Казнить нельзя помиловать

Татьяна Качура (2024)

Молодой человек случайно спасает тонущую девушку, которой не свойственна благодарность…

Главный вечер

С Машкиного диплома прошло уже два года, и Матвей поймал себя на мысли, что все чаще советуется с ней о крупных покупках. Что поездки, за редким исключением, планирует только с ней. Что «мы» в его речи мелькает не реже, чем «я» и звучит уж куда приятнее. Он даже салфетки покупает те, которые ей больше нравятся, зелёные. А что? Хороший цвет. И шторы ему выбирала она, потому что он хотел, чтобы ей нравились его шторы. Машка вошла в его жизнь неслышно, но глубоко и прочно. Так и какого же черта? Сколько еще она будет отпрашиваться у мамки, чтобы провести с ним вечер и утро? Право на Машу столбить пора было официально. Пришло время устроить все так, чтоб теща сама спрашивала у них разрешения! Ладно, нужна Машка, так и придется брать со всем приданным: холстами, красками и тещей. Продается только в комплекте, значит, берем комплект. На самом деле, и тещу терпеть можно, наверно, он и правда к ней придирается. Главное — лишний раз не попадаться ей на глаза.

Вернувшись утром со смены, Матвей уснул не сразу — в груди возбужденно зудела мысль о грядущем вечере. Он официально пригласил Машу на ужин, она официально обещала прийти. Он предложил заехать, она отказалась. Да так даже и лучше — сразу попадет в его царство романтики! По дороге домой он купил воздушные шары сердечками и любимые Машкины пирожные, приготовление мяса ответственно взял на себя. В ожидании «того самого момента», за комодом, в дальнем углу, притаилась корзинка розовых роз, на самом комоде изящно вытянулись высокие светодиодные свечи — парафиновые он в силу профдеформации не любил.

Матвей, как солдат, открыл глаза по будильнику и сразу же соскочил с постели. До Машкиного прихода оставалось не более трех часов, нужно было спешить! Через десять минут мясо в специях отправилось в духовку, а Матвей вихрем понесся по квартире с уборкой, погладил светлые брюки и новую рубашку, застелил чистое постельное белье, расставил посуду на стол, тщательно протер фужеры, — они, кстати, тоже появились благодаря Машке, — нарезал фрукты, закуски, хлеб… Еще раз умылся, проверил ногти на чистоту, переоделся, сунул заветную коробочку в карман и осмотрелся по сторонам: готов ли? Вроде, готов. Только шампанское томилось в холодильнике до прихода Маши.

Конечно, он мог бы позвать ее в ресторан, чтобы они сидели в таинственной полутьме, а рядом крутились официанты, и гости ловили обрывки их разговора. Да, Маша заслуживает красивых воспоминаний об этом вечере, но Матвей терпеть не мог публичность и показуху. Не нужны им ни официанты, ни скрипачи, ни жонглеры, ни зрители. Этот момент должен принадлежать только им двоим.

До времени «Ч» оставалось почти полчаса, и эти минуты казались Матвею самыми долгими в жизни. Он не вытерпел — позвонил.

— Ма-а-аш… Ты скоро? Я тебя очень жду!

Маша рассмеялась в трубку, и вслед за ее смехом запел домофон. Матвея окатила волна легкой паники. Впустив Машу в подъезд, он, как девица на выданье, бросился к зеркалу причесываться и душиться.

С тревожным лицом Матвей встретил долгожданную гостью и усадил за стол. Маша то и дело расправляла мнимые складки на легком сарафане в нежный цветочек, и Матвей понял: она тоже волнуется, но прячет чувства за напускным весельем.

— Тебя что, повысили?

— В некотором смысле… Надеюсь… на изменение статуса, — он поднялся со стула, откупорил шампанское, разлил по бокалам.

— Маша… Мария, — Матвей поднял бокал и слегка откашлялся. — Мы с тобой встречаемся уже два года… — он стоял на краю гигантского водопада, его влекло и тащило вниз, и не было шанса отступить назад.

