Рисунки времени

Татьяна Зрянина

В седьмую книгу Татьяны Зряниной вошли стихи разных лет. Путешествия, воспоминание о войне, гражданская и любовная лирика, переводы. Стихам присущи философское содержание, многогранность, глубокий внутренний смысл. Вечный путь к непостижимому – постоянное стремление поэтессы. Несмотря на сильное личностное начало, в стихах Татьяны оживают тени тех, кто своей судьбой причастен к её миру. Книга поэтессы – лирический дневник чуткого, много пережившего человека, открывающего людям душу.

На запад и восток, на север и на юг раскинулось моё отечество

«На юг, На север, На запад и восток…»

На юг, На север, На запад и восток —

Раскинулись поля моей Отчизны.

А я на них лишь малый колосок,

И я для них лишь тихий голосок.

Но в этом смысл и оправдание жизни.

«Стёрла южная ночь раскалённые краски заката…»

Стёрла южная ночь раскалённые краски заката.

Навалилась на землю душистой густой темнотой.

На меня, на меня вновь нацелен зрачок автомата,

И не птицы ночные — осколки свистят надо мной.

Не за прошлым пришла я в родные кубанские дали.

Стосковалась душа по шуршанью родных тополей.

Только в первый же час предо мной неотступные встали

Грозовые виденья войной опалённых ночей.

В окнах гаснут огни. Отдыхает село до рассвета.

Сонно крикнула птица, плеснула о берег волна.

Где-то песню поют, ту, что пели в военное лето,

И сигнальным огнём поднимается в небо луна.

«Променяла — на простор суровый…»

Променяла — на простор суровый,

На скитаний вечных суету

Южный край и ласковое слово,

Тихий дом и яблоню в цвету.

Променяла счастье — на тревоги,

Солнце — на дремучие снега.

Отдала — ни мало и ни много

А взяла — всё то, что взять смогла.

Ночь сегодня тёмная такая.

У костра окончен путь дневной.

И звезда — осенняя, большая

Над моей сияет головой.

Гаснет пламя. Ночь похолодала.

Утром вновь дорога нелегка.

Променяла — всё, что сберегла.

А звезда — как прежде далека.

Из северного дневника

Порой душа о южных травах

Тоскует, прошлое любя.

Но Север-дивная отрава —

Не отпускает от себя.

Всё чаще лес. Тропинки глуше.

Сомкнулись ветки на пути.

И как потерянные души,

Клочки тумана впереди.

За лесом — лес. Не видно края.

И вдруг, безмолвие круша,

Дорога ровная, прямая

Сверкнёт, как лезвие ножа.

Дремучий мрак разорван в клочья,

И от чащобы нет следа,

И солнце светит днём и ночью

И сердце бьётся днём и ночью

И гонит кровь по проводам.

Новгород

Вороний грай над шлемами церквей

И ласточек стремительные крики.

Над Волховом всё тоньше, всё светлей

Рублёвские загадочные лики.

Дымятся золотые тополя,

Последних листьев искры угасают.

И за ладьёй заморская ладья

Над Новгородом в небе проплывают.

Дубы одели чешую кольчуг:

Готовятся к набегам бурь и вьюг.

Готовятся к осаде и войне….

А белый Новгород и светел и спокоен.

Он был в железе, крови и огне —

Строитель, зодчий, летописец, воин!

Готовятся к осаде и войне.

А белый Новгород — и светел и спокоен….

Лишь только ржут ночами при луне,

Тревожно ржут стреноженные кони…

Игнач Крест

«И гнашася….до Игнач креста…. до Новгорода не дойдёша»

…А даль спокойна и ясна,

Как летописная страница.

На перекладине креста

Крылами взмахивает птица.

Тревожный крик века вернёт,

Вновь заревом снега залиты.

И на реке упругий лёд

Дробят колёса и копыта.

Костры походные горят

В извилинах дорог окольных.

И ночью ветер бьёт набат

На Новгородских колокольнях.

А крест стоит на перекрёстке,

Недвижим, непоколебим.

И Ярославною берёзка

Веками клонится над ним.

Раскинув рук косые тени,

он стал на вражеском пути.

Он выжег смертные ступени,

Чтоб не проехать, не пройти.

…Рассвет весенний свеж и светел,

И даль спокойна и чиста.

Лишь крики птиц доносит ветер

До Новгородского кремля.

«А на Псковщине предвечерняя…»

А на Псковщине предвечерняя,

Предосенняя тишина.

Только зыбится по течению

Деревянная старина.

Да за стенами опалёнными

Золочёные купола.

И никем ещё не прочтённые,

Потаённые письмена.

