скривилась в попытке изобразить открытую приветливую улыбку (представляю, что из этого вышло!), но как только деньги были переданы из рук в руки, я рванула вперед, невнятно буркнув себе под нос стандартное: «До свидания!».

Оказывается, сюда доехать можно не только троллейбусом (будь он неладен!), но и более цивилизованным транспортом — маршрутным автобусом, который, ко всему прочему, заезжал непосредственно в сам городок (его конечная) и останавливался в пятидесяти метрах от дома Володи, а стоимостью совсем незначительно превышал энергозависимого собрата. (Знай я это ранее, мое путешествие хоть началось бы куда приятнее!) Когда мы подбежали к его стоянке, он уже собирался отправляться. Мы выбрали места сзади, хотя в салоне находилось всего пару человек. Я тут же отвернулась к окну, и «створки моей раковины» захлопнулись через несколько секунд. В поисках выхода из своего незавидного положения я перебрала все возможные и просто фантастические варианты развития событий, но поняла, что ни один из них не даст должного результата. Не знаю, как долго я пробыла в подвешенном состоянии, но Володин локоть у меня в боку все же не позволил мне завершить разработку стратегии, заставляя обратить мое внимание на себя (в этом он частенько был некстати).

— Как тебе моя мама, говорю, глухомань? — с глупой ухмылкой спросил он.

— Эм-м… Сложно сказать, мы-то и не познакомились, по большому счету. На первый взгляд, очень приятная, душевная женщина! — ответила я, поймав себя на мысли, что мне надо приложить некоторые усилия, чтобы хоть в общих чертах вспомнить ее облик. С настолько смутными представлениями я ее уже и не узнала бы, повстречайся она мне сию секунду на улице. Низкорослая, упитанная дама, примерно пятидесяти-пятидесяти пяти лет, с сильной проседью на голове соломенного цвета, — и, пожалуй, это все. Меньше всего меня в это время, конечно, волновала именно Володина родня, но в любом случае терять чувство такта мне, как будущему педагогу и просто культурному человеку, не позволительно. Мой ответ парня удовлетворил, что сразу было видно по его довольной физиономии, а значит, я могла продолжить свое занятие. Однако только я снова погрузилась в размышления, как тут же меня снова вырвали оттуда, но на этот раз уже телефон.

— Я пропала! — воскликнула я, с первых аккордов сигнала вызова определив звонящего.

— Для начала успокойся! — размеренным голосом заговорил Владимир, хотя, глядя на него, было ясно, что и ему самому скоро понадобится моральная поддержка. — Есть идея! Скажи родителям, что ты уже собиралась идти домой от подруг, как неожиданно приехал я. Без предупреждения! Сюрприз сделал! Мы пару часов погуляем и разойдемся! Короче, сваливай все на меня!

— Стоит попробовать! Лишь бы поверили, — немного приободрившись от такого «дельного совета», я все же поторопилась нажать клавишу «принять», чтобы вдобавок еще и не импровизировать, объясняя, почему я сразу не взяла трубку…

Похоже, тот день был не мой… Первый раз в жизни пошла на такую «аферу» и с первых же минут все покатилось к чертям… Увы, история о сказочном «совпадении», которую предложил Володя, родителей мало впечатлила, и на наши с ним уговоры дать нам возможность провести немного времени вместе они не поддались. Я понимала, что после третьего их звонка (спустя чуть-чуть) вся эта «романтическая драма» завершится уже трагично. Тянуть было некуда. Таким образом, я оказалась загнанной в тупик и четко осознавала, что в случае «расстрела», — а он теперь стопроцентно неминуем, — шансов увернуться не будет. Оставалось только набраться мужества и ответить за содеянное. Но где же его взять? Мужество-то…

Подъезжая к вокзалу, где мне предстояло сделать финишную пересадку, в памяти всплыли слова той противной пожилой женщины, которая волей судьбы стала моей попутчицей, пусть и на короткий срок. Она так хотела, чтобы моя махинация имела огласку! «Вот ворона! Накаркала!» — подумала я, найдя ее причастной к моей неудаче. — «Так, Таня, ты, кажется, претендовала на статус взрослого человека? Будь им до конца! Начудила — получи, распишись!» — повторяла я себе, дрожащими руками набирая мамин номер, стоя посреди автобусной станции. Далее уже будет лишним в подробностях расписывать реакцию родителей на мою новость, да боюсь, что в полной мере это и не удастся: сказать, что они были ошеломлены — не сказать ничего. Могу лишь добавить, мчась по трассе в сторону моего города, мне хотелось только одного — чтобы эта дорога век не кончалась… Но, увы, через час я ступила на родную землю. Продвигаясь медленней черепахи, вместо семи-десяти минут затратила почти тридцать, при этом в непрерывном общении с Володей по аппарату. Он подбадривал меня, насколько был способен, хотя это и не имело толку, а подойдя в конце концов к дому, я еще долго не могла с ним распрощаться, пока по второй линии снова не пошел вызов — мы явно злоупотребляли терпением. Договорившись с ним, что я позвоню первая, когда выдастся удобный момент, я вышла в поле зрения из-за кустов сирени, за которыми доселе пряталась. Как я и предполагала, родители сидели на балконе и сразу же меня увидели. По их лицам можно было предсказать мое ближайшее будущее, само собой разумеется, не безоблачное. Я тяжело выдохнула, склонила голову и вошла в подъезд…