Маша удивленно распахнула глаза и взметнула ладони к лицу.

— Господи! Я забыла про нашу годовщину, да?

— Нет, Маш… Я про другое хотел… — все это время Матвей словно скитался по свету в трудном и долгом походе пока, наконец, не нашел дорогу домой. На него вдруг снизошло мистическое спокойствие, и сейчас, глядя в наивные Машины глаза, он видел прекрасное общее будущее. — Маша. Ты ведь знаешь, как я к тебе отношусь… — признания в любви Матвей никогда не считал своей сильной стороной. Он всегда говорил о любви только действиями, касаниями — надеялся, Маша и так понимает.

Рука его нервно легла на карман с футляром — все ли на месте?

Резкий звонок в дверь заставил обоих вздрогнуть. Через пару секунд звонок настойчиво повторился. Матвей шумно выдохнул и поставил фужер на стол.

— Черт… Да иду я, иду! — он подошел к глазку, Маша вопросительно дернула вверх подбородком: кто там? — Сосед, — проговорил одними губами Матвей.

— Ой! Я же обещала их дочке рисунок подарить! — Маша бросилась к стеллажу, где лежала ее папка с рисунками. — Ты открой пока, я сейчас! Я ей единорога нарисовала, — бормотала она, сосредоточенно пролистывая содержимое, — все забывала отдать… Он у меня где-то здесь…

Матвей провернул замок и приоткрыл дверь. Та резко распахнулась, едва не свернув ему нос. В квартиру ворвались трое в погонах, за их спинами неловко топтался сосед и еще какой-то незнакомый мужик в штатском.

— Гранин Матвей Сергеевич?

Матвей растерянно кивнул.

— Следователь Саватеев Роман Геннадьевич, майор юстиции, — майор ловко сверкнул распахнутой красной корочкой. — Вам знакома Каролина Валерьевна Иванчук две тысячи пятого года рождения?

Матвей как-то сразу все понял. Он рефлекторно зажмурился и потряс головой, будто пытаясь прогнать дурной сон.

— Она все-таки… умерла? — колючая волна тонких жалящих игл взвилась от пяток к затылку, грудь натуго затянуло холодом. Матвей не чувствовал вдохов и выдохов, на полную катушку работал только мозг: ни одного утопленника, пока он трудился на пляже спасателем; ни одного персонального покойника на пожарах — были, да, но независимо от его действия или бездействия. А тут… ушла на своих ногах и надо же!

«Дурак… Тащить надо было ее в больницу… Волоком, за шкирку, но тащить!» — он привалился к косяку и с силой провел по лицу ладонью.

— Что у нее? Отек легких?

— Так вы все-таки знакомы с потерпевшей? — беспристрастно уточнил Саватеев. — Лицом к стене, руки за спину. Без лишних движений.

До Матвея не сразу дошло.

— Потерпевшей? То есть, с ней все нормально? Жива? — трое в погонах не удостоили его ответом, и Матвей, вынужденный подчиниться, уткнулся лбом в стену и завел руки за спину.

— Странные вы задаете вопросы, Матвей Сергеевич, — голос майора стал жестче. — Каролина Владимировна обратилась в полицию с заявлением об изнасиловании.

— Так. А я здесь… Погодите… Я никого с ней не видел. Чем я-то могу помочь?

— Матвей Сергеевич, вы все это в участке расскажете, под протокол. За одним объясните, почему вы пытались ее убить.

— Я? — Матвей почувствовал свои брови в районе макушки.

— Вы сами только что сказали, что она мертва. Почему вы так решили?

— Да вы объясните, что происходит?! — Матвей повысил было голос, но осекся.

— В своем обращении потерпевшая нападавшим указала вас.

— Ме… Чего-о-о?! Она не проспалась что ли? — Матвей дернулся в попытке развернуться, но попал в захват. Запястий коснулся холодный метал, щелкнули наручники

— А наручники надевать обязательно?

