Дыхание тайфуна

Татьяна Кузнецова

О чём рассказы в этой книге? О жизни. Спокойно и безмятежно текут наши дни, но вдруг тайфуном врывается нечто неординарное, переворачивает всё вверх дном и уносится прочь, оставляя озоновую свежесть. У всех случались такие тайфуны: незабываемая встреча, опасное путешествие, неожиданная передряга. Они наполняют нас яркими переживаниями, заставляя испытывать то радость, то страх, то надежду. Но именно эти короткие вспышки с благодарностью вспоминаем мы, бросая взгляд в прошлое. Это и есть жизнь.

Благодарности:

Дарья Соколова

© Татьяна Кузнецова, 2018

ISBN 978-5-4493-2388-0

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Прости меня, Лида

Моей сестре посвящаю

Скоро первое сентября, и Таня первый раз пойдёт в школу, чтобы начать свой долгий путь в образовании. Тане страшно и вместе с тем очень интересно, как это всё будет? В детский сад она никогда не ходила. Весь её коллектив до сегодняшнего дня — это мама с папой, баба, которая периодически приезжала от своей старшей дочери, и сестрёнка Светка с соседскими девчонками. Будущую первоклассницу готовили к школе. Ей купили портфель, ручку, цветные карандаши, тонкие тетрадки в клеточку, в линейку для первого класса, прописи и многое другое, что Таня с любовью перебирала время от времени, пытаясь представить, как она будет учиться. Новые вещи издавали какой-то свой особенный запах, который так нравился девочке. Она нюхала даже свои только что купленные чёрные ботинки.

— Буду аккуратно носить, — нежно поглаживала их Таня.

— Да тебе ненадолго, тут же носки обдерёшь, — парировала мама.

Вот только учебники были приготовлены старые, Светкины, по которым та училась два года назад. Книги утратили свой первозданный лоск, и, чтобы это не бросалось в глаза, их обернули газетами «Тихоокеанская звезда», которые ежедневно приносил поселковский почтальон. «Зачем новые покупать? Эти точно такие же», — говорила мама. Коричневое школьное платье купили в магазине, а фартук сшила соседка. Мама заказала ей только чёрный. «Да зачем этот белый? Один раз сходить в нём первого сентября, а потом выбросить», — аргументировала мама. Тане хотелось быть нарядной, как все, но она смутно представляла масштабы праздника и насколько это важно — иметь белый фартук первого сентября. Оказалось, очень важно! Когда во дворе начальной школы, куда мама привела дочку, все выстроились шеренгами, а первоклассники — впереди всех, Таня увидела, что в чёрном фартуке была она одна на всю огромную школу. Мрачным пятном выделялась девочка среди белой пены праздничных нарядов. Тане казалось, что все взгляды прикованы к её чёрному фартуку. Захотелось сжаться в маленький комочек. Взрослые, выступая по очереди с трибуны, что-то говорили, улыбаясь. Первоклассникам вручили цветы. Тане достался тяжёлый букет с огромными шапками георгинов. Потом всех развели по классам, и девочка впервые увидела свою учительницу — сухонькую пожилую женщину с узлом седых волос на затылке. Её звали Таисия Михайловна. Когда всё закончилось, мама с дочкой отправились домой. По дороге к ним присоединилась знакомая. Втроём они шли по деревянному тротуару мимо аптеки, ещё не очень далеко от школы. Мама рассказывала, как прошел первый в жизни Тани школьный день.

— Вот, букет подарили, — говорила она.

— Да зачем он мне? — вдруг рассудительно сказала Таня и, бросив его в грязь, зашагала дальше в новых чёрных ботинках. Девочка ждала одобрения, но его не последовало. Женщины промолчали, и Таня поняла, что сделала что-то не так. Она недоумевала, почему мама не похвалила её.