Глава четвертая

Вот и настал первый учебный год в университете. Теперь я носила гордое звание «студент», принявшись с энтузиазмом осваивать все новое. Стоит все же обмолвиться, для полной ясности, о моей будущей профессии. Я выбрала факультет иностранной филологии, а именно — кафедру новогреческого языка и литературы. Не скажу, что это было престижно в то время, когда кругом пруд пруди одни юристы, экономисты и различные менеджеры, но довольно перспективно, стабильно при любом веянии моды. Почему греческий? Столь редкий! Очень просто! На специальность «немецкий язык и литература» надо было сдавать, соответственно, немецкий; на французскую филологию — французский, а на английскую, как и на мою (новогреческую), — английский, изучаемый мною в школе. Поэтому, выбирая между греческим и английским, я предпочла первый. Два языка же лучше! Увы, тогда я как-то упустила из виду, что все эти филологические кафедры выпускают полиглотов, — поступи я просто на английский, второй язык меня не миновал бы. Конечно, быть обыкновенным учителем где-то на задворках мне не хотелось. Я мечтала путешествовать по миру, знакомиться с интересными людьми и к своим тридцати годам начать собственный бизнес. Не трудно понять, что на все это заработать, будучи школьным преподавателем, никак не получится. Потому на первых порах я видела себя переводчиком в какой-нибудь серьезной международной фирме, помощником руководителя, а в идеале — служащим в дипломатическом корпусе. (Нет, не подумайте, я никогда не была тщеславна! Ставить перед собой высокие цели и стремится упорным трудом к их достижению, на мой взгляд, все же не есть тщеславие.) Я чувствовала уверенность в том, что я смогу, и, как адекватный человек, осознавала, что для этого надо приложить максимум усилий, а не продолжать мою школьную политику: «умная, и так сойдет…». На «раскачку» времени не было, с первых же дней нас загрузили заданиями; на исходе второй недели, к примеру, мы умели уже читать по-гречески, писать и считать. Мне это нравилось, я старательно все учила и сразу имела не абы какие успехи.

Володя по-прежнему работал на другом конце полуострова и у него по-прежнему не было возможности видеться со мной, да и звонил он нечасто, — все занят. С одной стороны, это было не так уж плохо, ведь меня ничего не должно отвлекать от занятий, а с другой стороны, мне было трудно сконцентрировать свое внимание на чем-либо, так как постоянно думала о нем. Также сильно отпечатывался на душевном состоянии тот факт, что отношения с родителями были натянуты (известно почему), и по вечерам, собираясь за одним столом, вместо привычных задушевных разговоров стояло молчание, а воздух был точно наэлектролизован. Но и это еще не все! Помимо всего вышесказанного, к сожалению, добавилось и то, что я вынуждена была ездить на пары на электричках (они стоили сравнительно недорого), каждое утро вставая не позднее четырех часов и возвращаясь домой зачастую лишь после ужина, ведь найти жилье в столице по разумной цене практически за день до начала учебы не удалось, а родственница (ранее упоминалась), проживающая там с гражданским мужем и маленьким ребенком в арендованной двухкомнатной квартире, во временном приюте отказала, то ли по причине вечных семейных проблем, то ли по собственным соображениям. Так или иначе, а насладиться полноценным сном едва случалось по выходным. Довольно быстро усталость накопилась настолько, что я засыпала в любом месте и в любой позе, бывало, и с открытыми глазами. Неожиданно для себя выяснила, что вкус крепкого и бодрящего кофе не так уж и плох, если он «приводит в чувства» тело и разум, а родному, серому и тоскливому городу, из которого так мечтаешь уехать, можно быть безмерно радым, когда спешишь скорей зарыться в мягкую постель. Не удивительно, что уже к концу сентября, живя в таком ритме, с черными от недосыпания кругами под глазами и землянистого цвета лицом, вечно полуголодная и странно одетая (выходя из дома в пять утра, даже в начале осени чай было не жарко и тем более не до красоты), мои сокурсники стали косо на меня поглядывать, а я, в свою очередь, искала, чем же пожертвовать во имя сна, и начала просто экономить время на выполнении домашнего задания. Забегая немного вперед, добавлю, что около месяца такое «решение проблемы» на моей успеваемости мало отражалось, — по оценкам я была одной из лидеров в группе, — но с наступлением ноября появилось уже небольшое, пока легко исправимое отставание, однако я не придала этому значения, наоборот, усугубила свое положение, став пропускать занятия (далее мы еще поговорим об этом), и, как результат, на экзамене по профилирующему предмету отхватила первую позорную тройку…

Во второй декаде сентября я отмечала свой день рождения; в том году он выпал на начало недели, а значит, учебные будни. По этому поводу, помню, я даже сменила электричку на автобус, почему и выдался редкий случай чуть позже покинуть свою кровать и хоть немного навести марафет. Я не сильно любила свои дни рождения; именно тогда возникало и остро ощущалось чувство одиночества, когда из нескольких десятков знакомых и многочисленных родственников из года в год поздравляли лишь три-четыре человека, двое из которых были родители. Но в этот раз я ждала чего-то особенного… Прежде всего, я была уверена, что «список вспомнивших» возглавит Он, — а это очень важно было в тот момент для меня, — также я знала, что он не ограничится тривиальными словесными поздравлениями и точно приготовит какой-нибудь сюрприз. Окрыленная этими мыслями, в попытках разгадать намерения возлюбленного, я мчалась стремглав в университет.

Погода, как обычно, стояла чудесная; она так и манила оставить эти стены маленьких душных аудиторий филологического факультета, расположенного в дореволюционном здании в центре столицы. Но, как назло, сегодня много занятий и самые серьезные по расписанию последние. После них погулять тоже не выйдет: дома родители накупят всяких вкусностей к празднику и будут встречать именинницу, — опаздывать нехорошо. А тут уже Володя сообщил, что выехал по направлению ко мне и к обеду нагрянет. И вот как быть? «Если я всего разок пропущу две пары, ничего же страшного не произойдет, не так ли? — размышляла я, сидя на какой-то лекции. — Тем более у меня уважительная причина! День рождения! И тем более имею право чуть отдохнуть, если учесть, что я единственная из группы по два с половиной часа добираюсь до вуза, и, как правило, когда большинство студентов едва успели разомкнуть веки, я уже выжатый лимон!» Словом, как только Володя известил меня о своем прибытии, я, имея «железобетонное» основание и не сомневаясь ни на йоту в своей правоте, как пташка из клетки, выпорхнула на улицу.