— Вы были в армии, имеете боевую подготовку и профессия у вас непростая — способны оказать сопротивление при задержании. Так что да, наручники обязательны.

— За что?

— Не волнуйтесь, Матвей Сергеевич, мы все разъясним. В связи с заявлением потерпевшей, вы задержаны по статье сто тридцать первой, части первой — изнасилование. А теперь, похоже, прибавится и часть вторая, пункт «б» — изнасилование, соединенное с угрозой убийством или причинением тяжкого вреда здоровью. Вы можете взять с собой вещи первой необходимости и предметы гигиены.

— Куда? — за спиной раздался чужой, надтреснутый женский голос.

— А вы кем приходитесь задержанному? — майор взглянул исподлобья куда-то мимо Матвея, тот осторожно повернул голову: Маша тихонько жалась к стене.

— Я — девушка… — сдавленно прошептала она, в руках ее мелко подрагивал рисунок с единорогом.

— Видим, что не парень. И чего вам не хватало, Матвей Сергеевич? — качнул головой майор. — Или Мария не знает, зачем вы ее к себе заманили? А? Мария…?

— Алек-сандровна… — Маша делалась все бледней и бледней.

— Мария Александровна, вы с какой целью находитесь в квартире задержанного? — Маша перевела на Матвея беспомощный взгляд.

— Мы встречаемся два года, — отчеканил Матвей.

— Значит, так, Матвей Сергеевич. Я сейчас перестегну вам наручники спереди, а вы подпишите мне разрешение на выемку вещей.

— Каких вещей?

— Согласно законам Российской Федерации мы произведем выемку личных вещей, одежды и обуви, в присутствии двух понятых с целью проведения криминологических экспертиз: биологической, почвоведческой; экспертизы волокон и веществ, а также исследования тканей для обнаружения следов наложения микрочастиц с целью установления наличия действий преступного характера, а именно сексуального и/или сексуализированного насилия, совершенных вами в отношении потерпевшей.

— Это неправда! Матвей не мог! Он не насильник, он спасатель! — голос Маши зазвенел и окреп.

— Мария Александровна, — следователь разочарованно покачал головой. — Мы живем в мире, где профессоры насилуют и расчленяют студенток, где святые отцы домогаются семинаристов, а учителя обманом и силой склоняют к сожительству учеников. Люди — странные и, в большинстве своем, неприятные существа. Вы, может быть, думаете сейчас иначе, — он кивнул на рисунок с единорогом, — но вам еще предстоит в этом убедиться. Жизнь вообще полна неприятных открытий. А мог или не мог — разберется следствие, установит суд.

Майор помаячил перед носом Матвея ключом от наручников.

— Матвей Сергеевич, я надеюсь, вы понимаете, что лишних движений лучше не делать? — Матвей кивнул, Саватеев расстегнул и снял один браслет. — Руки перед собой.

Матвей вытянул руки, и браслет снова защелкнулся. Майор раскрыл рабочую папку, из которой достал лист с разрешением на обыск и изъятие.

— В комнату пройдите.

Они вошли вглубь квартиры, следователь положил на стеллаж листок, достал авторучку и вложил ее Матвею в ладонь.

— Читайте, подписывайте.

Он бегло изучил строчки — вроде, все то же, что озвучил следователь.

— Подписывайте, Матвей Сергеевич, не стесняйтесь. Быстрей начнем — быстрей закончим.

Матвей изловчился и поставил угловатую подпись. Саватеев убрал разрешение в папку и кивнул подчиненным. По квартире рассредоточились люди в погонах и медицинских перчатках. Один распахнул шкаф и вываливал оттуда верхние вещи, другой выкатил ящик комода и пристально изучал трусы и футболки Матвея. Когда дело дошло до Машиной комбинации, Матвей сорвался.

— Вы всё перенюхаете или у вас есть предпочтения?!