Главной в семье была мама. Она громко объявляла своё мнение, которое тотчас становилось общим. «Я строгая, но справедливая. Если б я была учительницей, ох, меня б боялись и любили!» — говорила мама. Да уж, мамину строгость Таня со Светой испытали на себе не раз. Старый офицерский ремень с блестящей пряжкой, оставшийся со времён службы отца в армии, висел на гвозде на стене. Не очень часто, но, бывало, он использовался мамой в благородном деле воспитания детей.

— Под забором подыхать будешь, — грубо, но образно говорил отец, не согласный с методами жены.

— Посмотрим, кто будет… Дети вырастут и поймут…

И дальше шёл длинный список грехов, за которые Таня со Светой станут презирать папу, когда вырастут. Перечень этих грехов сёстры слушали не менее двух раз в месяц, как правило, на следующее утро после папиной получки или аванса. Папа молча сидел у стола на кухне. Мама плакала и говорила, говорила… Дети в соседней комнате слушали этот скорбный монолог, не дыша. Наконец, так и не проронив ни слова, папа резко вскакивал и выбегал за дверь, хлопнув ею изо всей силы. В доме повисала тишина. Сутки, двое, бывало, и до месяца. Но в тот раз всё обошлось без скандалов. Папа уезжал, как поняла Таня, навсегда. И мама вместе со своей сестрой, гостившей в то время у них, и Таня с сестрёнкой пошли его провожать. Когда подошел поезд, папа поцеловал сначала старшую, потом младшую дочь. Пытаясь прочувствовать ответственность момента, Таня старалась быть серьёзной. Вернулись домой уже без папы. Мама нарочито бодрым и уверенным тоном говорила, убеждая в первую очередь себя, о том, как правильно они поступили.

— И Светочка улыбнулась, когда Сашка поцеловал её. Молодец! — хвалила она Свету. — Знай, что не очень-то мы огорчаемся, — говорила мама. — А эта… — и она с досадой махнула рукой в Танину сторону.

И Таня опять поняла, что сделала не так, как ожидала мама. Оказывается, надо было радоваться, что отец уходит от них. Папа стал присылать письма из далёкого города Находка, где работал на большом корабле, фото которого показывал дочерям, когда вернулся. А приехал он через восемь месяцев. Пришел за Таней в школу, забрал её прямо с урока, и они, взявшись за руки, так и заявились домой, где на некоторое время поселилось счастье. Больше всего Таня любила зимние вечера, когда мама готовила на плите ужин, папа сидел у дверцы печки, изредка подбрасывая туда дрова, и вслух читал какую-нибудь книгу. Особенно нравился ей «Дерсу Узала» Арсеньева. Ещё она любила, когда мама брала в руки балалайку, а папа — гитару, и они вместе начинали играть незамысловатые мелодии. Сестрёнки завороженно слушали, и их сердца наполнялись радостью.

А однажды папа спас жизнь обеим своим дочерям. Это Таня поняла сразу, даже не успев повзрослеть. Семья жила рядом с железной дорогой, и путешествия по шпалам были привычным делом. В тот раз все четверо возвращались домой, двигаясь по левому пути, чтобы вовремя увидеть идущий навстречу поезд. Сестрёнки, увлечённые разговором, шагали, крепко обнявшись, их родители, заметно поотстав, сзади. Девочки увидели вдали движущийся навстречу состав и, не сговариваясь, перешли на соседний путь. Грохот приближающегося поезда не позволил им расслышать шум неизвестно откуда появившегося локомотива за их спинами. Машинисты обоих поездов сигналили во всю мощь, представляя масштаб разыгрывающейся на их глазах трагедии. Сестрёнки продолжали путь, ничего не подозревая. Вдруг Света обернулась и, вскрикнув: «Ой!», дёрнула Таню за руку так, что они почти кубарем скатились по щебёночной насыпи. Поезд, громыхая, пролетел мимо. Вместе со Светой тогда обернулась и Таня, всего на один миг, но память навсегда запечатлела картинку: папа стоял на железнодорожном пути перед надвигающимся на него составом, готовый принять на себя страшный удар, и кричал диким, звериным криком так, что этот крик не мог быть не расслышанным сквозь рёв двух локомотивов. «Ой, что сейчас будет!» — сказала Светка, не ожидая ничего хорошего от встречи с родителями. Такая была доля старшей сестры — первой принимать на себя ответственность.