Мои предположения по поводу сюрприза, к счастью, подтвердились. Владимир действительно очень старался меня порадовать и удивить. Он преподнес мне семнадцать роскошных темно-красных роз, оформленных в плетеной корзинке, и следом — бумбокс. У меня никак не получалось перебороть себя и спокойно принять такой дорогой, по моему мнению, подарок, по-прежнему воспринимая его как крючок удочки с наживкой, хоть рыбак и рыбка, как мне думалось, уже и не мыслили жизни друг без друга. Володя, конечно же, не понимал, почему такая реакция, почему я и руками и ногами отталкиваю его, казалось бы, сделанный от души презент, расценивая это как неприязнь к себе и обижаясь. Деваться было некуда, не хотелось его оскорблять. После мы отправились в летнее кафе выпить чего-нибудь легенького. Здесь к нам присоединился его друг Роман; знакомство со столь известной уже мне личностью, по рассказам моего молодого человека, состоялось. Если охарактеризовать его вкратце, то мой вердикт таков: обычный парень, хоть и с миловидной внешностью, типичный прожигатель жизни; они не зря дружат практически с молочных зубов. Образованием также не отличался, да и в голове ничего путного, только завывающий ветер; в дополнение ко всему, уже в отличие от товарища, он не стремился ни зарабатывать на что-то существенное, типа мотоцикла или машины, ни уж и подавно «завладеть» миром. Держался он тихо, был немногословен и часто украдкой наблюдал за мной, а при встрече взглядом по-девичьи заливался краской и быстро отводил глаза. Тут лишь слепой не заметит, что я парню явно запала в душу. Да, было лестно! Володя заказал каждому по пиву и произнес тост. К сожалению, сейчас я уже не вспомню ни единого слова, ни даже темы разговоров, которые мы тогда поднимали, хотя… это вряд ли имеет огромное значение. Но все же один эпизод из тех наших «посиделок» я приведу.

Отпив порядком полстакана, Владимир, погруженный в бурное обсуждение с товарищем о «наболевшем», видимо, расслабившись и потеряв осторожность, раскрыл свой обман. Нет! Слишком громко сказано… Скорей всего нелицеприятную черту его натуры — не умение, либо, вероятнее, нежелание, как я сейчас понимаю, держать свое слово, во всяком случае, передо мной. В ходе эмоциональной беседы он небрежно достал из кармана джинсов сильно измятую пачку сигарет и закурил по одной с Романом. Меня обуяла такая злость, что даже едкий дым, плывущий прямо мне в лицо, не смог заставить меня перестать пристально и гневно смотреть на это. С минуту подождав и поняв, что юноша не обращает никакого внимания на резкую смену моего настроения, я не выдержала и низким от напряжения голосом начала:

— Помнится мне, милый мой, мы уже имели удовольствие подискутировать с тобой по поводу твоего курения! Ты свято обещал завязать! И после этого неоднократно уверял, что именно так оно и есть! А что я вижу в действительности?

— Так я и бросил! — нагло заявил он, не поведя и бровью. — Это даже не мои сигареты! Ромкины! Он от мамы прячется, — та его гоняет за это, — вот мне на хранение и отдает. Рома подтвердит!

Я невольно отвлеклась на нового знакомого, перепуганного до полуобморочного состояния, который беспрерывно кивал, как китайский болванчик, повторяя одно и то же: «Да, это правда! Это правда!» Наверное, на его месте так поступил бы любой, выгораживая друга, потому я не стала трогать бедного случайного свидетеля этой сцены и снова обратила свой взор на нахала.

— Ты меня за дуру держишь или из себя дурака корчишь? — повышая тон, продолжала я наступать. — Ты сидишь тут, смолишь, как паровоз, при этом еще и совесть позволяет ломать комедию?!

— А! Ну так я покуриваю, когда выпью! Иногда! Разве это считается? — торжественно объявил Володя, одаривая ядовитой, ненавистной мне улыбкой до ушей.

— Так, значит, да? Хорошо! Я усвоила!

— И что же ты сделаешь? — насмешливо поинтересовался он. — Будешь в перце мне их валять или в молоке смачивать?

— Сохраню интригу! — той же монетой отплатила я, издевательским тоном медленно отчеканив оба слова. Сама я еще не знала, насколько далеко зайдет моя фантазия (конечно, идея с перцем или молоком мне очень понравилась, но для ее воплощения нужно быть всегда рядом с «жертвой»), однако точно знала, что в долгу не останусь. И тут вопрос стоял теперь не столько в Володиной привычке, — я ко многим слабостям людей отношусь снисходительно, особенно если их признают, — сколько во лжи и демонстративно вызывающей манере поведения. Тем более в такой день… С одной стороны, еще на середине своего же замечания я уже успела пожалеть, что не сдержалась, — было не то время и точно не те обстоятельства. Попыталась придумать способ, как бы побыстрей это замять с наименьшими «потерями». Но с другой… получить такую «пощечину»… от уличенного в обмане человека?! Не покидало странное ощущение… будто меня высмеяли, как какую-то глупенькую, страдающую снобизмом барышню, ляпнувшую несусветную чепуху в «приличном» обществе! Хотя… так ли оно «прилично», если высмеивает… Но факт остается фактом! Досадно было до слез! Наверное, встать и уйти, не разводя долгих антимоний, было бы, как минимум, разумно! Но для меня это равноценно поднятию белого флага: таким поступком явно показать свою обиду, дав парню повод ликовать, — нет, извольте! Плюс ко всему, мне было жутко неудобно перед Романом за только что разыгранный спектакль. Он, ставший на «полметра ниже» от пассивного участия в наших разборках, составляя с белым пластиковым стулом, на котором размещался, единое целое, так вжавшись в него, давно прекратил какие-либо телодвижения и, порой казалось, даже через раз дышал. Я чувствовала острую необходимость разрядить обстановку, потому, выдержав минутную паузу, через силу улыбнулась и о чем-то пошутила. Рома ожил и повеселел, я вздохнула с облегчением, Владимир же решил, что это все действие хмеля, ударившего в голову, и продолжал дьявольски ухмыляться. В такие моменты я его почти ненавидела и одновременно любила, — жизненный парадокс. Едва ли возможно объяснить словами такое противоречие, чтобы не остаться непонятой. Это схоже с тем, по моему восприятию, что пить, мягко говоря, отвратительное на вкус лекарство, от которого едва не рвет, но которое притупляет невыносимую боль и поднимает на ноги. Вообще, такого рода примеров можно привести массу, но если человек никогда с подобным не сталкивался, то он все равно вряд ли постигнет все «тонкости» сей конфронтации. Те, кто на собственном опыте познали, просто не нуждаются в пояснениях. Ныне, по истечению нескольких лет, я с уверенностью могу сказать, что тогда в такие моменты моя злость на Володю была, по большей части, проекцией злобы на саму себя за собственную слабость, неспособность навсегда уйти или бессилие что-либо изменить как в самой себе, так и в парне. Однако до осознания сего надо «дорасти»… Тогда я твердо верила в чудотворную силу любви, словно по мановению волшебной палочки, превращающую гадкого утенка в прекрасного белого лебедя… и ждала…