— Хамить своей маме будете, Матвей Сергеевич. Работа у нас такая — ваши трусы нюхать. Мы ищем вещи, в которых вы, предположительно, совершили преступление, — он открыл перечень, — а именно: темные мужские трусы модели «боксеры» и светлую хлопчато-бумажную футболку с изображением волка в области груди. Так что, Матвей Сергеевич, чем быстрее и качественнее вы нам поможете, тем меньше в квартире останется следов нашего пребывания.

— Я забросил вещи в корзину для стирки.

Следак сделал знак коллеге, и тот скрылся в ванной. Спустя несколько минут он вышел с тремя полиэтиленовыми пакетами, в одном из которых лежали Матвеевы боксеры, в другом — футболка с волком, в третьем — джинсы.

Майор схватил одной рукой стул и поставил посреди комнаты, затем вытащил из папки чистый лист, уложил поверх нее и приготовился писать протокол.

— Показывайте.

Парни в погонах осторожно продемонстрировали находки.

— Значит, так… На квартире задержанного, Гранина Матвея Сергеевича, изъяты: футболка мужская белая с изображением волка в области грудной части. На футболке имеются пятна неизвестного происхождения, а также несколько черных волос, предположительно, искусственного происхождения… — записал Саватеев. — Также изъяты джинсы темно-синего цвета, предположительно, мужские, с небольшим количеством налипшего на ткань песка и трусы мужские, боксеры, темно-серого цвета, — майор поставил в предложении точку и кивнул на входную дверь. — Обувь.

Мужики в прихожей шарахнулись в сторону, полицейские осмотрели обувь, после чего один из них безапелляционно поднял кроссовки вверх.

— Давай сюда один, — следователь повертел в руках кроссовок и поднял на Матвея беспристрастный взгляд: — Ваши?

Матвей кивнул.

— Ясно. В прихожей обнаружены белые кроссовки сорок четвертого размера с тремя косыми полосами салатного цвета с внешней стороны. Со слов задержанного, данные кроссовки принадлежат ему. На подошвах кроссовок просматриваются частицы песка, — и, будто внезапно вспомнив, Саватеев спросил: — Матвей Сергеевич, вам есть что добавить?

Матвей медленно качнул головой.

— Понятые, подойдите. Внимательно осмотрите вещи, ознакомьтесь с протоколом изъятия и поставьте личные подписи.

Матвей наблюдал, как посторонние мужики разглядывают его несвежее исподнее и, наверняка, в тайне радуются, что эти ребята в погонах пришли не за ними. Первый шок немного прошел, но он все равно чувствовал, как адреналин лишает его способности трезво мыслить. Ему хотелось в клочки разметать этот зоопарк, хотелось переломать носы и следователю, и понятым!

Он отыскал взглядом Машу: она смотрела на развернувшееся действо неверящими, порозовевшими глазами. Наверно, держалась из последних сил — не плакала.

Мясо в тарелках давно остыло, шампанское в хрустале согрелось и выдохлось. Матвей рефлекторно сжал и разжал кулаки в наручниках.

— Матвей Сергеевич! Без вашего автографа не обойтись, — весело окликнул его следак.

Матвей снова поставил подпись.

— Ну всё. Понятые свободны, задержанный, собирайте зубную щетку, туалетную бумагу и на выход.

— Я что, надолго?

— Сорок восемь часов — это минимум, если суд не продлит срок ареста.

— Я соберу! — выкрикнула тонким от страха голосом Маша.

— А можно хотя бы переодеться? — мрачно поинтересовался Матвей. — А то это как-то не для тюрьмы.

— А чудить не будешь? Хотя, конечно, не будешь, — Саватеев бросил ключ подчиненному, достал пистолет и снял с предохранителя. — Валяй. Переодевайся.

Матвею снова расстегнули один браслет. Среди разбросанного по комнате тряпья он выхватил старые джинсы и темную водолазку.

— Правильный выбор, Матвей Сергеевич, — прокомментировал следователь, — у нас не жарко.