По обочинам, отороченным

Древней вязью, из года в год,

Злыми ветрами замороченный

Бурьянишка поклоны бьёт.

Да закатное небо в пламени,

И стоит в грозовом окне

Пан Баторий багровым всадником

На своём боевом коне…

Сталь сверкнула отточенной молнией,

Засвистела, дробясь стрела….

Бьёт Великая красными волнами…

А на Псковщине — тишина.

Зодчий

Всё ниже тучи. Ветер злей.

Над озером угрюмо — пёстрым

Взыграла стая лебедей,

Подняв на крыльях чудо — остров.

Сквозь глухомань волны густой,

Лесов дремучих, оловянных

Он светит сказкою простой,

Просторной, русской, деревянной.

Тебя в легенду прошлых лет

Введёт так искренне и просто

Далёкий зодчий и поэт,

Строитель старого погоста.

Услышишь песню топора,

Почуешь запах свежей стружки,

Увидишь чудо — купола,

Резные древние избушки.

А зодчий, пот смахнув рукой,

Посмотрит пристально и строго,

Тебе топор протянет свой

И скажет дружески: «Попробуй!»

Таллин снежный

Так тихо стало, будто новый,

Летящий с неба первый снег

Был самым нужным, точным словом,

Не скрывшим, а открывшим всех.

По новогоднему блестящим

Открылся Таллинский бульвар,

Где снег охапки звёзд на счастье

Всем раздавал и раздавал.

И, вдохновившись, щедро, дерзко

Вернул он каждому из нас

Былую беззаботность детства,

Наш недочитанный рассказ.

В движеньях, в мыслях — невесомость,

Шаги не слышны и легки.

И даже Томас, старый Томас

Над ратушей играл в снежки.

Свой жёлтый глаз фонарь таращил:

Куда запрятались дома?!

А снег всё гуще и всё чаще

На город сыпала зима.

Пушкин у Савкина камня

Ударит снег по мёрзлому окну,

И, оторвавшись,

Бьёт о стену ставень…

В такие дни, не знаю почему,

Я вспоминаю древний Савкин камень.

И там в окне мелькал весенний снег,

А выйдешь — ветер волосы взъерошит.

На влажной тропке заметает след

Черёмуха душистою порошей.

На старых соснах зеленеет мох,

И в роще птица одиноко свищет.

У озера — развилка двух дорог,

За озером — темнеет городище.

Там, на площадке круглого холма,

Часовня деревянная. У ног

На камне проступают письмена:

«Постави Сава поп».

Часами у надгробного креста

Сидит поэт. Река в лугах синеет.

С прохладных пастбищ ветер вешний веет…

Дыханьем тополиного листа.

А древний камень пальцы холодит…

«Поворот крутой. Кафе «Берёзка…»

Поворот крутой. Кафе «Берёзка»

А потом… Стараешься понять,

Где ж переступила ты полоску

Времени, повёрнутого вспять?

Только шаг и мир светлей и проще,

Всё уходит, ты совсем одна.

Над тобой — Михайловские рощи,

Светлая лесная тишина.

Вот они — заветные виденья

Сосен строгих, солнечных берёз.

В шуме их звучат стихотворенья

Те, с которыми ты вместе рос.

Кажется давным — давно знакомым —

Пруд, просветы липовых аллей…

Ты подходишь к няниному дому,

Будто к дому матери своей.

И, приняв забвенье за отраду,

На себя взглянув издалека,

На губах почувствуешь прохладу

Сорванного Пушкиным листка…

«Здесь столько солнца, радости и моря…»

Здесь столько солнца, радости и моря

Как расточительно щедра земля

Не верится, что есть на свете горе,

Не верится, что нет со мной тебя.

Не верится в холодные остуды

Снегов студёных, жалящих ветров.

Здесь утром встанешь, глянешь, а повсюду

Повылупились птенчики цветов.

И время спит, и боли спят былые,

Как будто не было ни грусти, ни разлук.

А море тянет руки голубые…

Как не прийти на зов любимых рук?!

И я вбираю солнечную ласку

И воздуха пьянящий светлый мёд.

Но час придёт… Томительно и властно

Меня мой Север снова позовёт.

«Открываются новые дали…»

Открываются новые дали…

Не ведут ли они в тупики?

Мне же нужно, чтоб звонко сверкали

Пусть далёкие, но огоньки.

Жду от жизни немногого, право —

Мне бы с ветром и солнцем идти,

Ширь привольную слева и справа

И немеряный путь впереди.

Да, уставши, у влажной канавки,

Где живёт незабудок семья,

Отдохнуть на приветливой травке

Под затейливый говор ручья.

Путь — желанней достигнутой цели…