Наши гулянья подходили к концу. Мы втроем добрались до автовокзала, откуда должны были разъехаться каждый в свою сторону. Время стремительно набирало ход. Родители не садились ужинать без меня. Расписание моих занятий им было хорошо известно. А сейчас, думаю, они уже заканчивали последние приготовления, так как по всем показателям их именинница, по идее, где-то на полпути. Я кинулась с кассам и спустя всего пару минут стояла у самых дверей своего автобуса. Еще немного времени на прощание и в путь. Корзина роз, подаренная Володей, за несколько часов жары, на которой она пробыла, стала походить скорей на недосушенный гербарий: поникшие бутоны почернели, издавая ярко выраженный, малоприятный запах. Владимир, пользуясь финальными минутами встречи, решил исправить мое огорчение по поводу цветов, купив букет из трех роз, который я благополучно довезла. Уже подбегая к дому, в одной руке держа пакет с магнитофоном и букет, а в другой сумку, забитую учебниками и тетрадями, я снова заметила странность в своих ощущениях: мне было очень тоскливо, но вместе с тем легко и живо от мысли, что в ближайшие дни я парня не увижу, — я смогу от него отдохнуть…

Как обычно, родители высматривали меня с балкона. Я опаздывала минут на сорок, все блюда к столу уже остыли. Конечно, я не сомневалась, что сегодняшний день — хороший повод окончательно помириться, и они не станут упрекать меня в такой мелочи, но все-таки истинную причину задержки не изложила. К тому же по дороге домой еще и пыталась придумать красивую, правдоподобную историю о «природе происхождения» своей ноши. Тем не менее, как ни старалась, а по их лицам я прочитала недовольство, что без Владимира «и здесь не обошлось»; значит, на окончательное примирение не приходилось надеяться. Однако настроение у меня все равно не омрачилось.

Родители подарили мне именно тот мобильный телефон, о котором я мечтала последние месяцы. Он был повыше классом уже имеющегося: больше функций, камера, поддержка музыки в формате mp3 и прочие преимущества. Не самый замысловатый, в принципе, даже по тем часам, но и далеко не простой (а если заострить внимание на его цене, равной среднему уровню месячной заработной платы в нашем городе, то, пожалуй, как минимум позолоченный, — для обычного обывателя это нереальные деньги). Моим родителям такой жест был однозначно не по карману (времена их финансового благополучия от небольшого, но прибыльного бизнеса давно миновали), они-то образование мое едва тянули, но для меня никогда ничего не жалели и часто потакали капризам, насколько было по силам, особенно в послешкольные годы. (Как обговаривалось намного ранее, искушенным в достижениях цивилизации ребенком я не была, но в студенческой жизни примитивное негласное соперничество иногда, пусть даже кратковременными наплывами, меня все же мучило.) Вот и в этот раз — я счастливый обладатель нового телефона-раскладушки. Не буду, конечно, утверждать, что я не ведала о родительском намерении на счет сего «подношения», — речь о нем шла неоднократно, — но я очень его хотела и потому обрадовалась ему, будто сюрпризу. Но, к собственному удивлению, мой восторг скоропостижно скончался; на смену сначала заступила слабая обида, а после — глухое равнодушие… А дело, в общем-то, вот в чем! Как-то однажды, незадолго до этого дня, мать имела неосторожность обрисовать мне при помощи условного наклонения в языке «способ получения» подарка на день рождения. И это не было, как когда-то, хорошие оценки, поведение или послушание; в «обмене» на кон ставились мои отношения с Володей, точнее, разрыв отношений. Хоть я и знала наверняка, что это лишь словами и останется, но в голове моей засел тот маленький, противный таракан, который, как не вытравливай, при выключении света вылазит из своего укрытия наглейшим образом полакомиться твоей едой. С годами, с опытом позиция родителей стала понятной, а тогда малейшие попытки навязать свое мнение, касаемо вопросов личного характера, а именно — друзей, парней, учебы и увлечений, воспринимались в штыки. Вот и получилось, что такой желанный мобильный телефон моими глазами стал резко видеться именно подкупом, никак иначе, хотя отказываться от него никто и не собирался (еще чего!).

На следующий день, движимая непреодолимым желанием «насолить» Володе за вчерашнюю неловкую ситуацию, — именно насолить, «отомстить» будет не совсем верно, так как мне от рождения это неведомо, не присуще, — идеальным способом (уже не вспомню, как я до этого дошла) осуществления своей затеи я видела начать демонстративно перед ним курить. Я не планировала, конечно, вводить это на постоянство или, тем более, в разряд вредной привычки! В моем представлении это было временное явление, чтобы подразнить, позлить парня (но, как мы знаем, к моему нынешнему сожалению, нет ничего более постоянней времянки, — уверена, читатель сообразил, о чем это я), который, как я думала, из-за любви ко мне ради меня, моего здоровья откажется от сигарет навсегда, — и в этом я была уверена, сродни тому, что меня зовут Татьяна. Чтобы не откладывать в долгий ящик, пока предоставится тот случай, я заранее подготовилась, точнее, «вооружилась» уже по дороге в университет. Не скрою, то ли по любопытству, то ли по желанию выглядеть убедительно, одну сигарету я все же закурила и… тут же пожалела об этом. Нет, грудная клетка не разрывалась от кашля и глаза не слезились, но такого головокружения и тошноты я еще не испытывала никогда. Мне казалось, что сердце бьется в висках, а желудок вот-вот перекроет горло. Через силу я закончила свою «трапезу», но довольно быстро последовало и облегчение. «Не смертельно!» — решила я.