Матвей сбросил рубаху, нырнул в высокую мягкую горловину и тут же услышал протяжный издевательский свист. Одернув водолазку, он обернулся.

— Матвей Сергеевич, а это вам Мария Александровна так расписала плечи или все-таки Каролина Владимировна?

Плечи? Про плечи Матвей уже и забыл.

Маша стояла в дверном проеме с собранным рюкзаком. Он не услышал от нее ни вздоха, ни слова, но ее бесцветное лицо с дрожащей губой сказало ему самое главное.

— Маш… Маша! Ты что? Не слушай его, я ничего ей не сделал! Я эту Каролину спасал! — он рванулся к ней, но парни в погонах его заломали. Матвей лежал лицом в пол и тяжко дышал. Поверженный и беспомощный, он заходился в бессильной злобе и, наконец, отчетливо понял, что прямо сейчас уже ничего изменить нельзя.

Он едва шевельнулся, как боль в вывернутых суставах резанула сильней.

— Все-все… я понял… Если еще раз дернусь, можете меня пристрелить. Штаны только дайте переодеть и поедем. Делайте любые экспертизы, трусы мои хоть на голову натяните, вы все равно ничего не найдете!

— Зря вы так в этом уверены. Со времен Шерлока Холмса криминалистика сильно шагнула вперед, — раздался сверху глумливо-ласковый голос Саватеева. — Руки — перед собой.

Матвей перекатился на спину и послушно вытянул руки, на нем в очередной раз защелкнулись браслеты.

— Вставайте, Матвей Сергеевич.

Трое полицейских и Маша, похожая на призрака, смотрели, как Матвей, извиваясь словно червяк, перекатывается по полу, встает на четвереньки с опорой на закованные руки и поднимается с колен. Он справился. Расстегнул ширинку, потащил брюки вниз, но запутался в штанинах и чуть не упал снова. Поймав равновесие, вконец разозленный Матвей пнул брюки в сторону… Из кармана вдруг выскочил и запрыгал по полу компактный бархатный футляр. Майор сделал пару шагов и накрыл его тяжелой подошвой форменного ботинка, футляр прекратил полет и затих. Саватеев поднял коробочку, вынул кольцо и некоторое время вертел в руках, бросая на Машу редкие взгляды.

Матвей без штанов и в наручниках смотрел, как какая-то сволочь крутит пред его невестой его обручальным кольцом и чувствовал, как вздымается каждая волосинка на коже. В груди разрастался готовый взорваться огненный шар.

— Интересно, что бы вы ответили, Мария Александровна? — скептически усмехнулся майор и щелчком захлопнул крышку.

Маша молчала. Матвей не смотрел на нее — не мог. Он хотел бы ей все объяснить, обнять, успокоить, но теперь он и сам не был уверен, что все образуется.

Саватеев с коротким злым стуком поставил футляр на комод и тут же осклабился. Он наклонился и выудил из угла букет роз.

— Спасибо, но я не могу это принять, — приладив цветы рядом с кольцом на комод, он скомандовал: — Гранин, штаны надевайте и на выход!

Матвей натянул брюки и начал бороться с ширинкой.

— А вам… Мария, советую подыскать нового жениха. Или хотя бы любовника. Вашему орлу при таком раскладе в темнице до десяти лет светит. Тут даже святая дева не выдержит.

Матвей стиснул челюсти, борясь с порывом удавить крысу, но вдруг заговорила Маша:

— Я положила твой бумажник и документы… — сказала она неживым голосом, уронила рюкзак и выбежала в кухню. Почти сразу оттуда донеслись ее рыдания.

Двое в погонах подтолкнули Матвея в прихожую.

— Дайте, я хоть туфли…

— Сланцы надел и пошел. С тобой писанины еще до утра.

За спиной Матвея захлопнулась дверь в квартиру, его вывели из подъезда и, пригнув голову, затолкали в полицейский автомобиль.