Наверно, Таня никогда бы не догадалась, что папа плохой, если бы мама часто не называла его кровопийцей и душемотателем.

— Я, бывало, не сплю до полночи, и Светочка рядом со мной. Выглядываем в окошко, где там наш папка? — говорила она соседке. — А Таня… Беззаботный монастырь. Спать захотела — и пошла. Ничего её не интересует.

И опять Таня чувствовала себя виноватой.

Если самым авторитетным человеком для Тани была мама, то самым близким — Светка. Только ей могла доверить девочка свои сокровенные, самые тайные мысли. Только с ней могла обсудить любую свою детскую проблему, кажущуюся неразрешимой. Правда, не всегда Света утруждала себя обстоятельными ответами на задаваемые вопросы.

— Ду-ура! Не знаешь и не спрашивай, — лаконично заявляла она порой.

— Это что ещё за «дура»? Чтоб я больше не слышала! — пыталась пресечь мама непотребное выражение, случайно услышав фразу.

Но отношения между сестрёнками развивались по собственному сценарию. Зачастую Светка беззастенчиво пользовалась своим правом старшей. Когда надо было сделать что-нибудь противозаконное с точки зрения девочек, она отправляла Таню к маме.

— Спроси, а можно нам…?

Таня послушно шла выполнять задание.

— Ну, что мама сказала? — спрашивала Светка вернувшуюся сестру.

— Не разрешила. Сказала…

— А ты что?

Сестрёнка дословно пересказывала свой ответ.

— Ду-ура! Надо было сказать…

Таня тоже не оставалась в долгу. Иногда доходило даже до рукопашной. Но всё это было не всерьёз. Ничто не могло разрушить любовь и преданность сестёр друг другу. Опять шагали они в обнимку: Светкина рука — на Танином плече, Танина — на Светиной талии.

Учиться Тане нравилось. Домашние задания она делала старательно, и в школе её хвалили. Иногда девочка оказывалась единственной в классе, кто сумел решить трудную задачу. И она заслуженно стала одной из лучших учениц класса. Часто этим пользовались не столь способные или просто нерадивые одноклассники. «Дай списать» было расхожим выражением среди них. И она давала. Но с Лидой у Тани были дружеские отношения. Они бывали друг у друга в гостях. Лида училась почти так же хорошо, как Таня, и порой девочки обсуждали что-нибудь по урокам, заданным на дом, благо жили недалеко друг от друга. В тот день Лида подходила к дому подруги. На скамейке у калитки сидела Танина мама с соседками. «Опять задачки идёшь списывать? Ишь ты какая! Чего ты ходишь сюда?» — мама говорила громко и зло. Таня всё слышала. Лида, съёжившись, как сквозь строй, прошла мимо женщин. «Уходи отсюда», — сказала Таня, подхватив мамин тон, хотя ей очень трудно было произнести это, пришлось собрать всё своё мужество. Лида, не проронив ни слова, с удивлением и растерянностью повернулась и пошла обратно. Опять как сквозь строй. «Выгнала? И правильно сделала», — одобрила потом мама. Но почему-то мамина поддержка не обрадовала Таню. Этот поступок маленьким, но тяжелым камешком лёг в её детскую душу. Грехом. С тех пор Таня и Лида не общались. В школе они как будто не видели друг друга, продолжая учиться вместе ещё много лет. И когда Лида не появилась в десятом классе, приняв решение поступить в медучилище, Таня внутренне с облегчением вздохнула.

Много воды утекло с тех пор. Давно уже нет папы. Пожилая мама, отполировав прошлое своими воспоминаниями, отражается в его глянцевой поверхности исключительно в благопристойном виде. У Тани нет претензий к своему детству, вот только бы найти ту девочку… И сказать ей: «Прости меня, Лида…»

Ничто не могло разрушить их любовь и преданность друг другу.