День предстоял тяжелый, хотя это уже не новость. И основная проблема заключалась в том, что между занятиями, первыми и последними, был большой промежуток свободного времени (около трех часов); среди студентов такое явление называлось «окном». Казалось бы, надо радоваться, что есть возможность передохнуть, перекусить и даже размять ноги, но от такого отдыха устаешь еще больше, чем от самой учебы, особенно когда «окна» становятся обычным делом и ты просто не знаешь, куда себя деть. Я покинула свой корпус для бесцельного шатания по району, и, пройдя несколько оживленных проулков, меня осеняет: а ведь можно зайти в гости к Наталье, если она здесь! Тут-то всего минут пятнадцать ходьбы! Наберу-ка я ее…

Как уже, наверное, вы догадались, Наталья и есть та родственница, о которой ранее неоднократно говорилось. К сожалению, обойти стороной в данной книге этого человека никак мне не удастся, и в дальнейшем, когда по течению моего рассказа все станет на свои места и окончательно проясниться, такие отступления излишними «отвлекающими маневрами» выглядеть уже не будут. Еще в начале сего повествования я обещала своему читателю правдивую историю пережитого личного опыта со всеми скелетами в шкафу, без прикрас и недомолвок, потому прошу простить меня за столь утомительное отвлеченное описание второстепенных действующих лиц, на первый взгляд маловажных, и позволить еще немного отклониться от заданного курса.

Итак, Натали… По родословному древу она приходилась (и приходится) мне двоюродной тетей; в подробностях — дочь родной сестры моей бабушки по материнской линии. Разница в возрасте у нас невелика и, по крайней мере во взрослой жизни, мало ощутима — восемь лет. Мы были очень дружны еще с моего раннего детства; насколько способна воспроизвести моя память, лет с пяти. В тот период родители успешно лавировали по волнам малого бизнеса середины 90-х годов: был достаток материальных благ, но катастрофическая нехватка времени насладиться духовными. Постоянные разъезды, в основном — ночные, деловые переговоры и лишь пару часов на сон — их ритм. Маленькому ребенку выдержать не под силу, потому я часто ночевала то у родной бабушки, то у двоюродной. Признаюсь, второй вариант мне нравился намного больше… и преимущественно из-за Натальи. С ней всегда было интересно и весело, уютно и беспечно; я тянулась к ней душой и была привязана настолько, что умудрялась даже ревновать то к ее подругам, то к парням. А ее первое замужество в девятнадцать лет мне далось совсем не детскими переживаниями. Брак оказался кратковременным; моему детскому счастью не было предела, когда она вернулась домой и снова попала в мою «зону досягаемости». Правда, после этого пройдет всего пару лет, как связь между нами начнет стремительно ослабевать, а к моим годам шестнадцати исчезнет и вовсе: она снова покинет отчий дом, переедет сюда, в столицу, и родит дочь в мой день рождения (вот так совпадение!); я же буду готовиться к предстоящим переменам в своей жизни, и собственные заботы каждого превратят нас в практически чужих людей. Гражданский муж ее, Сергей, сам родом был из нашего города, но уже несколько лет там не жил. После развода с первой женой, от которой у него остался сын двенадцати лет, он перебрался в эти края и основал свой бизнес, связанный с автомобилями. Видимо, мужчина довольно неплохо стоял на ногах, раз его финансовое положение позволяло ему разъезжать на хорошей иномарке, снимать квартиру в весьма престижном районе, откладывать деньги на постройку частного загородного дома, уплачивать алименты и делать дорогие подарки своим пассиям. После знакомства с ним, Наталья изменилась до неузнаваемости. Всегда приветливая, тихая, скромная девушка из очень простой семьи (таких часто называют «забитыми») превратилась в увешанную, как новогодняя елка, драгоценными украшениями высокомерную, «ядовитую» девицу. Особенно явно эти метаморфозы проявлялись, когда по случаю какого-либо праздника наша семья собиралась под одной крышей; их замечали все, но относились по-философски спокойно.

На мой звонок последовал оперативный ответ. Первая хорошая весть за сегодня — мне не придется слоняться по шумным проспектам в ожидании следующих пар: она здесь! С появлением ребенка, какой бы «деловой» она нынче не была, ей очень не хватало общения. Тут у нее никогда не было ни работы (как и желания работать), ни увлечений, ни приятельниц, но поначалу хоть свобода перемещения могла немного разнообразить серость будней, а сейчас… постоянно одна в четырех стенах, до ночи дежуря, пока не приедет муж, которого все равно нельзя охарактеризовать как открытого, общительного человека, ее «должность» домохозяйки, погрязшей в быте, наложила сильный отпечаток уже не только на душевном, эмоциональном состоянии, но и на лице. Я думаю, именно поэтому Наташа была искренне рада моему появлению на пороге ее дома.

Того дня ее гостеприимность побила все рекорды. И первое блюдо, и второе, чай, кофе, торт на десерт — все, что душе моей угодно, все содержимое холодильника было выставлено передо мной на столе. Я сделала свой выбор в пользу бутербродов и, конечно же, сладкого, уплетая за обе щеки одно за другим, пока тетушка суетилась на кухне с кашей для малютки Веронички и беспрерывно что-то рассказывала о «прелестях» материнства. (Признаюсь, если бы не вкусный обед, я бы, пожалуй, заснула на первых же пяти минутах.) Когда моя троюродная сестренка была накормлена и уложена спать, мы прошли в гостиную и уселись на диванах напротив друг друга. Наталья, наконец-то чуть отдышавшись и расслабившись, всецело погрузилась в расспросы. Как в старые добрые времена, я выдала ей всю подноготную. Не трудно догадаться, какая же тема стала самой обсуждаемой. Начиная с истории знакомства и до событий последнего часа, — все поведала не просто в красках, а в тонах и даже полутонах. Моя собеседница слушала очень внимательно, смотрела понимающим взглядом, была чуткой и милой, как в детстве, не осуждала и не пыталась учить уму разуму, наоборот, всячески оказывала поддержку, подбадривала и в знак одобрения, что меня особо впечатлило, предложила разложить карты… на любовь. Она частенько игралась в гадалку, утверждая, что ей достался дар от нашей общей прародительницы; я не берусь доказывать наличие такового, но определенные знания у нее все же были. Мне это показалось заманчивой идеей, и я согласилась.

— Расклад, в общем-то, хороший, — как-то неуверенно заговорила Наталья, не отрывая глаз от колоды. — Но вот что могу сказать с гарантией… Вижу, тебя обманывают. Владимир не до конца честен с тобой. Карты не дают четкого представления, в чем заключается этот обман, они лишь предупреждают.

— Думаю, я и так уже знаю, где собака зарыта. Однако… Что еще? — сгорала я от нетерпения.

— Еще? Хм-м-м… Ну, он находится под сильным влиянием. Но тут вряд ли задействован кто-то из ближайших родственников, искать надо среди друзей. Они что-то очень недоброе наговаривают ему на тебя. Не скажу, что он верит, но бесследно это тоже не проходит. Пока что все!

— Друзья? — растерялась я. — Кто? Мы же даже не видели никогда друг друга! — но, едва закончив эту фразу, вспоминаю о Романе. — Точно! Буквально вчера… Рома! Больше некому!

Я долго ломала голову, пытаясь понять, что такого отвратительного стал наговаривать на меня этот человек, а главное — почему и зачем. Я уж никак не могла перейти ему дорогу и вроде бы не обижала. Возможно, он хочет развести нас с Володей! Но для чего? Ему какой прок? Наталья несколько минут молча и пристально смотрела на мои «мучения», угадывая по мимике шараду из мыслей и чувств, но все же вмешалась:

— Мужчины… они такие! Ничем не отличаются от женской половины, что бы они ни говорили! Такие же сплетники, интриганы и завистники! Только скрывают это. Не рви себе душу! Владимир любит тебя! А это самое важное! Просто не дави на него, не стремись перевоспитать! Ну… по крайней мере, не так, как это делаешь ты! Я-то тебя знаю! Будь хитрее! Ты же девушка!

— Ты предлагаешь не реагировать? — я возмутилась.

— А у тебя разве есть выбор? — заулыбалась она. — И что ты сделаешь? Позвонишь парню и скажешь: «Не дружи с Романом, он плохой! Мне карты сказали»? Не смеши! Умная девчонка, а такие глупости порой городишь!

— Да, ты права… Мне нужны веские доказательства, чтобы прижать обоих к стенке!

— Тьфу ты! Что в лоб, что по лбу! — психанула Наталья и со словами «поступай, как хочешь» махнула на меня рукой.

На том нашу дружескую беседу пришлось прервать: пора возвращаться в университет. Уже выйдя из подъезда на свежий воздух и вдохнув полной грудью, я попыталась более трезво взглянуть на ситуацию. С одной стороны, было бы здраво последовать совету, тем более… ее гадание, по сути, всего лишь предположение, а не факт; с другой стороны… Это была бы не я. Стоп! Словно выстрелом сразило! Мне светят очень реальные неприятности, если все мои откровения она передаст матери… Да, я взболтнула много лишнего, чересчур поддавшись ностальгическим воспоминаниям и потеряв осторожность. Хоть у меня и не было весомых причин ей не доверять, недооценивать все равно не стоит, лучше переоценить.

На последних занятиях я присутствовала лишь телесно, пытаясь неосознанно копировать какие-то «закорючки» с доски себе в тетрадь. Все, на чем я могла сейчас сконцентрироваться, были поиски путей отступления в случае втягивания третьих лиц — родителей; картежная история же с «нашептыванием» друзей в итоге отошла на второй план. Спустя пару часов, окончательно устав от нервного напряжения и осознав, что в конечном счете все мои ходы неизбежно приведут к шаху и мату, внутри все затихло; лишь странное чувство смиренности перед надвигающимся штормом и слабый голосок надежды, что он все-таки не потопит твой корабль, оставались со мной вплоть до схождения на родной берег.

По приезду домой выяснилось: переживания были напрасными, можно расслабиться и заняться нужным делом — уроками. Однако, едва приступив к штудированию учебников, меня подхватила вторая волна. «Что-то мне давно Володя не звонил!» — красной лампочкой в уме зажглась мысль. Дождавшись удобного момента, я тут же набрала его номер, и через несколько секунд в трубке раздался неестественно веселый голос. Мои опасения подтвердились: снова рабочая ночь плавно перетекла в разгульный день, а следом вечер, и снова «на подхвате» верный товарищ и соплеменник Роман… Видимо, тогда возлюбленный не был настроен на «интимные» беседы, так как практически на каждую мою реплику он отвечал или иронически, или агрессивно. Для меня это и было тем самым веским доказательством плетущегося «заговора», о котором «стало известно» намедни благодаря Наталье. Эмоции били через край! Обида, злость, ревность — все бурлило в одном котле, разбрызгивая кипяток в разные стороны и обжигая всех приблизившихся. Слово за слово, будто капля за каплей, телефонный разговор вылился в грандиозный скандал, виновником которого я считала отныне главного моего недоброжелателя. Я не удержалась и высказала свое убеждение, что Володин друг имеет дурное влияние на него, — с ним парень превращается в совершенно невменяемого! Владимир лишь посмеялся надо мной, сквозь дикий хохот проговорив:

— Это не он на меня дурно влияет! Это я его всему нехорошему научил!

Продолжать диалог или даже ругаться не было толка, как нет толка пытаться сдвинуть с места каменную стену. Хоть мое состояние и напоминало легкий приступ бешенства, я все же совладала с собой и предпочла просто положить трубку, чтобы дать себе возможность выровнять пульс. Я знала, что завтра, когда спесь уйдет вместе с дурманом загула, Володя перезвонит как ни в чем не бывало и у меня будет шанс взять реванш, — такое уже случалось. Я не преследовала цель порвать дружбу между ним и Романом, глупо даже думать о подобном, но дозировать ее мне очень хотелось. По моему воззрению, когда у мужчины появляется дама сердца, друзья с совместными кутежами автоматически должны значительно потерять в своем рейтинге. Безусловно, это касается не только представителей сильного пола, но и слабого. Однако нам, женщинам, зачастую сея «процедура» дается быстрее и практически безболезненно. В случае с моим молодым человеком, он не то что пошел на это добровольно, он вряд ли об этом когда-нибудь даже задумывался. Именно донести до него свои «пожелания» и было моим намерением, что подтолкнуло бы его к запуску данного процесса.

…Ночи мчались тройками вороных; казалось, едва глаза прикрывала, как тут же предательски звонил будильник. На автопилоте проделывая одни и те же манипуляции с утренним туалетом, ничего, кроме жалости к самой себе и обостренного чувства несправедливости за участь так страдать, я не испытывала; в эти минуты меня не тревожили ни ссоры с любимым, ни холодный прием однокурсников, ни какие-либо, даже глобальные, проблемы человечества. К слову, утро за утром, неделя за неделей, рвения к учебе оставалось все меньше, а совесть просыпалась все реже. Я снова и снова при малейшей возможности бежала из вуза домой к Наталье, но все чаще обратно уже не возвращалась. Честно говоря, она никогда и не выступала против, а порой сама зазывала, ведь на меня можно было оставить годовалую дочь и спокойно отойти на пару часов по делам. Мы делились с ней своими секретами и тревогами, поддерживали друг друга и советовались, когда это было необходимо, вместе смеялись и вместе плакали. В общем, со мной вся ее мишура «избранности» спадала и она становилась все той же простой отзывчивой девчонкой, коей ее знали с малых лет. Я ей всецело доверяла и неистово обожала. Мы были ближе и родней, чем когда-либо! Мне лучшей подруги и не сыскать! Володя, конечно же, знал, где я пропадаю по полдня, и поначалу был настроен категорически отрицательно к столь тесным родственным связям, полагая, что все они вносят раздор в наши отношения, но позднее успокоился, убедившись, что Наталья, вопреки законам логики, что бы между нами ни происходило, была нашим союзником. Правда, все же поспешу оговориться, что спустя несколько месяцев, когда состоится их очное знакомство, о нашей тесной дружбе я сильно пожалею. Ну а пока обо всем по порядку…

К началу второго учебного месяца сезонная работа Володи наконец-то закончилась. Свободный, словно ветер в поле, все, чем он занимался сутками напролет — это безрассудная трата всех заработанных денег. Конечно, без желающих помочь ему в этом «тяжком» труде, как обычно, не обошлось. Да, безусловно, я не была ущемлена недостатком его присутствия, но побыть вдвоем нам редко удавалось. Так, буквально за считанные дни я перезнакомилась со всеми его друзьями и просто собутыльниками, которых он великодушно угощал и развлекал. Тогда я осознала, что тут корни проросли намного глубже, чем мне казалось, и такой «зловредный» Роман есть только видимая крошечная часть вершины всего гигантского айсберга. В зависимости от поведения, к кому-то я относилась скептически, к кому-то цинично, но никто не удостоился моего расположения; среди них я сразу же прослыла «стервой, как и все красивые девушки», отчего Володя еще выше задирал нос. Он с нескрываемой гордостью рассказывал мне, как я нравлюсь парням и как они ему тайно завидуют. Это и льстило, и раздражало одновременно. Для Владимира же это было предметом хвастовства и необузданной ревности.…Безумный ревнивец, гений преобразования мухи в слона! Нет, он не являлся сторонником рукоприкладства, в отличие от большинства ослепленных чувством собственничества мужчин, — для него это было унизительно и неприемлемо, — но устраивать допросы с требованием полного отчета о своих действиях, с проверкой достоверности твоих слов, и скандалить по любому, пусть и ничтожному, поводу стало настолько обыденным делом, как выпить стакан воды. Начистоту, первое время меня это подзадоривало; каюсь, пару раз сама его подначивала, в отместку после какой-нибудь крупной ссоры, где он не захотел признавать свою неправоту, — чтобы «не расслаблялся», — но чуть позже, когда этот несущийся снежный ком начал походить на каток, грозящий сровнять тебя с асфальтом, желание играться с «легко воспламеняемым веществом» быстро пропало. Честно говоря, я и сама ему в этом не уступала. Конечно, у меня не наблюдались поползновения изучать список контактов в его телефоне, читать сообщения или, еще хуже, оставлять «сигнальные огни» на шее в виде засосов с оповещением для окружающих «парень занят», что не скажешь о нем, но безжалостно потрепать нервы лишь из-за показавшегося мне нескромным взгляда на какую-нибудь проходящую мимо девушку, это запросто! Для меня это стало открытием: оказывается, на «публичное выступление» с бурной жестикуляцией, ярко выраженной мимикой и искрами из глаз я тоже способна…

Первую половину октября, как часто у нас бывает, погода нас еще баловала. Последние теплые солнечные деньки перед длительным сезоном дождей, плавно переходящем в зимние морозы с сильными леденящими ветрами, всегда навевали мне безысходную тоску и необъяснимое чувство трепета перед чем-то более могущественным, неподвластным людям. Я никогда не любила осень и уж тем более зиму, по крайней мере, крымскую. Осень — за предвестие холодов, зиму — за серость пейзажей и томительное ожидание пробуждения природы. Снег здесь явление редкое, к тому же надолго не задерживается: едва припорошил землю, как тут же растаял, оставив после себя вязкую грязь. С закатом солнца города почти «вымирали», после шести часов вечера на улице лишь единичные силуэты. Идти некуда: один из главных недостатков морских курортов — практически вся инфраструктура рассчитана лишь на летний период. В горных районах полуострова, конечно, положение чуть лучше: туда съезжались почитатели лыжного спорта, имеющие неограниченный бюджет, благодаря чему там наблюдалось хоть какое-то движение круглый год. Нам же, обитателям степей, в полной мере не были доступны даже традиционные детские забавы, как катание на санках или лепка снеговика, поэтому все мы, от мала до велика, развлекались всегда однообразно — дома у телевизора. Так и вышло, что моя нелюбовь к этой поре года возникла уже в раннем возрасте и постоянно укреплялась по мере взросления. Но теперь… я видела и ощущала все немного иначе! И метеорологические показатели перестали отражаться на моем настроении. Этому способствовали два основных фактора: во-первых, мне была по нраву столица, такая живая, шумная, подвижная, даже не смотря на временные трудности, преодолеваемые мною пять дней в неделю, здесь я чувствовала себя уютнее; во-вторых… да что тут говорить, все понятно без объяснений! Простите, снова отвлеклась! Хм-м, к чему же это я..? Ах да! Продолжаем…

…За первую половину октября в каждодневных гулянках со всевозможными «друзьями» вся заработанная Владимиром хорошая сумма денег была благополучно спущена под ноль. Как в прямой пропорциональности, с исчезновением наличных разбежались и все до единого вчерашние побратимы, по-джентльменски оставив нас в обществе друг друга. Однако, хоть шумное раздолье парней с морем пива, и не только, глупых пьяных выходок и всего прочего наконец-то окончилось, мне намного лучше не стало. Теперь нам едва представлялась возможность видеться один-два раза в неделю, когда Володя, совладав со своей гордостью, решался взять взаймы у матери, чтобы доехать до города и побродить со мной по улицам, — спокойно, тихо, неприметно. Он был угрюм, часто молчалив и задумчив, холоден до безразличия и просто трудно выносим. Понимая причины его состояния, я старалась эту тему не затрагивать (и уж тем более не «пилить» его), но и жалеть не собиралась, — сам виноват, — и ему пойдет на пользу, а мне только сыграет на руку, если он осознает «истинность» дружеских отношений и пересмотрит свою модель поведения. Поэтому я терпела, скрипя зубами, терпела и подстраивалась. А время шло… Он с головой ушел в компьютерные игры, сменив реальность на гонки и стрелялки, а я, пытаясь справиться с «кошачьим бунтом» на душе, все так же неслась к Наталье поплакаться в жилетку.

— Это все ерунда! — утешала она меня. — Мой Сергей вообще мне изменяет, а я меньше убиваюсь, чем ты по такому пустяку!

Не знаю, что больше меня в тот момент шокировало: то, что было сказано или то, как это было сказано, но о своем «горе» я тут же напрочь забыла.

— Как изменяет?! И ты так ровно об этом говоришь?! Зачем ты позволяешь так с тобой обращаться?!

Наталья громко вздохнула, натянула меланхолическую улыбку и медленно произнесла:

— Танюша, поверь, измена — не самое страшное, что может произойти в жизни! Сначала она всем кажется полным крахом, непростительным предательством, но… Да, очень неприятно и обидно, но есть вещи, которые куда сложнее пережить, чем природное мужское желание «везде преуспеть».

— Я убеждена, если мужчина действительно любит и уважает свою женщину, он никогда не допустит того, чтобы «природное желание», как ты выразилась, взяло над ним верх.

— Безусловно! Но знаешь, всякие бывают ситуации… И всем нам свойственно ошибаться! А вот давать человеку второй шанс или сжигать мосты — уже смотреть по обстоятельствам.

— То есть, ты хочешь сказать, что, если Володя при каких бы то ни было обстоятельствах мне изменит, я должна его простить? — в моем голосе послышалось явное недоверие.

— Я не говорю, что ты что-то должна, — все так же ровно продолжала Наталья, — это будет сугубо твое решение. Ты сама выбираешь, достоин ли данный человек еще одного шанса или вычеркнуть его из своей жизни раз и навсегда. Но, по моему мнению, если что-то произошло единожды и человек искренне в этом раскаялся, то прогонять его все же не нужно. Физическая измена — не конец света и вовсе не обязательно даже конец отношений.

— Так… как же насчет Сергея? Насколько я могу судить по постановке ключевого глагола, это не единичный случай минувших дней? Он каждый раз раскаивается, а ты каждый раз в надежде на что-то прощаешь?

— Нет, разумеется! Просто здесь совершенно другое дело! — оправдывалась она. — Я и первый-то раз не простила!

В моих глазах застыл немой вопрос. Наталья сразу же уловила его и поспешила изъясниться:

— Я допустила тогда большую оплошность! Меня изнутри разрывало на куски; я бесилась, кидалась на него, била посуду, сыпала угрозы и проклятья, порывалась уйти, но сама же искала повод остаться, получив взамен лишь слабые, ничего не стоящие извинения. Все, о чем он сожалел, было лишь то, что я об этом узнала. Я не могла простить, а вместе с тем и не хватало смелости собрать свои вещи и забыть о его существовании, будто никогда и не было. Я дала слабину, а этого ни в коем случае нельзя делать! Мужчины такое чувствуют, многие этим пользуются. Он сообразил, что, кроме истерик, ему бояться нечего. Поэтому изменял снова и снова. Не так открыто, но и не сильно скрываясь. Меня ослепила жажда мести! Я завела себе связь на стороне! Эдуард… Какой мужчина! Просто «ах!» Он был намного старше, хорошо обеспеченный женатый человек бандитского мира. Высококлассный любовник! Такой нежный, страстный… он умел обращаться с женщинами… В отличие от Сергея, который эгоистичен и довольно груб… У нас были достаточно продолжительные отношения, мы очень нравились друг другу и, возможно, встречались бы и по сей день, но он уехал и залег на дно, пока не утрясутся очередные проблемы с законом.

— И что? Сергей нормально это воспринимал? — у меня возникло ощущение сходства нашего диалога с беседой психиатра и пациента.

— С ума сошла?! Я была очень осторожна! Боже упаси, чтобы он хотя бы догадывался об этом!

— Извини, но тогда я не совсем понимаю, а в чем же суть твоей мести, если человек, которому мстишь, о ней даже никогда не догадывался? Чем ты ему сделала хуже?

— Я думала, мне станет легче, пусть только от мысли, что мы квиты, но все-таки легче…

— Ладно, скажем так, ты отомстила. А рожала для чего? — спросила я в полном недоумении.

— Ну… Во-первых, ты же в курсе, что у меня очень плохие почки. Врачи давно настоятельно рекомендовали мне родить как можно скорее, иначе в будущем они могли отказать еще при вынашивании плода. Беременность — огромная нагрузка на женский организм! Во-вторых… Сережа хотел ребенка, чтобы семья была полноценной. Говорил, мол, вот рожу, официально зарегистрируем наши отношения, построим свой дом, и обещал больше даже не смотреть «налево», не то что ходить. А оно вон как в натуре! Хорошо, ребенка хоть на себя записал!

— Так… Раз уж ты видишь, что ничего из перечисленного тебе не светит, почему сидишь тут до сих пор?

— Ты что-то можешь предложить? Что? — Наталья заметно занервничала и слегка повысила тон. — Вернуться домой к родителям? С грудным ребенком? Знаешь, сколько стоит нынче содержание детей? Где брать такие деньги? Да и… Жить с родителями… Вот и сижу здесь!

В ответ на эту слегка бредовую «исповедь» я издала лишь протяжный звук, сильно напоминающий мычание. В голове никак не укладывалась абсурдность полученной информации; при тщетных попытках придать услышанному окончательный, логически упорядоченный вид мой мозговой центр чрезмерно нагревался и давал сбои.

— А сейчас… Я тебе немного завидую… По-доброму! — добавила она несколькими минутами позже.

— Мне? Чему конкретно? — удивилась я.

— У тебя золотые годы только начинаются! Ты красива, умна, свободна, а не успеешь оглянуться, станешь высокообразованной, перспективной молодой женщиной с огромным выбором достойных ухажеров, штабелями ложащихся у твоих ног!

Конец ознакомительного фрагмента.